Рейх

Ванко Грушев

«Вся эта система находится под защитой Атума, теперь он хозяин и владыка этого мира, ибо вы призвали нас, и мы ответили, и исполнили договор, что дали тысячелетия назад, война вскоре будет закончена, а враг падет».

© Ванко Грушев, 2021

ISBN 978-5-4490-1059-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Солнечная система. 2750 г.

Глава 1. Город в нигде

Летательный аппарат в форме вытянутой капли приближался к планете. Она была некогда обитаема, но теперь была пуста, в городах гулял ветер, в выбитых окнах домов обитали птицы, улицы были покрыты мхом и разросшимися деревьями. Этот мир мирно дремал, отдыхая от некогда бурной деятельности, что проходила на ее поверхности. Пройдя атмосферу, капля опустилась у огромной пирамидальной конструкции, созданной из сплава, схожего с составом летательного аппарата, у подножия пирамиды стояли робот и старик.

Старик поднял голову, посмотрел на спускающийся автоматический модуль и проговорил:

— Вот и настает наше будущее, как и было завещано ранее.

Город Плейс расположился в пустынном регионе, где температура круглый год почти не менялась, дождь и прохладный ветер были редкими гостями в этой части света, да и само его название говорило, что место здесь жаркое и пыльное. Но то, что представлял именно этот город, было несложно описать. Если встать и посмотреть на него с горы, которая была недалеко, то он выглядел как квадрат с настроенными домами, с фасадами давно выгоревшей краски, а местами разрушенными. В центре этого квадрата находились здания мэрии и еще около трех зданий администрации, ныне используемых как склад и школа, и они же были самыми высокими строениями в этой части мира. Через весь город шла одна дорога, которая уходила в пустыню к Большому каньону одним концом, а другим заканчивалась на окраине, как раз у этой самой горы, а на ней стоял развал Бобби, где некогда в былые времена еще молодой парень занимался ремонтом машин и держал заправку. Время неумолимо взяло верх над Бобби, да и случившееся в те незапамятные времена со всем миром происшествие не осталось в стороне. Он состарился, стал сильно пить и забросил все, чем когда-то дорожил — теперь гнал самогон, курил самокрутки да ругался с женой. В этот жаркий день к нему пришли два парня, один худой, высокий, с темными волосами и острым взглядом — сын Барбары, и вечно шмыгающий носом и дебильно улыбающийся беззубым ртом отпрыск Крузо Пика — Сэм.

— Эй, Бобби, выходи, надо поговорить, мы по делу, — прошепелявил Сэм.

Реакция на его довольно непонятную речь была нулевой, лишь когда он прокричал пять раз, дверь открылась, и на порог вывалился Бобби.

— Ты чего орешь, кретин беззубый? Тебя твой отец в дверь, что ли, стучать не учил? Так погоди, сейчас я тебе покажу, как это делать.

— Э-э-э, Бобби, ты нас извини, но мы к тебе по делу, — решил взять инициативу Бен от греха подальше. — Если ты помнишь, мы неделю назад приходили и просили у тебя литров десять твоего фирменного виски.

От этих слов Бобби передернуло. Нет, его самогон был хорош, но чтобы то, что он гнал, назвать виски… Эм-м, нет, даже у него язык не повернется, да и откуда, в конце-то концов, этому сопляку знать, какой у виски вкус. «Да помню я, пошли в сарай», — смягчился Бобби и спустился, скрипя ступеньками.

Цель находилась в перекосившейся пристройке его полуразвалившегося дома. Загрузив двадцать бутылок в телегу, Сэм и Бен направились в клуб. Так они называли место, где молодежь собиралась, чтобы отдохнуть, попить виски, курнуть дурман-травы из пустыни и, если повезет, зацепить девчонку, в общем, провести время. И как раз завтра будет вечеринка в честь того, что он и другие ребята закончили школу. Гремя бутылками, за разговорами они приехали на развалины. Развалины — это двухэтажное здание с широким двором и большим подвалом, куда ходили те, у кого были те самые девчонки, так как там была оборудована комната с диваном, столом и музыкой, в общем, всё для интима. Что за здание это было? Говорили, что бывший полицейский участок, но всем было плевать, да и полицейских у них в городе не было, так что и здания им не к чему.

Бутылки нужно было перенести в подвал, там было прохладно. Сэм много курил, что не позволяло ему быстро бегать и подниматься по лестнице, при этом не остановившись раз шесть.

— Сэм, ты когда бросишь курить? А то помрешь так от рака легких, сколько ты их выкуриваешь? Штук сто в день? — спросил, усмехаясь, Бен.

— А ты не суй свой нос куда не надо, Бенни, и нос будет цел, и умрешь позже, чем я, а то, я смотрю, слов умных нахватался из учебников школьных, теперь козыряешь.

Сэм не учился, и его это сильно задевало. Его мать умерла, а отец, разочаровавшись в жизни, часто бил сына, и Бену было жалко его.

— Да ладно ты, я пошутил, — сказал Бен.

— Ты умничай поменьше, и будет все нормально, — ответил Сэм.

Перенеся бутылки, они направились по домам. Сэм жил в двух милях на противоположной стороне от Бена, они переговорили, попрощались и разошлись в разные стороны. Город был маленький, и всех его жителей Бен знал в лицо. Идя по улице, он размышлял над тем, как люди жили в больших городах, которые строили до войны. Им всем рассказывали на уроках, как это было, о технологиях, с которыми поколение не расставалось, наполовину погрязнув в мире иллюзий. Как люди ходили каждый день на работу, выполняли ее и возвращались назад домой, чтобы завтра пойти на нее снова, и так каждый день, всю их жизнь. Бену было непонятно, почему то время более старое поколение вспоминает с ностальгией. Он помнит мир, но смутно, ему тогда было четыре года, и в основном места эвакуации, еще хуже помнится жизнь с отцом, который, к слову, был военным и погиб на той войне. Теперь вся его жизнь заключалась в этом городе, в нем нет работы и на нее ходить не нужно, нет денег, покупать здесь нечего. Технологии представляют собой ржавые автомобили, которые заводят очень редко — и то, когда военные из ущелья дадут бензин. И все друг друга любят и живут мирно, иногда ссоры бывают, конечно, но мелкие. Как говорит учитель истории, утопия социалистическая, что бы это ни значило. На улице, что он жил, было мало жилых домов, вообще, как он понял, город раньше был плотнее заселен. Куда делись люди? Неясно. И потом, все те, кто был помилован новыми хозяевами планеты, были расселены здесь. Самый старый из местных жителей, что тут жил, был Бобби. Он говорил по пьяни, что они куда-то ушли все, а куда ушли, он сказать не может. Бен считал, что он врет или ему привиделось всё это в пьяном бреду.

С холма город был как на ладони: облезлые, запыленные окна, много развалин и, местами, гуляющие люди. В городе никто никуда не спешил, потому что некуда было спешить, здесь либо пили дома, либо пили в кабаке «У Джона», но это для более старшего поколения. Другой бы задался вопросом: а откуда они берут еду и одежду, электричество? Нам еду и одежду привозят военные, что живут на базе в холмах, оттуда же и электричество, станция у них там атомная, а одежка со складов.

Подойдя к дому, он почувствовал запах с кухни, где тетя готовила оладьи из кукурузы, она была доброй души женщина, потерявшая всех своих близких и приютившая нас с мамой, когда нас определили в эту зону. Скрипучие половицы гостиной выдали Бена, тетя вытерла руки и поприветствовала его.

— Ты будешь кушать? — спросила она.

— Нет, спасибо, но чаю выпью, — он снял чайник с плиты и налил себя травяного чая. — А где мама?

— Она в церкви сегодня, ее очередь присматривать за стариками. А ты сам почему давно не посещал службу? — поинтересовалась она, пристально смотря.

Мать стала набожной после того, как они поселились в этом доме. Хотя Бен не верил, что она стала веровать в старика с бородой, который восседает на небе и смотрит, чем там людишки занимаются. Скорее всего, она просто хотела себя чем-то занять в этом новом для нее мире, а он ходил вместе с ней да тех пор, пока не понял, что это полная чушь. Петь песни хором и просить Бога о том, чтобы им стало жить лучше. Где!? В этом месте — лучше жить? Но тете он свои мысли высказывать не стал, не хотел обижать, а просто уклончиво ответил и пошел к себе в комнату. Так как здесь совсем делать было нечего, люди бездельничали в большей степени. А что еще делать, когда живешь на территории диаметром двадцать миль? Далее пути нет, все, что за этой невидимой чертой, — «запретные территории» и охраняется военными, наказание за нарушение границы суровое. Они говорят, что покинуть это место невозможно, что те, кто на это решится, обречен на безумие. Да и нарушение табу — действительно безумие. Бен видел, что становится с людьми, решившими нарушить это правильное, на его взгляд, решение. Не пускать туда зевак. За ними как раз ухаживает в церкви его мать, в основном по пятницам ее смена, слюнявые идиоты.

Он лег на кровать и задумался о своей жизни. Вот ему девятнадцать, вся его жизнь в этом городе. Да, он помнит жизнь до Плейса, но очень плохо, и тосковать, как более взрослое поколение, он не может. Да, ему мал этот мир, но другого мира у него нет, так что не стоит забивать голову тем, чего у него нет. Надо жить и надеяться на то, что над ними сжалятся и выпустят из этой клетки, и он увидит много нового. Ну а пока он здесь, и завтра будет вечеринка, он пойдет со своей подругой Лиззи, чтобы как следует гульнуть. Элизабет — хорошая девушка, и если все будет идти как сейчас, то она станет его женой, и они будут вместе жить-поживать и детишек рожать. Под эти мысли он уснул.

Ночь приходит в эти места очень быстро. Этот городок Плейс сводил Тома с ума, не давал ему вздохнуть полной грудью, лез во сны, мучил кошмарами, что-то просил в них и требовал. От таких видений не было покоя, и насколько он знал, страдали от них все, кто жил в этом пыльном месте. Он был мужчина в возрасте и помнил жизнь до того, как мир перестал быть нормальным миром, а стал клеткой-городом для тысяч человек. Скучал ли он по прежней жизни? Конечно, скучал. За то время, что он здесь прожил, он так и не смог привыкнуть, из-за этого переехал подальше к горам и завел свой маленький огород. И ждал время, когда он встретится со своей семьей, которая погибла из-за того, что война пришла в их дом. Так он жил, надеясь умереть, но жизнь не отпускала его, а смелости прикончить себя не было.

В эту темную ночь — а других здесь и не было, да будь он проклят, чтобы он хоть раз увидел хоть одну звездочку на небе!.. — Том сидел на крыльце своего трейлера, который уже давно был без колес и настолько стар, что с легкостью соревновался со стариком Томом. Он пил бурду, приготовленную Бобби, что местные называли виски, отрезать бы им за это языки. Пламя костра освещало большой круг во тьме и плясало, словно демоны в аду, прыгая и резвясь, зовя его к себе. Сегодня ему снилась тень человека, он сказал, что время пришло, что он может больше не страдать. Пламя костра догорало, и мирно посапывающий старик, заливший свою тоску самогоном, не заметил, как со стороны ущелья промелькнул силуэт и остановился у догорающих остатков костра. Тому снился старый мир и его семья. Они все вместе были на южном пляже, и были рады этому. Когда силуэт покидал место у старого трейлера, голова, что болталась в руках уходящего, продолжала улыбаться.

Утро было прекрасным, солнце светило в окно, и его лучи приятно согревали открытую ногу, что торчала из-под одеяла. За окном шумел листьями клен, когда между его веток проносился ветер. Лиззи потянулась, зевнула, у нее сегодня приподнятое настроение. Она резко встала с кровати и подошла к зеркалу, которое висело на стене: из него на нее смотрела юная девушка среднего роста, с правильными чертами лица, узким носом и русыми волосами, хорошей юной фигурой, молодая грудь торчала сосками вверх, потрогав их, она томно вздохнула. Завалившись снова на кровать, она стала воображать в своей голове, как будет проходить вечеринка, которая намечена на сегодня. Там будет ее любимый Бен, от этих мыслей у нее возникло напряжение. Вечером, Лиззи, вечером, одернула она себя и сказала сама себе, что ее жизнь просто потрясающая.

Бен спустился вниз, на кухню, где встретил мать, которая пила чай. Его мама была женщиной, о которой говорят, что ее потрепала жизнь, выглядела она старше своих лет, хотя он был уверен, что на нее посматривали мужчины. Она была невысокого роста и худой — это черта передалась и Бену, — строгое миловидное лицо, усталые глаза. Она всю жизнь любила отца, который был военным и погиб, защищая родину, и оставалась ему верной до конца. Она ненавидела этот город, но вслух этого не говорила.

— Доброе утро, мам, как дела?

— Привет и тебе, Бен, дела у меня хорошо, садись чай пить с тётиными оладьями, — она улыбнулась. — Как тебе спалось? — поинтересовалась она.

— Да, как всегда, нормально. — Хотя он немного солгал, его мучил кошмар. В городе странные сны снились всем, но об этом старались не говорить.

— А как дела в храме? — решил поинтересоваться он чисто для поддержания разговора.

— А как там могут быть дела, там редко что-то меняется. Ты сегодня на вечеринку идешь?

— Да, пойдем с Сэмом и Лиззи, потанцуем да так у костра посидим, — уклончиво ответил он.

— Ну да, а та вонючая жижа, что варит Бобби, наверное, для розжига того самого костра?

Блин, как неприятно, когда твоя мать тебя называет алкашом, пусть даже это и не так и тебе уже девятнадцать.

— Мама, если что, то мне уже довольно много лет и я могу себе что-то позволить покрепче травяного чая, тем более раз в год.

— О нет, мой сын вырос? Да не может быть! А я-то и не заметила. Ты, мой сынок, взрослый, спору нет, но смотри не налегай на то, что этот болван делает из мочи своей женушки, а то ослепнешь. — Она говорила это спокойно и довольно холодным тоном, она просто предупреждает, чтобы он был осторожнее.

— Ладно, я тебя понял, буду смотреть, что пью и сколько.

Он встал, помыл кружку, уже хотел уходить, как в спину услышал:

— Бенни, ты не забыл, что тете надо помочь прополоть фасоль? Ты вроде обещал.

— Да-да, я помню.

Прополка фасоли было делом не очень тяжелым, но ковыряться в огороде с травой было как-то ну вообще неохота, тем более в жару. Прошло где-то часа три борьбы с сорняками, как к нему из дома вышла тётя. Она вернулась из храма и выглядела уставшей.

— Вот молодец, Бен, не забыл, а я думала, что мне придется это делать самой, — похлопала она его по плечу, — ты если куда пойдешь, будь повнимательнее, там Бройлз со своими псами что-то ищет, — и плюнула на землю в знак своего отношения к этому человеку.

Закончив в огороде и приняв летний душ, он переоделся и решил прогуляться по городу, жара вроде спала, и в воздухе гулял ветерок, покачивая вершины деревьев. Улица, где они жили, примыкала к центральной, как и многие в городе. Так что, пройдя метров сто по грунтовой дороге, он вышел на заасфальтированное шоссе и пошел вдоль него по тротуару в сторону центра. Центр города представлял собой округлой формы площадь, вокруг которой проходила основная дорога, там же находилась мэрия, школа и место выдачи продовольствия и необходимых вещей. Там же было кафе, но оно не работало и использовалась как склад. Здание мэрии было трехэтажное, в нем выполнял свои обязанности мэр, эта личность Бену не была особо симпатична, как, наверное, и большинство гражданам, да и не нужен он был фактически, просто люди еще цеплялись за старые порядки и придумывали себе всяких людей, что будут нести всеобщую ответственность. Реальной же властью в городе и окрестностях обладал полковник Бройлз, комендант военной базы, что находилась в окрестностях ущелья. В его подчинении были солдаты, большая часть которых прошли войну с «объединенными» и теперь жили в горах и следили за порядком. Вот как раз сейчас возле здания мэрии стояло два военных джипа, а рядом, держа винтовку, стоял солдат, их в лицо он знал плохо, они редко приезжали в город. Не подумав ни о чем плохом, он направился к Сэму. Дом семьи Пиков был в ужасном состоянии, он почти развалился и держался на честном слове. У дома на лавочке сидел Сэм и курил, выпускал дымные кольца.

— Здорово, Сэмми, как поживаешь? — поинтересовался Бен.

— И тебе здорово, Бэнни. Вот ты мне скажи, ты ведь умный, зачем задают такие вопросы — как дела? как сам? чего нового?, — если прекрасно знают, что в этой дыре не может быть ничего нового, и дела тут у всех херовые, это же и ежу понятно, а вопросы задают.

— Ты чего опять не в духе? — с усмешкой спросил Бен.

— Вот скажи мне, ты помнишь о своем отце? Задумывался о том, что может происходить в мире за чертой этого города?

— Сэм, я не помню отца, и ты это знаешь, и мира, что был раньше, мне тоже не вспомнить, ты тоже задаешь тупые и пустые вопросы?

— Вот Бенни, вот оно. Все пустое и лживое, здесь все ненастоящее — и люди, и их вопросы, — подытожил тот.

Сэм жил в каком-то городе с матерью и отцом, когда вторглись в нашу страну, его мать погибла, а они оказались здесь, ему было десять лет, он хорошо помнит, как все происходило, и ему не давала покоя, как и многим, изоляция, которой они подверглись. На самом деле Сэм был нормальным парнем, он не был красавцем, но и уродом назвать его было сложно, просто его неопрятный вид вызывал нехорошие ассоциации, многие его считали глупым дурачком и спрашивали Бена, зачем он с ним таскается, — ту же Лиззи неоднократно это интересовало. Но все они не позволили себе и десяти минут, чтобы поговорить с этим человеком. Его слова, сказанные в его размышлениях, часто заставляли задумываться и Бена. Они посидели, помолчали.

— Ладно, Сэм, давай не будем о прошлом, ты готов сегодня отдохнуть как следует?

Сэм вздохнул.

— Давай не будем. Да, готов, вон трусы постирал, а ты свои простирнул? Только не говори, что нет, как же Лиззи, ей придется…

— Да заткнись ты уже, идиот!

Сем заржал над своей шуткой.

— Ты-то зачем стирал? Кому ты что показывать-то будешь?

Смех прекратился, злобный взгляд уперся в Бена.

— Ты что сказал, сопляк?! Да ты понимаешь, что я могу любую зацепить и трахать ее, пока уши у неё не опухнут.

Тема девушек всегда вызывала у Сэма бурную реакцию, причина была банальна — они его избегали. Бен засмеялся, примирительно выставил перед собой руки.

— Ладно, ладно, успокойся, — давя смех, произнес он. — Я верю, что ты не полностью раскрыл свой потенциал.

— Это что, сарказм, Бенни? — нахохлившись, поинтересовался Сэм.

Тут из-за дома вышел мистер Пик, высокий мужчина плотного телосложения с круглым животом и рыжими волосами, эта черта не передалась Сэму, что наводило на одни грязные мыслишки. На нем был засаленный фартук и большая кувалда в руках.

— Привет, Бен, — поприветствовал он, подняв руку. — Как у тебя дела? Как мать поживает?

— Спасибо большое, все хорошо, и у матери тоже.

Пик кивнул в ответ. Посмотрел на своего сына.

— Эй, герой-любовник, не хочешь мне помочь во дворе? — он указал рукой за дом, развернулся и ушел.

— Ладно, Бен, пойду старику своему помогу, вечером встретимся, ты заходи за мной.

— Хорошо.

Они пожали друг другу руки и разошлись по домам. По дороге домой ему навстречу проехало еще два джипа военных, что вызвало удивление, так как на памяти Бена такое скопление солдат было редкостью, а использование транспорта вообще не входило ни в какие рамки, бензин был большим дефицитом. На перекрестке с главной, на улице, на которой жил он с семьей, стояла машина. Военный внедорожник цвета пустыни с заметно облезшей краской. На переднем сиденье сидел солдат, его бородатое лицо с узкими глазами внимательно смотрело на него недовольным взглядом. Бен решил не приближаться к транспорту на всякий случай, так как молва о местных стражах порядка в городе была известно всем. Но дверь открылась, и на дорогу перед ним вышел человек, о которых в старые времена говорили с гордостью, что они защитники жизни и свободы человека. Этот же экземпляр гордости выглядел не очень впечатляюще, сильно изношенные штаны камуфляжа измазаны чем-то непонятным, военные ботинки и грязная футболка.

— Эй, подожди, — окликнул он.

Бен остановился и повернулся, он не очень желал общения с этим человеком, но попытка отказа на столь вежливое приглашение могла оказаться гораздо более плачевной для него.

— Да, вы это мне?

— Да, тебе, — небрежно прохрипел и сплюнул на землю воин порядка. Он подошел почти вплотную, дав Бену насладиться ароматом его немытого тела. — Ты здесь за последние сутки посторонних, незнакомых тебе людей не встречал? — спросил он и почесал бороду.

— Да нет, а кто здесь может быть посторонним? Здесь все…

— Ясно, — сказал он и уставился в землю с задумчивым видом. — Если встретишь, дай срочно знать мэру, ты понял?

— Да, понял, — сказал Бен, и пошел к дому.

Сзади в машине затрещала рация, до Бена долетели обрывки слов, хлопнула дверь, затарахтел мотор, машина умчалась, поднимая пыль, оставив вопросы в голове юноши. В доме была прохлада, независимо от температуры на улице в нем всегда было очень комфортно. В холле чувствовался терпкий запах неизвестного происхождения, их дом был старый, как по внешнему виду, так и по атмосфере, царившей в его комнатах, старые фотографии в гостиной добавляли антураж. В гостиной, в старом кресле сидела мать и листала старый журнал, на столике стояла открытая бутылка вина. У них была пара бутылок в подвале на всякий случай. Бен сел напротив нее.

— Ну, что-то новое пишут? — пошутив, спросил он.

— Нет, сынок, в этом журнале не написано о чем-то новом, я бы сказала, что это журнал памяти о нашей прошлой жизни, которую не вернуть больше никогда.

— Ну, ты снова за свое? С чего ты взяла? Может, пройдет еще какое-то время, и нам разрешат покинуть город и жить в большом мире. — В это он как-то не очень верил и сам, но хотел поддержать мать. Она грустно улыбнулась.

— Нет, не выпустят, и никто нам не разрешит, мы наказаны за строптивость, за то, что не подчинились новому богу, и мне кажется, нет нам больше места в новом мире, и по этой причине нас здесь держат как обезьян в клетке.

Такие слова от нее он слышал впервые. Она застала мир до и после и могла более объективно судить о том, что там творилось в те времена. Но новый бог? Он ранее слышал, как старшие в разговорах упоминали «нового бога» людей, при этом переходили на шепот, но ему казалась, что это все сказки.

— Мам, ты, по-моему, утомилась, и не стоит тебе столько времени проводить в лазарете при церкви, он на тебя плохо влияет.

Она засмеялась.

— Мой сын считает, что я сошла с ума, — она хмыкнула, — возможно, ты прав, и я действительно сошла с ума, и все это мой бред: город в пустыне, люди со всего земного шара, не понимающие, что теперь им делать… — она задумалась, — Ты знаешь, а я ведь даже не пыталась покинуть город, выйти из него, я знала, что это невозможно, если они сказали, значит, так и будет, — она взяла бутылку, налила в стакан, отпила, — Многие не поверили, и вот я смотрю на них каждый раз, когда моя смена, вытираю им сопли и грязные жопы, так же было, когда нам всем предложили новый мир, никто не поверил, что он может быть реален.

— Но, мама, да, мы не можем покинуть этот город и район, но у нас и нет войн, голода, нас не убивают стальные легионы машин, мы живем спокойно, так, как мы хотим, и в наших силах жить здесь либо хорошо, либо плохо, — он перевел дыхание и продолжил, — у нас даже нет серьезных заболеваний, нужно просто научиться жить в этом месте, привыкнуть, что ли, и оно не будет казаться адом.

— Сынок, я не считаю этот город очень плохим местом. Просто эта утопия меня уже доконала, как и многих, мы не привыкли так жить, и мне не хочется, чтобы и ты привыкал.

Повисла тишина, чтобы как-то разрядить обстановку, Бен рассказал о солдатах в городе, мать напряглась, когда он упомянул подручных полковника.

— Да, они заходили в церковь, они ищут своих, пропали три человека, так что будь осторожнее на вечеринке, у меня нехорошее предчувствие, в городе появилась напряжение, стали сниться странные сны. Да, сны… Они здесь снятся всем, и буквально всем — идентичные, это загадка, которую так и не смогли разгадать.

Поднявшись в свою комнату, Бен лег на кровать и задумался о прошедшем разговоре внизу. Да, мать была права, в городе появилась напряжение, но столь вредным или опасным оно вряд ли было. Преступлений у них не было, мелкие ссоры, да, но убийств или воровства нет. Поразмышляв, он пришел к выводу, что тем, кто здесь не вырос, сложно привыкнуть, они хотят назад в мир больших возможностей, мир, который они потеряли по своей глупости. А что он знал о том мире? Где родился? Он плохо его помнил, все, что ему запомнилось, так это то, что он был разным и все.

Вот что говорят учителя в школе о тех далеких на сегодняшний день событиях: чуть более пятнадцати лет тому назад к власти в одной северной стране пришел человек, который подчинил ее и установил новый порядок, он придумал новую веру в Бога, который пришел к людям, дабы помочь им достигнуть величия, ранее недостижимые ими. Многие государства склонились перед новой верой и названным богом, другие же, как наша страна, сопротивлялись влиянию и с группой единомышленников выступили единым фронтом. Тогда были времена героев и побед, не то что нынешние «войны полковника». Его отец руководил сопротивлением, был одним из тех, о ком можно сказать, что он был именно защитником. Он как-то рассказывал матери, что они проходят на уроках истории. Она после этого просила не рассказывать ей больше, о том чему их там учат. Правитель северной страны пытался одурманить народ своими речами и сулил бессмертие, но ему был дан отказ. Тогда они напали, используя новые технологические разработки: машины, легионы шагающих машин; им был дан отпор, было применено атомное оружие. Но были предатели среди не желавших подчинения людей. Поведшись на посулы бесконечной жизни, они устроили саботаж, повлекший за собой прорыв обороны и падения свободных народов. Его отец погиб, защищая свою страну. Проигравшие смогли договориться, им предоставили резервации и запретили их покидать, обещав не вмешиваться в дела людей. Говорят, что одним из тех, кто участвовал в переговорах, был полковник Бройлз. И вот теперь они живут здесь, в этом городе, где в принципе все есть и можно жить. Здесь нет войны, но большинству всегда всего вечно мало и они тоскуют, как его мать.

Проспав часов пять, Бен помылся, оделся и направился к дому Сэма. В городе в вечернее время можно было встретить много гуляющих людей, горели редкие фонари, с востока доносилась музыка. Вечер сегодня будет незабываемый, подумалось ему.

Горел большой костер, вокруг него и рядом, сидя, лежа, расположилась вся молодежь города Плейс. Здесь были все, кто мог ходить и кого отпустили жены. Спиртное лилось рекой, музыка грохотала на весь каньон, вечер был в разгаре. Бен сидел на импровизированном стуле, у него на руках, обнимая его и целуя, извивалась Лиззи, жаром тела возбуждая Бена. Сегодня вечером они выпили слишком много, и от выпитого у Бена сильно кружилась голова. Он уже имел с ней половую связь, и не один раз, и, насколько он знал поведение Лизи, сегодняшний вечер также закончится приятно для них обоих. Вечер шел своим чередом, и уже многие разбились на пары, обнимаясь и целуясь, как всегда, не обошлось без драк и разборок, зачиненных на пьяных мыслях и сказанных словах. Его друг Сэм нашел себе пару — жирную тетку лет сорока. Видимо, не врет про свое половое могущество, усмехнулся про себя Бен. Лиззи продолжала ёрзать и совать свой язык в рот, вызывая у Бена известные позывы.

— Что-то ты вялый, — сказала она, смотря пьяными глазами. — Давай я тебя сейчас взбодрю, — и сунула руку в ширинку Бена.

— Перестань, Лиззи, — выдавил он, — я много выпил и чувствую себя не очень.

— Ну ни хрена себе, — громко крикнула она. — Ты что, говнюк, отшиваешь меня?

— С чего ты это взяла? — не понял логики в ее словах Бен.

— Да пошел ты! — Она спрыгнула с рук и направилась к месту, куда все ходят отлить. — Я сейчас вернусь, а ты подумай над своим поведением, парень.

Виляя задом, она скрылась в темноте. В стороне от него собралась группа парней и о чем-то горячо спорила, там был любитель всяческих фантастических теорий, Тэд. Подойдя, он присел послушать, речь шла о пропаже солдат на границе и еще нескольких отшельников из пустыни.

— Да я тебе говорю, они решили нарушить договор и окончательно нас уничтожить, а солдаты стали случайными жертвами.

— Да что ты несешь, с чего ты взял, что они мертвы? Их же здесь искали, значит, они живы.

— Нет, Дейв, они проверяли, это кто-то из местных их пришил, а то, что они мертвы, многие слышали по радио.

— Да ладно, может, ты это все не так понял.

— А как понять «трое остыли», мороженое съели и охладились?

Бен ничего не понял и решил спросить, о чем они тут болтают, о каких остывших.

— Ты чего, спал, что ли? Трупаки солдат пропавших нашли, и еще нескольких отшельников выпотрошили как свиней.

— Может, это маньяк какой? Ходит, режет всех, — кто-то высказался из толпы.

— Да сто процентов говорю, это наши враги с той стороны, — не унимался Тэд.

Завязался еще более жаркий спор, от которого у Бена начала побаливать голова. Здесь кто-то предложил выпить за упокой невинных жертв, стакан пошел по кругу и добрался до Бена. Опрокинув его одним залпом, он вспомнил, что обещал матери сильно не пить, но было уже поздно. Все поплыло, и он отключился. Пришла Лиззи со странной улыбкой на лице, взяла его за руку и повела в полуразрушенное здание, она шептала, говорила Бену, но он не мог ее расслышать, потом показалась лестница, которая вела вниз, бесконечно вниз. Когда Бен посмотрел на нее, у него закружилась голова.

— Не бойся, дурашка, — прошептала на ухо Лиззи странным голосом.

Внизу стояли диван и стол, когда они были здесь с Сэмом, его не было. Лиззи толкнула его на диван, а сама стала снимать одежду, потом они занимались сексом. Бен такого никогда еще не испытывал. Он открыл глаза, вокруг была кромешная тьма, голова закружилась, и он упал. Бен сидел у костра, только не у того большого, что горел на вечеринке, а у маленького аккуратно сложенного огонька, который освещал небольшой круг, четко разделяя свет и тьму. Что это, сон? Или явь? И где он? Реально ли это все? Вокруг было тихо, только сухие ветки трещали в огне. Страх закрался в его душу, вспомнился предыдущий разговор с ребятами, да и куда пропала Лиззи? Тут его взгляд смог различить фигуру, ранее не заметную, кто-то сидел, опустив голову на границе света и тьмы. Страх сковал его, не позволяя сделать вздох.

— Не бойся меня, — раздался приглушенный низкий голос. — Я не причиню тебя зла, ты пока в безопасности.

Бен не знал, как реагировать, он еще не до конца понял, снится ему это или же все явь.

— Кто вы? И где я? — решил спросить Бен, считая себя идиотом, говорящим со своим сном.

— Это не те вопросы, и я не стану давать на них тебе ответы. Я пришел к тебе, чтобы предупредить. У тебя настают тяжелые времена, и тебе нужно будет пройти их с достоинством, ты особенный, и в будущем у тебя будет важная цель, и тебе до нее нужно дойти, несмотря ни на что.

Огонь пропал, и наступила тьма. Он стал паниковать, невозможно было сделать вдох. Резко открыв глаза, он пожалел об этом — в них что-то попало. Он дернулся и перевернулся на спину, в глаза ударил яркий свет, вызвав резкую боль в голове, будто кто-то ударил перед его обнаженным мозгом в колокол городской церкви. Он лежал на спине, зажмурив глаза. Открыв их, он увидел небо и белые облака. Привстав на локти, осмотрелся, вокруг были отвесные скалы, а он лежал на песке, осознание пришло не сразу — не давала тяжелая голова и тупая боль в ней.

Это был каньон, и он лежал на самом его дне. Сев, он попытался вспомнить, что произошло. Кто, мать его, мог над ним так подшутить? Но сколько он ни мучил память, так и не смог вспомнить ничего, кроме сна. Сон в памяти остался и помнился отчетливо, будто въелся в саму плоть его мозга. Мысли вызывали боль. Хотелось пить, во рту все пересохло и был очень скверный вкус. Голова закружилась, в желудке образовался ком, вчерашнее питье с болью в ребрах вышло на песок. Немного полегчало. Сидеть здесь смысла не было. Собравшись, он пошел на солнце. Куда идти, он не знал, так как непосредственно в самом каньоне он ни разу не был, но где-то здесь должна быть военная база, если верить слухам.

Сам каньон был широким, его отвесные стены уходили ввысь, создавая чувство давления и ощущение собственной незначительности в таком грандиозном месте. Говорят, раньше на его дне текла река, но сейчас здесь был песок и редкие кустарники, которые разместились ближе к стенкам в тени, цепляясь корнями за камни. Стены были неравномерны по высоте, где-то они опускались и снова вздымались к небу, преодолеть стену даже в самой низкой точке Бену было не под силу. Солнце пекло не на шутку, и жажда все больше давала о себе знать, плохие мысли стали закрадываться в голову все чаще, он гнал их, как мог. Но воображение не отпускало образы костей, что могут найти те, кто спустится в это место в будущем. Так, опустив голову на грудь и еле волоча ноги, он добрался до поворота, и решил сесть передохнуть в тени большого нависшего камня. Опустившись на землю, он прикрыл глаза, в голове крутились слова незнакомца из сна, о том, что он избран. Он ухмыльнулся. «Избран»! Если чтобы только быть первым неудачником, который сдох в этом каньоне.

Находясь в тени камня, на периферии замутненного сознания он услышал, как что-то зашуршало. Тук-тук-тук, что это может быть? Камни, пришло понимание. Падают вниз по склону, потом зашуршало еще сильнее. Открыв глаза, а это было не так уж легко для Бена, как может подумать читатель, он с трудом встал, любопытство, свойственное всем людям, и надежда на спасение дали ему сил. Пройдя еще метров пятьдесят, он зашел за поворот, который делал каньон в этом месте. То, что он увидел, сначала обрадовало его, он уже собрался закричать, чтобы привлечь внимание, так как впереди его топтались силуэты людей. Но потом радость сменилась непониманием. Сделав еще пару шагов, он смог рассмотреть человек тридцать, которые ничем не походили на военных, это во-первых, а во-вторых, все как один уставились в одном направлении и, слава богу, не в сторону Бена. Люди были в изодранных лохмотьях либо вовсе голые, место, куда они все смотрели, было… Что это было, сказать или описать сложно, похоже было на марево от жары, и за маревом шел густой туман черного цвета. Быстро шагая в обратном направлении, Бен то и дело оглядывался. Усталость и жажду как рукой сняло, страх поразил его, когда до него дошло, что это граница его мира, далее было только сумасшествие. И эти ребята, что там собрались, познали природу этого диагноза в полной мере, быть рядом с ними ему не хотелось. Сзади послышался шум падающих камней, не оборачиваясь, Бен побежал. В его воображении то и дело всплывало представление, как его нагоняет толпа слюнявых сумасшедших и тащит полюбоваться стеной. Он бежал, пока были силы, потом перешел на шаг, сколько продолжалось его бегство, сказать сложно, запал кончился, усталость взяла свое, он присел отдохнуть и не заметил, как уснул.

Ночь была холодной, волоча ноги и трясясь от холода, Бен шел, спотыкаясь и падая. Каньон много раз поворачивал то влево, то вправо, несколько раз ему приходилась выбирать куда идти. Ночь была темной, но свойственное этим местам ночное свечение позволяло не разбить лоб об очередной выступ, ущелье стало расширяться, и вскоре Бен стоял на широком ровном дне каньона, усыпанным песком и большими валунами. Здесь он смог разглядеть почти пологий подъем, собравшись с силами, он пошел на его штурм. Его руки были все изодраны, из них текла кровь, одежда была порвана во многих местах, несколько раз он скатывался вниз, но желание жить брало верх, и он снова полз по камням. В конце концов он взобрался и смог расслабиться.

Яркий свет ударил в лицо. Над ним стояли силуэты и о чем-то говорили, потом взяли руку, и он провалился во тьму. В следующий раз он пришел в себя уже в комнате с белыми стенами, вокруг стояли приборы с экранами, мигая лампочками, дул приятный воздух сверху. Привстав на локти, он почувствовал легкое головокружение и боль в груди, но в целом себя чувствовал хорошо. По обстановке он догадался, что находится в палате неизвестного медучреждения — и это явно не больница его города. Он был в сорочке, что вызвало улыбку, а вот что не вызывало радости, так это пристегнутые к кровати с помощью ремней ноги. Оставалось надеяться, что эти меры для его же безопасности, но оптимизма особого не было.

Прошло еще минут тридцать. В палату зашла женщина средних лет в белом халате, волосы собраны в тугой хвост, под халатом форма военного, это обрадовало Бена, они хоть нормальные.

— Привет, — поздоровалась она. — Меня можешь называть просто доктор, — сходу представилась она, посмотрела на приборы, потом одним движением их отключила.

— А меня зовут Бен, — сказал он хриплым голосом.

— Хорошо, Бен. Ты находишься на военной базе, тебя нашли полуживым на склоне каньона. Не хочешь рассказать, что ты там делал?

— Знаете, доктор, хотел бы я и сам это знать, что я там делал.

— Ты что, память потерял?

— Нет, я очнулся там, после вечеринки.

— Хорошо, — резко прервала она, — с этого места ты будешь рассказывать полковнику Бройлзу, сейчас я его позову.

Она вышла за дверь, спустя десять минут в комнату зашел высокий чернокожий мужчина, на вид ему было за пятьдесят, грубое лицо всё изрезано морщинами.

— Привет, — протянул он руку, после крепкого рукопожатия он присел на стул напротив и сложил руки на груди. — Тебя зовут Бен, насколько я знаю.

Тот кивнул.

— Ну давай рассказывай, что с тобой приключилось.

И он все рассказал, что с ним произошло. Полковник несколько раз прерывал разговор, чтобы уточнить некоторые детали. Потом встал, сказал, что бы поправлялся и вышел.

Спустя три дня Бен чувствовал себя как до того злополучного приключения и ждал, когда его выпустят, но как-то особо никто не торопился это сделать, что вызывало у него беспокойство, ему приносили еду, питье и уходили, ничего не говоря. Спустя еще день к нему заявился полковник.

— Мы проверили твои слова и никого не нашли в указанном месте, так же не уверены, что мы искали там, где нужно, так что собирайся, пойдешь со мной.

База, как ее называли с презрением в городе из страха, была интересным сооружением, Бен такого еще не встречал в жизни. Из того, что он увидел, он понял, что это тупиковое ответвление ущелья, которое сверху было накрыто крышей из темного, но пропускающего свет материала. Огромные трубы, упертые в бока, довольно уверенно держали свод. Боковые стены ущелья были в прямом смысле изрыты туннелями и лестницами. Проходы и комнаты, в том числе и больница, в которой он лежал, были стальными и перекрывались железными дверьми. Везде сновали люди, на входах стояла охрана, следящая за входящими и выходящими, из объяснения он понял, что это убежище, построенное еще до войны и, опять же, на случай войны. Спустившись вниз, на дно ущелья, он увидел искусственную стену, с большими воротами в центре, она же перекрывала вход в тупиковое ответвление. Внизу стояли четыре солдата, Бен их не видел ранее.

— Пойдешь с ними, покажешь, где ты там бродил, — сказал Бройлз. — Расскажи ты мне месяц назад свою историю, я бы тебя принял за психа и посадил бы или пристрелил, но сейчас другая ситуация, пропало уже десять человек. И еще мы допросили тех, кто был с тобой. Они не помнят, что с тобой было, так как надрались как свиньи, но вспомнили, что ты поссорился со своей подружкой, которая, кстати, исчезла, так что если ты мне врешь, будешь повешен.

Бен не мог сказать, что он прям сильно любил Лиззи, он о ней раз, ну, может, два за все время нахождения здесь вспомнил, но пропажа ее вызвала у него странное сожаление, а перспектива повешенья — острое желание найти тех людей, что он видел в ущелье.

— Мне нечего больше сказать, я все вам рассказал, что было мною сказано — чистая правда.

Но картина, что он болтается на веревке, в мыслях всплыла, отчего он немного вспотел.

Они прошли через дверь в стене, перекрывавшей проход. За ней их ждал автомобиль. Командовал отрядом сержант Густав, помощник был худой парень с бледным лицом по кличке Бро, в команде также был парень небольшого роста по имени Пол, он тащил большой короб за плечами, на вопрос Бена, что это такое, ответил ухмылкой. Чернокожий Саид также входил в эту команду. Вот так он познакомился со своими провожатыми.

Дорога шла под небольшим углом, позволяя Бену рассмотреть место, где находится база. Над ущельем, в котором расположилось укрытие, возвышалась гора. Ее отвесные стены выходили как раз на прозрачную крышу укрепления, другая ее часть была более пологой. С большого расстояния Бен смог рассмотреть, что у пологого склона находились жилые дома, в довольно большом количестве. По всей видимости, солдаты жили наверху, большую часть времени, а вниз спускались по необходимости либо на дежурство. Гору и жилой сектор ограждала высокая стена, где-то в горе или под ней находилась атомная станция, питающая и город, и это поселение.

Машина тряслась минут тридцать, и все это время в салоне орала музыка, тяжелый рок. Исполнитель изливал свой репертуар на немецком языке и пел про ночные кошмары, болезненную тему этих городов. Машину оставили у спуска, Бену показалась, что именно по нему неделю назад он хотел подняться. Их осталось четверо, на вопрос, куда пропал Пол, был ответ — «Он будет присматривать за всеми нами». Ранее многим в городе, том числе и Бену, солдаты казались раздолбаями и уродами, но теперь он изменил мнение о них. Они шли сосредоточенно, ни одного лишнего слова, все по делу, интересовались у Бена, помнит ли он ту или эту дорогу, на что он пытался соответствовать им и говорил коротко — либо да, либо нет. После полудня Бен увидел знакомый поворот.

— Вот, — довольно резко выкрикнул он, — здесь я был, точно, там я увидел туман, а рядом эти психи.

Отряд остановился.

— Как далеко, по-твоему, находился туман? — спросил Густов.

— Ну, метров двадцать, может, пятьдесят, — солдаты переглянулись.

— Это слишком близко, — сказал Саид, — он бы сейчас пускал слюнки, как и все остальные, что осмелились подойти на столь небольшое расстояние.

— Не делай поспешных выводов, Саид, были прецеденты, и тебе они известны.

Бен стоял и смотрел на разговаривающих мужчин, и он одним из первых заметил, как из-за поворота к ним выходит голый старик. Он был весь в красной извести, лысый и c рваными ранами, он уже хотел сказать о нем, как Густав резко повернулся и вскинул автомат, остальные повторили его движение, Бен отошел назад. Возникло напряжение.

— Стой на месте? И назови свое имя, — громко и отчетливо произнес Густав.

Старик поднял голову. Бен раньше видел неприятные и пугающие вещи, но то, что сейчас смотрело на него, напугало до пятен на штанах, заставило трястись его колени. У старика не было глаз и отсутствовали губы, вместо зубов темная дыра, нижняя челюсть висела на коже, в груди была рана, из нее текла кровь и торчали ребра. Все повреждения, по всей видимости, не причиняли ему особого неудобства.

— Твою же мать, что это за дерьмо? — прошипел Бро.

Старик вскинул голову и уставился на слишком говорливого солдата. Все, что произошло после, было пугающе быстро: старик прыгнул на Бро и свалил его с ног, он это сделал с поразительным проворством, крик сменился хрипом и бульканьем. Густав и Саид открыли огонь из автоматов, пули входили в тело сумасшедшего, но на них он не обращал внимание. Бен стал пятиться назад. Саид оторвался от земли и полетел в Бена, сбив его с ног, от удара тот сильно приложился о камень головой. Открыв глаза, он встал на колени, голова гудела, в ушах стоял шум. Перед его глазами возникли грязные босые ноги, подняв Бена за волосы, старик прижал его к скале, его пустые глазницы пялились на него, а отвисшая челюсть будто ухмылялась. Его грязные пальцы вонзились в правый глаз, вызвав адскую боль, Бен заорал на весь каньон, то ли от крика, то ли от чего-то другого, но хватка ослабла, старик упал, вмести с ним Бен. Глаз горел огнем, кто-то подбежал, схватил его за плечи и потащил.

— Давай, давай шевели ногами, — сквозь пелену боли кричал голос.

Открыв оставшийся глаз, Бен различил силуэт: перед ним стоял Пол, в руках он держал странного вида оружие и тащил его к стене каньона. Каждый шаг бил по голове словно молот, откликаясь болью на месте, где ранее был правый глаз. Подбежав к отвесной стене, Пол взял в руки свисающий трос, пристегнул к поясу, проверил на прочность, дернув пару раз.

— Давай, иди сюда, — сказал он Бену.

Тот еле стоял на ногах; повернув его к себе спиной, Пол схватил его под мышки руками, и они стали подниматься вверх по стене. После того как они завершили подъем на плато, Пол оказал первую помощь, перевязал голову и сделал укол, боль сменилась тяжестью в правой стороне лица. Передохнув, они двинулись к автомобилю. Пол придерживал Бена за плечо, помогая идти. Из пояснений он следил за отрядом сверху и держал с ними радиосвязь, но когда они повернули за поворот, он не сразу смог разглядеть развернувшиеся события.

До автомобиля было мили четыре. Если бы не уколы, которыми Пол изрядно его напичкал, Бен не дошел бы до цели. Одинокое авто стояло на том месте, где его оставил некогда более крупный отряд. Эта мысль вызвала в разуме Бена странное чувство горечи и сожаления. Не то чтобы он сильно привязался к людям, что его сопровождали, но и потеря их небесследно прошла в его душе. После того, как Пол помог Бену лечь на заднее сиденье, он сел за руль, положив свою винтовку на пассажирское сиденье, ее странный вид был обусловлен ее конструкцией, она была электромагнитной, как выразился Пол, и звалась пушкой Гаусса. По прибытии на базу Бен попал снова в санчасть, где его лечила его старая знакомая, «серьезная докторша». Что за уколы и препараты она ему давала, этого, понятное дело, Бен не знал, но за четыре дня его глаз зажил и прекратились головные боли, за что он ей был очень благодарен. За все это время его не посещали и ни о чем не спрашивали.

На пятый день в палату зашел солдат в форме, с оружием наперевес. Бен был здесь новичком, но солдат с оружием на территории не встречал ранее.

— Тебя вызывает к себе полковник, оденься, я через две минуты зайду.

— Хорошо, — он чувствовал себя полностью здоровым, и даже почти привык смотреть одним глазом.

Они шли по длинным проходам и коридорам, за ними открывались двери и закрывались, везде весь персонал был вооружен — у кого автомат, у кого пистолет. Это наводило на плохие мысли.

— А что здесь происходит? Случайно не войну затеяли? — решил попытать счастья Бен.

— Не отставай, тебе все расскажет полковник, если захочет.

Вот и поговорили. Лестница подняла их наверх, над куполом, что перекрывало ущелье, далее по туннелю, который шел в центре горы, они попали в поселок, что был огорожен высокой стеной. Дороги в этом поселке были покрыты асфальтом, дома были выкрашены, улицы убраны, на тротуарах играли дети. Такие города Бен видел в учебниках и в видеофильмах, что показывали на уроках, — с названием темы: «Жизнь до…». Солдат привел его к зданию, сделанному из белого мрамора и с широкой лестницей, ведущей наверх. На обеих сторонах стояли статуи и бюсты неизвестных ему людей. «Мда, нехило они тут устроились», — подумал он. Лестница привела их в холл, где за столом сидел дежурный. Перекинувшись с ним пару слов, солдат провел его на второй этаж, где в большом кабинете за длинным столом сидел полковник.

Рабочее место Бройлза было устроено небогато: диван, кресло, пара стульев, окно с жалюзи и несколько карт украшали стену, некоторые он узнал, так как видел ранее, а вот непонятные круги, похожие на ромашку, он видел впервые. Полковник встал, пожал руку, кивком предложил сесть и еще одним кивком отпустил проводившего его солдата.

— Выглядишь хорошо, — начал он. — Глаз, извини, вылечить не можем, а новые у нас не отрастают. — Видимо, это была шутка, из разряда шуток Сэма. Они, случайно, не родственники?..

— Спасибо за заботу, полковник Бройлз, вашими молитвами поправляюсь, — тот усмехнулся, но ничего не ответил.

— Ладно, давай к делу, — начал он, — что было в ущелье, Пол мне рассказал, но это было с его слов и его стороны, что было с твоей стороны и отряда?

На рассказ ушло минут пятнадцать. Все это время полковник не сводил с него глаз, потом встал и подошел к окну, настало молчание.

— Мы там никого не нашли, пусто, даже нет тел наших. Они куда-то исчезли, дальше мы искать не стали, отложили это на потом, сейчас более важные дела возникли на горизонте.

Бен не понимал, чего это он перед ним разоткровенничался, засосало под ложечкой и глаз зачесался.

— Знаешь, ты мне нравишься, парень, ну в смысле как солдат, — он улыбнулся. — У нас, как видишь, здесь своя атмосфера, отличная от «городской». Мы иногда приглашаем из города людей, которые нам приглянулись. В походе по ущелью погибло трое хороший парней, ты бы мог заменить одного из них, мы бы подготовили тебя. Мое мнение — из тебя получится хороший солдат.

В кабинете воцарилась тишина, Бен не ожидал такого поворота, ему надо было подумать. Может, и вправду остаться здесь, будет хоть какой-то смысл жизни в этом мире.

— Полковник, ваше предложение мне очень интересно, и я скажу более, оно мне нравится, но мне надо подумать.

— Да, конечно Бен, подумай, — он хотел что-то сказать еще, как в дверь громко постучали. В кабинет вошел офицер, на его лице читалась тревога, они попросили его выйти.

Бена оставили на базе и предоставили комнату в доме секретаря полковника, а на следующий день вызвали в штаб. В этот раз на лице полковника отсутствовала задумчивость, он заметно был напряжен, а внешний вид говорил, что он не спал ночью.

— Садись, мне надо с тобой поговорить, — довольно резко сказал он.

Бен отодвинул стул, присел.

— У нас возникли сложности, — начал он.

— Снова кто-то пропал?

— Не совсем. Был убит Бобби. Думаю, его ты знаешь. Он был разорван на части, жену мы не нашли, скорее всего, это сделала она, но разговор не о нем, есть более важные вещи.

Бен не знал, что может быть важнее, чем бесконтрольные пропажи и убийства. Полковник встал, прошелся по кабинету, подошел к картам.

— Ты ведь знаешь, что это? — он указал на карту.

— Да, это карта нашего города, — с недоумением ответил Бен.

— А это?

— Это карта страны, в которой мы когда-то жили.

— Хорошо, а что это? — Он указал на карту, которую ранее Бен назвал для себя ромашкой.

— Круги, — ответил Бен и уставился на полковника.

Тот постоял, посмотрел на Бена, сел на свое место.

— Бен, я знаю, что ты учил по истории в школе про войну с герметиками, которую мы проиграли. Это карта, — он указал на ромашку, — зоны резерваций, в них мы проживаем. Точнее, наша — зона два, в общем, жилых зон шесть, в центре нулевая зона, место доставки грузов и продовольствия, хаб. Туда нам доставляют одежду и еду, — дошел до объяснения Бройлз.

— Кто доставляет? — с недоумением спросил Бен.

— Автоматические модули, они от объединенных, с ними был такой уговор, самих их мы никогда не видели, проходы открываются, мы приезжаем и забираем то, что лежит в ангарах. Они открываются по очереди для всех зон, также у нас есть связь с зоной три, но не только по радиосвязи, а напрямую, мы иногда с ними контактируем, кстати, у них, тоже стали происходить убийства, но гораздо реже.

От сказанного полковником у Бена отвисла челюсть, значит, существует еще города и у них уговор с объединенными, они могут общаться с колониями, которых, как оказывается, гораздо больше, чем одна.

— Что за уговор? — лишь смог спросить Бен.

— О том, что мы будем жить мирно, а они нам будут помогать.

— Так они нам дают еду и одежду? — переспросил Бен.

— Да, и без их помощи мы бы давно здесь передохли.

— Так, хорошо, а зачем это вы мне это все рассказываете?

— Прибыл дрон, это такая штука механическая, с посланием. В послании говорится о том, что мы должны собраться в определенное время в центре города, на собрании обязательно должны присутствовать точно обозначенные люди, одно из упоминающихся имен — твое.

Для чего собирать людей? Зачем им Бен? В сообщении сказано не было, требования были четкие и понятные, нарушать их никто не хотел, это полковник сказал напрямую. Не те были силы, чтобы противопоставить хотя бы «герметикам». Бену это название резала слух. Из уточнений Бройлза, название это пошло от секты герметистов, что верили в «черное солнце» и бога, что являлся мудростью всех поколений, который должен был избавить мир от невежества и повести по пути прогресса и развития. Они создали город-государство под названием «Герметика», который был долго скрыт под куполом, в нем и правил их пришедший Бог.

Бена отпустили домой, его встретила мать и тетя, которая расплакалась и долго сетовала на судьбу, что лишила его глаза. Им была рассказана версия о том, что он свалился в каньон по пьяни и при падении лишился глаза. Посидев и поговорив, он узнал, что исчез Сэм, а его отец был найден мертвым, о том, что он превратился в подобие того, что на него напало, Бен думать не хотел и всячески отодвигал такие мысли. Тетя ушла спать, они остались с матерью вдвоем на кухне.

— Бен, ты мой сын, и мне хочется знать, как матери: те, с кем ты связался, не причинят тебе вреда? В историю про то, что ты упал в каньон, я не поверила, лапша для тети, а вот военный внедорожник я видела своими глазами.

— Мама, все нормально, никто из людей мне не причинит зла.

Конец ознакомительного фрагмента.