Несломленная

Валерия Саенко

Книга «Несломленная» повествует о девятнадцатилетней герцогине Беатрис де Рувруа, живущей во Франции семнадцатого века, на долю которой неожиданно выпадают нелегкие испытания судьбы. Став жертвой заговора жестокого графа де Леграна и его любовницы, она встречается лицом к лицу не только с предательством и лицемерием, но и познает всю ценность дружбы и чести, о которых так много читала в книгах. Девушке предстоит разгадать клубок тайн и узнать об истинных причинах поступков окружающих ее людей.

«Заговор»

Несломленная

Жанр: Исторический любовный роман

В. Саенко

События разворачиваются во Франции 17 века в городе Жуанвиль: беззаботная и, казалось бы, перспективная жизнь молодой, девятнадцатилетней герцогини Беатрис де Грэ де Рувруа, красавицы и единственного сокровища герцога Филиппа де Рувруа, рушится в одночасье, когда она, сама того не ведая, становится жертвой давно спланированного заговора жестокого графа де Леграна и его любовницы, у которой свои счеты с юной Беатрис. Воспользовавшись отсутствием Филиппа, приспешники графа крадут герцогиню, убивая ее гувернантку — Полин де Бон, не подозревая что невольный свидетель их преступления остался незамеченным. Рыбак Франсуа Жано — тот самый свидетель развернувшейся драмы, становится единственной надеждой вернувшегося домой герцога де Рувруа в поисках своей дочери. Филипп и его верный оруженосец Дидье прикладывают немало усилий, чтобы найти пропавшую герцогиню. Тем временем Беатрис удается сбежать от своих преследователей, однако она попадает в еще более страшную историю, в чужом городе Шалон, где знакомится с девочкой Мадлен и ее братом Августом, не подозревая, что их судьбы вскоре будут связаны крепкими узлами. Все трое бегут из Шалона, освободившись от оков плена, и встречают по пути графа Бермона де Флюри, он узнает в герцогине незнакомку, которую осмелился поцеловать на недавней Парижской ярмарке в знак проигранного пари. Он влюбляется в Беатрис, проникнувшись ее историей и, предлагая свою помощь, утаивает истинные причины, по которым хочет и сам свести счеты с графом де Леграном. Вся компания возвращается в замок герцогини, где и созревает план мести.

Тем временем граф Астор де Легран узнает, что их заговор находится на грани провала, так как девчонка сбежала. Ему на помощь приходит его правая рука-граф Жоффруа де Комменж, который уезжает в Жуанвиль с целью привезти Беатрис в Реймс. Граф де Легран хочет выдать Беатрис замуж за своего старшего сына Виктора — надменного и черствого, тем самым обречь девушку на страдания до конца жизни.

Далее Беатрис встречается лицом к лицу не только с предательством и лицемерием со стороны тех, от кого не ожидала удара в спину, но и познает всю ценность дружбы и чести, о которых так много читала в книгах. Девушке предстоит разгадать клубок семейных тайн и узнать об истинных причинах поступков окружающих ее людей. Герцогиня, измученная потерями и неизвестностью о своем будущем, все-таки, находит в себе силы не играть по чужим правилам и выходит победительницей в противостоянии со своим врагом — теперь сама судьба на ее стороне и она покарает всех тех, кто желал Беатрис зла. При трагических обстоятельствах погибает любовница графа — Анна, в мир теней уходит и сам Астор де Легран. Но самая главная победа девушки — это внезапно вспыхнувшее чувство любви в сердце некогда черствого и жестокого Виктора де Леграна, которое перевернет его внутренний мир раз и навсегда.

1.

Было обычное майское утро 1652 года; немного хмурое небо грозило жителям уже проснувшегося Парижа небольшим и весьма теплым дождем. Природа расцветала с каждым днем все больше и больше, наливалась яркими красками, благоухала ароматами цветов и нежной, свежей зелени. Улицы города наполняли громкие звуки: люди открывали тяжелые ставни в тавернах, зазывая своих посетителей, всюду слышался топот подкованных копыт и разговоры парижан, на крышах домов ворковали голуби, мешая спать уставшим гостям столицы, остановившимся в верхних комнатах местных трактиров на ночлег.

— Мадемуазель Беатрис! Мадемуазель Беатрис! — тяжелый голос немолодой женщины пытался прорвать пелену шума широкой площади, где началась утренняя ярмарка.

В сооруженных клетках гоготали гуси, пахло свежим хлебом и пряностями, здесь были прилавки с рыбой, дичью и овощами, палатки с эфирными маслами, веерами и прочими мелочами, которые использовались французскими модницами в косметических целях, халаты из Марселя, кружева, песочные часы, удивительно ароматные чаи, апельсины и лимоны, сыры и вина, сахар и диковинные вещи со всего мира, поражающие воображение здешних жителей. Деревенские дети галдели, играя с тем, что можно было стащить у торговцев-родителей: кто-то хвастался яркими лентами и сукном из Руана, кто-то с особым аппетитом уплетал хрустящую вафлю, а кто-то с нескрываемым удовольствием тыкал пальчиками в розовые пятачки любопытных поросят, жующих края плетеной корзины.

Разряженные и громкоголосые цыганки высматривали в толпе свою жертву, и любители всего чудесного и таинственного попадались к ним на крючок. Пока ошеломленные новостью о своем долгом пребывании на этой грешной земле богатые парижане, открыв рот, следили за манипуляциями по линиям на своей руке, сообщники гадалок лихо и незаметно срезали набитые кошельки, висящие на поясе.

Французы, жаждущие зрелищ, наслаждались нелепым видом сиамских близнецов, бритых медведей, наряженных собак, карликов и великанов, участвующих в театральных постановках. Марионеточные представления, яркие и красочные, а также акробаты вызывали у искушенной публики неописуемый восторг. На площади было такое огромное количество людей, повозок, лошадей, что все происходящее напоминало улей обеспокоенных пчел или, скорее всего, огромный муравейник, откуда участники ярмарки, нажившиеся воры и просто обычные зеваки, тащили в сундуках, мешках, на головах и в карманах приобретенное добро.

— Наконец-то, я вас догнала, мадемуазель Беатрис! — выдохнула немолодая дама. Ей было около пятидесяти семи лет, но для своих годов она выглядела вполне свежо. Тело ее было грузным, руки и шея казались большими, а черты лица — приятными и спокойными. Бархатное платье цвета коралла с кружевным воротником было лишено декоративных элементов, популярных в то время, однако ж, удивительным образом молодило женщину и придавало ей шарма. Голубые глаза дамы, излучающие свет, еще сохраняли свой блеск, чуть выступившую седину скрывала небольшая шляпка с мягкого бархата, в тон платья, покосившаяся на бок от ветра. Яркий румянец от волнения ровно лег на ее пухлые щеки.

Мадам де Бон (именно так звали эту женщину) всюду следовала за молодой особой, лет девятнадцати, высокой и хорошо сложенной. Атласное платье золотистого цвета, невероятно роскошное, с бисерной вышивкой в центре лифа и пышными рукавами оттеняло смуглую кожу на оголенных плечах, черные блестящие кудри девушки, ниспадающие на грудь, переливались на солнце. Массивные серьги дополняли ее безукоризненный образ, источающий шик и великолепие; за версту было понятно, что эта гостья ярмарки из высшего общества. Карие глаза с длинными ресницами весело и с нежностью смотрели на пышногрудую даму, которая скривила гримасу от обиды.

— Мадам Полин, милая, не обижайтесь! Я не нарочно, мне бы меньше всего хотелось, чтобы вы беспокоились! — рассмеялась Беатрис, обнимая свою няньку. — Я просто увидела эти поразительно красивые веера, и мне не терпелось рассмотреть их поближе!

Беатрис еще раз крепко обняла мадам де Бон и залилась звонким смехом. От прежней обиды не осталось и следа: сердце дамы растаяло от теплого взгляда таких родных глаз девушки.

— Вот, тетушка, держите это чудесный веер! Спешу заметить, что он очень подходит к вашему платью и непременно станет предметом женских разговоров!

Молодая особа протянула тоненькую ручку и продемонстрировала великолепие выбранного ею черепахового веера. С одной стороны на темном фоне была изображена театральная постановка с множеством людей, а обратная сторона была расписана диковинными птицами и изящными завитками.

— Спасибо, девочка моя! Вы так добры ко мне!

Мадам де Бон, словно ребенок, получивший конфету, запрыгала от радости и тут же спохватилась, аккуратно оглядываясь по сторонам, дабы убедиться, что никто не видел ее мимолетной слабости.

Беатрис осталась довольной тем, что угодила своей тетушке, она достала несколько монет и протянула их торговцу, который как завороженный смотрел на свою покупательницу.

А теперь давайте, и мы познакомимся с молодой девушкой поближе.

Беатрис де Грэ́ де Рувруа́ — кроткое, нежное создание, рожденное в любви, верящее в доброту людей, любящее природу и, как бы не было это удивительным, жаркие дискуссии. Бархатная кожа, черные локоны, нежные розовые губы, прикрывающие белые, как жемчуг, зубы, чуть выступавшие скулы, тонкая шея и удивительно красивые плечи придавали Беатрис такую красоту и изящество, что не было ни одного человека, который не ахнул и не восхитился бы этой француженкой, сравнимой с самой Афродитой. Статная, грациозная Беатрис великолепно вписывалась в круги французской знати и достойно несла титул юной герцогини. Она знала несколько языков благодаря лучшим учителям провинции, прекрасно музицировала и отлично держалась в седле. Девушка была единственной дочерью герцога Филиппа де Рувруа́, влиятельного человека и обладателя обширных земель и нескольких замков в Нормандии и Шампани¹. Он слыл человеком надежным, сильным духом и полным отваги. Высокий Филипп, с необыкновенно мужественными чертами лица и ясным взглядом, считался одним из красивых мужчин округи. С самого детства он боготворил свою дочь, так сильно напоминавшую его покойную жену и мать Беатрис — герцогиню Мари де Руж, женщину с мягким овалом лица и печальными глазами, славившуюся своей толерантностью и доброй душою; ибо, носившая под сердцем ребенка, она приютила у себя в доме тридцати восьмилетнюю Полин де Бон с ее дочерью Анной, узнав трагичную историю жизни бывшей парижанки, которая, в свою очередь, отплатила добром за добро: она заменила маленькой Беатрис и мать, скончавшуюся при родах, и подругу, и хорошую гувернантку.

— Держи вора!

— Держи вора!

— Он украл жемчужное ожерелье! Держи его!

Беатрис, вздрогнув от неожиданного шума, поспешно обернулась. В десяти шагах от нее трое мужчин пытались остановить человека в черном плаще и широкополой шляпе с большим пером. Вор, прорываясь сквозь толпу, бежал к привязанным недалеко от лавки с пряностями лошадям. Незнакомец с разбега опустился на круп стоявшего ближе всех вороного, и, дернув поводья, рванул с места. Он улыбнулся, поравнявшись с мадемуазель де Грэ́ де Рувруа́, обнажая свои красивые зубы, весело подмигнул и, ловко наклонившись, успел коснуться губами нежной кожи Беатрис, прежде чем девушка успела понять происходящее. Молодой человек пришпорил коня и умчался, поднимая за собой небольшие клубы пыли.

— Мадемуазель Беатрис, пойдемте! — торопила ее пожилая француженка, испуганная и сбитая с толку. — Насмотритесь тут всякого! Безобразие! И куда только подевались мушкетеры короля? Где гвардейцы кардинала? Наверняка сидят в какой-нибудь таверне и распивают вино! А тут того и гляди, чтобы голову с плеч не снесли или не украли чего-нибудь! — Мадам де Бон, воспитанная по всем правилам своего времени, была явно недовольна происходившим. Сегодняшняя ярмарка добавила седых волос гувернантке, которая с каждым годом становилась все больше впечатлительней и беспокойнее.

— Да-да, — отозвалась Беатрис, глядя в след умчавшегося всадника. — Пора ехать домой!

Она улыбнулась своей няньке и, взявшись под руки, две особы направились к запряженной двумя лошадьми карете с гербом фамилии де Рувруа.

— Домой, Андре! Едем домой! — Крикнула мадам де Бон, садясь в карету.

Молодой кучер, бледный и худой, с кудрявыми волосами, немного напоминающими цвет пшеницы, одетый в красный бархатный камзол, кивнул и, погрузив все купленное на специально отведенную полку сзади кареты, уселся удобнее: дорога домой занимала немало времени.

По дороге Беатрис с бешено бьющимся сердцем снова и снова вспоминала сегодняшнее происшествие. Таинственный незнакомец манил ее своим теплым взглядом голубых глаз и черных ресниц.

«Мне не доводилось встречать воров, так нарядно и богато одетых, я знаю, и не раз слышала в тетушкиных рассказах, что воры плохо пахнут и у них всенепременно скверный вид, — думала девушка. — Допускаю мысль, что это дворянин, жаждущий приключений! О, Дева Мария! Это так интересно и захватывающе, что я была бы не против хоть на минутку побыть в компании авантюристов и подробно расспросить про их увлекательную жизнь!»

Темноволосая герцогиня улыбнулась и тут же отмахнулась от таких легкомысленных и ветряных дум, которые рождались в ее красивой головке после сегодняшнего переполоха.

Монотонная дорога убаюкала двух близких, хоть и не родных по крови дам и, спустя долгое время, их карета прикатила к большим кованным и красивым воротам.

Небольшой замок герцога Филиппа де Рувруа́ с двухцветной кирпичной кладкой, башнями с четырех сторон, возвышался на покрытом яркой травой и весенними цветами чуть заметном холме. Он представлял собой маленькую крепость, но был вполне пригоден для удобного проживания: здесь было огромное количество комнат, винтовых лестниц, кладовых и погребов, а так же немало потайных ходов, о которых знали лишь единицы. Мощенная камнем дорога от ворот к дому была окружена невысокими деревцами, аккуратно подстриженными и ухоженными. По левую сторону замка был неглубокий пруд, в котором плавали жирные утки, а по правую раскинулся большой виноградник, всегда радовавший своего хозяина богатым урожаем. Дом и подворье де Рувруа́ пустовали: после смерти своей супруги герцог оставил лишь несколько слуг, которые были действительно преданы своему хозяину.

— Мадам Полин, милая, постойте! — Беатрис остановила свою гувернантку, направлявшуюся к дубовой двери замка.

— Да, моя дорогая? — испуганно обернулась мадам де Бон. — Что-то случилось?

— Пожалуйста, не рассказывайте моему отцу о том, что произошло на ярмарке! — шепнула молодая девушка. — Он просто так это не оставит! Будет всевозможными способами искать того, кто осмелился на столь дерзкий поступок!

Беатрис знала, как может отреагировать на случившееся ее отец. Воспитавший свою дочь без любимой, Филипп ревностно относился ко всем молодым людям, которые проявляли неподдельный интерес к его единственному сокровищу.

— Не бойтесь, душечка! — полная женщина улыбнулась и прикоснулась к лицу девушки. — Наша с вами тайна уйдет вместе со мной в могилу!

Если бы мадам Полин знала, что ее мысли станут горькой правдой, она, возможно, не искушала бы судьбу такими громкими и страшными словами.

2.

Молодая герцогиня де Грэ́ де Рувруа́ глубоко вздохнула и прошла в большую залу. Это был салон, в котором гости замка обычно отдыхали после обеда. В камине, украшенном изящными колоннами и лепниной на карнизе, горели поленья, издавая приятный аромат древесины. Убранство этой комнаты было сдержанным, но уютным: недалеко от камина стояли два немаленьких кресла с кожаной обивкой, возле них расположился дубовый стол, чуть дальше стоял небольшой диванчик, окруженный красивыми вазами. Одинокая арфа, струн которой уже давно никто не касался, теперь была лишь напоминанием о прошлом, большие окна, из которых утром проникали солнечные лучи, были занавешены богатыми ламбрекенами. Потолок украшал массивный канделябр из посеребренной бронзы, а на стенах, приятного серо-голубого цвета, красовались изысканные гобелены и трофеи, добытые с охоты. Огромные портреты в позолоченных рамах, занявшие места в небольших нишах, привлекали к себе внимание: на них застыл непревзойденный талант художника, запечатлевшего хозяина замка и его семью.

— Девочка моя! — Филипп увидел стоящую возле окна дочь. — Наконец-то у меня есть возможность любоваться своей красавицей!

Беатрис обернулась и шагнула в крепкие объятия своего отца. Герцог развел в стороны свои руки и нежно прижал к себе уже совсем взрослую дочь. Филипп был воплощением мужества и доброты, той опорой и каменной стеной, в которой так нуждалась Беатрис, потеряв мать. Стоит заметить, что большинство дворян, имевших хорошую родословную и титулы, не совсем радовались появлению на свет девочек, которые не смогут быть наследницами фамилии и нажитого добра, однако, герцог в это число не входил и был уверен, что Беатрис станет достойной обладательницей всего того, что он успел приобрести.

— Ну как ярмарка? — весело спросил де Рувруа́. — Полагаю, моя дочь нашла для себя что-нибудь подходящее?

— О, да, отец! — охотно отозвалась молодая особа. — Сегодня там было очень интересно! Эти ароматы духов, этим божественные веера! Этот марионеточный театр! Все было просто волшебно, как в сказке! Позвольте поблагодарить вас, отец, за вашу щедрость!

Герцог горячо поцеловал свою уже взрослую дочь и велел подавать ужин только что вошедшему слуге.

Ужин подали ровно в семь часов вечера. На этот раз на столе красовались зажаренные куропатки, нарезанная баранина с чесноком, рыба, фаршированная артишоками, вареные овощи, свежий хлеб, сыр и фрукты, так же было принесено вино, приготовленное из даров собственного виноградника.

Беатрис изящными пальчиками аккуратно положила себе в тарелку несколько спелых помидоров, жареную куропатку и небольшой кусочек ржаного хлеба. За весь прошедший в такой суматохе день у нее появился хороший аппетит, поэтому девушка с удовольствием принялась за еду.

— М-м-м, прекрасная рыба! — восхитился Филипп, пробуя кушанье. — Жанполь! Жанполь! Иди сюда немедленно!

На крик герцога прибежал разволновавшийся повар. В последнее время хозяин замка был чем-то озабочен и пребывал не в лучшем расположении духа, поэтому, все живущие здесь старались выполнять свои обязанности безукоризненно.

— Что-то не так, милостивый государь? — смутившись, протараторил Жанполь, вытирая руки о накрахмаленный передник.

Огромный, как медведь, бессменный повар семьи де Рувруа́ говорил таким басом, что казалось, будто стены замка содрогаются от каждого его слова, однако он был совсем безобидным, даже слегка трусоватым, и не знал более интересного призвания, чем превращать обычные продукты в произведение искусств.

— Милейший, сегодня у тебя получилась великолепная рыба! — охотно похвалил своего слугу Филипп, причмокивая и вытирая рот накрахмаленной ажурной салфеткой. — Думаю, ты заслужил надбавку к своему жалованью!

— О, сударь! — повеселел Жанполь. — Я безмерно счастлив с этой минуты! Рад служить вам до конца своих дней!

Он улыбнулся, поклонился и поспешил удалиться в свою мастерскую — светлую и просторную кухню, где что-то кипело и бурлило, издавая приятные ароматы.

— Милая моя, — неожиданно заговорил герцог, обращаясь к Беатрис. — Помнишь ли ты моего давнего и верного друга, моего компаньона и просто замечательного человека — графа де Легра́на?

Девушка вздрогнула, ее сердце бешено заколотилось, она отвела ото рта руку, которой держала кусочек сыра, натянуто улыбнулась и ответила:

— Разумеется, отец! Но почему вы так неожиданно для нас всех вспомнили о нем?

— Он, полагаю, скоро почтит нас своим вниманием! Думаю, граф и его сын — Викто́р будут рады видеть нашу семью!

Девушка опять выдавила из себя улыбку и бросила взгляд на мадам Полин, сидевшую напротив. Пожилая дама опустила глаза: слишком больно ей было вспоминать историю, связанную с вышеназванным господином.

Многие в провинции знали, что граф де Легра́н, совсем не красавец от природы, низкого роста, с грубыми чертами лица, маленькими глазами, очень глубоко посаженными, был очарован женой Филиппа. Астор имел репутацию опытного любовника, посему никогда не был обделен женским вниманием. Мысль о том, что эта молодая женщина, нежная, как лепестки розы и невероятно красивая, принадлежит не ему, а герцогу де Рувруа́, не давала ему покоя. Мари де Руж не воспринимала знаки внимания от графа всерьез, всячески избегала возможности остаться с ним один на один и, очевидно, испытывала к нему чувство отвращения. Вести о том, что герцогиня носит под сердцем ребенка, привела Астора де Легра́на в бешенство. Он подкупил здешнего лекаря, который и стал сообщником страшного преступления: в ту самую ночь, когда родилась Беатрис, последний подсыпал яд в питье из трав, и молодая женщина, не успев подержать свою новорожденную дочь на руках, отдала Богу душу.

Эту грустную историю рассказала мадам Полин Беатрис совсем недавно: гувернантка старалась быть откровенной со своей воспитанницей и на вопросы молодой герцогини всегда отвечала правдиво, дабы не попасть в ад после смерти, в который она верила всей душой.

Все оставшееся время ужина прошло в молчании. Беатрис и мадам де Бон то и дело переглядывались между собой, пытаясь понять причину появления графа, а герцога окутали воспоминания, которые разливались по венам вместе с нотками терпкого вина.

Филипп берег в памяти образ Мари, боль утраты даже спустя девятнадцать лет не отпускала его сердце, терзала душу и заставляла вновь и вновь переживать тот страшный день, когда судьба так зло отомстила ему за совершенные грехи. Герцог аккуратно, почти не поднимая глаз, смотрел на Беатрис и очень жалел, что не смог найти виновного в этой трагедии. С той самой поры он чувствовал себя невероятно одиноким, мимолетные интрижки не приносили облегчения: в его сердце так и не поселилось светлое чувство, которое будоражит кровь и заставляет совершать безумные поступки.

Спустилась ночь. На улице лаяли собаки, в конюшне не спали лошади, обеспокоенные шумом листвы и ночными шорохами.

Мадам де Бон готовила Беатрис ко сну: после умывания ароматной водой она расчесала блестящие волосы девушки большим деревянным гребешком, помогла снять платье и надеть ночную рубашку. После гувернантка взбила мягкую перину и множество подушек на большой кровати Беатрис. Обе дамы молчали, каждая была занята собственными мыслями и ни одна из них не решалась начать разговор.

Неожиданно мертвую тишину комнаты прервал непонятный шум, доносившийся с улицы. Казалось, что источник разрушителя спокойствия сонного замка был совсем рядом. Сердца дам бешено заколотились.

— Что это? — испуганно шепотом спросила Беатрис у мадам Полин. Пожилая француженка, дрожа от страха всем своим грузным телом, только пожала плечами.

Беатрис собралась с силами. Она взяла со стола свечу, подошла к полуоткрытому окну и попыталась вглядеться в темноту, медленно двигая свечу вперед. Вдруг чья-то холодная рука обвилась вокруг ее тонкого запястья.

Девушка хотела закричать, но не смогла выдавить из себя ни звука. Она лихорадочно опустила свечу вниз и увидела окровавленное лицо какого-то незнакомца, который, цепляясь за камни, поднялся к окнам ее комнаты.

— Мадемуазель, — простонал незваный гость, — молю вас, помогите! Меня хотят убить! Они гонятся за мной! Прошу вас, впустите меня!

— Кто вы, сударь? И почему я должна вам верить? — Беатрис пришла в себя и могла трезво оценить сложившуюся ситуацию.

— Я все вам объясню, мадемуазель, клянусь! Только спасите меня! — вновь взмолился о помощи странник из темноты.

— Мадам Полин, помогите же мне! — прикрикнула на остолбеневшую тетушку Беатрис, — немедленно!

Нянька взяла вторую свечу и подошла к окну. Через несколько мгновений дамы с могли разглядеть раненного мужчину, которого затащили в комнату.

3.

— Мадемуазель Беатрис, — еле слышно произнес поздний гость, убедившись, что он находится в безопасности и может говорить. — За вами следят, следят постоянно, где бы вы ни были…

Девушка удивленно смотрела на раненного молодого человека. На вид ему было около двадцати восьми — тридцати лет, лицо, с запекшейся кровью на виске, было бледным и худым, как и все его тело. По простой одежде и запаху рыбы можно было понять, что этот человек — либо рыбак, либо слуга какого-нибудь держателя таверны. Незнакомец тяжело дышал, рана на его правом плече была неглубокой, но доставляла ему немало боли.

— Кто вы? — озабоченно спросила молодая герцогиня. — И что вы здесь делаете в столь поздний час?

— Меня зовут Франсуа Жано, сударыня. Я здешний торговец рыбой. Сегодня, когда я привез свой улов в таверну к господину Дюбуа, то увидел двоих незнакомцев, которых никогда не встречал раньше. Они были богато одеты, им были поданы лучшие кушанья мсье Дюбуа…

Франсуа замолчал, сделал глоток воды, которую спешно подала мадам де Бон, перевел дух и продолжил:

— Я стоял от их стола в шагах пяти, ждал, пока хозяин таверны заплатит мне за мою великолепную, свежайшую рыбу. Я нечаянно услышал их разговор, хотя, они говорили, постоянно оглядываясь и очень осторожно.

Торговец перестал говорить, он запрокинул голову и на мгновение закрыл свои окровавленные веки.

Беатрис и взволнованной мадам де Бон не терпелось выслушать всю историю до конца.

— Ну, продолжайте же! — взмолилась мадам Полин. — Что же вы услышали?

Молодой мужчина как будто проснулся, испуганно огляделся и, успокоившись, продолжал:

— Они говорили о вас, сударыня. О каком-то коварном плане, с помощью которого у них появится возможность завладеть вашими землями и состоянием. Я слышал еще одно имя: кажется, упоминали графа де Легра́на. Когда назвали ваше имя, сударыня, то я испугался и уронил корзину. Ваш отец много хорошего сделал для людей провинции, мне хотелось отплатить ему той же монетой: незамедлительно предупредить вас об опасности! Однако, незнакомцы догадались, что я стал свидетелем их тайного разговора. Я старался сохранить спокойствие, но у меня выходило очень скверно. Мсье Дюбуа появился вовремя, я взял у него несколько монет и почти выбежал на улицу. Я сделал несколько шагов и оглянулся. Из таверны за мной следом вышли те двое. Я ускорился, почти бежал, но как бы быстр я не был, подкованные лошади куда быстрее меня. Дальше все было как в тумане. Сильная боль пронзила мое плечо, я упал и, не видя ничего, пополз. В темноте они потеряли меня, потому что я спрятался за большой кучей мусора. Больше я ничего не помню, мадемуазель. Мне хотелось быстрее рассказать вам об услышанном…

— О, Дева Мария! — воскликнула перепуганная тетушка. — Спаси нас! Девочка моя, у меня плохое предчувствие! Что на этот раз задумал граф де Легра́н?!

Мадам де Бон упала на колени и начала судорожно молиться.

Беатрис задумалась. Она скрестила руки на груди и несколько раз прошлась по комнате. Все услышанное герцогиня не могла собрать в единую, понятную для нее картину. Пока она боялась одного: отец, ослепленный фальшивой дружбой графа де Легра́на, никогда не увидит в нем своего врага.

— Мадам Полин, давайте решим, куда мы можем спрятать нашего спасителя до завтрашнего утра, — обратилась Беатрис к мадам де Бон. — Если его увидит отец, то нам всем не поздоровится. Он и слушать не будет этого беднягу, приняв его за сумасшедшего!

Пожилая дама, молча, кивнула и указала на стену с гобеленами. Молодая герцогиня улыбнулась находчивости своей тетушки и подошла к стене. Несколько движений — и перед девушкой открылась тщательно спрятанная дверь: небольшим коридором, соединявшим эту комнату и кухню, раньше охотно пользовалась маленькая мадемуазель де Рувруа́, когда хотела незаметно от отца прошмыгнуть на улицу.

— Осторожнее! — обеспокоенно шепнула мадам де Бон новому знакомому. — Вот так, аккуратно! Дева Мария, пресвятые мученики, что же ждет нас?

Она взяла мужчину под руку и повела по коридору, в котором пахло сыростью и горящими свечами. Ей было жаль торговца, так благородно поступившего. Он стал случайным свидетелем разговора о заговоре и даже мог лишиться собственной жизни.

В эту ночь Беатрис не сомкнула глаз. Сотни мыслей не давали ей заснуть. Кто эти люди? Что они хотят? Как уберечь свою семью от неминуемой опасности? И почему граф де Легра́н так их ненавидит?

Ей доводилось видеться с ним всего несколько раз, эти встречи были еще в самом детстве, и почти не отложились в памяти. Рассказанную мадам де Бон страшную историю про смерть мамы Беатрис запомнила почти дословно. Возможно, и в этот раз визит графа не принесет с собой ничего хорошего.

Запели первые петухи. Разгорающийся закат разделил небо на две половины, солнце, желто-оранжевым пятном, медленно выкатывалось из-за горизонта. Молодая герцогиня, измученная думами, ненадолго уснула.

В девять часов утра мадам де Бон тихонько вошла в комнату девушки. Она принесла воды и немного ароматических масел, чтобы привести в чувство Беатрис, у которой открылась мигрень после такой напряженной ночи.

— Тетушка, что там Франсуа? Как он? — еле слышно спросила мадемуазель де Рувруа. — Вы принесли ему питье и еду?

— Надеюсь, его здоровье пойдет на поправку, мадемуазель! — улыбнулась мадам Полин. — Я перевязала ему рану, дала чистую одежду. Он покинул нас сегодня утром, девочка моя.

Беатрис подняла глаза на свою няньку. Нервозность и резкие движения пожилой дамы выдавали ее волнение и тревогу. Она несколько раз чуть не опрокинула серебряную чашу с водой, рассеяно перебирала шнуровку корсета, пытаясь его затянуть и правильно завязать.

— Что-то случилось, мадам Полин? — встревожилась девушка. — Вы сегодня выглядите очень озабоченной! Излейте мне свою, душу, милая тетушка, и вам всенепременно станет легче!

— Мадемуазель Беатрис, я случайно услышала разговор вашего отца и какого-то незнакомого господина, — взволнованно прошептала нянька. — Я не поняла всего… Но, кажется, граф де Легра́н опять что-то задумал.

Мадам Полин залилась горючими слезами прежде, чем девушка смогла что-то понять.

— Голубушка ты моя, — причитала убитая горем пожилая дама, — Сведет тебя в могилу этот проходимец! Навлекли мы на свои головы беду!

— Достаточно! — резко оборвала Беатрис свою плачущую навзрыд тетушку. — Моя мать уже стала жертвой семьи де Легра́н, нужно не допустить, чтобы эта история повторилась со мной!

Беатрис окончила утренний туалет, припудрив свое личико сильнее, чем когда-либо, взглянула на свое отражение в зеркале и, поправив оборки на рукавах, вышла из покоев в большую залу, где уже был подан завтрак.

— А вот и моя доченька! — обрадовался Филипп, приветствуя Беатрис. — Как спалось тебе, моя пташка?

— Отлично, отец! — солгала девушка. — Ночь была чудесной! После вчерашней ярмарки усталость сковала меня, и я быстро уснула!

Беатрис опустила свои чуть покрасневшие глаза: самочувствие оставляло желать лучшего, и девушка не хотела, чтобы отец о чем-либо догадался.

— Мадам Полин, — вдруг обратился герцог к пожилой гувернантке. — Не слышали ли вы какого-нибудь подозрительного шума сегодня ночью?

— Нет, сударь! — пожала плечами мадам де Бон. — На ночь я приняла успокаивающий настой из трав, посему спала очень крепко и ничего не могла слышать!

Филипп кивнул. Ответ мадам Полин успокоил герцога и рассеял его беспокойные мысли.

Тетушка улыбнулась и незаметно от отца подмигнула Беатрис, которая стала уверенной в том, что отец ничего не заподозрил.

— Милые мои дамы! Вынужден буду покинуть вас на некоторое время! Сегодня мне нужно выехать в Париж, чтобы уладить кое-какие дела с бумагами. В поездке я пробуду несколько дней, возможно, что неделю.

— Ах, отец! Как бы мне хотелось сопровождать вас в этой поездке, а не скучать здесь, тратя все свое время на вышивание или чтение книг! И мне было бы гораздо спокойней находиться рядом с вами!

Беатрис, наигранно закатив глаза, тяжело вздохнула, услышав отрицательный ответ.

Хозяин замка улыбнулся, посмотрел на свою дочь и продолжил:

— Ангел мой, твое спокойствие будет под защитой.…К нам пожаловал человек, любезно согласившийся послужить мне.

Беатрис вопросительно посмотрела на сидящего напротив отца. Она не понимала, к чему такая необходимость нанимать каких-то незнакомых людей? Что задумал отец?

— Надеюсь, это не какой-нибудь пожилой сударь, который будет ходить за мной хвостиком, и донимать своими нравоучениями о добродетели? — Беатрис попыталась развеселить присутствующих, увидев немой ужас на лице своей гувернантки.

— Этот очень надежный человек! — серьезно ответил герцог, даже не заметив шутку дочери. Барон Венсан Морэ любезно согласился послужить мне!

Беатрис застыла на месте. Ее горло разрывал беззвучный крик, по телу пробежала ледяная дрожь. Она собрала свои силы и, испепеляя взглядом своего отца, медленно спросила:

— Позвольте узнать, отец, зачем вы прибегаете к столь сомнительному способу оградить меня от несуществующих опасностей? Зачем в замке будет находиться человек, которого вы едва знаете?

— Я доверяю своему другу. Именно от него я получил предупреждение о том, что поблизости орудует вор, который не щадит своих жертв! Я не хочу потерять свою дочь! Это мое решение и я не потерплю, юная мадемуазель, чтобы вы смели его оспаривать!

Филипп гневно посмотрел на Беатрис, которая поняла, что теперь оказалась в ловушке, как и ее покойная матушка.

Завтрак прошел в спешке, герцогиня почти не притронулась к еде. Она выпила чашечку ароматного кофе и съела несколько виноградинок.

— Анри! Анри! — закричал герцог, вставая из-за стола. — Оседлай мне двух лошадей и быстрее! Я не намерен ждать! Жанполь, собери мне еду и питье в дорогу! Дидье, ты поедешь со мной! Слышишь?

В залу вошел молодой человек лет двадцати девяти, высокий, крепкий, с аккуратно подстриженной бородкой, с большими руками и очень приятным лицом. У него был открытый взгляд, прямой нос и чуть пухлые губы. Фиолетовый цвет костюма невероятно шел к его лицу, подчеркивая всю глубину его зеленых глаз и каштановую роскошь волос. Он бросил незаметный взгляд на Беатрис, и, очень смутился, когда их взгляды встретились.

— Как скажете, мсье! Я буду готов сию же минуту!

Филипп ушел вместе со своим верным слугой, а через минуту показался в дверях с каким-то незнакомым человеком.

— Позвольте представить вас моей дочери! Это Беатрис де Грэ́ де Рувруа́, моя дочь и наследница фамилии, а также земель и небольшого состояния. А это мадам Полин де Бон, ее гувернантка!

Дамы приселив реверансе, приветствуя (хотя этого им и не хотелось) незнакомого гостя.

Молодой человек шагнул вперед, поклонился и дотронулся губами до руки Беатрис, которую она подала в знак только что состоявшегося знакомства. Ее руки дрожали от волнения и тревоги, но она так тщательно это скрывала, что никто и не заметил ее беспокойства.

Барон Венсан Морэ был некрасив. Бледная кожа, почти бесцветный взгляд, острые скулы, светлая бородка и такие же светлые волосы, небрежно собранные в хвост, придавали своему обладателю образ статуи, абсолютно лишенной живости лица. Потрескавшиеся губы и воспаленная кожа на висках указывали на то, что барон был из категории тех мужчин, которым претили различные косметические процедуры и умывания. Он был невысоким, худым и вообще каким-то болезненным. На вид ему было не больше двадцати трех лет, хотя на самом деле прибывший гость прожил на свете уже тридцать четыре года.

«Ну, этого дохляка мы быстренько скрутим!» — подумала про себя мадам Полин и повеселела от собственных мыслей. Эту нотку почувствовала Беатрис. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Ну что ж, отец! Теперь я вижу своего хранителя покоя! Не буду более докучать вас своим присутствием, я намерена взять несколько уроков пения у господина де Нуайе. И, к тому же, сегодня просто замечательная погода, которая манит к себе любителей дышать свежим воздухом!

Филипп кивнул в знак одобрения. Обе воспитанные дамы присели в реверансе и удалились.

Герцог, рассказавший барону про свой замок, и про все тонкости своего существования, уже через несколько минут после разговора, мчался со своим незаменимым спутником — Дидье — по пыльной дороге в Париж.

День, принесший Беатрис столько переживаний, угасал. Небо озарилось прекрасным закатом, полным золотых нитей и нежно-розовых лепестков. Дочь Филиппа де Рувруа, чуть успокоившись, медленно брела вдоль полутемного коридора, погрузившись в свои мысли.

Вдруг кто-то схватил ее за руку и резко одернул. Беатрис обернулась и увидела Франсуа, который дрожал как осенний листок на ветру.

— Франсуа? Что ты здесь делаешь? — удивилась девушка.

— Мадемуазель Беатрис, молю, не ходите туда! Они схватили тетушку Полин! Они хотят украсть вас!

— Что? Что ты такое говоришь? — испугалась Беатрис, ее сердце бешено застучало, она почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— Это те два сударя, мадемуазель… которых я видел в таверне! Бежим скорее, пока нас не увидели!

Франсуа изо всех сил пытался уговорить молодую герцогиню спастись бегством, но Беатрис не могла оставить свою любимую гувернантку на растерзание незваных гостей.

Она осторожно подошла к массивной двери большой залы и прислушалась. Из-за двери доносились всхлипы и стоны пожилой мадам де Бон, лязганье шпаг, грязные ругательства.

Беатрис не знала, что делать. Как помочь любимой Полин? Мысли мадемуазель де Рувруа́ прервал выстрел. Молодая девушка вскрикнула и вбежала в гостиную.

Мадам де Бон лежала на полу и тяжело дышала. Ее рука прикрывала бордовое пятно на груди, которое разрасталось все больше и больше на изумрудном шелке ее платья.

— Нет! Нет! — прокричала Беатрис, рухнув на пол возле умирающей женщины. — Мадам Полин! Тетушка!

— Девочка моя, — еле слышно сказала де Бон, собравшись с последними силами. — Беги! Спасайся! Да хранит тебя Господь!

Она прикоснулась окровавленной рукой к лицу Беатрис и через мгновение ее душа покинула тело.

4.

Свидетелями и главными героями этой трагедии стали два господина — барон Венсан Морэ, которому доверился граф де Рувруа́, и еще один человек-полная противоположность барону. Рослый, широкоплечий, с резкими чертами лица, черноволосый незнакомец смотрел ясными глазами на плачущую молодую герцогиню, которая отказывалась верить в происходящее. Ухоженные лицо и руки, богатая одежда указывала на то, что этот мужчина-дворянин. Ему было жаль девушку, но щедрое вознаграждение за украденную богатую француженку затмило всю его, хотя еще не до конца потерянную человечность. Граф де Солей — так называл себя статный француз, будучи слугой графа де Легра́на.

— Мадемуазель Беатрис, вы будете вынуждены поехать с нами, — сказал статный граф, делая шаг вперед. — Если вы будете сопротивляться, мы применим силу.

Беатрис, убитая горем, совсем опустошенная, не контролировала свое тело. Она не могла подняться, ее била дрожь, слезы застилали глаза.

«Как можно оставить в этом большом замке родного человека, которому я не смогла помочь в нужный момент? Зачем уехал отец? Куда они увезут меня?» — Беатрис лихорадочно перебирала все варианты, теребя складки своего платья, испачканного кровью.

— Вставайте! Немедленно! — крикнул барон. — Мы более не намерены наблюдать эту картину!

Он подошел к мадемуазель де Рувруа и, взяв ее за хрупкое запястье, потянул к себе.

Герцогиня пошатнулась, перед глазами поплыла комната, и через минуту девушка упала без чувств.

— Ну что за мерзкие создания эти женщины! Не могут держать себя в руках! — барон Морэ был зол. Он скрипел зубами, расхаживая по комнате и срезая острой шпагой свечи.

— Надо отнести ее в карету! — предложил граф де Солей. — Нам нужно торопиться, де Рувруа́ прибудет сюда через несколько дней!

— Ты прав, мой друг. Надо убедиться, что в замке не осталось ни одной живой души, которая могла бы помешать нашим планам! Я осмотрю замок и надворные постройки, а вы, граф, возьмете на себя обязанность собрать нашу герцогиню в дорогу. Возьмите несколько ее платьев, принадлежности ее туалета и что-нибудь съестное.

Де Солей кивнул. Он бережно взял на руки изящную, легкую герцогиню и вышел из большой залы.

Быстрые шаги Венсана Морэ отзывались эхом в пустом замке. Он обошел все комнаты, заглядывая почти в каждый темный уголок. Наконец, он добрался до комнаты Беатрис, в которой прятался испуганный до смерти Франсуа. Торговец помнил про тайный коридор и за минуту до того, как сюда вошел барон, успел прошмыгнуть в почти незаметную дверь.

Морэ встал посредине комнаты, обвел ее взглядом, заглянул за расшитые золотом гобелены, и, убедившись, что здесь никого нет, вышел.

А тем временем, карета, запряженная четырьмя резвыми лошадьми, была готова.

Беатрис, у которой были связаны руки, пришла в себя. Она тяжело вздохнула, посмотрела на сидящего напротив графа де Солей и тихо спросила:

— Мсье, за что вы ненавидите меня? Прошу вас, сжальтесь над моим отцом, он не сможет жить, если потеряет меня!

— Милейшая, — спокойно отвечал молодой мужчина. — За вас мне обещано щедрое вознаграждение, с помощью которого я смогу осуществить свои планы! Граф де Легра́н преследует свои цели, в суть которых я не хотел бы вникать. Моя роль в этом спектакле, так чудно спланированном, скоро закончится, и я со спокойной душой буду заниматься своими делами. Он холодно улыбнулся Беатрис и поспешил помочь барону погрузить все собранное в дорогу, затем, через некоторое время, сел в карету снова, не желая скакать верхом.

«Вы еще получите по заслугам! Господь не оставит меня одну!» — растерянно думала пленница. Ее мысли прервала небольшая тряска. Карета чуть покачнулась и тронулась с места. Беатрис закрыла глаза и стала молиться. Она была уверена, что совсем скоро попадет в руки безжалостного графа де Легра́на.

Путники мчались по пыльной дороге почти два часа. Позади остался город Жуанвиль. Барон Морэ, небрежно управляющий каретой, даже не собирался останавливаться, чтобы дать лошадям и украденной герцогине передохнуть.

Граф де Солей выглянул в небольшое окошко кареты и увидел блики воды: недалеко бежал широкий ручей, который освещался лунным светом.

— Друг мой! — крикнул граф барону. — Давайте мы остановимся возле небольшого ручья. Нужно передохнуть, а иначе мы затравим своих лошадей!

Морэ нашел эту просьбу уместной, он натянул вожжи и с криком: «А ну, прр!» — остановил тяжело дышащих, уставших лошадей.

Беатрис не чувствовала своих ног, все это время она боялась пошевелиться. Девушка попыталась выбраться из кареты самостоятельно, но, зацепившись за узкую ступень, упала на землю. Граф де Солей поспешил на помощь. Он аккуратно взял ее за связанные руки и поднял на ноги. Бледная, с несобранными волосами, такая хрупкая герцогиня привлекала его своей естественной красотой. Он тайно ее желал, не выдавая своих чувств, ему хотелось прикасаться к ее бархатистой коже, целовать губы и руки. Но, будучи сообщником графа де Легра́на, он знал, что это нежное создание достанется его сыну — Викто́ру, который находится под покровительством своего безжалостного отца.

Молодой граф подвел Беатрис к ручью.

— Пообещайте мне, мадемуазель, что вы не станете предпринимать попытки бежать, если я вам развяжу руки.

— Посмотрите на меня, сударь, — тихо ответила девушка. — Я не могу пошевелить и губами, чтобы разговаривать с вами, будьте уверенны, у меня нет сил бежать…

— Хорошо, вам нужно умыться, чтобы привести себя в чувство. Давайте я вам помогу.

— Не стоит. Я строго воспитана, и не могу допустить, чтобы меня касался незнакомый мужчина. Уходите, я справлюсь сама.

Де Солей улыбнулся и отошел от девушки на несколько метров.

Беатрис, убедившись, что никого рядом нет, сняла плащ и расслабила корсет. Она намочила небольшой кусочек своего платья в прозрачной воде и вытерла им лицо, плечи и руки. Легкий прохладный бриз ручья и ночной ветерок подарили ей немного сил.

— Нужно подкрепиться! — предложил граф своему как всегда недовольному чем-то барону. — Мы почти ничего не ели со вчерашнего вечера!

— Пожалуй, ты прав, Жан-Пьер. Чем нас будет потчевать глупец де Рувруа́?

Морэ расхохотался и полез в приличный по величине мешок.

— О, сыр, хлеб и овощи! Отлично! Еще есть мясо птицы и паштет! Сударь, зовите сюда нашу пленницу, думаю, от еды она не откажется. Тем более, нам велено ее доставить здравствующую, а не на волоске от голодной смерти!

Де Солей кивнул и направился в сторону отдыхающей девушки.

Беатрис не заметила, как уснула. Она легла прямо на землю, укрывшись плащом. Аромат весенних цветов напомнил ей о родном доме, о детстве. Под хоровод приятных воспоминаний она задремала. Граф неслышно подошел к герцогине. Безмятежность на ее лице и даже что-то детское и невинное манило его к ней. Жан-Пьер наклонился и дотронулся своими губами до ее пересохших губ.

— Что вы делаете? — вскрикнула Беатрис, проснувшись. — Не смейте ко мне приближаться! Хоть у меня и нет оружия, но своими ногтями я непременно выколю вам глаз!

Де Солей рассмеялся. Ему доставляло удовольствие наблюдать за этой беззащитной дамой, которая как маленькая кошка, была готова к прыжку.

— Вам нужно поесть. Пойдемте, мадемуазель, у нас мало времени.

Пленнице ничего не оставалось, кроме того, как последовать за своим врагом.

Хлеб на свежем воздухе казался вкуснее, чем в стенах родного замка. Беатрис ломала его на маленькие кусочки и аккуратно ела. Граф не спускал с нее глаз. Одна потаенная мысль закрадывалась в ее голову все чаще и чаще: «Как украсть это чудо? Могу ли я позволить Виктору де Легра́ну владеть этой милой, рожденной для любви и ласки, особой?» Думы графа прервал писклявый голос попутчика.

— Все, нам пора! — громко сказал барон Морэ, вытирая рот кружевным платком. — До Шалона² день-два дороги, нам нужно торопиться! Тем более, граф де Легра́н ждет нас в Реймсе.³Я представляю тот прекрасный час, когда мы избавимся от этой девчонки!

Венсан Морэ с ненавистью посмотрел на молодую девушку и прошипел:

— Надеюсь, граф и его сын найдут способ сбить с тебя твое высокомерие и спесь!

Барон залился самым отвратительным смехом, который когда-либо слышала Беатрис. Она отвернулась и прикусила губу, чтобы не вылить на этого ничтожного человека поток проклятий, которые не раз слышала от тетушки Полин, вполголоса ругающей торговцев на городской площади.

Трое путешественников собрались быстро. Барон опять связал герцогине руки, будучи неуверенным, что после прохладной воды и сытного ужина, у нее не появились силы для побега.

После нескольких дней тряски карета оказалась возле небольшого моста, ведущего к городским воротам. Троих спутников ждал город Шалон.

— Прекрасно! — обрадовался граф. — Сейчас мы расположимся в какой-нибудь таверне, где нам найдут пару комнат для ночлега. Давайте, мадемуазель, я развяжу вам руки. Нам не нужны подозрения присутствующих о наших нечистых делах, поэтому прошу вас не пугать никого своими необдуманными поступками.

Беатрис кивнула и опустила грустные глаза.

Проехав несколько узких улочек, барон остановил лошадей возле таверны «Lepoissond’or»⁴, из которой доносились голоса пьяных посетителей.

К карете подошел парнишка лет девятнадцати от роду, высокий и стройный, в грязной, потрепанной одежде. Он приветливо улыбнулся барону и спросил:

— Угодно ли сударю, чтобы лошадей распрягли и накормили?

— Конечно, дурень! — крикнул на него Морэ. — И скажи хозяину, что нам нужны две комнаты, да быстрее!

Маркиз спрыгнул с кареты, открыл дверцу и шепотом обратился к девушке:

— Надеюсь, вы будете вести себя достойно, герцогиня, не привлекая к себе внимания! Я представлю вас как двоюродную сестру герцога де Солей, а сам назовусь его другом и компаньоном. Эту ночь мы проведем здесь, отдохнем с дороги, и пополним наши съестные запасы. Жан-Пьер, будьте любезны, возьмите эти сундуки: нашей даме не мешало бы переодеться и привести себя в порядок.

Граф кивнул, он помог выбраться из кареты девушке, а потом стащил с полочки два небольших сундука, в которых лежали изысканные платья Беатрис.

В таверне было тепло и пахло едой, немногочисленные постояльцы громко разговаривали и пели песни. Беатрис огляделась. В трактире было достаточно уютно и чисто, было заметно, что к этому приложила руку женщина. В камине горел огонь, на стенах были развешаны красивые тарелки и связки подсушенных овощей и трав.

— Добро пожаловать в нашу таверну! — весело приветствовал путников хозяин гостиницы. — Надеюсь, милейшие гости останутся довольными и оценят наше гостеприимство и хорошую кухню!

Гюстав Фурньер (так звали хозяина заведения) был человеком полным, с большими сильными руками и добрыми зелеными глазами. На небольшой голове располагался маленький нос и рот, светлые пряди волос были аккуратно уложены под небольшим колпаком.

Гюстав еще раз улыбнулся и обратился к своим гостям:

— Моя жена Катрин приготовила для вас две комнаты, но я вижу, что вас трое… Не желаете ли вы взять в аренду еще одну комнату? И не могли бы вы представиться мне, мсье?

Маркиза раздражало любопытство, с каким мсье Фурньер разглядывал только что прибывших путников, он сверкнул своими глазами, полными гнева и небрежно ответил:

— Это мадемуазель Беатрис Дюбуа — двоюродная сестра моего верного друга и компаньона — графа де Бланше, а я, в свою очередь, маркиз Тома. Мы держим свой путь на родину, в город Лаон, поэтому проведем в вашем чудном трактире только ночь. Мадемуазель Дюбуа и граф переночуют в одной комнате, а я поселюсь по соседству. Сударь, мы устали и умираем от голода, надеюсь, нам подадут что-нибудь съедобное!

— Разумеется, мсье маркиз, у нас здесь только лучшее! Вы пока располагайтесь в комнатах, ужин будет готов через пятнадцать минут. Куропатки на вертеле почти дожарились!

— Отлично! И приготовьте бутылочку хорошего вина!

— Непременно, сударь! Все будет сделано!

Беатрис в сопровождении графа де Солей поднялась наверх. Скрипучая дверь комнаты открылась и уставшие, измученные дорогой новые знакомые вошли внутрь. Посредине комнаты стоял деревянный стол грубой обработки, пара стульев, небольшая софа, в камине горели поленья, кровать уже была приготовлена ко сну.

— Мадемуазель, вы можете умыться и привести себя в порядок, я распоряжусь, чтобы вам принесли теплой воды.

— Спасибо, сударь! — тихо прошептала девушка, садясь на стул.

— Не стоит благодарности, смею предположить, что вы сейчас ненавидите меня всей душой, но думаю, совсем скоро вы измените свое мнение.

— О чем вы говорите? Вам кажется, что доставив меня к графу де Легра́н, вы облегчите мои страдания? Как бы не так! Он чудовище, которое не боится запятнать свою честь грязными поступками, а вы, граф, будете гореть в аду вместе с ним!

Беатрис гневно посмотрела на молодого человека. Де Солей рассмеялся: его забавляла смелость герцогини, с которой она выражала свои мысли.

— Ну что ж, сударыня, приведите себя в порядок, грязное платье совсем вас не красит!

Де Солей вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Беатрис подошла к высокой кровати и легла. В ее тело как будто влили свинец, девушке совсем не хотелось двигаться, слезы душили ее, но плакать не было сил. Вдруг дверь осторожно открылась и в нее вошла женщина, худощавая, высокая, черноволосая, с крючковатым носом. Она улыбнулась Беатрис и поставила на стол чашу с водой.

Катрин Фурньер была отдана замуж за Гюстава очень юной; ее родители, обанкротившиеся держатели лавки, не могли более содержать дочерей, и были рады, что наследник небольшой таверны обратил на Катрин внимание.

Пока дела лавочников шли в гору, Катрин обучалась в малой школе, где с легкостью получила знания в области грамматики, математики и риторики.

Однако спрос на сукно семьи Катрин постепенно угас, и родители были вынуждены искать выгодные партии для своих дочерей. Удачно вышла замуж только Катрин, остальных же сестер ждала печальная участь: среднюю, Мартин, отдали в монастырь, а самую младшую — Софи, ждал брак с тридцатилетним одноруким торговцем, который был известен своей жестокостью и нетерпимостью к женщинам.

Гюстав по-настоящему любил свою жену. Покладистая и хозяйственная, она с охотой взялась за дела таверны, сама вела расходы и успевала готовить на кухне, следила за чистотой и была очень внимательна ко всем посетителям. Слухи об их таверне, в которой вкусно и щедро кормят, разлетались за пределы города и те странники, чья дорога лежала мимо города Шалон, с удовольствием пользовались возможностью убедиться в правдивости услышанного.

— Здравствуйте, мадемуазель. Меня зовут Катрин, я жена Гюстава. Я пришла помочь вам переодеться и умыться.

— О, Катрин! Я — Беатрис, герцогиня де Грэ́ де Рувруа́!

Представившись, герцогиня прикусила свой язык. Ее сердце бешено заколотилось, но совладав с собой, она ответила:

— То есть, я Беатрис Дюбуа! Просто говорят, мадам, что я похожа на эту герцогиню…

— А, понятно, девочка моя! Ну что ж, давай я помогу тебе одеться в чистое платье, вставай!

Беатрис послушно встала с кровати и подошла к молодой женщине. Катрин взяла ее за руку и посадила на стул. Руки Катрин были мягкими и теплыми. Она намочила кусочек ткани в воде и бережно обтерла девушке плечи, руки и лицо.

— Ну вот, другое дело! Теперь вы, мадемуазель, точно похожи на вашу герцогиню! Ну-ка, давайте выберем вам платье!

Беатрис кивнула и указала на небольшой сундук, в котором была часть ее гардероба.

Катрин подошла к сундуку и открыла его. Множество красок заиграло в полутемной комнате, освещенной лишь несколькими свечами.

— О, какие великолепные ткани! Какие кружева! Да ты модница, девочка моя!

Жена хозяина таверны схватила платье, лежащее сверху, приложила к себе и начала кружиться по комнате, негромко напевая простой мотивчик.

Герцогиня, наблюдая эту картину, встала со стула, подошла к сундуку, и, взяв оттуда плащ, присоединилась к танцующей Катрин.

— О, мадам! Вы очаровательны! Могу ли я надеяться на скорую встречу с вами? — смеясь, спросила Беатрис, изображая мужчину.

— Ах, мсье! — подыграла ей женщина, — Я так устала от бесконечных свиданий и взглядов в мою сторону, что хочу уехать, уехать на край света!

— Тогда, прекрасная незнакомка, сделайте меня счастливым человеком и подарите мне танец!

— С удовольствием!

Обе дамы с серьезными лицами стали изображать танец, кружа по комнате с одеждой в руках. Наконец, не выдержав своего дурачества, Беатрис и Катрин присели на кровать и громко рассмеялись. Тяжело дыша, Катрин внезапно сказала:

— Полагаю, моя дорогая, ты и есть герцогиня де Грэ́ де Рувруа́. И в этом у меня нет никаких сомнений!

Беатрис испуганно посмотрела на молодую женщину и, упав на колени перед ней, разрыдалась.

— Молю вас, мадам, никто не должен об этом знать! Меня похитили эти два господина, которые выдают себя за моих друзей! Я далеко от дома, мой отец в Париже, тетушка убита. Мне некуда бежать от них и совсем скоро меня ждет страшная жизнь!

— Ну, девочка моя, перестань плакать! Мир не без добрых людей! Мы обязательно что-нибудь придумаем!

Катрин улыбнулась, подняла с пола молодую гостью, и, посадив ее возле себя, крепко обняла.

Беседу двух женщин, только что познакомившихся и уже таких близких, прервал стук в дверь.

— Беатрис, сестра моя, мы очень голодны и ждем только вас, чтобы начать нашу ночную трапезу! — граф де Солей не мог скрыть своего раздражения. — Думаю, вы будете так любезны и поторопитесь!

На его громкий голос вышла Катрин. Она приложила палец к губам и прошептала:

— Тише, мсье, ваша сестра уснула. Она неважно себя чувствует, и отказалась от еды. Я натерла ей виски успокаивающим маслом, и она проспит до утра.

Де Солей недоверчиво посмотрел на женщину, открыл дверь шире и, увидев спящую на кровати Беатрис, успокоился.

— Ну, хорошо, мадам, возможно, так будет лучше! — согласился граф. — Могу я попросить вас об одном одолжении?

— Конечно, сударь! Просите все, что угодно!

— Закройте дверь на ключ и отдайте его мне!

— Сударь, в нашей таверне нет воров и разбойников, вы можете быть спокойны, вашей сестре ничего не угрожает!

— Извольте сделать то, о чем я вас прошу!

У Катрин бешено застучало сердце. Она подняла испуганные глаза на мужчину и, кивнув, ответила:

— Как вам будет угодно, сударь!

Де Солей с наглой ухмылкой почти вырвал ключ из рук молодой женщины, которая только что закрыла дверь на один оборот.

— Теперь я спокоен, мадам, — ехидно улыбнулся граф. — У малышки не осталось кровных родственников, я один смогу защитить ее от столь жестокого мира!

— Конечно, сударь, я в этом нисколько не сомневаюсь! А теперь позвольте мне идти на кухню, думаю, Гюстав нуждается в моей помощи!

— Ступайте, мадам!

Мужчина указал на лестницу, и Катрин послушно шагнула вперед. Она почти пулей спустилась вниз, и прошмыгнула в кухню.

— Мишель! Мишель, где ты?

На голос матери вышла девочка лет десяти, белокурая, с голубыми, как небеса, глазами и с соломенной куклой в руках.

— Да, мама? Я вас слушаю!

— Милая моя, помоги мне сделать хорошее дело. Вспомни, где связка ключей от верхних комнат?

— Ключики у меня, мамочка, я ими играю, когда ложусь спать!

Катрин обняла свою дочь и прошептала:

— Если кто-то спросит у тебя про эти ключики, не говори про них никому, девочка моя! Даже своему отцу! Поняла?

Мишель кивнула, опустила в карман передника тоненькую ручку и достала небольшую связку ключей.

— Катрин! Катрин! Иди сюда немедленно! — хозяин таверны был недоволен долгим отсутствием своей жены. — Где тебя черти носят?

— Я здесь, — отозвалась молодая женщина. — Мне понадобился розмарин для яичницы, поэтому я на кухне!

Катрин быстрым движением руки убрала ключи в карман простого, грубо сшитого платья и, взяв несколько веточек розмарина, вышла в трапезную.

Тем временем двое путников и заговорщиков набивали свои животы только что поданной едой. Барон налегал на яичницу с салом, молодую баранину и овощи. Граф, привыкший к отменному аппетиту, обгладывал косточки уже пятой куропатки. Оба приятеля были поклонниками хорошего вина, и поэтому на столе уже красовалось несколько пустых бутылок.

— А что, любезный граф, делает там наша пленница? — спросил Морэ, вытирая свой испачканный жиром рот.

— Спит, барон. Думаю, силы покинули ее. Она в отчаянье, но это не помешает сбыться нашим планам!

— Смею заметить, милейший, что вы к ней далеко неравнодушны. Я соглашусь с вашим выбором: она стройная, нежная, как лепесток розы, но капризная и разбалованная девчонка, к которой перейдет огромное состояние! Единственная мысль, которая терзает меня, это то, что для успеха своего предприятия мы должны тратить столько сил!

— Конечно, барон, в наше нелегкое время нельзя щадить твоего врага, а иначе он ударит ножом в спину сам! Герцог де Рувруа́ много раз ошибался, выбирая друзей, но на этот раз его ошибка стала роковой!

Де Солей поднял свой стакан вина и, улыбнувшись, осушил его одним глотком.

Барон тоже поднял свой стакан, допил вино и, испуганно взглянув на своего собеседника, не проронил ни слова, медленно рухнув на стол.

— Черт побери! — выругался граф. — Сударь, зачем же так напиваться! Эй, хозяин, помоги мне подняться!

Жан-Пьер облокотился на стол и попытался встать, но его тело не слушалось: ноги дрожали, в глазах все плыло.

«Нас опоили каким-то зельем!» — успел подумать граф и, зацепившись за спинку стула, упал на пол.

А наверху Катрин дрожащими руками пыталась попасть в замочную скважину небольшим ключом. Наконец-то ключ послушно повернулся в замке и дверь открылась.

Катрин подбежала к кровати и одернула одеяло, но спящей герцогини под ним не было.

— Беатрис! — негромко, почти шепотом позвала девушку жена Гюстава. — Не бойся, выходи! Я пришла одна!

На просьбу Катрин никто не отозвался: комната была пуста. Молодая женщина подошла к окну и открыла тяжелые ставни. Внимательно вглядываясь в темноту, она увидела на дереве оборванный кусок платья Беатрис.

— Пресвятая Дева Мария, спаси несчастную девочку! — взмолилась Катрин и, взглянув на ночное небо, усыпанное звездами, тяжело вздохнула.

Мадам Фурньер закрыла окно и подошла к сундуку с платьями. На красном шелковом плаще она увидела какие-то буквы. Беатрис оставила послание молодой женщине, написав несколько строчек кусочком угля: «Дорогая моя Катрин, я благодарю вас за возможность спастись! Никогда не забуду вашей доброты! Герцогиня де Грэ́ де Рувруа́.»

Катрин, прочитав написанное, обрадовалась как ребенок. Она захлопала в ладоши и от души рассмеялась.

Вдруг на лестнице послышался какой-то шорох. Молодая женщина обернулась и увидела своего супруга, который трясся от страха.

— Что случилось, Гюстав? — испуганно спросила Катрин, подходя к двери.

— Наши гости, мадам! Они упали без чувств после выпитого ими вина. Неужели кто-то отравил их?

— Это не яд, мой господин. Это всего лишь настой из трав, который я добавила в вино. Нам нужно торопиться, надо посадить их в карету и вывести из города.

— Я не понимаю, Катрин! Какое тебе дело до этих господ? Давай уложим их спать, чтобы завтра они проснулись бодрыми и веселыми, и щедро заплатили нам!

— Гюстав, это очень опасные люди! Бедная девочка, которую они посмели представить своей сестрой, на самом деле — украденная герцогиня де Грэ́ де Рувруа́!

— Не болтай чушь! Видно ты совсем потеряла голову от своих снадобий! Делай то, что я говорю и немедленно!

— Это ваше право не верить мне, но у меня есть доказательство того, что я не лгу!

Мадам Фурньер развернула плащ и показала послание герцогини своему супругу.

— О, небеса! Вот что она нас впутала! Эти два господина не простят нам то, что мы вмешались в их дела!

— Надо торопиться, Гюстав. Действие трав скоро закончится. Когда наши заговорщики проснуться, они забудут половину того, что здесь произошло.

Хозяин таверны кивнул, и супружеская пара спустилась вниз.

В трапезной уже не было посетителей, лишь ветер громко шумел в черном дымоходе.

Гюстав вышел на подворье и подозвал конюшего.

— Да, сударь, — послушно отвечал юноша. — Я к вашим услугам.

— Заложи экипаж, на котором сегодня приехали трое господ, да быстрее. Как будет готово, дай мне знать.

— Да, мсье, — кивнул Ноэль. — Все будет готово в ближайшее время.

Через четверть часа в трапезную вошел юноша и предупредил хозяина, что карета готова.

— Прекрасно, — выдохнул мсье Фурньер, — Помоги мне, Ноэль. Нужно посадить этих изрядно выпивших мужчин в карету.

— Но сударь, кто же будет управлять каретой? Думаю, сон этих господ крепкий и наверняка сейчас мы их не сможем разбудить!

— Глупец! — вспылил Гюстав. — Ты возьмешь вожжи в свои руки и отвезешь этих мужчин за городские ворота. И никому ни слова, Ноэль, иначе нам всем не поздоровиться! Ты понял меня?

Юноша, молча, кивнул. Мадам Катрин и мсье Фурньер посадили спящих путешественников в карету и, прочитав молитву, отправили своих посетителей за черту города.

5.

Забрезжил рассвет. Беатрис, уставшую, измученную голодом и уснувшую на куче свежескошенной травы, разбудил маленький теленок, который усердно лизал шершавым языком ее руку. Девушка открыла глаза. Теленок испугался, отпрыгнул назад, задел пустое ведро, которое со звонким стуком покатилось по вымощенной дорожке. Украденная герцогиня встала со своей «постели», отряхнула платье и плащ, вынула из своих волос тонкие стебельки травы и сделала несколько шагов, рассматривая чье-то подворье.

За тонкой решеткой гуляли куры и гуси; маленький теленок, разбудивший Беатрис, жевал какую-то тряпку, висевшую на прогнившем заборе. Всюду была грязь и рассыпанный овес.

— «Где я?» — не переставая, думала девушка. — «Как далеко я ушла от своих врагов?»

Ее мысли прервал какой-то шум, который нарастал с каждой секундой. Беатрис спряталась за угол сарая и, затаив дыхание, ждала, пока не появится источник, нарушивший утреннюю тишину. За стареньким, покосившимся забором показалась троица ребятишек, которые, громко смеясь, катили небольшое колесо от какой-то телеги. Девушка облегченно вздохнула: поблизости никого не было, и она могла спокойно подойти к бочке с водой, чтобы умыться, но вдруг почувствовала, как веревка обвила ее щиколотку. Беатрис хотела шагнуть и вырваться из плена, но не смогла: какой-то мужчина, которого она не успела рассмотреть, ударил ее по голове эфесом шпаги.

— Ну, наконец-то эта девчонка очнулась! — глухим, хриплым голосом сказал мужчина, который огромным ножом разделывал тушку кролика. — Вставай, воровка, тебя ждет много работы!

Девушка открыла глаза и приподнялась на локтях, голова сильно болела, на правом виске запеклась кровь. Герцогиня обвела комнату взглядом: по-видимому, это полутемное, с отвратительными запахами помещение было кухней, потому что здесь что-то варилось в большом котле, повсюду висели пучки сушеных трав и овощей, в корытце с водой было множество грязных тарелок и кружек, посредине комнаты стоял стол и пара табуретов.

— Где я? — еле слышно спросила герцогиня. — Как я попала сюда?

— Как ты попала сюда? Ты хотела украсть моих кур! — злобно прошипел мужчина, приблизившись к испуганной мадемуазель де Рувруа́. — За этот необдуманный поступок тебя ждет суровое наказание: отныне ты будешь работать на этой кухне, прислуживая мне — хозяину этого трактира!

Мужчина громко рассмеялся и со всей силы вогнал острый нож в деревянную доску.

Он был отвратителен: из-под грязной рубашки виднелся огромный живот, покрытый густым волосом, толстые руки, короткая шея, которая соединяла лохматую голову с телом, глаза, круглые и большие, как у рыбы, смотрели с ненавистью на беззащитную пленницу.

— Да ты хороша, воровка, свежа! Если от тебя не будет прока на моей кухне, то я непременно продам тебя и выручу несколько пистолей у господина Тома.

Юдон Сулье — хозяин трактира подошел к Беатрис и дернул ее за руку. Девушка вскрикнула от боли и почти вскочила на ноги. Юдон притянул ее к себе и, тяжело дыша, прижался своим толстым животом к хрупкому телу Беатрис. От него исходил тошнотворный запах пота и чеснока, девушка невольно отвернулась, к ее горлу подобралась тошнота.

— Что, не нравлюсь, дрянь? Посмотрим, как ты запоешь после трехдневной голодовки!

Сулье оттолкнул герцогиню, подошел к столу, наклонился и достал корзину с непотрошеными куропатками.

— Вот, — приказным тоном начал он. — Ощипать и выпотрошить этих куропаток, даю тебе на это четверть часа. Не справишься — отведаешь плетки!

Сулье ехидно улыбнулся, обнажая свои оставшиеся после многочисленных драк осколки зубов, и вышел из кухни, закрыв за собой дверь.

Беатрис не могла поверить в происходящее: избежав одного плена, она тут же попала в другой, как теперь выбраться и из этого? За какие грехи она расплачивается? Что она сделала такого, чтобы теперь страдать и быть униженной?

Девушка тяжело вздохнула, придвинула к себе небольшой табурет и, собравшись с духом, положила перед собой убитую птицу. Там, в родном доме, приготовлением пищи занимался повар, и как подобает знатной даме, Беатрис никогда не вникала в тонкости кулинарии, ведь в высшем обществе ценились другие качества девушки: знание языков, мастерство вышивки и танца.

— Вам помочь? — осторожно спросила худенькая девочка, которая взялась из неоткуда. — Меня зовут Мадлен. А вас?

Белокурая девочка, в большом, не по ее размеру, платье, похожем больше на перешитую мужскую рубашку, закрыла еле заметную дверцу погреба, как только вылезла из него.

Беатрис удивленно смотрела на это невесомое существо, с грязными локонами и запачканным сажей лицом. Глаза бедняжки притягивали к себе, они светились каким-то теплом и нежностью, и казалось, будто в этой грязной, неубранной кухне явился ангел.

— Откуда ты взялась? — недоумевала пленница. — Здесь есть потайной выход?

Мадлен искренне рассмеялась, присела на коленки возле Беатрис и, заглянув ей в глаза, ответила:

— Нет, дорогая незнакомка, это не потайной выход, это всего лишь погреб, где мсье Юдон хранит свои запасы вина, копченое мясо и сыр. Когда я делаю что-то недостаточно хорошо, когда в чем-то провинюсь, мсье Юдон запирает меня в этом погребе на несколько дней.

— Как? Неужели у этого мсье хватает мужества так издеваться над тобой? Бедняжка! Наверняка, в этом погребе сыро и есть мыши?

— Поверьте, мадемуазель, что такое наказание лучше, чем удары плетью. Там, в своем заточении я могу тихонько петь, я не голодаю, потому что по чуть-чуть откусываю копченое мясо.

Мадлен взяла второй табурет, придвинула его к Беатрис. Сев на него, она положила перед собой куропатку и, оторвав несколько рыжих перышек, обратилась к герцогине:

— Как вас зовут? Вы такая красивая!

— Меня зовут Беатрис, Мадлен. Скажи, а ты здесь одна помогаешь, мсье Юдону или есть еще кто-то?

— Еще есть мой старший брат, мадемуазель Беатрис. Мсье Юдон — это двоюродный брат нашей мамы. Он забрал нас к себе после того, как мы остались сиротами: отца мы никогда не видели, а наша мать, работавшая много лет прачкой, скончалась от болезни легких. Сначала, когда мы были маленькими, дядя ухаживал за нами, разрешал делать то, что нам нравится: мы играли, бегали на развалины старой башни. Но потом, когда мне исполнилось восемь лет, он привязал меня к этой кухне. Сейчас мне десять. Я не жалуюсь, мадемуазель, ведь это лучше, чем закончить свою жизнь в каком-нибудь борделе.

У Беатрис по спине пробежала дрожь. Так вот какая настоящая жизнь! Всюду жестокость, малодушие и грязь. Так вот от чего защищал ее отец!

— Нам нужно торопиться, дорогая, — взволнованно сказала Мадлен. — Если придет мсье Юдон и застанет нас за разговорами, то клянусь, мне и вам не поздоровится! Надо торопиться!

Худенькая девочка резкими движениями отрывала мягкие перья куропатки и бросала их прямо на пол. За несколько минут Мадлен ощипала три тушки птицы. Неожиданно послышались тяжелые шаги.

— О, милая Беатрис, мне нужно возвращаться в погреб, — испуганно прошептала Мадлен. — А иначе…

Не успела девочка договорить, как дверь со скрипом открылась и в ней показалась тучная фигура мсье Сулье.

— Ах ты, чертовка! Да как ты посмела без моего разрешения выбраться из погреба? Да я сейчас из тебя всю душу вытрясу, мерзавка!

Сулье скрипел зубами от злости, жадно хватал воздух, его лицо покрылось красными пятнами. Он подошел к бедняжке Мадлен и схватил за волосы.

— Ну, я тебе покажу, сейчас ты у меня попляшешь!

— Мсье Юдон, я лишь показала Беатрис, как нужно потрошить птицу!

— Не смей оправдываться! Сейчас ты у меня отведаешь плетки!

Мадлен заплакала. Сердце Беатрис сжалось. Она кинулась на обидчика с кулаками.

— Что вы делаете, мсье! Да как у вас хватает смелости обижать Мадлен! Только слабые мужчины могут поднимать руку на беззащитную девочку! Будьте вы прокляты!

Герцогиня исцарапала и без того некрасивое лицо Сулье, который все еще не отпускал Мадлен, а колотил ее со всей силы. Одной рукой он оттолкнул Беатрис, которая как могла, защищала хрупкую племянницу Юдона. Девушка упала возле котла с кипящей водой, больно ударившись об пол. Но спустя минуту герцогиня смогла подняться на ноги, она схватила большой нож со стола, и, накинувшись на Сулье, ударила его несколько раз.

Толстяк разжал руку, пошатнулся, не понимая, что происходит, и через секунду рухнул на пол, выпучив свои рыбьи глаза. Из его короткой, еле заметной шеи хлестала кровь, стекая по грязной рубашке.

Беатрис отбросила нож, подбежала к остолбеневшей Мадлен и, схватив ее за руку, потянула к двери.

— Бежим скорее, пока сюда не пришли! Думаю, Господь простит меня за эту жертву, ибо он заслужил своей смерти!

Мадлен кивнула, прошептала несколько слов из молитвы, все еще находясь в состоянии шока, подошла к бездыханному телу и несколько раз плюнула на пол.

— Вот так, мсье, Юдон, — взволнованно прошептала она. — Теперь у меня есть ангел-хранитель, который не оставит в беде! А вы, я надеюсь, попадете в ад, и там у вас будет отличная возможность искупить все свои земные грехи!

Девушка наклонилась, забрала у убитого несколько монет, которые он держал в кулаке, и, прихватив с собой небольшой мешок с быстро собранной провизией, обе пленницы выбежали на улицу.

«Боже мой! Неужели я убила человека? — думала Беатрис, придя в себя. — Как искупить свой грех? О, Дева Мария! Клянусь своей жизнью, что этот мсье заслужил такой участи!»

Беатрис хоть и была девушкой из высшего общества, в котором взращивали тонких натур, кротких и непременно ранимых, однако она могла в любую сложную минуту собраться с духом, и очень успешно пользовалась заложенными природой и ее родителями лучшими качествами своего характера.

— Беатрис, милая, нужно найти моего брата — Августа. Он наверняка в сарае, пошлите, нам нужно торопиться, пока мсье Юдона кто-нибудь не нашел.

— Конечно, Мадлен, идем!

Беатрис и хрупкая Мадлен скрылись среди низких построек, из уже прогнивших досок, черных и покрытых цветной плесенью.

— Август! Август! Ты здесь? Выходи!

— Мадлен? Это ты? Почему ты кричишь?

Навстречу выбежал мальчишка лет двенадцати. Крепкий, с серьезными не по годам глазами, он смотрел на новую знакомую своей сестры. Август хмурил брови и пытался понять, вникнуть в происходящее.

— Август, нам нужно бежать! Слышишь? Немедленно!

Мадлен задыхалась от волнения, она все еще с трудом верила в свою только что полученную свободу.

— Что ты говоришь, сестра? У меня много работы, я не желаю видеть мсье Юдона рассерженным. Вчера мне хорошенько досталось…

Август тяжело вздохнул и аккуратно провел по глубокой ссадине на руке, которая осталось после удара плетки.

— Послушай, Август, — вмешалась в спор Беатрис. — Мсье Юдон тебя больше не тронет. А нам нужно быстро бежать, пока кто-нибудь нас не увидел.

— Кто вы?

Мальчишка пристально разглядывал Беатрис. Здесь, в этом небольшом городке ему не встречались такие красивые девушки, и он быстро смекнул, что эта мадемуазель — приезжая.

— Я герцогиня Беатрис де Грэ́ де Рувруа́, Август. Я случайно оказалась в вашем городе и имела возможность познакомиться с вашей милой сестрой. Так вот, мальчик мой, мсье Юдона больше нет на этом свете, поэтому нам надо как можно быстрее бежать отсюда, потому что это я явилась причиной его смерти.

— Как? Неужели мы свободны?

Лицо мальчика осветила благодарная улыбка, он преклонил перед мадемуазель колено в знак признательности и опустил голову.

— Не время для церемоний, юноша! Нам нужно торопиться!

— Бежим! Бежим!

Трое заговорщиков, которые и не знали о существовании друг друга еще какое-то время назад, оставили грязный двор позади, надеясь, что Господь не оставит их в трудную минуту. Они не догадывались, что совсем скоро их судьбы переплетутся в один крепкий узел.

6.

Де Солей с трудом открыл глаза. Веки были тяжелыми, голова страшно болела, а по телу, казалось, прошла целая армия солдат. Граф аккуратно поднял голову и, оглядевшись, понял, что он и его компаньон находятся в карете.

— Барон, просыпайтесь немедленно! Кажется, нас провели как пятилетних мальчишек!

Жан-Пьер толкнул в бок все еще спящего барона и грязно выругался. Он открыл дверцу кареты и, потратив немного усилий, сумел выбраться на свежий воздух.

Погода была дивной. Голубое небо простилалось до самого горизонта, вокруг все зеленело, казалось, что природа безмятежно наслаждается своими трудами.

Граф огляделся и понял, что они находятся за чертой города, чуть дальше городских ворот. Он печально улыбнулся и присел на мягкую траву, от которой исходил приятный, свежий запах, и на мгновение закрыл глаза.

Граф Жан-Пьер де Солей был родом из Бургундии, он появился на свет в городе Дижон, в семье графа Оливье де Бонне де Солей. С ранних лет маленький Жан-Пьер отличался дерзостью, непокорностью и вспыльчивым характером. Мать будущего авантюриста и любителя роскошной жизни недолюбливала, поскольку все свое время сын проводил рядом с отцом. Его увлекали охота на кабана, езда верхом, игры на свежем воздухе. Когда Жан-Пьеру исполнилось девятнадцать лет, отец его — старый граф, скончался от неизвестной болезни, оставив своему единственному наследнику несколько небольших замков и кусок земли.

И именно с этого момента в наследнике проснулась ненасытная жажда к роскоши и достатку. Он не единожды жертвовал дружбой многих людей ради исполнения корыстных желаний. Вот и на этот раз граф де Солей был готов на все, лишь бы получить от графа де Легра́на обещанный замок в провинции Шампань, в который он мечтал привезти свою будущую жену, остепениться и воспитывать рожденных ею детей. Но так хитро разработанный план разрушился в одночасье, девчонка сбежала, они без еды и питья, оказались за чертой города.

Граф как будто очнулся от дремоты, вскочил на ноги, и, открыв дверцу кареты, громко закричал:

— Дьявольщина! Барон, вставайте немедленно! Мы теряем драгоценное время! Нам нужно что-то делать, иначе граф де Легра́н с нас шкуру спустит! Венсан! Вы меня слышите?

Граф наклонился к спящему барону. На его бледное лицо легла тень безмятежности, какого-то спокойствия, казалось, что его слепили из воска. Жан-Пьер коснулся руки Морэ и резко одернул: она была ледяной.

— Барон, вставайте! Вставайте! Не смейте так шутить!

Граф со всей силы тряс уже бездыханное тело Венсана Морэ, который скончался от аллергии на успокаивающий настой из трав, который Катрин так ловко и незаметно подмешала в вино заговорщикам.

— Дева Мария, вы оставили меня, барон! Черт возьми! Ну и история! О, небо! Твоя кара протянула руки к нам!

Покинутый всеми граф перекрестился, прочитав отрывок из молитвы; забрал плащ из кареты, выбрал лучшую лошадь из тех, что были запряжены и, вскочив на нее, помчался обратно в город, чтобы найти сбежавшую из их ловушки девушку.

Тем временем Беатрис и двое ее новых знакомых аккуратно, стараясь не попадаться многим людям на глаза, узкими улочками пробирались к городским воротам.

— Мадемуазель Беатрис, — тихо проговорила Мадлен, — Я устала идти и хочу есть. Молю вас, остановимся на минутку!

— Потерпи, милая. Нам нужно добраться до городских ворот как можно быстрее, пока нас не начали разыскивать!

— Мадемуазель, мы же не пойдем пешком до вашего замка? — вступил в разговор Август. — Наверняка до него далеко, моя сестра не слишком здорова и не сможет долго идти сама.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем! — подбодрила мальчика Беатрис. — Сейчас главное то, что мы свободны!

Герцогиня улыбнулась и сильнее сжала руку Мадлен. Пройдя еще несколько кривых улочек, беглецы вышли к открытым городским воротам и облегченно вздохнули: впереди свобода!

Беатрис пригляделась и увидела знакомую карету. Она вскрикнула.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Мадлен. — Что вас так испугало?

— Эта карета, на которой меня привезли в этот город. Странно, что она еще здесь. Нужно подойти поближе и посмотреть, вдруг мы сможем ею воспользоваться!

Решение было принято и заговорщики, почти как затравленные зверьки, оглядываясь, подкрались к карете.

— Дева Мария! — прошептала герцогиня, открыв дверцу кареты. — Барон мертв!

А где граф де Солей?

Беатрис задумалась. Если в карете только барон Морэ, наверняка граф здоров и полон сил, он ищет ее.

Лошади, запряженные в карету, нервно били копытом и фыркали, они были голодны со вчерашнего дня.

— Беатрис, давайте возьмем лошадей! — предложил Август, теребя вороного за густую гриву. — Они помогут нам добраться до вашего города. Только наверняка они голодны! Нужно их напоить и накормить!

Герцогиня кивнула в знак согласия.

Август ловко освободил трех лошадей и стреножил их. Троица, получившая свободу, могла перекусить и отдохнуть перед дальней дорогой, спрятавшись в тени кареты. Беатрис беспокоило только одно: как безошибочно найти дорогу к родному замку.

Спустя час Беатрис, Мадлен и Август все больше и больше отдалялись от города, где граф де Солей еще пытался разыскать пленницу, за которую ему было обещано щедрое вознаграждение.

Солнце медленно садилось, озаряя широкое поле золотыми лучами. Трава мягкими волнами колыхалась вокруг от ветра и издавала шум, похожий на небольшой дождь.

— Мадемуазель Беатрис, смотрите, там впереди много всадников! Может, они смогут нам указать верную дорогу до вашего города?

Август указал на небольшую группу людей, которая показалась на мгновенье и тут же скрылась за холмом, усыпанном полевыми цветами.

— Не стоит, Август, кто эти люди? А вдруг они вооружены?

— Но так нам не найти правильного направления! Я никогда не покидал нашего маленького городка, да и вы, герцогиня, не вспомните дорогу.

Беатрис замолчала. На ее плечи легла забота о брате и сестре, она не могла рисковать их жизнями, но так же не могла упустить возможность попасть в родную провинцию.

— Хорошо, Август, мы догоним этих людей и спросим дорогу. Только не будем рассказывать подробно нашу историю.

Август кивнул, и все трое пришпорили своих коней, чтобы догнать ускользающих из вида всадников.

— Мсье! Любезный! — Август со всех сил старался докричаться до самого последнего незнакомца, который чуть отстал от своих компаньонов.

Крик Августа заставил его остановиться. Мужчина развернул свою лошадь и направился в сторону мальчика.

Через несколько мгновений Августа догнали Беатрис и Мадлен.

— Сударь! Будьте любезны! Не сумеете ли вы указать нам дорогу в город Жуанвиль? — Август снял шляпу и нагнул голову в знак уважения к остановившемуся путнику. — Мы очень спешим туда.

— О, какое совпадение! — охотно отозвался молодой человек. — Я со своими друзьями как раз держу туда путь! Думаю, вы можете присоединиться к нам!

Беатрис с нескрываемым любопытством разглядывала нового знакомого.

Благородные черты лица, ухоженная бородка и нарядная одежда выдавали его происхождение. Было заметно, что предложивший свою помощь всадник, являлся дворянином. Девушка на секунду задумалась. Ясные голубые глаза были для нее знакомы, этот яркий огонек и задор на мгновение перенесли ее на недавнюю ярмарку.

«Боже мой! Это же тот вор! Неужели мы и на этот раз попали в ловушку!» — Беатрис забеспокоилась. Нервозность наездницы передалась лошади, которая внезапно для всех, встала на дыбы и чуть не сбросила с себя перепуганную герцогиню.

— А ну, стой! — ласково прикрикнул «вор». — Не подобает лошади пугать такую милейшую мадемуазель!

Незнакомец улыбнулся и приветливо обратился к троице:

— Разрешите представиться: я граф Бермо́н де Флюри́, а остальные всадники — мой слуга Гоше и несколько преданных мне дворян. Мы держим путь в город Жуанвиль для очень важного дела, к сожалению, в суть которого не имею возможности вас посвятить.

— Я Август, а это мои сестры Мадлен и Беатрис. Мы тоже направляемся в город Жуанвиль. Мы гостили у нашей тетушки в городе Шалон и теперь возвращаемся домой.

Бермо́н кивнул и улыбнулся: он не хотел обидеть новых знакомых и сделал вид, что поверил в их только что придуманную историю. Герцогиню Беатрис де Рувруа́, ту самую, которую он поцеловал на ярмарке, граф узнал сразу, да и белокурые волосы настоящих брата и сестры, их простая одежда заметно отличались от черных кудрей молодой дамы и шикарного платья, которое стало грязным от недавних приключений.

— Давайте поторопимся! — забеспокоился граф. — Через час стемнеет, а нам нужно выбрать удобное место для ночлега.

Молодой человек опять улыбнулся, и четверо всадников умчались вслед за друзьями графа.

Беатрис не могла успокоиться, ее одолевали тревожные мысли. В один миг ее жизнь превратилась в ужас, уже ничего нельзя было предугадать, события разворачивались так скоро, что девушку покидали силы. Она, не переставая, думала о покойной тетушке, об отце, который уже наверняка вернулся домой и сходит с ума от потери своей дочери.

В костре, разведенном для ночлега, приятно трещали тонкие ветки и сухая трава. Языки пламени игриво тянулись вверх, поджаривая небольшую тушку кролика, щедро посыпанную специями, от которой исходил аппетитный аромат. Гоше, слуга графа, то и дело крутил вертел, желая добиться равномерной прожарки. Он любил готовить и при удобном случае демонстрировал свои способности в кулинарии.

Август принес мешок с едой, которую Мадлен прихватила с кухни мсье Юдона. Мальчик выложил на импровизированный стол приличный кусок копченого мяса, немного сыра, луки подсохший хлеб.

— Отлично! — обрадовались путники. — Сегодня будет трапеза, что надо!

Гоше большим ножом нарезал дымящееся мясо и копчености, откупорил бутылку вина.

— Беатрис, вам нужно поесть! — прошептала Мадлен, садясь рядом с герцогиней. — Нам предстоит долгий путь, поэтому нужно набраться сил. Давайте я вам помогу!

Мадлен взяла кусочек хлеба, положила на него жареное мясо и подала девушке.

— Это очень вкусно! — с жаром сказал Август, обращаясь к Беатрис. — Я никогда не ел так искусно приготовленного кролика! Вам стоит это попробовать!

Герцогиня улыбнулась: забота брата и сестры, которые сами лишились ласки в раннем возрасте, трогала ее сердце. Она послушно кивнула и откусила кусочек мяса. Мясо таяло во рту, оставляя за собой приятную нотку трав. Беатрис с большим удовольствием отведала предложенное угощение и почувствовала, что ей стало лучше.

Граф де Флюри́ остался доволен своим слугой, так сытно и вкусно накормившим новых знакомых. Он подал знак Гоше и обрадованный щедростью графа слуга отправился отдыхать.

Настала ночь. Мадлен и Август спали рядом, укрывшись одним плащом. За их недолгую жизнь ночевка в поле была не самым худшим вариантом ночлега. Однажды разгневанный мсье Сулье выгнал детей с дома, которые были вынуждены спасаться от холода в свинарнике, полном зловонной жижи и полуголодных свиней.

Друзья графа мирно дремали, убаюканные звуками ночной природы. Беатрис не могла уснуть. Она смотрела на усыпанное звездами небо и думала о скорой встрече с отцом. Ее мысли прервал Бермо́н, который осторожно коснулся руки девушки.

— Вы не спите, мадемуазель? — шепотом спросил он.

— Нет, сударь! — отозвалась Беатрис. — Цикады нарушили мой чуткий сон.

— Позволите мне присесть рядом с вами? — спросил граф. — Думаю, наша беседа поможет вам успокоиться и наконец-то уснуть. Завтра нас ждет долгий путь, поэтому нужно непременно выспаться.

Беатрис одобрительно кивнула, и молодой мужчина расположился рядом.

— Сударь, не примите мой вопрос за дерзость, но что заставило вас украсть ожерелье у бедняги на ярмарке?

Бермо́н улыбнулся: герцогиня все-таки узнала его.

— Я проспорил одному моему хорошему другу. А он, будучи человеком азартным и любящим всякого рода авантюры, придумал для меня такой возврат проигранного в споре долга.

— Мсье Бермо́н, а зачем вы поцеловали меня?

— Рядом была дюжина прехорошеньких девиц, осмелюсь заметить, однако вы, мадемуазель, лишь одна произвели на меня впечатление. Все также по желанию своего друга я должен был украсть поцелуй у таинственной незнакомки! Прошу меня простить, мадемуазель, за столь компрометирующую вас ситуацию.

Беатрис улыбнулась и тепло посмотрела на графа.

— Моя тетушка чуть не лишилась чувств! Хотя признаюсь, сударь, и мне в тот момент тоже было страшно!

Беатрис тихонько рассмеялась, но, вспомнив о покойной мадам де Бон, замолчала.

— Что-то случилось, мадемуазель Беатрис? — насторожился граф. — Неужели я посмел вас обидеть?

— Милейший граф, могу ли я вам довериться и открыть тайну, которая гложет меня изнутри?

Бермо́н кивнул. Ему всем сердцем хотелось помочь молодой герцогине.

Беатрис рассказала графу о своем похищении, об убийстве любимой гувернантки, она поведала ему о знакомстве с Мадлен и Августом, но при этом не раскрыла тайну о том, что сама невольно стала палачом для хозяина таверны, из плена которой вырвались брат и сестра.

Выслушав девушку, граф вдруг заговорил:

— Думаю, граф де Легра́н не только ваш враг, мадемуазель. Это опасный человек, который рискует честью, лишь бы умножить свои владения и свое состояние, и мой враг. Несколько лет назад в Париже я имел возможность познакомиться с графом, которого мне представили в салоне мадам де Фрэ. Тогда этот человек показался мне очень проницательным и умным, он легко держался в обществе, поддерживая практически любую тему разговоров. Спустя некоторое время я вернулся в Париж, чтобы оформить кое-какие бумаги на покупку приглянувшегося мне небольшого замка в Нормандии.

Граф замолчал, усмехнулся, вспоминая прожитые события, и продолжил:

— Де Легра́н, этот хитрый человек, опередил меня, щедро заплатив моему компаньону, который в свою очередь оформил фальшивые бумаги на землю. Де Легра́н в одночасье стал обладателем замка, о котором я давно мечтал.

Де Флюри́ отвел взгляд, чтобы герцогиня не смогла увидеть на его лице небольшое смущение от того, что он солгал, ведь причина его ненависти графа была совсем иной.

Беатрис глубоко вздохнула: только отец был слеп, он не видел опасности совсем рядом, когда тем временем граф де Легра́н не упускал возможности испортить жизнь герцога каким-нибудь гадким поступком.

— Клянусь честью, мадемуазель, мы сможем отомстить этому человеку и вернуть то, что по праву принадлежит нам!

Бермо́н де Флюри́ с жаром и с готовностью помочь молодой девушке, поцеловал ее руку.

Беатрис, открыв свою тайну, почувствовала невероятную легкость. Она была рада, что тяжелый груз наконец-то упал с ее души.

— Мсье Бермо́н, заранее благодарю вас! — прошептала герцогиня. — А теперь давайте немного отдохнем!

Граф кивнул и, пожелав Беатрис приятных снов, тихо удалился.

Забрезжил рассвет. Прохладный утренний ветер разбудил путешественников.

Август, привыкший к тяжелой работе, напоил лошадей, Гоше организовал завтрак из оставшейся после вечерней трапезы еды.

Беатрис проснулась позже всех. Мадлен помогла ей умыться. Руки этой хрупкой и невесомой девочки (несмотря на холодную ночь) были теплыми и приятными, она одним ловким движением аккуратно уложила волосы герцогини, украсив их небольшим цветком.

Мадемуазель де Рувруа задумалась: теперь к ней пришло осознание того, до чего «хороши» были ее подруги в провинции. Каждая пыталась выделиться лучшим платьем, они смеялись над шутками молодых графов, хотя совсем в них ничего не понимали. Эти девицы не могли сделать и шага без своих придворных дам. Беатрис теперь не сомневалась, что попади она в какую-нибудь историю, ни одна из девушек, с которыми проводила так много времени, не смогла бы помочь ей, выручить из трудной ситуации или, наконец, просто побыть рядом.

С самого детства покойная ныне тетушка де Бон воспитывала в Беатрис лучшие человеческие качества, которые, по ее мнению, были дороже всего на свете. Любовь к людям передалась мадемуазель де Грэ́ де Рувруа́ и от ее матери, которая щедро раздавала милостыню нуждающимся и охотно помогала тем, кто просил о помощи.

Герцогиня обняла Мадлен и нежно поцеловала в лоб, как младшую сестру.

— Нам нужно торопиться, мадемуазель, — сказал Бермо́н, беспокойно глядя на небеса. — Осмелюсь предположить, что дождь застанет нас врасплох.

— Что плохого в дожде, мсье? — Беатрис искренне не понимала излишнюю озабоченность графа. — Думаю, мы сможем спрятаться от него под большими камнями или деревом.

— Мадемуазель, не смею вас пугать, но дожди в этих краях очень холодные, не хотелось бы, чтобы кто-то из нас потерял силы из-за простуды.

Беатрис пожала плечами.

Спустя некоторое время наши друзья отправились в путь, в город Жуанвиль, надеясь на лучшие перемены в жизни каждого, кто был рядом.

7.

Вернувшись из Парижа, Филипп де Рувруа́ обнаружил опустевший двор, и две, небрежно, наспех сооруженные совсем свежие могилы. Он не поверил своим глазам, им овладел панический ужас, когда он увидел нацарапанное на одном из надгробном камне имя Полин де Бон. Герцог почти ворвался в дом, и, не услышав голос своей дочери, которую только что позвал к себе, отчаянно закричал. Дидье, сопровождающий герцога в поездке, прибежал на крик своего хозяина.

— Дидье! Дидье! Ее здесь нет! Здесь нет моей Беатрис!

Филипп метался по комнатам, надеясь на то, что его сокровище просто тихонько спит и не слышит крики своего отца. Но девушки нигде не было.

— Где она? Где она? Дидье, отвечай немедленно!

— Мсье, я не могу знать, — тихо проговорил оруженосец, опустив глаза в пол. — Не смею вас огорчать, сударь, но в доме никого нет, он пуст.

Филипп в бешенстве схватил изящную вазу, стоящую возле софы, и с силой швырнул в стену. Ваза с грохотом разбилась, мелкие осколки разлетелись по всей комнате.

Обманутый герцог, взяв себя в руки, стал перебирать все имена в своей памяти, обладатели которых могли решиться на столь дерзкий поступок. Но спустя минуту он так и не смог ответить на главный вопрос: кто же так сильно хочет уничтожить род герцогов де Рувруа́?

Почти целый день Филипп просидел в комнате своей украденной дочери, не зная, что ему делать дальше. Он то и дело выбегал на небольшой балкончик и кричал своему оруженосцу, чтобы тот готовил лошадей в дорогу, затем, придя в себя, возвращался в опустевшую комнату и снова тревожные мысли не давали ему покоя.

Несчастный отец винил себя за то, что не смог уберечь свою единственную дочь от беды, ему было мучительно больно, оттого что мадам Полин уже никогда не увидит счастливую Беатрис, не сможет украдкой вытереть слезинку, растроганная нежным моментом. Хоровод воспоминаний закружил мужчину и он, уставший от дальней дороги и убитый горем, погрузился в кроткий сон, который вскоре был нарушен каким-то шумом.

— Господин! Господин! Проснитесь!

Филипп открыл глаза и увидел перед собой незнакомца в грязной одежде. Это был Франсуа Жано, рыбак, которого спасли от преследователей Беатрис и тетушка Полин. Все это время он жил в опустевшем замке, это он предал земле тело гувернантки и повара, и теперь с нетерпением ждал возвращения герцога, чтобы рассказать всю историю, связанную с исчезновением молодой наследницы и убийством тетушки.

Герцог вскочил на ноги и подбежал к дрожащему от волнения Франсуа.

— Ты видел, ты видел, кто это сделал? Отвечай немедленно!

— Да, мсье! Я видел, кто силой увез мадемуазель Беатрис и убил несчастную тетушку. Простите меня, господин, что я не смог помешать осуществить двум злодеям коварный план.

— Говори же, кто это был?

— Первый называл себя Венсаном Морэ, а имя второго, мсье, я с трудом помню, оттого что у меня зуб на зуб не попадал от страха, я пытался уговорить мадемуазель Беатрис бежать, но эта смелая девушка сопротивлялась до последнего. В какую-то секунду я успел спрятаться здесь, в этой комнате.

— Барон Венсан Морэ? Барон? Не может быть! Как этот милейший человек мог так поступить? Нет, ты ошибаешься!

— К сожалению, сударь, в моем ответе нет никакой ошибки. Эти двое господ служат графу де Легра́ну, они несколько раз упоминали его имя, хвастаясь, что каждый получит щедрое вознаграждение за хитрый план, который незамедлительно воплотят в жизнь. И еще они радовались, что так легко заставили вас ехать в Париж, это тоже была часть хорошо поставленного спектакля.

Франсуа замолчал. Он как будто вновь окунулся в события того рокового дня, когда ничем не смог помочь беззащитным дамам.

Герцогу не верилось в только что услышанную историю. Он почти рухнул на небольшую скамеечку, которая стояла перед кроватью Беатрис.

— Не может быть, не может быть! — еле слышно шептал Филипп. — Граф был для меня почти братом, он всегда выручал, всегда приходил на помощь.… Как? Как такое возможно?

Несчастный отец глубоко вздохнул и задумался: нужно было что-то делать, искать дочь, но как? С чего начать? Где она сейчас? Жива или… нет, нет! С ней все должно быть хорошо!

Герцог вскочил на ноги и почти пулей спустился в большую залу.

— Дидье, Дидье! Нам нужно ехать к графу! Ты слышишь? Собирайся, да живее! Время не ждет!

Теперь герцог понимал, что люди, все это задумавшие, совсем не хотят его просто пугать, они рушат его жизнь, преследуя свои цели. Филипп вышел на балкончик и устремил свой потухший взгляд в небо. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким и несчастным.

«О, Пресвятые мученики! За какие грехи я расплачиваюсь?» — размышлял герцог, снова и снова перебирая в своей памяти все моменты собственной жизни, за которые сейчас судьба мстила ему, однако, в жилах Филиппа текла дворянская кровь и честь была превыше материальных ценностей, ради которых другие знатные французы шагали по головам.

Герцог чувствовал, что его дочь жива. Он верил, что совсем скоро этот страшный сон закончится и все будет по-прежнему хорошо. Однако судьба, которая часто испытывает человеческий дух на прочность, была в этот раз неблагосклонной к несчастному отцу: впереди его ждала неизвестность и поиски пропавшей дочери, вместо спокойных и добрых дней.

Примечания

1

Исторические области во Франции (прим. автора)

2

Город в провинции Шампань (прим. автора)

3

Город этой же провинции, расположенный на севере, (прим. автора)

4

«Золотая рыбка» — перев. с французского языка