Возвращение ростовского потрошителя

Василий Боярков, 2020

Заброшенное кладбище. Ночь. Непроглядная темень. 31 октября 2020 года, идёт празднование священного Хэллоуи́на. Двум самоуверенным недотёпам приходит неразумная мысль разыграть ближайших товарищей: они устраивают, казалось бы, безобидную сценку, изображающую обрядное воскрешение. Наивные! Как же они ошибались: невинная (вроде?) затея оборачивается кровавой резнёй, и омерзительной, и жестокой, и массовой, и просто невероятной…

Глава III. Маньяк-убийца уже в Москве

Город Новочеркасск просыпался на удивление медленно: утреннее солнце то появлялось, то снова скрывалось за набежавшими облаками. «Чудная игра» не помешала ночному таксисту, отъезжавшему от вокзала, при первых же бликах обратить внимание на необычный предмет; он валялся в поникшей траве и находился под нижним откосом. «Мало чего и где может лежать?» — справедливо подумал сметливый водитель. Он вот только проехал мимо и настоятельно отгонял пытливую мысль, заставлявшую целенаправленно встать, а следом пойти убедиться. Нет! Уехать не смог: сработала бывшая полицейская «жилка» (ещё совсем недавно он был отличный оперативник). Проехав пятнадцать метров, ответственный мужчина вернулся обратно, дабы лично удостовериться, что именно привлекло годами наработанное внимание.

Подъехав почти вплотную, рачительный горожанин выбрался из машины и пешим ходом направился осматривать интриговавшее место. Когда-то, в бывалом прошлом, Алексей Дмитриевич Заносский работал старшим оперуполномоченным новочерскасского уголовного розыска; теперь он являлся военным пенсионером и подрабатывал лишь частным извозом. Отставной офицер достигнул пятидесятивосьмилетнего возраста, представлялся высоким ростом, казался широким в плечах и обладал внушительной силой; лицо гляделось едва ли не круглым и выделялось глазами карими, носом прямым, губами широкими, по-хитрому узкими; голова давно начала лысеть и имела волосы только в задней части да по обоим бокам. Одежда выглядела самой обыкновенной и отличалась засаленной кожанкой, потёртыми шароварами и солдатскими берцами.

Заносский быстро преодолел короткое расстояние и остановился рядом с бездомным, накануне жестоко убитым. Тот и без того-то выделялся крайне непривлекательным видом, но на настоящий момент смотрелся, ну! просто ужасно. Даже у бывалого «опера» возникло неприятное отторжение. Оно не воспрепятствовало позвонить в дежурную часть и сообщить о страшной находке. Дежурить продолжала вчерашняя опергруппа — ей и пришлось выезжать на новый осмотр похожего трупа. По надкусанным внутренним органам, разбросанным рядом, и полному отсутствию сердца, не вызывало сомнения, что, кроме бесчеловечных убийств и дьявольской похоти, маниакальный преступник склонен к поеданию человеческой плоти, по-простому каннибализму.

— Ну точь-в-точь как тот чудовищный потрошитель! — воскликнул бывший оперативник, обращаясь к начальнику участковых. — Помнишь, Геннадич?

Рыков отлично знался с отставным офицером; некогда им даже пришлось недолго работать вместе. Поэтому фамильярная вольность осталась пропущенной мимо ушей, зато последовал подобный ответ:

— Разумеется, помню! Только ежели, Дмитрич, ты не забыл, то того поганого выродка расстреляли аж в 1994 году. Заметь, я лично присутствовал при составлении акта захоронения. Вывод? Думаю, мы имеем дело с каким-нибудь безумным последователем. Кстати, Козеев, — обратился он уже к подчинённому сослуживцу, — тебе давали отдельное поручение — проверить на причастность некую Дарью Шалуеву. Ты его сделал?

— Да! — с готовностью ответил молоденький офицерик, — и раздобыл немало интересные сведения.

— Вот как?.. — вставила веское слово Гринева, листая материалы уголовного дела. — Но почему я не наблюдаю подробного рапорта? Как прикажите вас понимать?! — Последнее высказывание относилось ко всей участковой службе.

— Действительно?.. — не меньше изумился старослужащий подполковник. — Почему, спрашивается, Серёжа, ты до сих пор не отчитался за спешное поручение и не оформил его, как полагается, письменным документом?

— Работы много… — попытался оправдаться не оперившийся на службе виноватый сотрудник; он тупо набычился, — думал с утра написать.

— Не такое случилось обыкновенное дело, — возразил Николай Геннадьевич, делаясь намеренно строгим, — чтобы чего-то откладывать на «потом»! Ладно, давай докладывай устно, что ты там «накопал».

— В общем, — начал рассказывать беспечный сотрудник, едва заметно дрожа и телом и голосом, — пришёл я к ним накануне вечером, а папа с мамой и говорят, что дочери их, хитренькой, дома нету. Большого труда мне стоило их убедить, чтобы выдали, что Шалуева ни с того ни с сего собрала все дамские штучки да носимые вещи и что она в поспешном порядке укатила в Москву. Там якобы числится её родимая тетка, если быть точным, отцова сестрица; у неё она и собирается в настоящее время остановиться.

— Странно?.. — проговорил задумчиво Рыков (оперативник-таксист общался с Викторией Александровной, аккуратно заполнявшей протокольные показания). — Как будто все «ниточки» ведут к сбегающей девушке: и личные вещи у первого трупа, и второй покойник по ходу её прямого движения. Она в столицу на поезде выдвинулась — не так ли, Козеев?

— Всё верно, — подтвердил безответственный участковый, для убедительности кивнув.

В то же время на телефоне следователя раздался надсадный звонок. По окончании недолгого разговора она окликнула Николая Геннадьевича, чем неумышленно закончила их личное совещание.

— Товарищ подполковник, — обратилась она по принятой форме (а не как обычно, по имени отчеству), — мне отзвонился дежурный. Он сообщает, что на заброшенном кладбище обнаружена группа убитой, до неузнаваемости растерзанной, молодёжи. Не удивлюсь, если окажется, что все они являются друзьями Шалуевой, в спешке от нас убегающей. Теперь по сути! Нам велено заканчивать — здесь! — описывать всё более чем подробно. Туда выдвигается новая следственно-оперативная группа. Ещё на наши плечи ложится обязанность «по составлению запроса на отработку её московскими сыщиками».

***

Калистратов Игорь Владимирович служил в одном из подразделений Москвы, обслуживавшим Северное Медведково; он занимал должность старшего оперуполномоченного и имел звание майора полиции. Не совсем молодой мужчина, он достиг тридцативосьмилетнего возраста и через пару лет рассчитывал на раннюю пенсию. За долгие годы службы офицер набрался немалого опыта и мог работать, практически не выходя из личного кабинета; отличным подспорьем служила огромная агентурная сеть, сформированная на вверенной территории. Игорь виделся человеком подтянутым; он держал себя в строгости, не позволяя тлетворных излишеств, что позволяло оставаться и стройным, и энергичным, и в меру физически развитым. Не забывались регулярные спортивные тренировки, где большее предпочтение отдавалось приёмам рукопашного боя. Лицом он выдался смуглым, вверху закруглённым, а книзу продолговатым; серо-голубые глаза излучали расчётливый ум, необъятные аналитические способности; нос — прямой, с едва заметной горбинкой; губы скрывались за густыми, как и волосы, седевшими усиками. При всех положительных качествах Калистратов обладал одним негативным свойством: он слыл огромным лентяем и никогда не брался за новое дело, если не возникало острой, иногда и поспешной, необходимости.

Недавно к столичному сыщику приставили второго напарника, носившего звание младшего лейтенанта; он только-только закончил заочное обучение, профильное и высшее. Двадцатичетырёхлетний Ремишев Юрий Михайлович перевёлся в уголовный розыск из московской патрульной службы; естественно, он не имел никакого оперативного опыта. Правда, в отличии от медлительного наставника, желал быстрее постигнуть сыскную науку и рьяно брался за всякие преступления, намереваясь сделаться отличным оперативником. Старший товарищ, видя излишнее рвение, сомнительно улыбался, но если и оговаривал, то относительно редко, лишь в неприемлемых случаях, когда тот взваливал на себя задания, шедшие вразрез с розыскными обязанностями. Симпатичный парень казался выше и выглядел чуть более сильным, однако на тренировках по рукопашному бою всегда уступал маститому сослуживцу в коротеньких спаррингах. Безусое, книзу вытянутое лицо считалось красивым, как у смазливой девчонки; оно «дышало» естественной, совсем ещё не тронутой, молодостью и обладало глазами карими (под цвет каштановым волосам), носом прямым, губами, чуть полноватыми (что говорило об общей доброжелательности).

После оперативных совещаний, проводимых каждое утро, Калистратов, по обычаю, следовал в их сумрачный кабинет; юный же напарник отправлялся за новым заданием, а заодно ознакомлялся с ориентировками, поступившими в отделение за́ ночь. Нетрудно догадаться, поручение о проведении отдельных следственных действий «…на проверку причастности Шалуевой Дарьи к совершенным в Новочеркасске жестоким убийствам», досталось именно «молодому». Впрочем, не без собственного желания, так как Ремишеву и самому не терпелось поучаствовать в раскрытии громкого, хотя и жутковатого дела. Он тут же поспешил с подробным докладом!.. Однако большого энтузиазма от проявленной инициативы у Игоря не увидел.

— Успеем сделаем, — сказал тот разгорячённому юноше, готовому немедленно броситься в «бой» и провести технические мероприятия, — на исполнение второстепенных запросов у нас, как минимум, десять суток; при большом желании «волокитить» можно до тридцати, но это уже чревато проблемами. В любом случае отложи покамест в сторонку: у нас есть дело значительно посерьёзнее.

— Что такое?.. Чего-то случилось? — несколько разочарованно полюбопытствовал Юрий; мысленно он арестовывал жестокую «маньячку-убийцу».

— Сейчас, — безо всяких эмоций пояснил старослужащий офицер; он достал из сейфа табельное оружие и убрал его в нательную кобуру, хранившуюся под мышкой и скрытую за красной болоньевой курткой, — мы поедем на вызов.

— Что-то произошло серьёзное? — поинтересовался младший лейтенант, повторяясь за опытным наставником, правда, с одним отличием — пистолет укрылся за чёрной кожаной курткой.

Сметливый парень не зря зада́лся насущным вопросом. Хотя он и прослужил всего-то несколько месяцев, но отлично выучил привычки све́дущего напарника. Если тот удосуживался покинуть удобное, по-своему тёплое, место, значит, случилось чего-то немаловажное (из ряда вон выходящее). Он не ошибся, а Калистра́тов развеял любые сомнения:

— Пока я точно сказать ничего не могу, но поступила некая информация, что лесная посадка, расположенная вдоль речки Яуза — прошу прощения за каламбур — изобилует изувеченными, до жути растерзанными, покойниками. Нам, в составе следственной группы, необходимо выдвинуться на место и собрать как можно больше следов преступления, убедительных доказательств. Всё ли теперь понятно, что нам не до каких-то, не имеющих срочности, поручений?

— Да, — согласился со старшим товарищем Юрий, мгновенно переключившись на новое, не менее весомое, дело, — разумеется, оно намного важнее.

— Ну вот и не «хера» бескостными языками чесать, — пробурчал недовольный Игорь, уверенным шагом направившись к выходу. — Выдвигаемся выяснять все существующие подробности. Вперёд, на нужный объект! Поедем-ка на моей машине — мало ли куда придётся потом доехать?

Они себе даже не представляли, что именно им придётся в недалёком будущем лично улицезреть! В лесистой местности, на протяжении от парка «Свиблово», расположенного в Южном Медведково, вплоть до сквера по Олонецкому проезду, граничившему с районом Северное Медведково, и немного дальше, бессистемно, при отсутствии причинно-следственной связи, обнаружились одиннадцать трупов людей различного и пола, и возраста, и общественной принадлежности (и языковой, и расовой, и национальной, и должностной, а также имущественной). Объединяло всех только одно: все они убивались огромным ножом, имевшим широкое лезвие, и терзались до высшей степени, когда узнавать их становилось практически невозможно. С одного из покойных, обнаруженного до утренней зорьки, успешно изъялись следы обильных семяизвержений мужчины.

Принимая во внимание необычный, чудовищно зверский, подход, применяемый к умерщвлению (а также количество трупов), на обстоятельное исследование затра́тился целый день, вплоть до глубокого вечера. Садистский убийца получил кодовое прозвище «Московского потрошителя». Не успели закончить, а пришла вторая ориентировка. Согласно приведённого текста значилось: во-первых, поезд, прибы́вший из Новороссийска на Казанский вокзал, в одном из вагонов не имел ни единого пассажира (Чури́лову удалось сойти незамеченным); во-вторых, начиная от города Новочеркасск и на протяжении более трёхсот километров, находились жуткие трупы, изрезанные широким ножом и невозможные к словесному описанию. Здесь даже неопытному сыщику Ре́мишеву не составило особенных затруднений сложить воедино имевшуюся картинку; он сделал логичное заключение, что жестокий маньяк-убийца при́был из южной части страны, исключительно из Ростовской области.

Воскресшее чудище словно тянуло в северо-восточную столичную часть. Оказавшись уже в Москве, оно всю ночь вылавливало одиноких, допоздна загулявшихся, жителей. Если они попадались где-нибудь на открытой местности, то восставшее исчадие ада искусно, пользуясь прошлой практикой, заманивало их к лесопарковой зоне, несговорчивых попросту оглушало рукояткой ножа, а после всё равно утаскивало в древесные насаждения. Те немногие зеваки, что попадались непосредственно в оголившихся скверах, убивались прямо на месте; все они безжалостно терзались и изощрённо мучились, пока не превращались в одно кровавое месиво. У некоторых отсутствовали жизненно важные органы; частично те обнаруживались поблизости, с характерными следами каннибализма (нет, точно, не дикого зверя). Непосредственная поимка, нетрудно догадаться, была поручена бывалому сыщику и молодому напарнику; все остальные службы также задействовались в оперативном мероприятии, по важности не видевшем равных. В Москве уж долгое время не случалось ничего, хоть сколько-нибудь похожего. По окончании неотложных следственных действий, когда опросили всех, кого возможно и невозможно, принялось ответственное решение, что на месте происшествия работу можно заканчивать. К лесопарковой зоне приблизились задействованные на службу ночные наряды; уставшим сотрудникам, к десяти часам вечера, разрешили разъехаться по домам. Но с неизменным условием! На следующий день, прямо с утра́, продолжить прерванную работу.

— Как считаешь, — озадачился Калистратов резонным вопросом, когда они покидали лесистую территорию, — кто это может быть? По-моему, явно что кто-то не «наш», а, скорее всего, приезжий — возможно!.. — из ближнего зарубежья.

Именно сейчас, замотавшись за трудный день, Юрий вспомнил про отдельное поручение, пришедшее из Новочеркасска. В то же мгновение его практически осенило!

— Помнишь, Игорь, — у полицейских сыщиков не принято придерживаться армейской субординации, поэтому равнозначные сотрудники, пусть и имеющие различные звания, предпочитают устанавливать панибратские отношения и обращаются друг к другу только по имени, — я говорил сегодняшним утром про ответственное задание, составленное в отношении некой Шалуевой Дарьи, поселившейся в нашем районе.

— Да?.. — согласился смущённый наставник, нахмурившись, как будто вспоминает либо анализирует, — вроде чего-то было… но я не пойму: как всё это может быть связано?

— Если бы ты прочитал тот присланный документ, а не отложил его в сторону, — сделал горделивое заключение молодой лейтенант, повергнув второго напарника в ещё большие размышления, — то ты бы чётко себе представлял, что нас просят проверить новочеркасскую девушку — заметь! — на причастность к совершению ряда убийств, полностью совпадающих с «нашими» как по жестокости, так и по манере их исполнения.

— Ладно, — промолвил старший оперативник, садясь вместе с Ремишевым в служебную ВАЗ 2114-ю и направляясь в сторону отдела полиции, — сейчас уже поздно — только на лишние проблемы нарвёмся, если прямо сейчас направимся «вытаскивать» её из квартиры. А, вот завтра!.. Прямо после общей оперативки, мы и посмотрим, что там за «дельное» поручение, — он язвительно ёрничал, — и что за отчаянная девица? Лично я что-то мало верю, будто всё последнее лиходейство смогла проделать слабенькая девчонка. Нет, здесь явно орудует зрелый мужик, имеющий немалую силу. Кстати, идентичный вывод напрашивается по оставленной сперме, — бывалый оперативник презрительно усмехнулся. — У представительниц прекрасного пола навряд ли найдутся подобные выделения?

— Но, — обиженным тоном заметил младший сотрудник, отворачиваясь в правую сторону и глядя на улицу через окно пассажирской двери́, — там и не говорится, что жуткие убийства совершает именно та молоденькая особа, а просто просят проверить её на причастность. Возможно, она знает чего-то такое, что поможет выйти на настоящего маньяка-убийцу, — не зря же в спешном порядке свалила из родного провинциального городишки?

— Может быть, может быть?.. — задумчиво, словно для одного себя, подытожил Игорь, и рассуждения напарников незадачливо прекратились; они как раз подъехали к отделу внутренних дел, а значит, пора была идти по домам, пока не «нагрузили» какой-нибудь лишней, совсем ненужной, работой. — Не забудь написать подробный рапорт об осуществлённых мероприятиях, чтобы к утру «воткнуть» его в уголовное дело! — прикрикнул старший сыщик, когда Юрий отдалился метров на двадцать.

Почти в тот же самый момент двое сотрудников полка ППС, дежурившие неподалёку от лесопарковой зоны, мирно дремали в служебном автомобиле. В тупой беспечности они наивно предполагали, что при значительной концентрации полицейских (сколько их выставлялось в ближайшей округе) никакой маньяк не решится где-нибудь рядом орудовать. Оба являлись молодыми парнями, недавно закончившими школу полиции; теперь они проходили заочное обучение в высших юридических заведениях. Сотрудники представлялись хотя и худощавыми, но, при высоком росте, достаточно развитыми; красивые лица и форменное обмундирование делали их практически одинаковыми. Рулевого звали Орешкиным Виктором; он достиг двадцатитрёхлетнего возраста и носил звание старшего сержанта полиции. Мерзоев Эдик Рафикович — его обычный напарник; он рядовой двадцатидвухлетнего возраста.

Вдруг! В окошко, расположенное с водительской стороны, постучал неизвестный мужчина. По внешнему виду он приближался к пенсионному возрасту, но, главной, его чертой являлись большие очки, сверкавшие в ночной темноте каким-то дьявольским блеском; они имели характерную квадратную форму.

— Господа учтивые полицейские, — сказал он ровным, спокойным голосом, не внушавшим нехороших эмоций или сомнительных подозрений, — я сейчас проходил по ближнему скверу и наткнулся то ли на мёртвое тело, то ли чего-то необычайно похожее. Вся беда в том, что я не отважился подойти поближе и рассмотреть поподробнее. Вы со мною не сходите?.. Представительно не посмотрите?

Орешкин, выведенный из сонного состояния несколько негуманным способом, толкнул второго напарника локтем. Разбудив, промолвил дрожавшим голосом, что в нестандартной ситуации, впрочем, делом являлось вполне обыденным:

— Эдик, давай просыпайся, кажется, есть работа?.. Вон бдительный гражданин сейчас утверждает, что нашёл — то ли труп, а то ли не труп? — но, сам понимаешь, необходимо пойти убедиться.

Оба полицейских одновременно покинули удобный салон и оказались на стылой ноябрьской улице.

— Ведите показывайте, — учтя почтительный возраст, старший сержант придал себе вежливых интонаций, — посмотрим: чего там у «Вас» приключилось?

Чурилов (а то был именно он) повёл учтивых сотрудников в аллейную глубину, направляясь к общественным туалетам; там, и действительно, имелись чёткие следы волочения, ведшие к задней части непрезентабельного строения. Напряглись. Дело, и правда, казалось нешуточным. Медленно продвигаясь вдоль примятой травы, недальновидные «пэпээсники» шли, пока не упёрлись в покойное тело, немыслимо изуродованное; некогда оно принадлежало молодой да красивой женщине. И Мерзоев, и русский напарник от представшего жуткого вида «поотворачивались» в разные стороны и принялись активно очищаться от принятой пищи. В пикантный момент (вдруг!) первый (что был «помоложе») мучительно захрипел: ему перерезали незащищённое горло. Блевавший напарник предупредительно обернулся и, к ужасу, засвидетельствовал невиданную картину: невзрачный очкарик наносил, раз за разом, множественные удары ножом и осатанело вонзал его в другого товарища. Прямо на глазах тот превращался в нечто, отвратительно несуразное и изрыгавшее кровавые внутренности.

Несмотря на тошнотворное состояние и необычность представшего «дива», второй полицейский кое-как сумел с собой совладать, извлёк наружу табельное оружие и трясшимися руками повёл бесперебойную, ни на миг не прекращавшуюся, стрельбу. Как бы он не старался, замутнённый взор и недужное головокружение помешали провести прицельные выстрелы. Потусторонний посланец, в отличии от него, чувствовал себя больше чем превосходно. Едва началась тупая пальба, он не замедлил переключиться на Виктора и бросился на живого сотрудника, словно сошедший с экранов увёртливый ниндзя, ловко уклонявшийся от предназначенных пуль. Приблизившись едва не вплотную, Чурилов нанёс ножевое ранение в нижнюю часть живота, на пару секунд застыл, а дальше, применяя возвратно-поступательные движения, поднял стальное лезвие до костного верха, до солнечного сплетения. Разрезанные брюшные ткани освободили кишечник, который тут же и вывалился наружу. У располосованного сотрудника потемнело в глазах, и, теряя сознание, тот завалился, безвольный, на голую землю. Потом растерзалась грудная клетка, разрезаемая острым клинком; наружу вывернулись и сердце и лёгкие. К концу чудовищной пытки бездушный убийца вырезал у Орешкина пах и забрал его в качестве дьявольского трофея; он разместил его в целлофановой упаковке, а следом припрятал в страшный, нагнетавший адского страху, портфель. Он намеревался отрезать ещё и ровненький нос, но (тут!) услышал осторожно приближавшиеся шаги — это полицейские, нёсшие службу неподалёку, аккуратно двигались к опасному месту, откуда раздались недавние выстрелы.

Их поведение являлось разумным, вполне объяснимым: не было точно известно, кто конкретно стрелял (да с какой поставленной целью?). Не исключалась немалая вероятность, что пальбу повёл остервенелый преступник, и никому не хотелось, не разобравшись в двусмысленной ситуации, попасть под прицельный огонь коварного недруга, притаившегося в незримой засаде. Итак, предельно осторожничая, к месту прискорбного происшествия, с разных сторон, шли шестеро сотрудников патрульной службы и трое спецназовцев. Чурилову, прекрасно ориентировавшемуся на местности и видевшему в темное время не хуже, чем дикая кошка, легко удалось уйти незамеченным. Между делом он сделал разумные выводы, что необходимо поменяться преступным расположением, дабы избежать излишних, ненужных ему, неприятностей, — мысли вполне оправданные, не лишённые здравого смысла. Хотя он и считался полноправным исчадием ада, а соответственно, являлся бессмертным, но испытывать потустороннее тело на прочность (способность противостоять многочисленным свинцово-стальным зарядам) бездушный убийца (и вовсе!) не собирался; по его разумению, от неприятного опыта лучше бы уклониться.