Формула просвещения

Вики Бербер, 2021

Приключенческая фантастика о суперженщине, созданной в секретной лаборатории. Ученому генетики после безуспешных попыток на протяжении многих лет, удается создать сверхчеловека. Но наблюдение за ребенком не принесли каких-либо результатов, ученый полагает, что эксперимент не удался, и отправляет ребенка жить на другой край страны. Спустя годы уже молодая девушка решает узнать этот мир и отправляется в столицу, однако, она совсем не предполагает, с чем ей придется столкнуться и какая миссия ее ждет.

С любовью и благодарностью моей семье.

Часть I

Глава I

Россия.

Экспериментально-генетическая лаборатория “Аллель”

Просторный коридор освещался холодным, люминесцентным светом, беспокойно мигающей лампочки, создавая зябкое ощущение тревоги. Однако, идущего бодрым шагом по нему, профессора генетики Хромова Федора Павловича это не раздражало, наоборот, он любил режущий даже пронизывающий свет и всегда говорил, что этот свет, словно рентген-просвечивает человека насквозь, стоит лишь, заглянуть при таком освещении в глаза и сразу станет виден характер. У честного и смелого, зрачки не будут расширяться его взгляд будет прямым, а не скользящим по углам. Лжец и трус душой виляют, что всегда отражается во взгляде, он становится таким же блуждающим и Федор Павлович не доверял людям с такой особенностью. У доктора Николая Ивановича Ножина, который шел чуть впереди, был прямой твердый взгляд, который никогда не менялся. На протяжении пятнадцати лет, с тех пор как к ним в лабораторию направили Николая Ивановича, они ходят по этим коридорам и профессор, нет-нет, да заглянет в его глаза и всегда находил в них твердость и смелость. Наверное, это был один из основных факторов почему профессор сработался с ним, не считая того факта, что он был гениальным доктором в области молекулярной генетики. Мужчины свернули влево и подошли к лифту. Доктор Ножин осторожно держал в руках небольшой контейнер, в котором находились ампулы. Через несколько секунд лифт распахнул свои стальные двери, и они не спеша вошли внутрь. Профессор нажал нулевой этаж, и кабина лифта бесшумно стала спускаться вниз. Федор Павлович сосредоточенно молчал, он думал о том, что уже почти тридцать лет является заведующим лаборатории и все это время он не перестает жить своей идеей-фикс, которая лишила его всего. Семьи, которую он так и не создал, дружбы, времени, а главное, она лишила его свободы. Иногда, в минуты грусти, профессор проявлял слабость и жалел себя, но, когда он ставил на одну чашу весов комфортную, понятную жизнь, вторая, всегда перевешивала, потому что на ней была его идея и лаборатория. Всего эти годы он занимался экспериментом ИЗГОИ, которая расшифровывалась как измененная генетика определенного индивидуума. Идея же его заключалась в том, чтобы создать человека, ДНК которого будет изменена на молекулярном уровне, а именно, в ней убирался определенный ген, который отвечает за какую-нибудь вредную привычку или жестокость. Но вместо плохого гена был риск убрать хороший ген, так как молекулярная еще была далеко не совершенна. До сегодняшнего дня его команде удалось продвинуться в этом деле до определенной точки, они могли менять гены, правда все еще с большой долей вероятности допустить ошибку и подсаживать эмбрион с измененной ДНК. Вот только, после первого месяца, развитие эмбриона замирал. Почему так происходило, Федор Павлович и пытался понять все это время. К его большому огорчению, государство отказалось спонсировать его эксперимент в дальнейшем и человек в темном костюме, явившейся несколько дней назад прямым текстом сообщил, чтобы профессор переключил свои силы на другой проект. ИЗГОИ был закрыт и команда расформирована. Федор Павлович, согласившись покивал головой, однако решил, что еще одна попытка не будет таким уж большим преступлением. Естественно, ее он сделает тайно. Всего три человека в лаборатории будут знать об этом. Непосредственно он сам, доктор Ножин и Ангелина Степановна, их сотрудник, специалист по нейропсихологии и женщина, которая будет вынашивать этого ребенка.

Выйдя на нужном этаже Хромов и Ножин сделали несколько шагов и остановились у металлической штуковины, которая называлась стерилизатиум и по своей конструкции она напоминала душевую кабину. Первым в нее вошел профессор, он показался через минуту, выйдя, с другой стороны. Его белый халат покрывала специальная защитная пленка, а руки были спрятаны под перчатками, на голове была надета шапочка, на лице маска, глаза закрывали специальные очки. Доктор Ножин проделал ту же процедуру и теперь, как и профессор был в полной амуниции. Они подошли к двери. На стене висел небольшой прибор, с выемкой, в который профессор положил палец. Почувствовав, как тонкая игла вонзилась в кожу, он слегка поморщился и подумал о том, что инициатива поистине наказуема. Ведь это он предложил в разработку защитный замок здоровья, который проверял кровь на вирусы. Маленький мониторчик замигал зеленым, давая понять, что все в порядке. Настал черед доктора Ножина. Наконец, все этапы были пройдены, и они вошли в достаточно просторное помещение. Специальные синие лампы были направлены на контейнеры, где хранились эмбрионы, профессор проверил температуру воздуха затем влажность и довольно кивнул. На каждом контейнере, а всего их было четыре были наклеены буквы: A, B, C, D. В контейнере A-были эмбрионы с изменёнными генами привычек, контейнер В-содержал эмбрионы с коррекцией генов внешности, контейнер С-отвечал за эмбрионы, у которых был изменен ген эмоций, контейнер D-хранил эмбрионы с измененными генами в таланте и способностях. Каждый месяц они подсаживали по три эмбриона из одного контейнера и так в порядке очередности. Профессор с доктором подошли к контейнеру D и Ножин открыл крышку, он достал из своего контейнера ампулу и открыв ее аккуратно вылил содержимое в специальное отверстие, это был новый разработанный препарат “Тномер”, который полностью восстанавливал любую поврежденную клетку в эмбрионе. Сегодня они используют это препарат впервые, сейчас он был их новой надеждой. Закрыв плотно крышку, он взглянул на часы и засек время. Ровно через десять минут (столько времени необходимо, чтобы препарат сделал свое дело) можно будет провести подсадку эмбриона.

Осталось всего пять минут, как вдруг из контейнера, где хранился эмбрион пошел пар, кнопка на контейнере загорелась красным и стала пищать.

–Что происходит? — закричал профессор.

Николай Иванович подошел к контейнеру и увидел, что он забыл включить функцию, кодирующую определенные блоки ДНК, которые категорически не должны были подвергаться тому или иному воздействию. Доктор быстрым движением нажал на кнопку.

–О нет-нет! — воскликнул профессор в отчаянии.

–Федор Павлович, мы подсадим этот эмбрион, — спокойно сказал доктор.

–Но это не по протоколу, так нельзя, — возразил он.

–Поверьте профессор, иногда стоит отойти от протокола, — Ножин посмотрел на часы, — готово, — он выключил контейнер. — Что прикажете делать?

— Готовьте кабинет. Скоро приступаем, — ответил профессор.

Доктор Ножин кивнул и поспешно вышел из помещения. Профессор задумчиво смотрел на контейнер. Его взгляд был полон мольбы и волнения. Он дотронулся рукой до крышки и нежно провел по гладкой поверхности. Пора было приступать к очередной попытке, которая возможно, порадует его на этот раз, несмотря на неудачное начало. Федор Павлович взял контейнер и вышел вслед за доктором.

Вечером профессор сидел в своем кабинете и составлял отчет о проделанной операции. Он заполнил дату и время, указал категорию контейнера и принялся печатать. Федор Павлович старался не думать о том, что впереди его ждет самое сложное-ожидание. Каждый раз надежда рассыпалась на тысячи осколков едва миновал первый месяц после подсадки, но его вера, все равно оставалась непоколебимой. Она его не оставляла и в этот раз, профессор чувствовал, что когда-нибудь, да будет пройден роковой рубеж. Завершив отчет, он с облегчением выдохнул и допил остатки остывшего кофе, после чего встал из-за стола и медленно снял свой халат, повесив его на вешалку. Часы показывали одиннадцать ночи, но профессор не собирался уходить. Дома, кроме тишины и одиночества, его никто не ждал, а здесь было так привычно и удобно. Мужчина прилег на узкий диван и прикрыл глаза. Через несколько минут его сморил сон. Ему снилась площадь, здесь было многолюдно, толпа снует туда-сюда. Федор Павлович стоит в самом центре, но его почему-то никто не замечает. Вдруг, словно возникла из ниоткуда девушка. Она была хорошо сложена, среднего роста, но ее глаза, он не может рассмотреть их. Девушка стоит, задрав голову и завороженно смотрит в небо, профессор поднял глаза и в ужасе увидел, как что-то похожее на метеорит с большой скоростью летит на Землю. Девушка протягивает руки к небу и смеется. Еще немного и это нечто уничтожит их всех, от страха Федор Павлович почувствовал, как все его тело стало ватным, его скрутила сильная судорога. Сознание мужчины отключилось, и он только почувствовал, как проваливается в темноту.

Проснувшись, профессор провел ладонью по взмокшему лбу. Часы пробили пять утра. Он полежал еще несколько минут, приходя в себя от этого жуткого сна, затем мужчина с трудом встал с дивана, в его голове ощущалась тяжесть, а в глазах пульсировала боль. Федор Павлович медленно подошел к стеклянному шкафу и достал оттуда пузырек с таблетками. Это был мощный транквилизатор, который был создан здесь, в лаборатории. Одной таблетки хватало, чтобы тонус организма повысился до максимума, который держался несколько дней. Даже работая без сна, благодаря этому препарату, человек мог держаться на ногах несколько до шести суток, а главное, он влиял на нейроны мозга, трансформируя тревогу в спокойствие, грусть в радость, агрессию в миролюбие. Федор Павлович принимал этот транквилизатор только в крайних случаях и сейчас был один из таких. Запив сразу две таблетки водой, он умыл лицо ледяной водой и надел свежий халат. Открыв жалюзи, профессор впустил лучи рассвета в кабинет и закурил. В лаборатории начинался новый день.

Глава II

Сегодняшний день, профессор ждал с большой надеждой и тревогой одновременно. Ровно месяц прошел с момента пересадки. Федор Павлович в сопровождении Ножина поднялся на этаж, где лежала Ангелина Степановна с подсаженным эмбрионом. В палате было тихо. Женщина сорока лет, сидела на кровати и читала книгу. Она была красива, ее каштановые волосы были собраны в пучок, обнажая длинную тонкую шею, а гармоничные черты лица были приятными. Увидев вошедших докторов, она приветливо улыбнулась.

–Как ваше самочувствие, Ангелина Степановна? — Федор Павлович присел на стул рядом с ней.

–Все хорошо, благодарю вас профессор. Моя тошнота уже прошла, и сегодня я даже смогла позавтракать, — у нее был приятный чуть приглушенный голос.

–Это хорошая новость, — он улыбнулся, — пройдёмте сейчас с нами, нужно удостовериться, что все в порядке.

–Да, конечно, — женщина отложила книгу и встала.

Конечно возраст Ангелины Степановны не подходил для этой процедуры, да и сердце у нее было не самое здоровое, однако другого варианта не было, и профессор решил идти на риск.

-Что вы читаете? — поинтересовался профессор, когда они вышли из палаты и пошли по коридору.

–Влияние рефлексов на развитие личности, — ответила она.

–Да, вы зря времени не теряете, — он улыбнулся.

–Не могу обходиться без работы, — Ангелина посмотрела на профессора своими большими карими лазами.

–Это правильно. Голова должна работать все время, не это ли секрет долголетия? — Профессор толкнул дверь, и они вошли в кабинет.

— Скажем один из секретов, — ответила Ангелина Степановна, войдя следом вместе с Ножиным в кабинет.

К большой радости профессора все показатели были в норме. Эмбрион продолжал благополучно развиваться.

–Ангелина Степановна, вы молодец, — просиял он, — на этом этапе все благополучно.

–Это не моя заслуга.

–Ваша и только ваша, плод должен ощущать, что желают его появления на свет. Хочу вас обрадовать, вы можете снова вернуться к работе, до тех пор, пока не станет очевидным ваше положение.

–О, это замечательная новость, — женщина с благодарностью посмотрела на профессора.

Профессор и доктор вышли из кабинета и направились прямо по коридору.

–Ну что профессор, кажется сегодня мы сдвинулись с мертвой точки, — Иван Николаевич шел быстро своим чуть подпрыгивающим шагом, его лицо осветила улыбка.

–Не забывайте, что эта точка может наступить в любую секунду, все очень зыбко пока, — сказал профессор встревоженно.

–Знаю-знаю, радость необходимо держать в узде, — они вышли из блока, где лежала женщина и спускались вниз по лестнице.

–Вот именно. Нам предстоит еще долгий путь.

–И мы его пройдем. А хотите пообедать? — спросил доктор Ножин.

–Пожалуй не откажусь, мои откормленные тревоги, оставили меня голодным.

–Правильное решение, Федор Павлович, — мужчины спустились вниз и направились в столовую.

***

Шли дни. Месяцы. И каждый раз осматривая женщину, сердце профессора бешено колотилось в волнении. Он все еще не мог осознать, что рубеж пройден, но едва наступил седьмой месяц, Федор Павлович ощутил, как тяжесть и страх последних недель понемногу стали отступать. Ангелина Степановна теперь жила в лаборатории, в одном из секретных отсеков, в который ни у кого не было доступа, кроме профессора и Ножина. Отсутствие коллеги на работе, объяснили длительной командировкой, так что все складывалось как нельзя лучше. В один из ноябрьских вечеров, доктор Ножин пошел проводить очередной осмотр Ангелины Степановны, а профессор сидел в своем кабинете и читал статью о новых генетических исследованиях, которые проводил один известный американский генетик. Профессор так увлекся чтением, что не услышал стук в дверь и только когда в проеме показался запыхавшийся Николай Иванович, профессор понял, что-то стряслось.

–Федор Павлович, отслойка…

— В операционную быстро! — перебил его профессор.

Мужчины выбежали за дверь и поспешили вниз по лестнице не дожидаясь лифта.

Ангелина Степановна лежала на кушетке, ее лицо исказила гримаса боли.

–Сейчас, потерпите Ангелина Степановна, — профессор с Ножиным переложили ее на каталку и повезли в операционную.

–Мало времени, профессор, — Ножин посмотрел на часы.

–Приступаем, — гаркнул он.

Крик младенца оповестил о своем появлении на свет ровно в двадцать два часа двадцать две минуты. Профессор зафиксировал дату и время рождения. Ангелина Степановна лежала на столе под действием наркоза. Все прошло благополучно, и счастливый профессор посмотрел на малышку, она была чудесной. Сегодня родился не просто ребенок, родился ребенок мира.

–Поздравляю вас, профессор! — Ножин похлопал его по плечу.

–Спасибо, Николай Иванович, я ценю вашу помощь. Мы вместе сделали это.

–Что теперь? — спросил Ножин, — что будет ждать малышку?

–Удивительная жизнь, — ответил профессор.

Доктора положила ребенка в барокамеру и занялись роженицей. Ночь выдалась поистине сложной, однако сложная не значит не счастливая.

Глава III

Годовалая малышка сидела на полу и сосредоточенно смотрела на разноцветные кубики, разбросанные вокруг. Она была очаровательной. Ее янтарно-золотистые волосы были не погодам длинные и закручивались в локоны, пухлые розовые щечки выдавали в ней ребенка, пышущего здоровьем, но особенными были ее глаза. Девочка родилась с гетерохромией, ее миндалевидной формы глаза были разных цветов. Правый глаз был чистого зеленого цвета, как маленький изумрудный камешек, левый глаз был золотисто карего цвета, в тон ее волос. Ее широкие брови вразлет и густые черные ресницы подчеркивали эту особенность еще сильнее.

Дверь в игровой комнате распахнулась и Федор Павлович быстрым шагом вошел внутрь.

–Как ваши дела, Ангелина Степановна?

–Замечательно, — женщина улыбнулась и подала малышке, тянущей свои ручки красный кубик.

Профессор присел на корточки возле ребенка и провел ладонью по ее маленькой голове, отчего мягкие волосы смешно поднялись дыбом вверх. Мужчина внимательно заглянул в ее глаза, но она продолжала играть в кубики, не обращая никакого внимания на Федора Павловича.

–Прекрасное дитя, — он поднялся и подошел к женщине. — Ей нужно придумать имя.

–Никак не могу подобрать, ничего не подходит.

— Милый ребенок, не должен оставаться без имени. Прошу вас сделайте уже это.

–Тогда Мила. Тамила, — сказала женщина.

–Тамила Тихонова, — звучит, — согласился профессор.

–Вы хотите, чтобы я дала ей свою фамилию? — встревоженно спросила она.

–Ангелина Степановна, нам нужно поговорить, — он подошел поближе и замолчал, словно собираясь с мыслями.

–Что-то случилось профессор? — Женщина заметила, что он был чем-то озадачен.

–Девочке уже год, пора провести первый генетический скрининг.

–Но в ее развитии нет отклонений, наоборот, она опережает свой возраст. Возможно стоит еще немного подождать?

–Нет, необходимо это сделать в самое ближайшее время. Мы должны узнать в чем ее особенность. Дело в том, что группа D, наиболее сложная для генетической коррекции. Мы не знаем какой именно участок в гене отвечает за ту или иную способность.

–Профессор, для данной группы необходимо время. Мы сможем это увидеть, когда девочка подрастет. Ещё несколько лет и думаю, мы сможем сделать какие-либо выводы.

–Дело в том, Ангелина Степановна, — профессор наклонился так близко, что женщина почувствовала резкий аромат мыла, исходивший от мужчины, — что мы не можем держать девочку в лаборатории дальше, это очень опасно, вы же понимаете, как мы рискуем. Никто ничего не знает…пока. К тому же ребенок должен расти в обычной обстановке, только так мы сможем наблюдать за ней со стороны и только так, она будет ощущать себя как все. А это значит…

–Что в комфортной среде обитания, она скорее покажет нам, свою особенность, — продолжила женщина за профессора.

–Да, — Федор Павлович согласно кивнул. — Не стоит забывать, что все, что мы делаем строго под грифом секретно. А самый лучший способ спрятать-прятать на виду. Девочке просто необходимо жить среди людей.

–Какие у нас варианты? — Лицо Ангелины Степановны выражало крайнюю обеспокоенность.

–Вариант у нас только один, Ангелина Степановна. Вы заберете малышку и уедете. Но перед этим мы проведем ей обследование.

–Я? Но профессор, у меня нет ни мужа, ни детей! Это всем известно. Нас с малышкой увидят и поползут слухи.

–В глухой деревне, никому не будет дела до матери-одиночки, сбежавшей с ребенком от пьяницы и дебошира супруга, — сказал профессор.

–Нет…Это все как-то неправильно, — она тряхнула головой и ее каштановые волосы рассыпались по плечам. — А как же моя работа? Моя личная жизнь в конце концов?!

–Ангелина Степановна, вы одна моя надежда. Прошу вас, — он взял женщину на руки и умоляюще посмотрел на нее. — Я обязательно что-нибудь придумаю, и вы сможете вернуться потом. Обставим все как ваше увольнение и дело с концом.

–Даже не знаю профессор! — воскликнула она и посмотрела на играющую девочку, — я не уверена, что смогу стать ей матерью.

–Вы и есть ее мать. В конце концов разве не вы ее выносили и родили? Нам еще предстоит многое о ней узнать о Миле. Но для этого необходима ваша помощь.

–Хорошо, — сдалась Ангелина Степановна. — Вы правы профессор это все часть моей работы и малышка тоже.

–Ангелина Степановна, я все устрою. Спасибо вам. — Профессор благодарно пожал руку женщине и улыбнулся малышке.

Когда Федор Павлович скрылся за дверью, Ангелина Степановна подошла к малышке и взяла ее на руки. Они подошли к окну, и девочка принялась с интересом смотреть на пролетающих за стеклом птиц. Женщина прижала малышку к себе и с умилением посмотрела на ее розовые щечки.

На следующий день профессор собрал у ребенка генетический материал и все необходимые анализы. Дождавшись ночи, когда в лаборатории никого не будет, он спустился в вниз, где находилась комната с реактивами и необходимым оборудованием для проведения генетического скрининга и принялся за дело. Полночи он расшифровывал полученные анализы и когда увидел результат, не поверил своим глазам. Генетика была изменена на девяносто процентов! Нет, этого просто не может быть. Изменения в ДНК должны были составлять не более десяти процентов. Федор Павлович пораженный увиденным сел на стул. По его спине потекла струйка холодного пота. К сожалению, на данный момент в лаборатории не было оборудования, которое могло пролить свет на произошедшие изменения, поэтому ничего более профессор увидеть не мог. Однако этих данных было достаточно чтобы понять то, что их эксперимент может обернуться для них большой проблемой. Профессор взял со стола заключение и вышел из лаборатории. Вернувшись в свой кабинет, он достал зажигалку и положив бумагу на тарелку, поджег ее кончик. Федор Павлович смотрел как оранжевое пламя пожирает лист и только когда на белоснежной тарелке осталась горстка пепла, он с облегчением выдохнул. Никто не должен был узнать об этом.

Глава IV

Спустя шестнадцать лет.

Дальний восток. Поселок Белая Роща.

Весна в этом году выдалась ранняя. Едва оторвался лист календаря последнего зимнего дня, как на реке тронулся лед и птицы-щебетуньи своим звонким чириканьем встречали долгожданное тепло. С каждым прошедшим днем воздух становился все теплее и ароматнее и от квинтэссенции цветущих растений кружилась голова. Солнце, вырвавшись из серого заточения, благосклонно одаривала своими лучами прохожих. В одно такое прекрасное майское утро, на холмистом берегу реки стояла девушка. На ней был надет купальный костюм в полосатый принт, ее длинные, тяжелые волосы цвета янтаря были собраны в аккуратный пучок на затылке. Она делала зарядку и энергично наклонялась из стороны в сторону. Тридцать раз вправо и столько же раз влево. Наклоны она делала легко и быстро, так делает человек, который четко знает весь алгоритм своих движений. Закончив с упражнениями, она выпрямилась во весь свой достаточно высокий рост и подставила ровную, сильную спину под солнечные лучи. Немного передохнув, Мила сделала несколько шагов и вытянула вперед руки, оттолкнувшись своими крепкими ногами она грациозно прыгнула в кристально чистую и довольно холодную воду. Река была широкой и беспокойной с сильным течением, но Мила ощущала себя в воде, также свободно, как и на земле, она с малых лет плавала здесь и знала, каждый камешек, двигалась юная девушка быстро, но при этом ее отрывистые движения были плавными. Доплыв до берега, она немного отдохнула и снова нырнула в воду, чтобы плыть обратно.

Возвращаясь домой, Мила увидела своих соседей и помахала им рукой. С одним из них, бывшим шахматистом Василием, она любила играть в шахматы, а второй дед Степан научил ее ездить на машине. В поселке к одинокой женщине с дочкой, живущей на краю улицы все относились хорошо, никто уже и не помнил, когда их увидели здесь впервые.

Небольшой кирпичный дом, стоял на узкой зеленой улице, в окружении деревянного забора, который должен был ограждать его от дорожной пыли, однако в досках зияли такие щели, что было видно, как с криками бегала босоногая детвора. В глаза бросалось то, что в доме нет мужской хозяйской руки. Между двумя яблонями были натянуты веревки, на одной из них, как белый флаг, болталась белая простыня. Деревянный стол, который стоял посреди двора, давно потемнел от сырости, скамейки же просели, отчего казались совсем маленькими. Выкрашенные голубой краской ставни были распахнуты, на окнах то и дело колыхались выцветшие занавески.

–Какие аппетитные запахи! — Девушка вошла в дом и сбросив сандалии направилась прямиком в маленькую кухоньку. — Доброе утро, мамуль, — она подошла к стоявшей у плиты женщине. Ангелина Степановна, заметно постаревшая за это время, стояла у плиты. На ней был надет халат, а волосы, тронутые сединой, были убраны под косынку.

–Доброе утро-раннее утро, а сейчас уже поди к полудню, — женщина повернулась и смешливо посмотрела на девушку своими карими глазами, в обрамлении мелких морщинок затем продолжила помешивать жаренный картофель.

–А я ведь рано проснулась, ходила на реку.

–Да, уж догадалась где тебя носит, — ответила со смехом женщина.

Мила стала ловко расставлять тарелки и разлаживать приборы. Через пару минут Ангелина Степановна убрала с плиты скворчащую сковороду, с томящемся картофелем и поставила ее на деревянную дощечку.

–Ммм, как же это вкусно! — Девушка схватила со сковороды обжигающий ломтик и отправила его в рот.

–Мила, леди не едят руками, сколько раз тебя повторять, — Ангелина Степановна покрутила головой, и назидательно посмотрела на девушку.

–Ага, только эти леди не пробовали самую лучшую картошку в мире! — Девушка захохотала и стала облизывать пальцы.

После Мила разлила в стаканы парное молоко и опустошив свой стакан залпом, принялась за еду. После завтрака, она вымыла посуду и отправилась в свою комнату. Здесь было аккуратно и скромно, у окна стояла кровать с панцирной сеткой, застеленная покрывалом, рядом был стол, на котором громоздились учебники, на носу были экзамены. Ничего примечательного здесь не было, кроме стен, на которых висели фотографии улыбающихся стюардесс и пилотов, а также белоснежных самолетов. Она открыла книгу и стала читать, но мысли ее предательски уносили туда, где легкие ватные облака, улыбающиеся пассажиры, вкусные закуски и коктейли, и она среди всего этого великолепия стоит в красивой форме, улыбается взлетая все выше. Мила еще с пятого класса решила стать стюардессой, однажды она пришла в гости к своей школьной подруге Оле и увидела газету, в которой была статья о первой бортпроводнице, к статье шла черно-белая фотография, на которой, стоя на трапе улыбалась и махала рукой красавица-бортпроводница. Она все смотрела и смотрела на эту девушку и сердце ее забилось чаще. Как же ей захотелось вот так стоять и знать, что через несколько минут, она улетит далеко-далеко на этой красивой железной птице. Тогда она пообещала себе, что обязательно исполнит эту мечту. Улыбнувшись своим грезам, она снова уткнулась в книгу.

Ангелина Степановна сидела на кухне и задумчиво смотрела в окно. Казалось она с малышкой на руках, только вчера прилетела в этот далекий край и поселилась в купленном им профессором доме, а уже прошло столько лет. Конечно, ей было непросто вот так разом изменить свою жизнь, но человек привыкает ко всему. Со временем она свыклась с мыслью, что отныне она мать и эту роль придется ей играть достаточно долго, если не всегда. Мила росла вполне обычным ребенком, единственным отличием от сверстников была ее способность схватывать все налету, но женщина не видела в этом чего-то особенного, скорее хорошее совпадение генов отца и матери. Они с девочкой вели достаточно уединенную жизнь, нет, конечно Мила ходила в школу и у нее были подруги, да и с соседями были хорошие отношения, но так чтобы сблизиться с кем-то, нет, Ангелина Степановна следовала строгому указу профессора, о том, чтобы она никому не раскрывалась. Сам профессор поначалу принимал в их жизни самое прямое участие, но с годами его письма стали все реже и реже, он практически перестал интересоваться как у них обстоят дела. Поняв, что девочка ничем не отличается от других, он решил ослабить свое наблюдение и лишь регулярно отправлял деньги. Ангелина Степановна взялась за сердце и открыла ящик, где лежали лекарства. В последнее время сердечная боль становилась все более явной, иногда она накрывала ее своими сильными волнами, но затем отступала. Женщина не придавала этому серьезного значения и списывала все на усталость. Она запила таблетку водой и облокотившись о холодную стену прикрыла глаза. Женщина часто задавала себя вопрос, есть ли у нее обида на Федора Павловича? Иногда ей казалось, что есть, но когда она вспоминала свою работу в лаборатории и то, как профессор горел своим делом, она понимала, что обиды нет. На гениев нельзя обижаться, а Федор Павлович, безусловно, был именно таким.

Глава V

После душного, знойного лета и дождливой осени, пришла суровая зима. Как-то раз Мила сидела на подоконнике в своей комнате и зачарованно рассматривала витиеватые узоры на окнах. Воздух на улице потрескивал от мороза, а на кухне потрескивала печь, наполняя их дом приятным теплом и разнося запах готовящихся блинов по всему дому.

–Пойду-ка я схожу еще раз в сарай за дровами, — Ангелина Степановна заглянула в комнату к девушке, вытирая испачканные в муке руки о фартук.

–Я схожу, мамуль, — она соскочила с подоконника.

–Сиди, — женщина махнула рукой, — мне еще к Зинаиде нужно зайти, меду занести, у них дед захворал. Блины готовы, так что давай лучше иди поужинай.

–Нет, я тебя дождусь, — улыбнулась Мила.

–Ну, как знаешь.

Укутавшись посильнее женщина вышла из дому, переливающийся снег скрипел под ногами, ветер утих и сейчас лишь снежинки мягко ложились на лицо. Ангелина Степановна зашла в сарай, взяла небольшую вязку дров и вернулась в дом, оставив дрова в предбаннике, она достала завернутую в газету банку с медом и вышла снова на улицу.

Мила не удержавшись съела один блинчик и отправилась обратно в свою комнату, выглянув в окно, она увидела, что мама сидит на лавке как-то странно вытянув ноги. Накинув на тонкую рубашку шубу, девушка обула валенки и поспешно вышла во двор. Расстояние от крыльца до скамейки было всего несколько метров, но девушке казалось, что она идет целую вечность. Наконец, подойдя к скамейке она увидела, что мама полулежит на скамейке, а ее глаза были открыты, но они уже ничего не видели.

–Мамуль, — девушка тихонько дотронулась до ее плеча, — ты чего здесь сидишь, замерзнешь ведь? — Ангелина Степановна молчала. — Мамуль, как же…-девушка взяла ее за руку и опустилась на колени, ее горячие слезы стали капать на холодные руки женщины.

Спустя месяц Мила похудевшая и осунувшаяся сидела на кухне у соседки, той самой Зинаиды, которой Ангелина Степановна так и не донесла мед. Девушка безразлично смотрела, как тучная тетя Зина, мешает ложкой в большой кастрюле свою стряпню.

–Ой, что же нам делать-то с тобой? Тебе ж восемнадцать только в ноябре. Могут забрать-то. В интернат, — добавила тетя Зина с серьезным лицом и достала ложку с какой-то серой клейкой массой, которую тут же отправила в рот, — сейчас обедать будем, подсолить еще надо, — она развернула свои необъятные телеса в поисках соли.

–Я не поеду ни в какой интернат, мне надо школу окончить, и я пойду работать, — Мила подняла свои заплаканные глаза и посмотрела на соседку.

–Так-то оно так, только вот поручиться за тебя некому, перед этими органами из…-она наморщила лоб, пытаясь вспомнить название, но так и не вспомнив, досадливо махнула рукой.

–А вы, тёть Зиночка, поручитесь за меня, — девушка умоляюще посмотрела на женщину, — всего до окончания школы, прошу вас.

–Ну детка, ты ведь знаешь, что с дедом мы вдвоем, помогать нам некому, еле себя кормим, — она замолчала, — хотя жалко тебя, бедолагу.

–Теть Зина, мы продадим мой дом, чтобы вам легче было. Прошу вас, умоляю.

–Так и быть, все-таки хорошей женщиной была Ангелина Степановна, хоть и нелюдимой, — она перекрестилась, — заканчивай свою школу.

–Спасибо, тёть Зиночка, — в порыве чувств, девушка обняла соседку.

–Да будет тебе, пойдем за стол, каша готова.

Как и обещала соседка, она поручилась за девушку и в конце весны девушка закончила с отличием школу. Мила хотела найти работу, однако жить ей больше было негде и рассудив, что здесь больше ей делать нечего, она взяла у соседки денег на билет и отправилась в дорогу.

Глава VI

Шумный железнодорожный вокзал равнодушно встречал и провожал гостей и жителей города. Уезжающие менялись с приезжающими, надежды сменялись разочарованием, уныние верой, молодость старостью, а огромное величественное здание надменно стояло и равнодушно отсчитывало минуты на своих настенных часах. То июльское утро выдалось необычайно жарким, даже, казалось, поезд, утомленный бегом под солнцепеком, с облегчением фыркнув, остановился и из него тотчас, как горошины из стручка посыпались пассажиры. Среди них была юная привлекательная девушка, которая растерянно озиралась по сторонам, и рьяно щурилась, после темного и тесного вагона, сжимая в руках небольшую сумку с нехилыми пожитками. Недолго потоптавшись на месте, Мила направилась в сторону серого здания, надеясь укрыться от жары и собраться с мыслями. Войдя в просторный, прохладный холл, где торопливо сновали туда — сюда люди, девушка невольно съежилась. Все вокруг, казалось ей таким большим, суетным и громким, что на долю секунду ей захотелось обратно, в свою маленький поселок, где мамуля заварит душистый чай и они будут сидеть вдвоем на веранде долгими, летними вечерами. Но мамули больше нет, да и дома тоже, так что возвращаться ей было некуда. Она осторожно ступила на эскалатор. На втором этаже, вокзального здания она осмотрелась по сторонам, в поисках дамской комнаты. Очутившись, в сортире, она первым делом вымыла руки с мылом. Затем, достала щетку и принялась проводить ею по своим роскошным волосам, которые опускались до самой талии волнами. Она мельком глянула на свое отражение в зеркале: лицо без грамма косметики, на щеках играл здоровый румянец, необычные глаза, пухлые алые губы чуть приоткрыты, то ли от страха, то ли от растерянности.

–А ты ничего, симпатичная, — услышала голос позади себя девушка.

Перестав расчесывать волосы, она посмотрела в зеркало и увидела в отражении невысокую, коротко стриженой девицу, которая нахально оглядывала ее с головы до ног.

–Привет, — Мила неуверенно улыбнулась и ямочки заиграли на ее щеках.

–Откуда родом такая красота? — Девица, продолжала нагло смотреть в зеркало, перекатывая жвачку во рту.

–Из поселка, — ответила девушка.

— Я вижу, что не столичная, — зареготала она, — название имеется у деревеньки-то?

–Да, Березовая Роща, — ответила девушка.

–Ой, я не могу, — продолжала реготать она. — Березовая Роща, ну ты даешь!

–А что в этом смешного? — Девушка повернулась и пристально посмотрела незнакомке в глаза.

–А то, смотрю, как очередная красивая бабочка прилетела на огонь большого города. Только, вот думаю, что скоро крылышки свои ты опалишь. Смешно мне, наблюдать за очередной такой моделью, певичкой, которые, обломав, свои белые зубки о жесткую реальность, поджав хвост, разбегаются обратно, по своим рощам. — Девица скорчила гримасу и смачно выплюнула жвачку в урну.

–Это не мой случай. Я приехала не за этим.

–Зачем же?

–Чтобы начать новую жизнь, — сухо ответила Мила.

–А что со старой-то стряслось?

–Она закончилась, — сказала девушка и хотела сделать шаг, но девица перекрыла ей дорогу.

–Да ладно тебе, я Катя, — она протянула серую от пыли ладонь.

–Тамила, можно Мила, — девушка протянула руку в ответ.

–Ну конечно, Тамилааа, — протянула она с ухмылкой, — у тебя ночлежка есть?

–Нет, — Мила покачала головой.

–Ладно, идем за мной, дуреха, — сказала она и вышла за дверь.

На минуту замешкавшись, Мила последовала за ней. Горячий воздух на улице окутывал тело, словно, пуховое одеяло. От жары, смога и пыли у нее застучало в висках.

–Пойдем пешком, здесь недалеко, всего две остановки, — Катя махнула рукой в сторону широкой дороги, по которой неслись автомобили.

Завязав свои густые волосы в тугой хвост, Мила последовала за своей спутницей, бодро шагающей вдоль дороги, которой казалось, была нипочем ни жара, ни смог, ни огромный город, который только и ждал момента, чтобы проглотить юную провинциалку целиком.

–Вот и пришли, — произнесла Катя, когда они завернули во двор, посреди которого стоял мусорный бак, а черный худой кот, устроившись рядом, жадно смотрел на обглоданный скелет рыбы. Справа был жилой четырехэтажный дом старой постройки. Обогнув его, девушки остановились возле небольшой металлической двери, на которой висел замок.

Достав из кармана длинный ключ, Катя открыла дверь.

–Прошу, — она сделала приглашающий жест рукой.

Нагнув голову, Мила, с трудом втиснулась в небольшой проем и оказалась в темном помещении. В нос ударил запах сырости и затхлости.

–Это подвальное помещение, здесь наша тетя Рая хранит лопаты, веники и прочий инвентарь, который необходим дворнику, — просветила ее Катя, протискиваясь следом.

–Света нет, зато есть вот, что, — достав из кармана небольшой фонарик, она осветила коморку, — это кровать, — свет фонаря скользнул по тряпкам, расстеленным на полу, — а здесь стол. Катя посветила на два деревянных ящика разместившись, друг на друге, на которых стояла алюминиевая чашка и миска, рядом лежал кусок хлеба.

–И давно ты так живешь? — спросила Мила девушку, аккуратно присаживаясь на краешек стопки кирпичей, по — видимому, служившей вместо табурета.

— С тех пор, как сбежала с приюта, — просто ответила Катя, усердно заталкивая фонарик в щель, которая была в ящике. — Ну вот, теперь, вполне сносный ожобюр, — смешно произнесла она.

–Абажур, — машинально исправила ее девушка. — Там было плохо? Из-за этого ты сбежала?

— Ну…сбегаешь, не всегда из-за того, что плохо. Однажды, я проснулась и поняла, что не хочу себя муровать в белоснежных холодных стенах, когда за ними столько всего интересного, в общем, мне захотелось увидеть что-еще, кроме колючих верблюжьих одеял.

— Тебе здесь хорошо? — Девушка посмотрела на лицо собеседницы, озаренное мягким, желтым, светом фонаря.

–Наверное, — она пожала плечами. — Я свободна и это лучшее, что со мной случалось.

–Тебе сколько лет? — спросила Мила.

–Семнадцать скоро.

–А тебе?

–Через несколько месяцев восемнадцать.

Девушки притихли.

–Ты, наверное, проголодалась? Пойду, гляну, где теть Рая. Она всегда приносит, что-то на обед. Я быстро, а ты осваивайся пока.

–Хорошо, — Мила кивнула.

Девушка посмотрела на лежавшую в углу кучу тряпок, от усталости у нее слипались глаза и все, о чем она мечтала это хорошенько выспаться. Она легла на пол, закрыла глаза и через пару минут заснула крепким сном.

Глава VII

Федор Павлович сидел на диване в своем кабинете. За прошедшие годы здесь практически ничего не изменилось. Кроме него самого. Его седая голова была наклонена, мужчина задумчиво смотрел на свои руки. Он был опечален внезапным уходом Ангелины Степановны, все-таки он испытывал к ней чувство благодарности и хоть в последние годы он не уделял им с девочкой должного внимания, частица его сердца всегда была с ними. Прошло полгода, как он узнал о случившейся беде и только сейчас, доктор Ножин смог наконец поехать туда, чтобы привезти Милу. И хоть он еще не решил, как будет с ней поступать, ей все-таки необходимо было находиться под присмотром.

Профессор открыл шкафчик и вынул пузырек с таблетками. Сейчас ему нужны силы и энергия. Дрожащими руками он взял стакан и сделал несколько глотков. Все эти годы, он пусть и издалека наблюдал за жизнью девочки и знал о ней абсолютно все. Ангелина Степановна постоянно докладывала о состоянии ребенка и всех ее изменениях в своих письмах. Но ничего необычного в ней так и не проявилось, профессора это очень беспокоило. Сейчас, когда Ангелина Степановна так скоропостижно покинула этот мир, он понимал, что эта юная особа не должна находиться без присмотра и контроля. Во всяком случае, до тех пор, пока профессор не поймет, в чем же все-таки состоит ее особенность. А времени чтобы это понять оставалось все меньше и меньше. Доктор Ножин едва ли будет заниматься Милой, если с ним что-то случится. Но болезнь, вызванная постоянным стрессом и приемом транквилизаторов, прогрессировала и хоть оставалась надежда на новый недавно разработанный препарат, который может приостановить болезнь, времени нельзя было терять.

На следующий день, профессор шел по коридору и наткнулся на шедшего ему навстречу доктора Ножина.

–А, Николай Иванович, как долетели? Я был уверен, что вы прилетите на пару часов раньше, — он посмотрел на часы.

–Благодарю, Федор Павлович, задержали рейс, но полет прошел хорошо, — ответил Ножин.

–Пройдёмте ко мне в кабинет, — сказал профессор, увидев волнение на лице доктора.

Мужчины вошли в кабинет и расположились на диване.

–Ну, докладывайте, — профессор надел очки и внимательно посмотрела на коллегу.

–Ее там не оказалось, — понизив голос произнес Николай Иванович.

–Что значит не оказалось? — Профессор в волнении посмотрел на доктора.

–Она уехала.

–Ты что такое говоришь, Ножин! Этого нельзя было допускать! — Профессор поднялся, но его ноги дрожали. Облокотившись о диван, он все-таки остался стоять. Его и без того бледное лицо стало словно мел, а на лбу выступила испарина.

–Федор Павлович, я найду ее. Вам лучше присесть.

–Мне нужно ее увидеть, пока я…-профессор замолчал, так как ему было трудно говорить.

–Я сделаю все возможное, — мужчина старался успокоить профессора, но ему это плохо удавалось.

–Найдет он ее…Ах, Ангелина Степановна, что же вы подвели меня, ушли так рано, — сказал профессор, затем он подошел к столу и устало опустился в кресло.

–Федор Павлович, она все-таки человек, а человеку не просто затеряться в этом мире.

–Делайте скидку на то, что ваше мнение доктор Ножин, может быть ошибочным. Ее нужно непременно найти.

— Мы не можем подключить к поиску Милы кого-то еще? — Доктор пропустил мимо ушей язвительность профессора. Последние пару лет, его характер значительно испортился, но он старался не реагировать на раздражительность.

–Нет. Вы ведь понимаете, какими неприятностями нам это все может обернуться! Еще не хватало того, чтобы лабораторию прикрыли. — Он старался держать себя в руках, но его гнев, казалось, вот-вот выльется наружу.

–Конечно, понимаю. Но возможно я сейчас предложу более лучший вариант, — Федор Павлович.

–Что вы предлагаете, Николай Иванович? — Он устало посмотрел на доктора.

–Отпустить ее, — выдохнул он.

–Что сделать? — переспросил профессор, не веря собственным ушам.

–Я считаю, что девушка должна жить своей жизнью. Мы не можем ей препятствовать и тем более, нельзя допустить, чтобы она узнала тайну своего появления на свет.

–Вы забыли, что она не обычный человек? — Тихо спросил он.

–До сегодняшнего дня она ничем не отличалась от нас с вами, возможно, эксперимент не удался. Это объясняет тот факт, почему этот эмбрион не просто прижился, но и развился.

–Мы не можем отрицать и того, что эксперимент удался, просто ее способности находятся в латентном состоянии.

–Профессор, я понимаю ваши тревоги, но в первую очередь, забочусь о лаборатории и о нас. Нам ни к чему сейчас привлекать лишнее внимание, тем более сейчас, когда мы занимаемся таким важным проектом. — Он многозначительно посмотрел на профессора и продолжил, — мы так долго этого добивались и сейчас делаем первые шаги к успеху в восстановлении участков мозга после криозаморозки, — Ножин подошел к столу, за которым сидел Федор Павлович. — Прошу вас, профессор, услышьте меня.

–Не могу ответить вам сейчас, мне нужно время, — сказал профессор.

Когда Николай Иванович покинул кабинет, профессор закурил и уставился в окно. Он не хотел признаваться даже самому себе, что в словах доктора была доля истины. Девушка не должна была узнать о лаборатории, но отпустить ее в мир было крайне безответственно и не менее опасно. Тамила Тихонова не была им досконально изучена, поэтому она могла принести вред не только себе, но и окружающим. Профессор затушил сигарету и встал с кресла. Он решил взять тайм аут на несколько дней, пока окончательно не примет решение.

Глава VII

Мила проснулась от того, что кто-то усердно стучал ложкой по тарелке. Открыв глаза, она с минуту пыталась сообразить где находится. Наконец вспомнив, про Катю и подвал она поднялась и уставилась на девушку, которая старательно соскребала остатки еды с тарелки.

–Доброе утро, — произнесла Катя с набитым ртом.

–Как утро? — Мила с удивлением посмотрела на девушку.

–Да, утро, ты проспала почти сутки. Я не стала тебя вчера будить. Ты так крепко спала. Садись завтракать, — пригласила Катя, — теть Рая принесла гречку и хлеб.

–Спасибо, — Мила села возле ящика служившим столом и принялась за холодную кашу.

Покончив с едой, девушки убрали посуду.

–Пойдем, покажу тебе город, — сказала Катя зашнуровывая старые кеды.

–Конечно, с радостью, — ответила девушка.

Через полчаса девушки бодро зашагали по дороге, что вела в центр города.

Красивые волосы Милы развивались на ветру. Девушка то и дело останавливалась, чтобы рассмотреть красоты города. Катя с ухмылкой на лице терпеливо ждала. Столько лет прожившая вдали от города и его суеты, ей все было в новинку. Странно, но только сейчас она задумалась над тем, что они с матерью никуда не выезжали. Вся их жизнь размеренно протекала в их небольшом поселке, как будто они прятались от этого мира. Идя сейчас по залитой солнечным светом улице, девушка была счастлива от того, что наконец ей выпала возможность познакомиться с этим удивительным и прекрасным миром.

–Куда мы идем? — нарушила молчание Мила.

–Тебе работа нужна? — спросила в ответ Катя.

–Конечно, — она кивнула.

–Вот и хорошо, — улыбнулась ей Катя.

Они перешли дорогу и свернули на широкую площадь, посреди которой стоял огромный памятник в виде женщины с кувшином, здесь было достаточно людно, скамейки, стоящие вокруг были заняты, а по плитам бегали дети. Катя повертела головой в разные стороны и взгляд ее быстрых голубых глаз остановился на худощавом мальчишке одетого в тельняшку, который сидел прямо на асфальте, облокотившись на одно из растущих деревьев.

–Я его вижу, идем, — девушка потянула Милу за руку, и они подошли к пареньку.

–Чего так долго? — спросил он и сплюнул.

–Юнга, знакомься это Мила, — представила Катя стоявшую рядом с ним девушку.

–Ну и че? — Он смерил девушку презрительным взглядом, — кто такая?

–Она своя. Приехала из поселка, — ответила Катя.

–Из поселка, — повторил он и сорвав травинку и принялся ее жевать.

–Да, — ответила Мила не выдержав, — дальше что?

–Поехали, — сказал паренек и поднялся.

–Куда? — спросила Мила с удивлением обнаружив, что Юнга едва доходил ей до плеча, он был щуплым и выглядел лет на тринадцать.

–На кудыкину гору, — зареготал он.

–Не волнуйся, сначала нужно чтобы тебя утвердил Краб, — сказала Катя и взяла девушку за руку.

Мила задумалась. Ей совсем не хотелось ехать в незнакомое место с этим не приветливым Юнгой, но она понимала, что ей нужна работа, поэтому отбросив сомнения покорно пошла следом. Доехав на автобусе на вокзал, они пересели на электричку. Поезд вез их постукивая колесами, а за окном мелькали деревья и поля. Через час электричка остановилась, и ребята вышли на станцию Стояново. Мила осмотрелась по сторонам и заметила, что здесь практически никого не было, только старушка торговала пирожками, да какой-то бездомный спал на скамье. При виде пирожков у девушки потекли слюнки.

–Проголодалась? — Катя заметила, как Мила жадно смотрит на пирожки, — подожди, я сейчас.

Через минуту девушка вернулась, держа в руках три горячих пирожка с картошкой.

–Давай, налетай, — она протянула пирожок девушке.

–Спасибо, — Мила с наслаждаем вонзила свои зубы в мягкое жирное тесто.

Юнга в три укуса проглотил пирожок и молча направился в сторону железного моста.

Перейдя через мост, они пошли по тропинке, которая вела в лес, с каждым пройденным шагом лес становился гуще, а тропинка уже. Ветки кустарников царапали руки, но Юнга шедший впереди ловко лавировал меж ними. Наконец Мила увидела просвет, и они вышли на узкую ухабистую дорогу, справа от которой зелено зацветшее озеро. Троица пошла прямо по дороге. Вокруг стояла тишина. Не было видно ни домов, ни машин. Мила закашлялась от пыли поднимаемой ветром и вытерла пот со лба рукой. Они шли уже достаточно долго, и девушка уже хотела поинтересоваться как скоро они придут, но вдруг Юнга свернул на право, тогда как дорога уходила влево и пошел по траве, девушки послушно пошли за ним, пройдя еще несколько метров они вошли в небольшой двор. Мила в испуге остановилась. Возле ржавого гаража громоздилась большая куча мусора, на которой восседали несколько облезлых кошек. Здесь и там валялись пустые консервные банки и бутылки, обрывки газет и прочий мелкий мусор, который был разнесен ветром по всему двору. Заросшая трава, неопрятно торчала в разные стороны, а бурьяны здесь были такими высокими, что за ними легко можно было спрятаться. Чуть поодаль стояла странное сооружение, напоминающее длинный барак с пятью дверями, которое стояло на небольшой пристройке и на несколько метров возвышаясь над землей так, что к нему можно было подняться только по ведущим к нему, узким железным ступеням. Небольшой длинный выступ с перилами служил коридором. Эта вся конструкция выглядела настолько хилой, что казалось она развалится едва до нее стоит дотронуться.

–Ждите здесь, — сказал Юнга, — он быстрым шагом подошел к ступеням и в два прыжка преодолев их пошел вдоль длинного коридора, постучавшись в одну из дверей, он спустя пару секунд скрылся за ней.

–Что это? — Мила продолжала вертеть головой.

–Мы здесь живем, — как можно беспечнее сказала Катя.

–А как же коморка, где мы ночевали?

–Там я остаюсь изредка, когда работаю до ночи. Сама видела путь сюда не близкий.

Девушка не успела ничего ответить. Дверь сарая распахнулась и оттуда показался Юнга, за ним шел довольно упитанный мужчина средних лет. Несмотря на свой явно лишний вес, он ловко перепрыгнул через ступени и подошел к девушкам.

–Ну, как тебя зовут? — Без обиняков обратился мужчина к Миле своим низким голосом. Девушка вскинула на него свои глаза и с любопытством стала его рассматривать. У него было красное одутловатое лицо, а круглые глазки были заплыли жиром. Весь его вид был крайне неопрятным. Растянута футболка с жирными пятнами и такие же растянутые штаны, вместо пояса были перевязаны шнурком, а ноги обуты в рваные кеды.

–Мила, — ответила она.

–Ладно. Что с глазами? — спросил он.

–Ничего. Это врожденная особенность.

–Сойдет, — он кивнул. — Заселяй, — он обратился к Кате и развернувшись пошел обратно.

–Пошли, — сказала Катя.

Девушки поднялись по ступеням и пошли прямо вдоль коридора, через пару метров они остановились и Катя толкнула ветхую дверь, которая оказалась не запертой, после чего они вошли в маленькую комнатку. Здесь стояли три панцирные кровати и посредине квадратный стол. Голые стены были покрыты плесенью, по углам висела паутина. На одной из кроватей лежала девушка, увидев вошедших, она приветливо улыбнулась Кате и сделала жест рукой.

–Знакомься, это Таня, она не говорит, — Катя сделала приветливый жест в ответ.

Мила кивнула.

–Вот, твоя кровать. — Она показала рукой на кровать, стоявшую у стены.

Мила с трудом протолкнулась между столом и другой кроватью и осторожно присела на потрепанное покрывало.

–Катя, прошу объясни, что происходит, — Мила посмотрела на девушку, которая довольная растянулась на своей кровати.

–А что объяснять-то? Здесь будешь жить. Заправляет всем Краб, ты с ним уже успела познакомиться. Завтра он направит тебя на участок. Часть денег ему сдаешь, часть себе.

–Какой участок? — спросила Мила встревоженно.

–Да не трусись. Ничего сложного. Сидишь себе с печальным лицом и денежки собираешь, — хохотнула она.

–Постой, ты предлагаешь мне просить милостыню? — Мила вскочила с кровати в ее глазах искрилось негодование.

–У тебя есть варианты? — Катя продолжала спокойно смотреть на девушку. — Тогда иди, дверь открыта. Но только знай, на улице гораздо хуже, чем здесь, я знаю это уж получше тебя.

Мила молчала. Первой ее мыслью было бежать отсюда без оглядки, но ее пыл поутих, едва она представила шумные улицы города, по которым ей предстояло скитаться.

Девушка снова села на кровать вытянув ноги, она прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, но вдруг за стеной, послышались звуки гармони и мужской голос затянул пронзительную песню. Мила вздрогнула и открыла глаза.

–Это Генка-певец, — Катя размахнулась и принялась что есть силы стучать кулаком по стене. Гармонь на секунду затихла, затем заунывные звуки послышались снова на это раз еще громче, — а, — она безнадежно махнула рукой и посмотрела на девушку, — ничего привыкнешь.

–Я в этом не уверена, — ответила Мила и с отвращением хлопнула по таракану, который бежал по ее руке. Выдохнув, она скрутилась калачиком и отвернулась к стене. “Возможно она заснет, а утром проснется и обнаружит, что все это всего лишь страшный сон, — подумала с надеждой девушка.”

Глава VIII

Первая ночь на новом месте, выдалась для Милы кошмарной. Едва она проваливалась в сон, как за стенкой начинал горланить их сосед. К тому же в комнате было невыносимо душно и по ее рукам то и дело что-то ползало. Наверное, девушка никогда так не радовалась наступившему утру, как в этот раз. Едва забрезжил рассвет, она встала с кровати. Кран и туалет находились на улице, поэтому Мила покинула комнату и с облегчением вдохнула свежий утренний воздух. На улице никого не было видно, кроме голодных кошек, которые провожали девушку жадным взглядом. Умывшись ледяной водой из-под ржавого крана, она почесала за ухом рыжую, тершуюся о ноги кошку и отправилась обратно. Войдя в комнату, она обнаружила, что девушки уже проснулись.

–Доброе утрице, — поздоровалась Катя, увидев Милу, она сидела за столом и делала бутерброды.

–Я бы назвала его долгожданным, — улыбнулась Мила. — Тебе помочь?

–Не, сама справлюсь. Садись, нужно подкрепиться перед рабочим днем, она придвинула ногой табуретку.

Мила села за стол и взяла бутерброд, протянутый Катей.

–Пока ты ходила чистить пёрышки, заходил Краб. Можешь радоваться тебе предстоит работать на участке, где можно не плохо заработать.

— Не знаю, я думаю, что это все не…

–Вот, он принес это тебе, — не дала договорить ей Катя и кивнула на кровать.

Мила повернулась и увидела лежащую табличку, на которой корявыми буквами с ошибками было выведено НА ОПИРАЦЕЮ ГЛАЗ, рядом с ней был пакет с каким-то тряпьем, в которое по-видимому, ей предстояло переодеться.

–На операцию глаз? — Спросила сурово Мила и отложила в сторону недоеденный бутерброд.

–Ну да, здесь каждый из нас немного с особенностями, — простодушно ответила Катя. — Танька не говорит, у тебя глаза не как у всех, а я вечно голодная.

–Но это же не правда! Мне не нужна операция глаз! — Воскликнула девушка.

–Глупая, ты думаешь, что люди захотят просто так расстаться со своими денежками? Нет! Ты должна вызвать у них жалость.

–Я не хочу никого обманывать, — упрямо ответила девушка.

Катька захохотала.

–И впрямь дура! Ты правду скажешь, а они вместо того, чтобы помочь, начнут учить тебя уму-разуму, мол иди на работу, иди туда-сюда. Но никого не заботит тот факт, что у тебя нет крыши над головой и нет денег на еду и пока ты найдешь работу уже протянешь ноги, — она проглотила бутерброд и взялась еще за один.

–Но…

–Что, но…-выдохнула она. — Запомни, люди не смогут тебя понять, если не ощутили того же.

–А вдруг я ничего не заработаю? — спохватилась Мила.

–Тогда штраф, на следующий день придется заработать в два раза больше, — но ты не переживай, у тебя элитный участок, — Катя усмехнулась и допила остывший чай. — Пора ехать.

Девушки вышли и пошли к станции. Половину пути они проделали молча. Первой нарушила молчания Мила:

–Краб, он кто? — Она шла чуть позади Кати, изворачиваясь от веток.

–Когда-то был военным, — она пожала плечами. — Никто не знает о нем большего.

–Он него есть какая-то тайна, его взгляд это выдает, — скорее себе сказала Мила.

–У кого их нет, — усмехнулась она.

–У меня, — просто ответила Мила.

–Это ты так думаешь. Некоторые свои тайны о себе человек и сам не знает, — Катя остановилась завязать шнурок.

–Юнга тоже здесь живет? — Спросила Мила, когда они пошли дальше.

–Да. Он хочет быть моряком. Вечно со своими россказнями про корабли надоедает. Он сирота, как и все мы. Ведь так? — Спросила Катя.

–Да, — с грустью в голосе ответила девушка. Сколько ему лет?

–Четырнадцать.

–А я хочу быть стюардессой, — ответила, улыбнувшись Мила.

–Ух ты! Моряк, стюардесса и Генка-певец, — засмеялась она, — хорошая компания.

–Точно, — засмеялась Мила, — а ты кем хочешь стать?

–Не знаю, я люблю готовить. Наверное, из меня бы получился неплохой повар.

–Я в этом уверена, — добродушно сказала девушка.

Через полчаса девушки пришли на станцию, и электричка повезла их в город.

–Запомни станцию метро, выйдешь на ней и свернешь направо, через дорогу увидишь ресторан, который называется, — она наморщила нос пытаясь вспомнить название, — Ля рос, — встанешь возле следующего дома. Последняя электричка едет в одиннадцать вечера, не опаздывай иначе придется ночевать на вокзале.

–Хорошо, — кивнула Мила. — А где будешь ты?

–Там, где мы с тобой встретились, — ответила она.

–Я буду на вокзале в половину одиннадцатого, обратно поедем вместе.

–Хорошо.

Когда электричка прибыла на городской вокзал, девушки вышли на перрон.

–Ну рыбного дня, — сказала Катя и засмеялась, увидев недоуменное выражение на лице Милы. — Это значит хорошей прибыли, — объяснила она.

–А, тебе тоже рыбного дня, — пожелала ей девушка.

Они попрощались и разошлись в разные стороны. Мила пошла в метро, а Катя направилась в сторону, где находились привокзальные кафе.

Выйдя на нужной станции метро, девушка свернула на улицу и увидела, как и говорила Катя, напротив ресторан “La Rose”. Она перешла дорогу и медленно пошла по улице. Проходя мимо ресторана, девушка с любопытством посмотрела на стоящего дворецкого одетого в красивую форму. “Интересно, что скрывает за собой эта массивная деревянная дверь? Наверняка там собираются красивые люди, которые ведут различные беседы за бокалом вина. Подумала Мила, не сводя глаз с ресторана.” Она никогда еще не была в ресторане и ей безумно хотелось туда попасть. Наконец девушка остановилась возле забора. Осмотревшись по сторонам, она увидела немногочисленных прохожих и со вздохом поставила коробку для сбора денег на землю. Повертев в нерешительности табличку в руках, она убрала ее за дерево и встала у забора. Время текло очень медленно. Миле казалось, что она стоит здесь уже целую вечность, а на самом деле прошло всего полчаса. Она повернула голову в сторону ресторана и увидела, что дворецкий все также, держа спину прямо стоит у дверей. “Хотя бы я не одинока в карауле, улыбнулась своим мыслям девушка.”

К вечеру погода испортилась. Тяжелые свинцовые тучи закрыли небо, стал накрапывать дождь. Мила простояло почти весь день, но едва ли в ее коробке можно было насчитать больше чем, пару монет, которых едва хватало на булочку. Голодная алчно смотрела на хлебный магазин напротив, но, если она истратит все деньги, получит штраф. Эта мысль притупила ее голод. Мила присела на асфальте, подстелив табличку, облокотившись о забор она смотрела с тоской по сторонам. Ее взгляд упал на черный автомобиль, что остановился в нескольких метрах от нее. Через минуту из него вышел молодой мужчина он был высокий и широкоплечий, мужчина был одет в легкий синий костюм, который как нельзя лучше подчеркивал его спортивное телосложение. Затем показалась молодая девушка. Она была ростом чуть выше Милы, ее длинные черные волосы блестели и гладким шелком спускались до пояса, на ее точеной фигуре, как влитое, сидело маленькое платье на бретелях, черного цвета, а тонкие щиколотки подчеркивали изящные лодочки приятного золотистого цвета. Девушка аккуратно ступила на асфальт и сделала грациозно несколько шагов. Она шла всего в метре от Милы, и девушка не сводила с нее своего восхищённого взгляда. Незнакомка заметила девушку, пристально смотрящую на нее и остановилась. Достав из миниатюрной сумочки купюру, она подошла к коробке и слегка наклонившись небрежно положила ее, обдав Милу сладко-терпким ароматом, после чего пошла дальше. Мила проводила девушку взглядом и увидела, как дворецкий приветливо кланяясь, отворил перед парой дверь в ресторан. Только когда, они скрылись за дверью, Мила смогла отвести свой взгляд. Ее сердце бешено колотилось от страстного желания попасть внутрь, быть рядом с этим красивыми людьми. На ее лице выступили капельки пота и несмотря на похолодание, она ощущала странный жар по всему телу. Удивившись своей реакции, Мила встала и взяла деньги. Теперь она могла спокойно поесть без ущерба быть наказанной. Она собрала вещи и поспешила в магазин.

Глава IX

Профессор лежал в кровати, куда его отправил случивший с ним приступ. В последние дни он чрезвычайно много работал, не разрешая себе поблажек, к тому же, его мысли насчет пропавшей девушки не давали ему спать по ночам, все это вызвало нервное истощение и его без того изношенный организм дал сбой. Сейчас, когда сиделка оставила его одного, он смотрел на свою холодную спальню и остро ощущал бессилие. Доктор Ножин был прав, ему стоит отпустить Милу раз и навсегда. Возможно, те изменения в генетике коснулись ее ДНК совсем незначительно и это никак не отразиться на ее жизни. К тому же, всем будет лучше, если о ее рождении кроме него и Николая Ивановича никто не будет знать. Федор Павлович поморщился от боли в груди и сделал глубокий вдох. Да, он холил и лелеял свое идею, но странно, что, когда она наконец стала реализованной это не принесло ему ни радости, ни облегчение, ни тем более что, успокоения. Скорее всего он относился к тем людям, для которых процесс важнее результата. Нет, он конечно рад, что есть Мила, но другие проекты, которые навалились на него увлекали его не менее. Для себя он решил, что иногда будет предпринимать попытки в поисках девушки и, если удастся выйти на ее след, будет наблюдать за ней со стороны. Если же ему это не удастся, значит так тому и быть. В комнату снова вошла сиделка, миловидная женщина средних лет и протянула профессору лекарства. Запив таблетки водой, профессор откинулся на подушки, вдруг в его памяти всплыли результаты первого скрининга Милы, когда ей был всего год. Они были поражающими. Тогда он заставил успокоить себя тем, что реактивы не сработали, а оборудование было неисправно из-за скачка напряжения, которое произошло накануне, но в глубине души, он признавался себе, что хотел себя обмануть. Но если необычные способности девушки проявятся, может произойти все, что угодно. От этой мысли у него подскочило давление, и профессор ощутил, как в его висках застучала боль. Не успел он успокоиться, как в дверь постучали и вошел доктор Ножин.

–Профессор, вы совсем себя не бережёте, — он подошел к кровати на которой лежал Федор Павлович и стал выкладывать на тумбочку книги, которые он просил принести.

–Беречься будем после смерти, — мрачно извлек он.

–Нам еще многое предстоит сделать с вами, вы нужны в полном здравии, а главное, с необъятным энтузиазмом, — голос Ножина прозвучал неестественно бодро.

–Не волнуйтесь Николай Иванович, скоро буду в строю, — улыбнулся он, — как обстоят дела в лаборатории?

–Все озабочены вашим здоровьем, а в целом, достаточно хорошо. Нам удалось восстановить небольшой участок мозга, отвечающий за слух.

–Да, я знал, что все-таки необходимо начинать с него, — продолжайте доктор, не останавливайтесь.

–Конечно, вы можете быть уверенным во мне, выздоравливайте не о чем не беспокоясь, — сказал Ножин.

–На вас одна надежда, — он кивнул.

–Что вы решили насчет эксперимента ИЗГОИ профессор?

–Пока оставить все как есть, думаю, она вполне может жить в этом мире.

–Это разумно, — кивнул доктор.

–Время покажет, но сейчас у нас нет других вариантов, — профессор снял очки и потер переносицу.

–Вам нужно отдохнуть, Федор Павлович, — Ножин с беспокойством посмотрел на бледное лицо профессора, — я к вам завтра зайду.

–Не стоит беспокоиться из-за меня, у вас масса дел в лаборатории, — ответил профессор, — мне есть чем заняться, — он кивнул на стопку книг.

–Если вам что-нибудь понадобиться, дайте мне знать.

–Непременно. Благодарю вас.

Николай Иванович ушел, а профессор взял с тумбочки одну из книг и принялся за чтение, однако уже на третьей странице его стало клонить в сон и через несколько минут он заснул крепким сном.

Ножин вышел из дома профессора и направился по улице в сторону дожидавшегося его автомобиля. Он шел быстро, а на его лбу залегла глубокая складка. Николай Иванович не стал беспокоить профессора и говорить о том, что в воздухе витают перемены неблагоприятные для него. Пока Федор Павлович находится на больничном, из вышестоящей инстанции пришла настоятельная рекомендация о замене Федора Павловича на посту заведующего по причине ухудшения состояния его здоровья. В письме также указывались кандидатуры, наиболее подходящие для данной должности и первым в этом списке стояла фамилия Николая Ивановича. Доктор сел в машину, и водитель завел мотор и тронулся с места, везя его в лабораторию. Ножин в тайне давно мечтал занять место профессора, но он относился с глубоким почтением и уважением к Федору Павловичу, оттого честолюбие и благородство боролись в нем несколько дней кряду и к своему огорчению, доктор все сильнее ощущал, что благородство понемногу сдает свои позиции.

Глава X

Месяц, который Мила жила в этом бараке пролетел незаметно. Все это время Краб, к радости девушки, посылал ее на тот же участок. Теперь дни Милы не тянулись так тягостно. Она то и дело ловила взглядом каждый подъезжающий автомобиль, надеясь встретить Незнакомку и ее спутника. Девушка сама не понимала почему эти люди запали ей в душу, но как это странно не было осознавать, она чувствовала, что ей нужно обязательно увидеть их еще раз. Однако сколько Мила не всматривалась в улицу и в лица прохожих, мужчина с девушкой больше не появлялись. Как-то раз, поздно вечером, Мила одна возвращалась обратно, так как Катя чем-то отравилась и не смогла выйти на свой участок. Электричка привезла ее на еле освещаемую станцию, и девушка направилась в сторону леса. Она шла не спеша, освещая себе дорогу тусклым светом фонаря, который носила собой. Девушка уже прошла половину пути как вдруг в свете фонаря показался чей-то силуэт. От неожиданности фонарик выпал у нее из рук, но она быстро подняла его и навела на человека. В свете фонаря она увидела мужчину, его грязные волосы сосульками торчали в разные стороны, он со злостью смотрел на девушку своими глазами, которые были настолько черными, что казалось будто у него одни пустые глазницы вместо них. Мужчина ухмылялся, обнажая свои два единственных зуба, которые росли в разные стороны. Мила сделала шаг чтобы пройти, но он перекрыл ей дорогу и схватил за руку. Выхватив фонарик, он бросил его на землю и схватив Милу за плечи, стал трясти ее что-то угрожающе бормоча. Испугавшись, Мила резко дернулась и вывернулась, вцепившись мужчине в руку, она оцарапала его кожу и закричала, что было сил. На мгновение ей показалась, что ее озарил желтый свет и она увидела, что мужчины рядом нет. Дрожащими руками она схватила фонарик и заметила, что он сидит, спрятавшись за деревом, прикрыв голову руками и рыдает. Увидев свет, он поднял свое испуганное лицо и всхлипывая произнёс:

–Нет, прошу, мне страшно, уйдите, мне страшно, — он упал на землю, ты плохая, не трогай меня, — продолжал причитать он.

Мила в страхе продолжала смотреть на мужчину. Но он вдруг поднялся и принялся бежать с дикими воплями. Наконец ступор ушел, и девушка побежала в сторону своего жилья.

Когда Мила вошла в комнату, она едва могла говорить от пережитого. Все ее тело стало настолько тяжелым словно его налили свинцом.

–Ну и видок у тебя? — Катя приподнялась на кровати рассматривая девушку.

Мила стояла возле двери, ее волосы были растрепаны, в них виднелись застрявшие листья, а руки были исцарапаны в кровь, ее футболка порвалась, когда она бежала и зацепилась за ветку и сейчас большая дыра зияла посредине.

–На меня напали, — сказал девушка и протиснулась к своей кровати.

–Кто? — Катя уселась и встревоженно посмотрела на Милу.

–Не знаю, какой-то сумасшедший, — ответила неуверенно она.

–Это немудрено, оглянись вокруг! Да замолчи ты, — прокричала она, услышав, что Генка-певец снова затянул свою песню, но мужчина как будто назло стал петь еще и притопывать. — Ты есть будешь?

–Нет. Хочу спать, — Мила накрыла голову подушкой, но чувствуя, что ей нечем дышать ее убрала и голос Генки-певца тут же послышался так громко, словно он поет прямо ей в уши, нужно было выбирать, спать задыхаясь или совсем не спать. Открыв глаза, девушка уставилась в потолок, по которому беспечно полз таракан. Она подумала о том, что с ней произошло и об этом мужчине, который был явно чем-то очень напуган, но чем? Да, он мог быть сумасшедшим, но все же колоссальная разница в его поведение, произошедшая так быстро не давала Миле покоя. Услышав, что Генка-певец замолчал, Мила прикрыла глаза, надеясь в тот перерыв, пока он вспоминает очередную песню заснуть, но в этот раз, память его не подвела и он снова запел, правда сменив заунывный репертуар на что-то более веселое. Мила посмотрела на Катю, которая уже спала крепким сном, кровать Тани пустовала, девушка осталась в городе. Поняв, что ей предстоит бессонная ночь, Мила вышла на улицу. Она аккуратно присела на еле стоящую скамью, и большая черная кошка тут же прыгнула к ней на колени и удобно устроившись калачиком заурчала. Мила задрала голову и посмотрела на круглую луну, которые обрамляли яркие звезды. Она мечтала о том, что однажды сидя на берегу моря будет также смотреть на небо, на эту же луну, вот только сама Мила тогда уже будет едва ли такой же.

Конец ознакомительного фрагмента.