Напиток забвения

Вандор Хельга, 2018

Студент-физик Юрий, испив Напиток Забвения, полностью забыл о себе всё – таким оказалось условие его возвращения в наш мир из Альвийского. Каково же было изумление его знакомой Марьяны: её бывший возлюбленный остался таким же юным, как и прежде. А ведь прошло уже целых двадцать лет! Как Юрию удалось сохранить свою молодость, кто поставил под угрозу его жизнь, и кто помог незадачливому студенту начать совершенно новую – вы узнаете из этой книги.

Глава 5

Мирослав Викторович с бодрым видом поднимался по старой выщербленной лестнице на второй этаж прокуратуры, стараясь не показывать, каких усилий это ему стоило. Но куда больше усилий он приложил недавно на комиссии ВТЭК, пытаясь доказать собравшейся медицинской братии, что недавнее ранение уже в прошлом, и он вполне годен к строевой. Уважаемые доктора согласно кивали головами, о чём-то переговариваясь вполголоса на латыни, но в конце вынесли вердикт: инвалидность. Еле-еле Мирослав Викторович сумел их уговорить временно отложить заключение — на срок санаторного лечения.

Надо заметить, что прежде он никогда не позволял себе такого праздного безделья, как санаторий. Даже в молодости, после ножевого ранения. Тогда медики его чуть ли не с того света вытащили, да и то лишь благодаря случайному совпадению групп крови его и одной девчушки, Марьяны Доний, лечившейся в той же больнице.

Помнится, вскоре после выписки он хотел поблагодарить девочку. Тогда Мирослав купил огромный букет ромашек и заявился по адресу её проживания. Но, оказывается, Марьяна уехала к бабушке на Буковину и осталась там. У него же вскоре началась совсем другая жизнь — семейная…

Он прошёл мимо секретарши Люсеньки, поздоровавшись с ней. Хотя Люсеньке было уже давно за сорок и размеры её тела шагнули за те пределы приятной полноты, когда женщина из «пампушечки» переходит в «толстушку», она так и осталась для всех Люсенькой.

— Мирослав Викторович, вам как обычно, чёрный, без сахара?

— Буду очень признателен.

Закрыв за собой дверь кабинета, он направился к окну. Это были, пожалуй, самые приятные минуты службы — утренний кофе — перед тем, как в очередной раз окунуться в мир насилия, звериной злобы и подлости.

Стоя у окна, Мирослав Викторович наблюдал за обычной уличной жизнью, но мысли его были далеко. «Я устал, я очень устал… Каждый день из года в год видеть людскую… да нет, нелюдскую ненависть, зверство, насилие, кровь и горе…Зверство… Да зверям и в голову не придет то, что придумает извращённое сознание маньяка… Что за дьявольская сущность сидит в человеке? И почему у одних она может ничем себя не проявлять до самой смерти, а над душами других безраздельно властвует с детства — и такое приходилось встречать. Выходит, клирики правы — бес сидит в человеке…»

Скрипнула дверь — секретарша принесла кофе.

— Поставьте на стол, Люсенька.

Дождавшись, когда секретарша выйдет, он взял чашку и снова подошёл к окну. На улице стал накрапывать дождь. Юноша и девушка, держась за руки, пробежали через дорогу и, остановившись на тротуаре, стали целоваться — прямо под припустившим сильнее дождём.

Любовь!

Странная штука — любовь… Маньяки тоже зачастую убивают, как они утверждают, из-за огромной любви. Вот как Тимка, к примеру. Хотя нет, сравнение не совсем удачное — Тимка же не маньяк, просто был в состоянии аффекта. Что там Тимка сказал мне о любви? Чтоб понять, нужно любить… Может, он был прав? Любовь… Да была ли она, на самом деле? Нет, конечно же, была… Вот только…

Перед мысленным взором полковника мгновенно возникла картина, которую, как ни крути, из жизни не выбросить: вот он приходит домой, слышит разговор жены, подходит, незамеченный, к двери в спальню… Светлана сидит на неубранной кровати, спиной к двери, на полу — пустая бутылка из-под коньяка. Заплетающимся голосом его жена громко и визгливо кричит в телефонную трубку:

— Как — что хочу? Бабки гони, ты понял, папаша хренов?.. А не то придётся рассказать Лизке об ещё одной твоей дочери — Анжелике… Рассказывай, я не боюсь! Это ты бойся, чтобы Лизка и её родственнички тебя не выгнали… Ладно, проехали… До завтра, пупсик!.. Там же, где и всегда. Бабки не забудь прихватить…

Из оцепенения его тогда вывел непрекращающийся плач Анжелики. Мирослав вспомнил, как стоял тогда, ошеломлённый, и смотрел на маленькое орущее создание в детской кроватке, к которому так привязался за это время. Дочь греха. Дочь…

Да, Тимка, ты был в чём-то прав. Я прекрасно тебя понимаю. Я и сам в то время хотел убить их обоих. Плач Анжелики вернул мне разум. Спасибо ей за то, что удержала меня тогда.

«Моя Анжелика — маркиза ангелов, и жить будет в Париже», — с первых дней рождения дочери говорила Светлана. «Наша» — поправлял её Мирослав, до того самого дня, как услышал злополучный разговор по телефону… Потом перестал поправлять. Ну что же, родная или нет, всё равно — дочь. Просто очень мерзко, когда тебя используют… Что же касается любви…

Мирослав Викторович энергично потёр лоб и тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Оставим прошлые чувства прошлому.

Рабочий день начался. Ещё один, из тысяч таких же.

Он с двумя оперативниками как раз обсуждал детали очередного уголовного дела, когда резко зазвонил телефон. Мирослав Викторович поднял трубку и услышал голос жены, как обычно, властный и требовательный — голос педагога со стажем. Её менторский тон всегда раздражал Мирослава Викторовича — и без неё достаточно командиров.

— Дорогой, надеюсь, ты сегодня не задержишься.

— Постараюсь, — буркнул он, отворачиваясь от подчинённых. Те деликатно промолчали. Тема личной жизни была болезненной почти для каждого из них, а поэтому её, личную жизнь, старались не трогать.

— Так, ты не забыл, что сегодня за день?

— Э-э…

— Мы пойдём, Мирослав Викторович? — поднялись оперативники, и он кивнул: идите, выполняйте…

— Я так и знала, — торжествующе продолжала супруга, — забыл!.. А ведь сегодня — годовщина нашего брака, точнее, бракосочетания. Так что не задерживайся — сегодня у нас деловая вечеринка, дорогой.

— Вечеринка? — он и не думал скрывать досаду. — Может, ещё и романтический ужин при свечах?

— Не вредничай. Тебе ведь вскоре придётся искать работу на гражданке, так? На твоё нищее инвалидное пособие мы не проживём. Вот я и пригласила нужного человека. Так что не задерживайся, милый.

В трубке раздались гудки. Полковник раздражённо бросил её на аппарат.

Ах, да. Годовщина брака… Да нет, Светлана Ивановна, вы не ошиблись, именно — брака. Какое точное слово народ подобрал. Брак. Бракованный продукт — семейная ячейка. Жаль дочери — она ни в чём не виновата. Именно это обстоятельство прочно цементировало их вялотекущие отношения, которые иначе чем браком и нельзя было назвать.

Иногда, проснувшись и глядя в лицо спящей жены, Мирослав думал: я понял, что такое счастье… Это когда утром ты видишь лицо любимой женщины. Мне же не повезло, увы… Любовь скрылась где-то там, вдалеке. Осталось просто мирное сосуществование двух субъектов, настолько чужих друг другу, что даже жили они почти всё время в разных городах: Светлана держала дамский салон в столице и вдобавок репетиторствовала у нужных ей людей, Мирослав же оставался с дочкой. Он наотрез отказался переезжать из своего города в столицу.

Но и это теперь в прошлом: дочь вышла замуж и живёт, как ей и предрекала мать, в Париже. А теперь вот жене вдруг расхотелось жить в столице, и она вернулась домой.

Светлана Ивановна поднялась с кушетки, где только что ей делал массаж лучший специалист города, и направилась в следующий зал — косметический. Там, ожидая в комфортном кресле очередную процедуру, она пристально всматривалась в зеркало напротив. Оттуда на неё смотрела, может, и не слишком красивая, но очень ухоженная женщина. А что ещё нужно?.. Красота, даже самая совершенная, угасает, уступая место сеточке морщин, упругая кожа тела преобразуется в безобразный целлюлит… Это если нет достаточного ухода.

Светлане Ивановне это не грозило. Ухаживать за собой она начала, когда только лишь открыла бюро знакомств, в молодости, ну а теперь это не просто приятная привычка, а необходимость.

Женщина улыбнулась своему отражению.

Итак, вечером — встреча с Жоржиком. А сейчас… Она нашла нужный номер телефона и нажала кнопку вызова.

— Я занят, — раздался в трубке бархатный баритон её очередного любовника.

— Ну ладно… — на лице женщины появилась интригующая улыбка, а голос стал соблазнительно-многообещающим. — До завтра, тигрёнок… Целую всё, что только можно, и нельзя…

Тут к ней подошёл косметолог, и Светлана Ивановна переключилась на сиюминутные хлопоты, с досадой думая о том, какой неудачный ей достался муж — ничего-то он не умеет добиваться, всё приходится делать самой. Так хоть бы уж появился вечером вовремя, ведь предстоял серьёзный разговор о его будущем трудоустройстве. Ей пришлось снова обращаться к Жоржику за помощью, а что делать — такова жизнь.

Мирослав Викторович, как обычно, работал допоздна. Перед этим он позвонил на вахту и предупредил:

— Меня ни для кого нет. Я на оперативном задании.

Вечеринка с нужным Светлане Ивановне человеком его нисколько не прельщала, наоборот — пусть катится с ним куда подальше…

Было около двенадцати, когда он решил, что, пожалуй, уже можно будет отдыхать дома без посторонних. Мирослав Викторович вышел, сел в машину и направился по пустынной дороге домой. Занятый своими мыслями, он вёл машину автоматически. Наконец, остановившись, выглянул в окно и удивлённо помотал головой:

«Так и есть. Я опять у дома Марьяны Доний. Нет, у меня точно что-то с головой. И чего меня сюда всё время тянет? Зов крови, что ли?» — хмыкнул он, заводя машину. — «Вот и не верь после этого в паранормальщину…»

Как Светлана Ивановна и предвидела, вечер был испорчен — по вине этого деревянного служаки, неудачника-мужа, точнее, по причине его отсутствия. Вот уж бестолочь!..

А Жоржик в конце ужина на двоих заявил, что он поможет лишь на взаимовыгодных условиях, не иначе. То есть, если он и найдёт хорошее местечко её мужу, то лишь для того, чтобы при необходимости использовать его возможности и связи, но вот об этом пусть её муж, мент, просит сам, лично.

Проводив гостя, хозяйка снова стала ломать голову: куда же пристроить своего мужа, тупого служаку, инвалида. А тому и горя мало: припёрся после полуночи, пожевал что-то холодное на кухне и завалился спать, нисколько не интересуясь положением дел и не отвечая на её обличительную речь. В конце концов Светлана умолкла и, обидевшись в очередной раз, столкнула мужа с супружеской кровати. Мирослав, ничуть не возмущаясь, молча отправился в зал, улёгся там на диван и тут же уснул.