Контрабанда Комарно

Викки Вандо, 2021

1985 год, молодая девушка, только закончившая обучение в медицинском, по распределению попадает на трехпалубный теплоход "Комарно". Не все из команды принимают на столь важном посту неопытную Ольгу, но со временем своими знаниями и уверенностью ей удается завоевать уважение всего экипажа. И теперь вроде бы жизнь налаживается, но тут случается необычное событие, перевернувшее всё с ног на голову – по высшему распоряжению из министерства теплоход отправляют за границу, это настораживает опытного капитана и его старшего помощника.С самого начала этого злополучного круиза на судне друг за другом начинают происходить странные события и ужасные преступления. Обычное путешествие по Волге неожиданно превратилось в опасное приключение для всей команды и пассажиров.В книге вас ждут прекрасные пейзажи великой русской реки – Волги, а также много приключений, тайн и загадок.

Глава 5

04 августа 1985 г.

Вечер, судоремонтный завод, поселок Память Парижской Коммуны (П.П.К.)

Митрич тыльной стороной натруженной и черной от работы руки стер капли пота со лба. Такое дело было для него ново, и он опасался, как бы всё не сорвалось.

В правой руке работяга осторожно, стараясь не уронить, держал небольшой чёрный мешочек. Ему пора было заканчивать свою работу и уходить, но он все медлил: когда ещё в жизни удастся подержать в руках такое сокровище.

Он аккуратно раздвинул тесемки, перевернул мешочек на ладонь, и через секунду на сухой мозолистой руке засверкали старинные украшения: браслет, ожерелье и серьги, все с огромными кроваво-красными рубинами. Камни сияли и переливались, мгновенно выдавая их баснословную стоимость, а темно-золотой блеск червонной, давно нечищеной, оправы только подчеркивал возраст и ценность украшений. И даже в тусклом освещении жёлтых аварийных ламп они выглядели восхитительно.

На минуту в его голове промелькнула крамольная мысль присвоить все сокровища себе, но он тут же отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

— Ну и куда я их дену? Да и всё равно этот упырь меня за такое из-под земли достанет, да ещё и Глашку мою сюда притянет, — он почесал затылок, сдвинув кепку набекрень.

— Э-э нет, Ваше высокоблагородие, мучайтесь с вашими камешками сами, — и одним уверенным движением загнал украшения обратно в мешочек и, затянув тесемки потуже, сложил в небольшой тайник, который он подготовил пару дней назад специально для этого дела, где уже лежали две старинные, писанные маслом, родовые иконы Пресвятой Богородицы и Святой Елены в золотых, богато инкрустированных драгоценными камнями, окладах.

Затем он быстро приладил толстый потёртый пластик переборки ванной комнаты каюты люкс на её законное место и уверенным движением закрутил три последних шурупа, полностью скрывая результат своей тайной деятельности. После этого Митрич удовлетворённо окинул взглядом проделанную работу, вышел на палубу и с наслаждением закурил цигарку.

Закатные лучи ласкового летнего солнца окрасили небо над Волгой в яркие сочные цвета расплавленного золота. Розовые облака с фиолетовыми сполохами и всеми оттенками красного разливались по небу и отражались в воде, перемешиваясь и создавая причудливую иллюзию живого света. Трудно было различить то, где заканчивается река и начинается небосвод.

«Невероятная красота» подумает любой, кто увидит эти причудливые узоры самой матушки-природы.

Что и говорить, закаты в посёлке с необычным названием, связанным с важными для столицы Франции историческими событиями — Память Парижской Коммуны, а по-простому: в «Париже», где на судоремонтном заводе, уже несколько дней стоял трехпалубный красавец-теплоход, были потрясающие.

Золотые буквы романтичного имени теплохода — «Комарно», данного в честь судоверфи в Чехословакии, где он и был построен, живо отражались в темной воде реки и загадочно поблескивали в лучах заходящего солнца.

Все работы этим вечером были закончены. Завтра на теплоход вернется его команда, и он снова отправится в путь выполнять свое важное дело — перевозить пассажиров. Только теперь рейс будет не совсем обычным, ведь на его борту поселился особо ценный груз, который может причинить простому судну и его верному экипажу немало забот.

Митрич стоял на палубе, выпуская колечки дыма и задумчиво оглядывая затон, берег реки и небо. Он совершенно не замечал всей этой красоты вокруг, потому что все его мысли занимала опасная авантюра, в которую простого рабочего впутал бывший сокамерник.

— Да-а… Зуб… Среди наших ты уже легенда… Эх, и подведешь ты меня под монастырь, — хрипло сказал Митрич сам себе, шумно сделал последнюю затяжку и, выбросив сигарету за борт, раскачивающейся походкой направился к трапу.

В доке вечером почти никого не было, так как рабочий день давно закончился. Гудок, знаменующий окончание труда, уже час как прогудел, и Митрич в полном одиночестве покинул территорию судоремонтного завода. На проходной он отсалютовал знакомому дежурному и направился в центр поселка. Ему дóлжно было отрапортовать о проделанной работе.

По дороге в свое временное пристанище — местное общежитие, которое предоставляли работникам «парижского» завода, он заглянул на почту и отправил одну короткую телеграмму в Москву, в которой было всего два слова: «Всё готово», а за ней — и вторую, еще более непонятную: «Номер два».

С чувством выполненного долга он направился к общежитию, купив по дороге в ларьке бутылку самогонки, для «сугреву», как он любил говорить, и пачку «Беломора». О еде Митрич не переживал, Глашка сегодня освободилась раньше и должна была уже приготовить ужин. Единственное, что его беспокоило — Зуб. Он никогда не был человеком слова, и об участи, постигшей его подельников, было известно многим.

Конечно, у Митрича был свой козырь в рукаве, но будет ли его достаточно для того, чтоб остаться в живых — это было большим вопросом.

— Надо подстраховаться… Сперва спрячу Глашку, пусть поедет к матери в Мордовию, там он ее искать не будет, — так решил Митрич и, прямо на ходу, глотнул самогонки.

Этот самый момент запомнили мужики с завода, которые, прежде чем разойтись по домам после тяжелой работы, небольшой компанией жевали семечки и распивали пиво, шумно о чем-то беседуя. И, видя, как Митрич на ходу заливал в себя самогон, на следующий день судачили о его внезапном «исчезновении» даже больше, чем их жены.