Люди войны

Веста Ильская (2024)

Война собирает свой урожай не только в окопах, среди обстрелов и воинств. Войне любезен и стар, и млад. Жестокую цену платят люди за свои утехи: убивать себе подобных. Пускай бы люди жили в мире и согласии, с каждый ближним и дальним, со всяким малым и великим, Пускай бы не было войны. Никогда.

Слова этой повести о человечности. О сострадании, о любви, о заботе, о боли за ближнего.

Человеческая жизнь устроена таким образом, что невзгоды чередуются в ней чаще, чем приятное времяпрепровождение. Это и делает нашу планету уникальной.

Вселенная не приемлет перекосов, в ней всё сбалансировано и упорядоченно. Поэтому, в душах людей всегда теплятся воспоминания о рае, как о самой прекрасной мечте.

Мы все пришли сюда за неповторимым и уникальным опытом. Опытом земной жизни. Кто-то сразу насытился и отвалился от щедрого стола, а кто-то никак не может утолить свой аппетит.

Самое главное в этой гонке потребления услышать вздохи своей души и тогда всё тайное станет явным. А бессмысленное накопление опытов жизни обретёт желаемую форму. Форму единения с Творцом.

Бирюк

— Ванятка, что-то мне опять зябко. — синими от холода губами прошептала кроха своему старшему брату.

— Потерпи Олюшка, сейчас бомбёжка закончится и пойдём мамку поищем.

Мамка пропала два дня назад. Как только в деревню въехали немцы, она посадила детей в подпол и больше они её не видели. Ближе к вечеру, наверху начался ад, всё гремело, сыпалось и тряслось. Олюшка плакала, сначала громко, а потом всё тише и тише. Её трясло от страха и от озноба. В подполе было жутко холодно, и дети промёрзли до самых косточек.

— Ванятка, пить хочу. Принеси мне воды. Мама, я пить хочу. Где ты?

— Олюшка, да у тебя жар. Сейчас милая. — Ванятка на свой страх и риск вылез на поверхность. От деревни остались только остовы печек и кое-где куски стен. Ванятка побежал к разрушенному колодцу в надежде на остатки воды. Но всё тщетно. Где-то глубоко внизу она поблескивала, но достать её не было возможности.

— Эй пацан, ты как тут? — из — за ближайшей печи выглядывал оборванный мужик.

— У меня сестрёнка в подполе, болеет, жар её бьёт. А воды не достать. — Ванятка сдерживал слёзы как мог. Не пристало десятилетнему мужичку плакать на людях.

— Где твоя сестрёнка, показывай.

Олюшка лежала на ящиках и стонала.

— Дело плохо. — сказал незнакомец и у Ванятки сжалось сердце. — Пойдём за мной, тут недалече. — приказал мужик и полез с Олюшкой на руках вверх.

Действительно, сторожка оказалась совсем недалеко в лесу и, к счастью, не пострадала от взрывов.

— А как тебя зовут? — осмелел Ванятка.

— Бирюк. — не оглядываясь сказал мужик, продолжая колдовать над сестрой. Ванятка от страха присел на пятки. Это был известный деревенский колдун. Мамка строго-настрого запрещала детям смотреть в его сторону.

— Вот утащит к себе и съест. — стращала она их. И дети сразу же закрывали крепко глаза, как только видели его в начале улицы. Ванятка не узнал его, потому что он тоже сильно отощал и скукожился.

— Дяденька, а ты нас не съешь?

— Иди ка воды набери в баклажку лучше, а то пустомелит тут, стоит над душой… — буркнул Бирюк, растирая Олюшку каким — то жиром и закутывая покрепче.

К вечеру жар спал и Олюшка открыла глазки. Губы потрескались, и она была так слаба, что не могла держать чашку с отваром. Поэтому поили её по очереди.

— Вот зачем эта война вам, детям…? — рассуждал Бирюк, не ожидая ответа. Он давно уже жил один и привык общаться с собой. — Ну ладно мужики, им бы водку хлестать, да кулаками биться. А бабам, да ребятёнкам она зачем? В чём они то провинились перед тобой, Господи, а…!? — закричал он вдруг, задравши голову вверх. Олюшка заплакала, а Ванятка укрылся под столом. Бирюк недоуменно оглядел избушку, он на мгновение забыл о присутствующих, обвиняя в праведном гневе небеса.

— Дяденька Бирюк, Вы так не кричите, а то Олюшку пугаете. — из-под стола, неловко выглядывая, сказал Ванятка.

— Не буду больше малец, и ты ложись отдыхай. Намаялся небось. — погладил его по голове, как граблями загрёб, Бирюк.

Глубокой ночью всё началось сначала, Олюшка бредила в жару, а Бирюк с Ваняткой метались между печкой и кроватью. Так продолжалось неделю. От славной, круглолицей девчёнки остались только нос и глаза. Бирюк временами всё так же кричал недосягаемым небесам, и дети уже к этому привыкли. А потом наступил перелом, и сестрёнка пошла на поправку. Радости мужиков, и старого, и малого, не было конца. Каждый баловал её по-своему. Ванятка приносил какие-то веточки, а Бирюк накручивал на них тряпочки и получались незамысловатые куколки. Олюшка хлопала прозрачными ручками и глаза её светились, как звездочки.

Но война, всегда вносит свои нужды в жизни людей, живущих на её территории. Через месяц, когда Олюшка окрепла и уже гуляла без посторонней помощи во дворе, прилетел шальной снаряд и собрал свою страшную жатву. Прибежавшие с дальнего конца огорода Бирюк с Ваняткой, увидели только дымящуюся яму на месте палисадника, где любила играть девочка.

— Я проклинаю тебя, во веки веков… — кричал в небо, потрясал бессильно кулаками и рычал Бирюк. А Ванятка повзрослел часом, и в кудрях его забелела седая прядь.