Лабиринт любви

Вениамин Фонарёв (2023)

На свадьбе сына крупного бизнесмена Игоря Грозовского Глеб Перевалов становится свидетелем тяжкого преступления. Перед Глебом стоит трудный выбор: забыть всё это или самому заняться расследованием. Читатель обнаружит в книге сочетание двух жанров: жанр остросюжетного приключенческого романа (детектива, триллера) и жанр любовного романа.

11

Прошло ещё четыре дня. Шёл уже октябрь месяц. Глеб получил задание. Его отправили с корреспондентом Игорем Воскобойниковым — длинным брюнетом с некрасивым узким лицом двадцати девяти лет на площадь трёх вокзалов. Воскобойников должен был сделать репортаж о бомжах, тусующихся в этой знаковой точке Москвы.

На площадь трёх вокзалов приехали ранним утром. Предполагалось подготовить репортаж о бомжах, которые нанимаются на работы к покупателям. Покупателями называли людей, которые предлагали бродягам за небольшую плату поработать где-нибудь. Обычно платили за день работы. Около фонарного столба стояли четыре покупателя. Около них крутились пятнадцать бомжей. Один покупатель азербайджанец в чёрной дерматиновой куртке предлагал:

— Предлагаю работу на стройке. Плачу тысячу рублей за день.

Бомжи загудели. Трое согласились.

Азербайджанец продолжал:

— Ещё хотя бы один человек нужен.

Из кучки бомжей неслось в ответ:

— Пошёл ты, козёл. За такие деньги сам горбаться. Давай две штуки, тогда поеду.

Глеб снимал бомжей, а потом покупателей. Один из покупателей светловолосый крепкий мужчина бандитского вида в синем спортивном костюме обратился к представителям прессы:

— Эй вы, кто разрешил нас снимать?

— Это публичное место, — возразил Воскобойников.

— Сейчас нос тебе сломаю, узнаешь, как себя вести с уважаемыми людьми.

— Да отстань ты от него, — сказал светловолосому шатен в красном спортивном костюме с приятным лицом и белых кроссовках. — С прессой лучше не связываться, а то вонь поднимут потом — не отмоешься.

Он же обратился к бомжам:

— Мне на разгрузку стройматериалов нужны четыре человека. Плачу полторы тысячи на рыло.

— Надолго? Много разгружать? — поинтересовался рыжий бомж в серой оборванной куртке.

— Как работать будете. В прошлый раз ваши кореша разгрузили всё за два часа и уехали довольные и полные сил.

Многие бомжи сразу кинулись к этому покупателю, и тот долго отбирал себе тех, которые ему понравились больше других. В этой кучке Глеб узнал родственника Грозовского, которого он фотографировал со звездой отечественнго шоу-бизнеса Стасом Петровым. Его покупатель забраковал и этот бомж оказался в числе тех, кому не повезло в этот день, кто остался без работы и денег.

Воскобойников хотел взять интервью как раз у тех, кто остался без работы, и пошёл как раз к родственнику олигарха.

— Игорь, этого не трогай, пожалуйста, — попросил, одёрнув за рукав куртки Воскобойникова, Глеб.

— Почему? — не понял корреспондент.

— Он очень нужен мне. Я его знаю. Пожалуйста. Оставь меня с ним потом. Прошу.

Корреспондент пожал плечами.

— Ладно.

— Спасибо, фотки я тебе попозже скину на твою почту.

Никто из бомжей не хотел давать интервью, тогда Глеб посоветовал Игорю сунуть тысячу тому, с кем он хотел поговорить. Игорь был очень жаден, и с неохотой достал из кошелька две пятисотки.

— А, может, самому от балды написать интервью, за себя и бомжа? — решил он посоветоваться с Глебом.

— Делай, как знаешь, а мне надо успеть поговорить с тем типом, — сказал Глеб и поспешил к родственнику Грозовского.

Воскобойников всё же дал тысячу первому попавшемуся бомжу и взял у того интервью.

А Глеб догнал родственника Грозовского около входа в подземный переход и обратился к нему.

— Мне надо с вами поговорить.

Бомж остановился и оглядел Глеба. Бродяга выглядел жалко: потрёпанный свитер, грязные джинсы, волосы длинные, сальные, явно немытые уже долгое время.

— Ты кто? — спросил бомж.

— Вы же родственник Грозовского Игоря.

— Я не даю интервью.

Глеб достал из кошелька пятитысячную купюру и протянул бедолаге. Тот неуверенно взял её и так держал долго зажатой в кулак, будто ему в ладонь вложили алмаз, стоящий целое состояние.

— Я не журналист и мне не нужно интервью. Я хочу просто поговорить. Пожалуйста, — просил Глеб.

— Ладно, — согласился бомж.

Глеб познакомился с ним. Тот назвал себя Витьком. Фамилию и другие некоторые детали о своей личности он сообщать не хотел. Витёк был племянником Грозовского. Глеб пришёл с ним в маленький двор и попросил подождать его на скамейке. Скоро он вернулся с десятью банками пива, чем очень обрадовал Витька. Витёк уминал банки одну за одной и, казалось, лишь только слегка хмелел. Глеб представлял, что будет, когда тот останется один с пятью штуками на кармане. Наверно он нахлестается от души, до отвала, и с корешами своими не поделится. Как и предполагал Глеб, от пива язык у Виктора развязался, так что он стал очень словоохотливым, готовым поведать много чего интересного.

Закуривая дорогую сигарету, Витёк рассказывал:

— Игорь. Что про него говорить? Мудила он тот ещё.

— В чём это конкретно выражается? — просил уточнить Глеб.

Витёк задумался.

— В чём? Да и так понятно. Все богатые — уроды.

— Это действительно понятно, но хотелось бы хоть какой-то конкретики.

— Конкретики? Вот тебе конкретика. Он меня нанимал на работу два раз. И оба раза уволил.

— Ни за что?

— Не любил он меня никогда. Потому что я добрый и весёлый, а они все жадные и злые. Первый раз я у него работал на нефтяной вышке в Сибири. Вкалывал три месяца, как папа Карло. Ты представляешь, как это вкалывать на вышке в Сибири, нефть качать?

— Не представляю.

— То-то. Бригадиром я был. Это при том, что я ничего ровным счётом не смыслил в деле нефтедобычи. Прикинь. Всё на лету осваивал. Мои подчинённые слушались меня, боялись. И тут оказия произошла. Упал я с вышки. Хорошо зима была и сугробы были глубокие. Извлекли меня из снега и отправили в больницу. Я тогда одно ребро сломал. Кто-то из работяг настучал на меня дяде, что, дескать, я был пьян в стельку, что было поклёпом чистой воды. Не был я тогда пьян. Накануне выпил крепко, а в тот день не пил. А потом я работал сторожем на дядиной даче, что под Пермью. Скучно там было одному в лесу в дачном посёлке, пообщаться было не с кем. Другие сторожа с соседних дач не шли на контакт. Я тогда жил по месяцу на той даче. И в самом конце месяца того рабочего был грех — выпил лишнего да не заметил, как огонь с камина перекинулся в зал, а потом на всю дачу. Сам тогда чуть не сгорел вместе с дядиной дачей. Дядя был очень злой. Он не общался со мной до свадьбы двоюродного брательника, когда ты меня щёлкал со Стасом.

— На свадьбе ты не решился просить дядю о помощи?

— Отчего же, просил.

— А он?

— Сказал, что я раздолбай и дурак.

— А ты?

— Назвал его мудаком. Его охранники отмудохали меня немного. Потом мама поехала домой в Пермь, а я тут застрял в Москве. Неохота домой ехать. Что там делать — нищета и беспросветка одна.

— Разве тут на трёх вокзалах лучше?

— Для меня да. Тут и деньги легче падают в карман, чем дома, где меня не возьмут никогда на нормальную работу. А мне и не надо уже ничего. Скорее сдохну и всем станет от этого лучше. Прав был дядя, что я дурак и ничтожество.

— Ты же ругал его.

Витёк допил последнюю десятую банку и кинул её в урну.

— С общечеловеческой точки зрения он урод моральный и физический. Это факт, но по внутрисемейным раскладам дядя лучше меня.

Конец ознакомительного фрагмента.