Шкура лисицы

Василий Погоня (2024)

Дорогие подарки могут стать предметом не только зависти, но и преступления. Когда господин барон Эрроганц преподнёс своей прекрасной дочери фамильные драгоценности, он и подумать не мог, что роскошный подарок станет роковым для юной красавицы. На бесценную золотую цепь положили глаз грабители. Однако, в руках бандитов оказалась и сама леди Эрроганц.

Под дубом Данстена

Утренние лучи позолотили верхушки деревьев, когда чёрная повозка свернула на просёлочную дорогу, что вела к дому Данстена. Старый Альдо вёл разбитую колымагу осторожно, потому конь взбирался на холм медленно. Старик устал смертельно, но признаться в этом побаивался. Он не без оснований опасался, что в последнее время Хамо лишь ищет предлог отделаться от него, поскольку пожилой разбойник потерял былую прыть.

Хамо постоянно оглядывался назад, затравленно проверяя, нет ли за ними слежки. Все были крайне встревожены.

Леди Эрроганц забилась в угол повозки. Ей было совершенно невдомёк, куда её везут эти незнакомые чужаки. Ни один из похитителей не произносил ни слова, а она опасалась обращать на себя внимание неосторожными расспросами. А спутники будто бы и не замечали, что пленница пришла в себя. Айн пребывала в уверенности, что отец кинется на её поиски со всеми своими соратниками, обратился к шерифу и её повсюду будут искать. Она старалась убедить себя в скором освобождении. Она не питала надежд относительно троицы убийц, похитившей её. Похищения ради выкупа были распространены во время войны, и, хоть сейчас было относительно мирное время, Айн понимала, что её удерживают ради выкупа.

Но и сами похитители были чем-то сильно напуганы. Во время пути Хамо никак не мог отделаться от мысли о возможных последствиях столкновения с бандой Гид. Эврик, безусловно, расскажет Мамуле Гид об их встрече на перекрёстке. Гарпия Гид неспроста слыла главой банды — из всех головорезов она выделялась умом и потому была наиболее опасной. Она сразу скумекает, кто эта девица, и сообразит, в чем дело. Но что она предпримет? Весьма возможно, Гарпия пошлёт своих подручных во главе с Соважем по их следам. Смекнёт ли она, куда они отправились? Данстен был связан с мелкими жуликами, а Гарпия ворочала крупными делами. Мелкие сошки её не интересовали. Однако, все равно, действовать надо проворно. Едва они спрячут леди, нужно сразу же снестись с Эрроганцем. Чем скорее они заграбастают выкуп и вернут похищенную, тем лучше…

Старый Альдо направил повозку в узкий просвет между деревьями. Вскоре они подъехали к одноэтажному деревянному домишке, прятавшемуся в лесных зарослях. Натоптанная тропинка вела к нему через деревья и кусты к посеревшей от времени дощатой двери.

— Пойди глянь, там ли старый, — распорядился Хамо, и Алан безропотно повиновался. Сам Хамо, не выпуская из рук кинжала, напряжённо всматривался в темноту. Алан дошёл до двери и постучал.

— Эй, Данстен! — крикнул он.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и хозяин с неприязнью посмотрел на ночного гостя. Данстену было за шестьдесят лет, но он ещё был жилистым мужиком, хоть с его лица и не сходила одутловатость от пьянства. Его потухшие глаза были воспалены. Когда-то Данстен слыл одним из самых отчаянных грабителей и браконьеров, но чрезмерное употребление вина лишило и его былой сноровки. Он перевёл взгляд с Алана на повозку и увидел леди Эрроганц.

— Что случилось, «парень»⁵? Попали в передрягу?

Алан собрался пройти, но Данстен стоял, загораживая проход.

— Мы отсидимся у тебя несколько дней, Данстен, — объяснил Алан. — Дай пройти.

— А кто это там в повозке? Что за «птичка»⁶? — Он не сдвинулся с места.

Хамо заставил леди Эрроганц выйти из кареты, и они подошли к Данстену.

— Послушай, «старая рука»,⁷ не будь таким подозрительным. Впусти нас, и это принесёт тебе кучу «портретов».⁸ Не в лесу же нам ночевать.

Данстен посторонился, и Хамо втолкнул леди Эрроганц в прихожую. Дом состоял из большого подполья внизу и комнаты на первом этаже. Везде царил невообразимый беспорядок. Обстановка состояла из двух сундуков, служивших как столами, так и кроватями и старого очага. Всё это великолепие освещала тусклая масляная лампа, висящая на свисающей с потолка цепи в середине комнаты.

Айн Эрроганц кинулась к Данстену и схватила его за предплечье с толстыми синими венами.

— Господин, умоляю тебя, помоги! — простонала леди. Запах винного перегара и застарелого пота, исходящие от старика, заставили её отшатнуться. — Эти убийцы похитили меня… Моему отцу…

Хамо оттащил девушку назад.

— Ты умолкнешь или нет!? — рявкнул он. — Ещё слово, и ты заново схлопочешь по лбу!

Данстен с тревогой наблюдал за Хамо.

— Я не лезу в похищения, — с беспокойством сказал он.

— Я прошу тебя, сообщи моему отцу… — продолжала леди Эрроганц.

Хамо тыльной стороной ладони залепил ей пощёчину. Воскликнув от боли, девушка отшатнулась.

— Я предупреждал! — прорычал он. — Замолкни!

Она закрыла лицо ладонями. Её глаза метали молнии.

— Плебей! — воскликнула девушка. — Ты посмел тронуть меня! За это ты поплатишься головой!

— Если ты не замолкнешь, схлопочешь ещё одну оплеуху. Сядь на сундук, и чтоб я от тебя больше и звука не слышал, не то сама поплатишься. — передразнил он с издёвкой.

Старый Альдо убрал хлам с одного из сундуков, чтобы девушка могла устроиться. Его вид выражал задумчивость.

— Успокойся, леди, — сказал он. — Не дразни этого человека.

Леди Эрроганц упала на сундук и закуталась в плащ. Её колотила дрожь.

— Кто это? — спросил Данстен.

— Дочь Эрроганца. Она стоит сотню золотых. Мы разделим их на четыре доли. Она останется здесь дня на два, самое большее — на три.

— Эрроганц… Тот самый барон, что стоит сотни золотых монет?

— Да… Так что ты скажешь, старый Данстен?

— Чего уж, — Данстен почесался. — Я так думаю, можно это устроить… Но не более трёх дней, так?

— Куда мы упрячем её? Найдётся каморка?

Данстен показал пальцем с изломанным ногтем на подвал:

— Там.

Хамо повернулся к леди Эрроганц.

— Иди туда.

— Делай, что тебе говорят, — посоветовал ей старый Альдо. — Лишние синяки тебе ни к чему.

Айн встала и понуро направилась к крышке, скрывавшей лестницу в подпол. Дойдя до неё, она остановилась и посмотрела на злодеев, следивших за нею. Данстен с небрежным видом подошёл к стойке, в которой стояли охотничий лук и копьё, и встал около неё. Сопровождавший леди Эрроганц Хамо ухватил кольцо крышки и рывком открыл её.

— Спускайся!

Сырой подвал был тесным и захламлённым. Хамо зажёг сальную свечу, стоящую в стенной нише, и в её неровном свете осмотрелся вокруг. В углу размещался ящик с кучей тряпья. В помещении царил неистребимый запах гнили.

— У тебя будет бесценный опыт смены обстановки, — проговорил ехидно Хамо. — Глядишь, и баронской спеси поубавится. Смотри — сиди тихо, а не то я спущусь и утихомирю.

Леди Эрроганц с ужасом уставилась на огромного паука, сидящего в центре пыльной паутины в углу.

— Что, перетрусила? — Хамо поймал паука и держал его кончиками пальцев одетой в перчатку руки. Мохнатые паучьи лапы неистово извивались. — Бросить его на твои красивые волосы?

Леди Эрроганц с содроганием отодвинулась от него.

— Сиди тихо, — Хамо ухмыльнулся. — А не то… — Он раздавил паука в ладони, бросил его останки под ноги девушки и ушёл.

Вверху на сундуках сидели старый Альдо и Алан. Хамо присоединился к ним.

— Как насчёт пожрать, Данстен? — крикнул он и тут же осёкся. Данстен держал всех троих под прицелом длинного лука. Хамо потянулся было к кинжалу, но Данстен остановил его.

— Даже не пытайся, Хамо, — сказал он с угрозой в голосе. — Этот лук насквозь прошивает оленью тушу.

— Что это ты ещё задумал, «старая рука»? — заикаясь, спросил Хамо.

— Не нравится мне ваша затея, вот что. Да ты присядь, мне потолковать с тобой нужно. — Хамо послушно сел рядом с Аланом. — Твои «парни» говорят, вы «заточили»⁹ её жениха?

— Это всё он, — Хамо кивнул на Алана. — Этот тупица не смог справиться…

— Хорош трепаться!.. — выкрикнул Алан. — Я был вынужден его «заточить». Ты не помог — «кости размякли».¹⁰

— Да чего уж теперь, — оборвал его Хамо. — Павлин мёртв, теперь уж не поправишь. Нас будут искать за «простуду»,¹¹ но у нас есть «голубь» — дочка барона. Если удастся сладиться с Эрроганцем, будет возможность выйти из дела, да ещё и с барышом.

Данстен покачал плешивой головой. После недолгого раздумья он опустил лук.

— Я вас с малых знаю, — произнёс он. — В жизни бы не подумал, что у вас хватит дури «станцевать с голени»¹² с вельможей. Мне это не по нутру. «Мокрота» и похищение! Это не «вилкой ковырять»¹³ или «вспучить»¹⁴! Я предчувствую много неприятностей, ибо как только «любовники» сядут вам на «хвост», то уж не отстанут. Барон — не лавочник какой, будет разыскивать нас всю жизнь, а это совсем неподходящая доля для меня. А когда «подтянут» — не «ведро»¹⁵ даже ждёт, нас сразу «надуют»¹⁶ на верёвке!

— Ты получишь пять монет золотом, «старая рука», — спокойно сказал Хамо. — Это немалый куш.

— Подумал бы о том, как ты сможешь забрать эти деньги и скрыться с ними, — не унимался Данстен.

— А ты подумал бы о своём будущем с монетами. Ты сможешь купаться в кларете, — возразил Хамо.

— Для этого мне хватит денег с браконьерства.

— Пять золотых — тебе одному! Это королевская доля.

Данстен медленно поставил длинный лук на место. Трое похитителей расслабились. Старик взял большую керамическую кружку и зачерпнул что-то из бочонка.

— Не желаете ли сделать по глоточку, «парни»?

— А что это такое? — подозрительно спросил Хамо. — Та самая брага, которую ты сам настаиваешь на лесных ягодах и мухоморах?

— Отменный напиток!.. Самый расчудесный! — Данстен пустил кружку по кругу.

Хамо едва не стошнило. Алан и Альдо выпили с удовольствием.

— А пожевать у тебя есть что-нибудь? — спросил печально старый Альдо. — Я голоден, как кабан.

— Поищи там, в печке.

Альдо направился к очагу, а Алан набросился на Хамо:

— Ты напрасно похитил «птичку». Проще было её устранить. Эврик обязательно расскажет о ней Гарпии, и они пустят по нашему следу Соважа.

— Заткнись! — оборвал его Хамо.

Данстен выпрямился.

— О чем это вы? О Соваже? Но ведь он не в деле, верно?

— Даже об этом не думай, — отрезал Хамо.

— Легко сказать, — пробурчал Алан, поворачиваясь к Данстену. — По дороге мы встретили Эврика. Он видел нашего «голубя» и, готов голову прозакладывать — сообщит о ней Мамуле Гид.

— Если Соваж в игре, то я — нет, — заявил Данстен, отступая к полке с оружием.

Хамо вытащил кинжал.

— Оставь свою рогатку в покое. Соваж Гид меня не пугает. Он нам — не помеха.

— Соваж — это сплошная плесень, — заявил Данстен. — Вас я хорошо знаю, кое-что людское в вас ещё осталось. Но Соваж Гид… протух до потрохов.

Хамо сплюнул в очаг.

— Он просто сбрендил, вот что я скажу.

— Не без этого, но у него руки от крови не просыхают. Он «танцует с голени» чаще, чем дышит. Мне не по нутру, когда «затачивают» «резалом» ради забавы.

— Об этом не думай, — повторил Хамо. — Давай-ка поедим лучше.

Старый Альдо разложил оленье рагу по тарелкам.

— Это королевская еда, по закону нам такое не положено, — сообщил он, кладя добрую порцию в свою деревянную тарелку. Затем добавил: — Альдо отнесёт поесть «птичке», ей будет впору.

— Да, уж мы должны учитывать её тонкий вкус, — произнёс с издёвкой Хамо.

— Другого-то всё равно ничего нет, — старый Альдо направился к лестнице.

Вся в слезах, леди Эрроганц сидела на ящике. Когда вошёл старый Альдо, она подняла на него глаза, полные надежды.

— Вот, возьми-ка, — бодро проговорил он. — Ты почувствуешь себя получше, когда немного подкрепишься.

Запах несвежего дикого мяса вызывал у неё тошноту.

— Нет, благодарю… Я не смогу…

— Пахнет, действительно, плоховато, — согласился Альдо. — Но это — лучше, чем совсем ничего.

Он поставил тарелку, посмотрел на кучу тряпья и покачал головой.

— Ты не привыкла к подобной обстановке? Альдо постарается подыскать для тебя какую-нибудь подстилку.

— Спасибо, ты очень любезен. — Она немного поколебалась и спросила, понизив голос: — Не хочешь ли ты мне помочь в другом? Если бы ты сообщил моему отцу о том, где я нахожусь, то получил бы неплохую плату. Я умоляю тебя, помоги!

— Альдо не сможет, — прошамкал старый Альдо, пятясь к лестнице. — Альдо ничего не сможет сделать для девушки. — Он закрыл крышку и присоединился к остальным.

Поев, Хамо встал.

— Впервые в жизни такую гадость ем, — заявил он и вздохнул. — Авила, наверное, думает, что со мной что-то случилось.

— Не мечтай. — Алан встал, чтобы выглянуть в окно. — Ты вообразил, что она о тебе забеспокоится?

Хамо отмахнулся и хотел было возразить что-то, когда Алан отскочил от окна, со страхом выхватывая кинжал.

— Хамо! — заорал он в ужасе. — Вон они! Всадники! Это «парни» Гид!

Хамо тоже бросился к окну. Пятеро всадников спешились возле чёрной повозки и направились к дому. Хамо узнал высокий силуэт Эврика и отшатнулся от окна.

— Спустись в подвал и оставайся там с «птичкой», — приказал он Данстену. — Сделай так, чтобы она не «закудахтала».¹⁷ Возможно, мы их всех перережем. Ступай! — Подталкивая Данстена, он вместе с ним спустился к леди Эрроганц.

— К дому подъехали настоящие злодеи, которые принесут тебе больше горя, чем мы, — объявил он ей сквозь зубы, вытирая о шоссы вспотевшие ладони. — Хочешь остаться живой — сиди тише мыши. Я постараюсь их обмануть, но, если они проведают, что ты здесь, тебе придётся плохо.

Ледяной ужас охватил леди Эрроганц. Она испугалась даже не его зловещих обещаний, а явного ужаса, от которого он сам сжимал в отчаянии челюсти.

Хамо еле успел закрыть крышку люка и забросать его соломой, как приехавшие вошли в дом. Эврик, в надвинутом на глаза капюшоне, держал руки под плащом. Руки стоявшего правее свисали вдоль туловища свободно, но взгляд его излучал враждебность и холод. Это был Хик. Уилмот и Лекарь Волк прикрывали Соважа.

Всё внимание Хамо было приковано именно к Соважу. Он присел на край сундука и смотрел пустым взглядом на носки своих запылённых сапог. Из-за безвольного лица многие совершали ошибку, принимая его за нерешительного человека, но скоро понимали, что под маской слабака скрывалось жестокость бесчеловечного существа.

Жизненный путь Соважа Гида был типичным для одержимого кровью убийцы этих лет. Начал он с того, что с малых лет полюбил деньги и научился добывать их всеми доступными путями. У него был темперамент изувера, в детстве он обожал мучить животных. Когда Соваж достиг юношеского возраста, он переключился на людей. Бывало, изредка он производил впечатление обычного человека, но чаще вёл себя как сумасшедший. Его мать, Гарпия Гид, не признавала умственной неполноценности сына. Во время ереси Чёрной Тени он примкнул к одной из разбойничьих шаек. Рискованность, умение владеть оружием, лёгкая добыча денег очень понравились ему. Под их влиянием Соваж раздобыл себе кинжал, и вскоре впервые окропил свои руки кровью, после чего ему пришлось скрываться, и некоторое время о нем никто не слышал. После его возвращения Мамуля Гид решила сделать его главарём шайки и набрала в неё подходящих людей: Хика, недавно вернувшегося с каторги, где он сидел за ограбление каравана; Эврика, бывшего наёмника Чёрного герцога, Уилмота, большого специалиста по осадному оружию, Лекаря Волка, преклонных лет мужчину, изгнанного из гильдии врачей за изготовление дурмана и с радостью взявшегося за предложенный заработок. Посылая разбойников на дело, Мамуля Гид тщательно продумывала все до мельчайших подробностей, а затем натаскивала сынка, как дрессированного пса. Если ей доводилось вбить ему в голову все тонкости, Соваж их уже не забывал. Банда называла Соважа своим главарём. Но настоящей главой шайки оставалась его мать. Кроме этого, даже самые отпетые негодяи в городе шёпотом поговаривали о тёмном культе, в котором состояли члены банды, а Мамуля Гид была в нём верховной жрицей.

Хамо охватил животный страх. Он словно примёрз к месту, не спуская глаз с Соважа, держась за ворот рубахи, показывая ему свои самые миролюбивые намерения.

— Здорово, Хами! — сказал Эврик. — Готов поклясться, ты не ожидал столь скоро вновь меня увидеть?

Хамо медленно подошёл к очагу.

— Здорово, — ответил он сдавленным голосом. — Да, так скоро я увидеть тебя не ожидал. — Он остановился около Алана, который даже не повернул головы, чтобы взглянуть на него.

— Куда делась «голубка», что была с вами?

Хамо сделал усилие, чтобы казаться безучастным и попытаться как-то вывернуться из этой истории. Надо было заморочить им голову, причём сделать это правдоподобно.

— О! Как жаль! Тебе пришлось проделать такой длинный путь, чтобы взглянуть на неё, а мы от неё уже избавились. — Сказал он, стараясь говорить уверенно и небрежно. — С ней было столько мороки!

Эврик сплюнул на пол и растёр слюну ногой.

— Вот досада! А я сильно хотел взглянуть на неё вблизи ещё разок. Кто она такая, Хамо?

— Заблудшая «корова»¹⁸ не из наших краёв. — Он ощущал на себе подозрительные взгляды шайки, и ему казалось, что всем доподлинно известно, что не говорит ни слова правды. Лишь Соваж, казалось, оставался безучастным.

— А не на баронском ли пастбище ты подобрал эту «корову»? — не отставал Эврик.

Соваж безразлично поглаживал длинные ножны меча. Хамо вдруг почувствовал опустошённость в желудке.

— Эту маленькую глупышку? Разве ей пристало посещать подобные шикарные дома? Мы подцепили её в таверне Зубина, и только из-за её смазливой мордашки. Решили прокатиться с ней и немного поразвлечься. — Хамо попытался изобразить улыбку на своём лице, но это ему не удалось. — По дороге она передумала, и пришлось отправить её восвояси.

Эврик расхохотался от души, словно эта новость его чрезвычайно позабавила. Соваж поднял глаза и вперил в Хамо свой неподвижный взгляд мёртвой рыбы.

— Где Данстен? — неожиданно серьёзно спросил Эврик.

— На охоту отправился, да силки проверить, — ответил Хамо, ощущая, как холодные капли пота пробежали у него за воротником.

Соваж повернул голову к Эврику и кивнул в сторону угла, где, под соломой скрывался вход в подполье.

— Проверь, — коротко приказал главарь.

Крышка откинулась, и Данстен сам вышел к гостям и прислонился к очагу. Данстен никогда не заводил врагов, потому что никогда не вставал на чью-либо сторону, оставаясь непричастным к чужим распрям. Хамо не отрывал от него глаз, моля богов, чтобы те наложили печать на его уста. Но Данстен даже в его сторону не смотрел. Он смотрел на Соважа.

— Здравствуй, Данстен, — сказал Соваж.

— Здравствуй, Соваж, — ответил, не меняя позы, Данстен.

Руки Соважа беспрерывно зашевелились: они поднимались и опускались вдоль рёбер, теребили ворот и оборку котта, похлопывали друг по другу. У него были проворные, наводящие трепет руки.

— У меня новый меч, Данстен, — продолжил Соваж.

— Для тебя это неплохая новость, — пожал плечами Данстен, бросив взгляд на Эврика.

Неожиданно Соваж встрепенулся, появившийся в его руке меч сверкнул. Это было страшное оружие с почерневшей от крови кожаной оплёткой рукояти и широким у гарды лезвием, резко сужающимся с середины клинка.

— Полюбуйся, — продолжил он, поигрывая мечом.

Данстен кивнул.

— Да, тебе просто повезло. Это очень хороший, новый меч.

— Посмотри только, как он блестит. — Первый лучи солнца, проникнув через окно, отразились от лезвия и запрыгали по потолку… — А колет и режет он изумительно, Данстен. Прекрасно справляется с мышцами и сухожилиями, отлично дробит кости.

Лекарь Волк, до этого стоя позади Эврика и безразлично кусая ус, по некоторому, одному только ему известному признаку, определил приближение припадка и приблизился к Соважу.

— Угомонись, Соваж.

— Сам угомонись! — прошипел тот, его лицо перекосилось, а взгляд медленно вперился в Данстена.

— Что вы от меня хотите? — спросил Данстен глухо.

Соваж провёл мечом по крышке сундука, любуясь оставленным глубоким нарезом. Следуя предостерегающему взгляду Лекаря, Эврик решил вмешаться:

— Оставил бы ты его в покое, Соваж. Данстен — «старая рука», наш друг.

Соваж повернул лезвие меча в сторону Хамо.

— А он тоже — наш друг?

Колени Хамо подогнулись, лицо побелело.

— Оставь его в покое, — сухо проговорил Эврик. — И убери меч, мне нужно поговорить с Данстеном.

Во всей шайке только Эврик мог управиться с Соважем, когда у того начинался припадок. Но он был достаточно умён, чтобы осознавать риск. Однажды он не сможет успокоить полоумного сынка Мамули Гид. Соваж скривился, но меч вернулся в ножны. Он нехорошо посмотрел на Эврика и вновь принялся теребить одежду.

— Мы интересуемся дочкой барона, Данстен, — объяснил Эврик. — Ты ведь видел её?

Данстен сглотнул слюну. Ему страшно хотелось выпить из бочки, а ещё больше — чтобы эти головорезы ушли.

— Она здесь, Эврик — наконец сказал он.

Все замерли. В горле Хамо что-то булькнуло, лицо Алана посерело.

— Покажи её нам, Данстен, — продолжил Эврик.

Данстен повернулся, открыл крышку и позвал леди Эрроганц. Через некоторое время девушка появилась в комнате. Мужчины поражённо уставились на неё, и бедняжка под этими взглядами отступила к стене.

— Забери у них ножики, — приказал Соваж, не отрывая глаз от леди Эрроганц. Эврик и Хик быстро выхватили свои кинжалы, а Хик достал из-под плаща арбалет.

— Начинай, «горбыль»,¹⁹ — спокойно сказал Эврик. — Мы присмотрим.

Лекарь спокойно подошёл к Алану и освободил его от кинжала, висевшего на поясе. Алан не шевельнулся, а только поджал губы. Тем же манером Лекарь отобрал оружие и у Хамо, но, когда повернулся к Альдо, старик с поразительной быстротой выхватил свой клинок. Но Хик был ещё быстрее: его арбалет выстрелил, и болт пробил голову Альдо, пролетев на расстоянии волоса от виска Лекаря. Тот с проклятьями отшатнулся. Старый Альдо рухнул на пол. Хамо и Алан затаили дыхание и замерли, боясь пошевелиться. Соваж посмотрел на них, потом перевёл взгляд на тело Альдо, и глаза его вновь обрели безумное выражение. Данстен отвёл леди Эрроганц в сторону. Её колотила крупная дрожь.

— Уберите его, — распорядился Соваж.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Обращение к члену другой банды (жаргон).

6

«Птичка» или «голубь» — обозначение жертвы преступления на воровском жаргоне.

7

«Старая рука» — опытный преступник(жаргон).

8

«Портреты» — монеты с изображением короля(жаргон).

9

Зарезали (жаргон).

10

Струсил (жаргон).

11

Убийство (жаргон).

12

Биться на ножах (жаргон).

13

Грабёж (жаргон).

14

Разбой (жаргон).

15

Тюрьма (жаргон).

16

Повесят (жаргон).

17

«Кудахтать» — доносить, раскрывать посторонним преступный замысел (жаргон).

18

Проститутка (жаргон).

19

Врач на жаргоне.