Сплетенье душ. Рассказы о любви и жизни

Василий Кузьменко

Любовь – это состояние души. Её всегда и всем в жизни не хватает. Всё остальное можно заработать, купить, получить в наследство. Любовь надо выстрадать, только тогда ты сможешь понять её цену, а значит, и весь мир, который тебя окружает…

© Василий Кузьменко, 2019

ISBN 978-5-0050-1284-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любовь — это состояние души. Её всегда и всем в жизни не хватает. Всё остальное можно заработать, купить, получить в наследство. Любовь надо выстрадать, только тогда ты сможешь понять её цену, а значит и весь мир, который тебя окружает…

Сплетенье душ

Обдумывая сюжет очередного своего рассказа, я прогуливался по парку. Стояла удивительно не по-осеннему тёплая питерская погода. Солнце медленно сползало с зенита. По асфальтированным дорожкам бегали вечные попрошайки белки. Я уже скормил им все припасённые орехи, поэтому просто любовался этими красивыми зверьками. В голову навязчиво лезла какая-то умная мысль, и я решил присесть на лавочку, чтобы дать ей возможность родиться. На ближайшей лавочке сидела молодая красивая женщина. Как истинный джентльмен я спросил разрешения присесть. Она сосредоточилась на своём планшете, поэтому просто разрешающе кивнула мне головой. Я всегда восхищался и восхищаюсь женской красотой, поэтому, присев, я стал незаметно рассматривать свою соседку. Красивые вьющиеся каштановые волосы ниспадали на светлый расстегнутый плащик, высокий лоб, аккуратный, слегка вздёрнутый носик, тонкие бровки, красивой формы губки, среднего размера грудь вздыбила её розовое короткое платье, из которого были видны весьма соблазнительные ножки, которые она поджала под скамейку. На коленях у неё лежал плед, а сама она увлечённо что-то писала в своём планшете. Она сосредоточенно водила по нему своим пальчиком и при этом забавно шевелила губами. Внезапно она отложила планшет в сторону, повернулась ко мне и сказала:

— Вы извините, мужу письмо писала, — и обворожительно улыбнулась, пронзив меня своими небесно-голубыми глазами, — Маша, — сказала она, продолжая излучать счастливые искорки из своих озёр, — он отошёл по делам на двадцать минут.

Ответно улыбнувшись, я представился, при этом заметил:

— Ничего, сейчас все поголовно сидят в интернете, просто поговорить с человеком некогда, сидим каждый в своей келье, весь мир в компе.

— Думаю, что вы не совсем правы, для некоторых компьютер вся его жизнь, — продолжая мило улыбаться, ответила Маша.

— У меня есть масса знакомых, которые уже не знают, что делать с детьми, да и сами часами сидят в различных приложениях.

— А для меня одно из таких приложений стало самым счастливым в моей жизни, — задумчиво сказала Маша после некоторой паузы, глядя своими небесными глазами куда-то в сторону.

Я тоже молча смотрел на прыгающую недалеко белку. Она ловко закапывала только что полученный от старушки орех.

— Я с детства инвалид по ДЦП, — начала говорит Маша и, посмотрев на меня, ткнула в плед и, тоже глядя на белку, продолжила свой рассказ: — Спасибо родителям, мама ушла с работы и занялась мной, а папа устроился на три работы и обеспечивал нас. Мама окончила курсы массажа и не выпускала меня из рук до двадцати лет, постоянно сама делала мне различные массажи и по всяким процедурам таскала. Я тоже старалась, дистанционно окончила школу с золотой медалью, затем институт с красным дипломом, нашла себе работу на дому, я дизайнер веб-страниц. Маша замолчала и продолжала улыбаться.

— Вы молодец, и родители ваши тоже, — восхищённо сказал я.

— Три года назад папа умер, — уже грустно продолжила Маша, — было очень тяжело, нет, не материально, я ведь сама неплохие деньги зарабатываю, морально. Мама всё время плакала и приговаривала: «А если я тоже, доченька, с кем же ты останешься». Мама у меня детдомовская, а папа офицером был, но ещё с молодости со всеми своими родственниками не общался. Мы здесь недалеко от Питера в маленьком военном городке жили, папе там квартиру после увольнения в запас дали.

Маша опять замолчала. На глазах у неё скопилась влага, она шмыгнула носиком и, смахнув слезу, произнесла:

— Простите, нахлынуло, у меня всегда так, когда папу вспоминаю.

— Ничего, Маша, слёзы о родителях — святые слёзы, — успокоил я её.

Она быстро взяла себя в руки и, благодарно улыбнувшись, продолжила:

— Вы знаете, из этой депрессии меня вывела поэзия, — она опять небесно улыбнулась, — я и раньше писала стихи, а тут меня как прорвало, иной раз по десять стихов за день писала. Однажды я нашла приличный сайт и стала размещать свои стихи там, но не под своим именем, я придумала себе ник среднего рода. Стихи были криком моей души, и я не хотела, чтобы меня жалели. Через некоторое время у меня на сайте появились друзья. Одним из них стал Вадим из Москвы. Стихи о любви я писала от имени мужчины, я их придумывала для себя, мне хотелось, чтобы для меня кто-то писал подобные стихи и признавался в любви. Однажды Вадим мне написал: «Вы девушка?» Я была в шоке, как он мог догадаться, поэтому сразу призналась, а он тут же попросил меня пообщаться через скайп.

Я согласилась, поехала нафуфырилась и мы стали общаться. Нам было очень хорошо, мы болтали часами. Он стал писать мне любовные стихи, мне было очень хорошо с ним, но меня угнетало то, что это всё когда-нибудь закончится. Мама, понаблюдав за мной, заплакала и сказала: «Дочка, ты влюбилась, я понимаю тебя, но скажи ему про свою болезнь, пожалей его». Тогда я тоже заревела. В тот вечер я с Вадимом на связь не вышла. Он с самого утра начал звонить, беспокоиться, что со мной случилось. Тогда я ему и сказала, что инвалид, что всю жизнь в коляске буду. Он внимательно меня выслушал, а потом спрашивает: «А ты не врёшь?», я показала ему коляску. Тогда он сказал:

— Это ничего не меняет, я хочу тебя увидеть!

— Нет, никогда, — ответила я, — зачем тебе такая?

— Я люблю тебя и хочу быть с тобой.

— Найди себе здоровую, — злилась я, а сердце у самой сладко замирало.

— Мне нужна ты и только ты, и никто больше!

— Нет, никогда!

— Я всё равно найду тебя!

— Не найдёшь, — сказала я ему и выключила компьютер.

Я не включала его два дня и писала свои стихи на бумажке, чтобы не забыть.

Вечером второго дня мама ушла в магазин, раздался стук в дверь, я подъехала на коляске:

— Кто там? — спрашиваю.

— Это я, Вадим!

— Нет, — испугалась я, это был его голос.

— Да!

— Как ты меня нашёл?

— Откроешь дверь, расскажу!

— Не открою!

— Хорошо, тогда я сажусь возле двери и буду здесь сидеть, пока не откроешь, — послышался шорох, и он действительно сел.

— Ладно, я открою, но ты зайдёшь только через десять минут, мне нужно привести себя в порядок.

— Хорошо, — послышалось из-за двери.

Я быстренько съездила к себе в комнату, переоделась, привела себя в порядок и открыла дверь. Вадим вошёл с большим букетом роз и с пакетом, чмокнул меня в щёчку и сразу по-хозяйски пошёл на кухню. Достал бутылку шампанского, фрукты, конфеты и стал накрывать на стол. Я ему:

— А что ты тут раскомандовался?

— Мы же должны отпраздновать начало нашей совместной жизни!

— Подожди, я ещё ни на что не соглашалась!

— Вот мы все эти вопросы сейчас и обсудим, — усмехнулся он.

Маша опять замолчала и стала вспоминать эти очень дорогие в её жизни моменты.

— Мы выпили по полбокала шампанского, и он рассказал, что нашёл меня через своих знакомых по моему компьютерному адресу. Вскоре пришла мама, — продолжила свой рассказ Маша.

— Мама, это Вадим, — сказала я ей.

— Я так и поняла, — улыбнулась она, Вадим ей сразу понравился, они познакомились, и мама присела с нами за стол, правда, через пятнадцать минут она вспомнила, что ей нужно сходить к знакомой. Мы остались одни. Меня уже прилично потряхивало от его обаяния, ничего подобного в своей жизни я ещё не испытывала. Вадим сказал, что перед отъездом написал мне стих и отправил его по почте, тогда мы поехали ко мне в комнату. Там он стал помогать мне пересесть за стол. Меня уже вовсю трясло, но, когда он дотронулся до меня, я почувствовала, что его трясёт не меньше.

Маша опять замолчала, счастливо улыбаясь, и была прекрасна всей красотой влюблённой и любимой женщины.

— Что было дальше, я слабо помню, — продолжила она, — помню, что было необыкновенно хорошо. Позвонила мама, спросила, как там у нас дела, и осталась ночевать у подруги. Когда мы немного отдышались, я спросила Вадима:

— Ты, наконец, покажешь мне свой стих?

— Да, любимая, — он открыл компьютер.

— Вот этот стих, — Маша достала свой планшет и открыла мне, я прочитал:

Ты мой небесный лучик,

Надежда света и тепла,

Ты мой волшебный ключик,

Искра душевного костра,

Пусть разгорится наше пламя,

В сплетенье душ родится нежность,

И мы поднимем наше знамя,

Ты усмирила дух мятежный,

Я лишь тобой дышу, летаю,

Взойдёт счастливая заря,

Надеюсь, верю, точно знаю,

Нас обручит у алтаря!

— Замечательный стих, — улыбнулся я своей собеседнице.

— Мне он тоже очень нравится, — и Маша нежно прижала планшет к своей груди и опять задумалась, затем продолжила свой рассказ.

— Он уехал на следующее утро, сказал, что ему надо продать свой бизнес в Москве, что он вернётся через три дня, потому что мы две половинки. Вадим ещё что-то говорил, но я уже ничего не понимала, я впервые в жизни была так счастлива. Через несколько часов после его отъезда у меня началась сначала паника, а затем и истерика, я успокаивалась только тогда, когда он присылал мне СМС или мы общались по скайпу. Через два дня он пропал, его телефон был выключен, на связь он не выходил. Мне было так плохо, что мама вызвала скорую помощь. Доктора что-то укололи, и я успокоилась, только ревела. Мама сидела рядом, гладила меня по голове, как в детстве, и приговаривала: «Всё будет хорошо, он приедет, он обязательно вернётся». На следующий день мама ушла на работу, я осталась сидеть у компьютера с телефоном в руке. Вадим по-прежнему был недоступен. Действие лекарства закончилось. Мне опять стало очень плохо. Я вспомнила, что у нас в холодильнике уже много лет стоит полбутылки коньяка, и я стала себя успокаивать. Поскольку я вообще не пью, то после второй рюмки у меня закружилась голова, а после третьей мне вообще всё стало до лампочки.

Вдруг раздался стук, я подъехала к двери и спросила:

— Кто там?

— Это я, Вадим, — послышался его голос из-за двери.

Я не знаю, что на меня нашло, но я заорала:

— Пошёл вон, ты мне не нужен, где ты был два дня?

— Маша, открой, я тебе всё расскажу!

— Не открою, никогда больше не открою, проваливай!

— Маша, я люблю тебя и мне очень плохо!

— Ему плохо, а мне знаешь, как было плохо, — зарыдала я.

— Маша, я никогда от тебя больше не уйду, — говорил за дверью Вадим.

— Уходи, я не хочу тебя больше видеть!

— Я никуда не уйду, буду сидеть здесь, пока не откроешь дверь!

— Ну и сиди, — ответила я и уехала к себе в комнату.

Странным образом, но хмель и слёзы у меня прошли, и сразу захотелось спать. Я уже пересела на кровать, когда дверь открылась: это пришла мама и ввела Вадима. Он был сильно избит, на лице были кровоподтёки, и одежда в некоторых местах порвана.

— Ты что, Машка, с ума сошла, чего ты его под дверью держишь, где у нас аптечка?

— Что случилось? — сон у меня как рукой сняло.

— Видишь, избили сильно его, — затараторила мама и провела Вадима в комнату. На столе стояла рюмка и коньяк.

Вадим усмехнулся:

— Ты ещё и пьёшь, — и ввёл он меня в краску.

Мама обработала все его раны и перевязала. После этого Вадим рассказал, что с ним случилось. Его напарник по бизнесу не захотел покупать часть Вадима, он решил просто забрать её. Вадима схватили и отвезли в лес, где долго пытали. Вадиму удалось сбежать, и он приехал на своей машине из Подмосковья прямо к моему дому, а я, дура, его не пускала. Маша опять замолчала…

— Сейчас уже всё наладилось, мы поженились, у Вадима была какая-то, как он говорит, чёрная касса. Мы купили на Васильевском острове квартиру, у него опять свой бизнес.

— А мама как же? — спросил я

— У мамы тоже всё хорошо получилось, — Маша улыбнулась, — её недавно нашёл одноклассник, у них ещё в школе была любовь, теперь оба вдовцы, и они решили быть вместе.

— Ну и слава богу, — порадовался я за Машу.

— А вот и Вадим идёт, — улыбаясь, кивнула она в сторону начала аллеи. К нам шёл молодой коренастый, среднего роста мужчина в тёмном костюме. Короткие, слегка седоватые волосы, умные карие глаза, правильные черты лица, волевой подбородок делали его если не красавцем, то весьма привлекательным для слабой половины человечества.

— Маша, тебя и на минутку нельзя оставить одну, вокруг сразу кавалеры начинают появляться, — широко улыбаясь, подошёл он к нам с букетом шикарных белых роз.

— Да, я у тебя такая, — закатив кверху свои небесные глазки, манерничала его жена.

— Смотри у меня, я ревнивый, Вадим, — представился он, подавая мне руку.

— Сергей Петрович, — встав, я ощутил крепкое мужское рукопожатие.

— Привет, милая, — он отдал жене цветы и поцеловал её.

— Привет, Отелло, мы же расстались полчаса назад, — сверкнула счастливыми глазками Маша.

— Ну и что, могу я своей любимой подарить цветы, — улыбаясь, отвечал Вадим.

В это время у него зазвонил телефон:

— Извините, я на минутку, это по работе, — и он отошёл шагов на двадцать.

— Сейчас материться будет, поэтому и убежал подальше, — улыбнулась Маша.

— Хороший у вас муж, — заметил я.

— Вы знаете, я всё думаю, за что мне такое счастье, — Маша, улыбаясь, смотрела на размахивающего руками Вадима.

— Там наверху виднее, — философски заметил я.

— Мы неделю назад в Петергофе случайно встретили его бывшую, — почти шёпотом начала говорить Маша, — оказалось, она известная фотомодель, даже не буду называть её фамилию, Вадим вёз меня на коляске, она встала на пути у нас. «Ну, привет, Вадим, — говорит она, — значит, вот на кого ты меня променял».

— Это ты своих фотографов каждую неделю меняешь, а я её люблю, разницу чувствуешь, — ответил ей Вадим, и мы поехали дальше, а она едва успела отпрыгнуть в сторону.

В это время Вадим закончил разговор и направился в нашу сторону.

— Ну что, всем накрутил? — улыбаясь, спросила его жена.

— Всем, всем, — засмеялся он в ответ, — давай, Маша, собираться, — он выкатил кресло, которое стояло за скамейкой, и стал помогать жене пересесть в него.

Маша встала, сразу стал виден уже приличный животик, и пересела в кресло. Болезнь вывернула ей стопы почти на девяносто градусов вовнутрь. Во всём остальном эта была очень красивая и счастливая женщина. Вадим заботливо укрыл ноги жены пледом, и они, кивнув мне на прощание, поехали по аллее.