Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

Виктория Булдашова

Большой сибирский город. Начало 2000-х годов. Две подружки-шестиклассницы, Ира и Света, весело проводят время на летних каникулах. Вот только соседка Марья Степановна постоянно мешает им озорничать! Затем неизвестно откуда появляется огромная мышь и начинает злобно преследовать девочек. Да еще оказывается, что это вовсе не животное! Но Ира и Света не теряются: они начинают борьбу против таинственного врага. Подружкам помогает их новый друг Саша…

Глава 9. Светка думает

…Мне кажется, едва я успела прилечь, как звонки трамвая раздались снова. «Уже пора! — тревожно подумала я. — Надо просыпаться и ехать, Марья Степановна зовет».

Открывать глаза ужасно не хотелось, Ну, неужели трамвай не может чуть-чуть подождать, пока я проснусь? Если мы приедем к бабке на пять минут позже, ничего же не случится. Но громкие трели продолжались! И стали, между прочим, гораздо длиннее. Я с трудом разлепила веки, села на постели. Это уже звонят в дверь! Светка, наверное, сама пришла меня поторопить, чтобы мы поскорее явились к старухе и не рассердили ее. Я встала и быстро, как только могла, побежала открывать.

Когда дверь распахнулась, Светка вихрем ворвалась в прихожую и спросила меня:

— Ты что, до сих пор спишь?!

— Ну да, — пробормотала я. — Но я сейчас оденусь, умоюсь, и тогда мы…

— Так умывайся скорее! — нетерпеливо сказала подруга. — Я уже полчаса в дверь звоню. Думала, что ты ушла куда-нибудь.

— Что ты, разве можно взять и уйти? — возразила я. — Я же помню, что пора ехать.

— Куда еще ехать? — недовольно спросила Светка. — Будто у нас с тобой дел нет.

— Конечно, есть. — успокоила я ее, бегом бросаясь в ванную. Наконец-то я окончательно проснулась. Включила воду, схватила зубную щетку, ополоснула ее и выдавила сверху пасту. Вот соня! Заставила подругу ждать, и теперь нам обеим попадет от бабки. Как натравит старуха на нас своих мышей-строителей — не обрадуемся! Укусы Пики по сравнению с этой казнью покажутся Ире и Свете просто легкой щекоткой.

— Ну вот! — торжественно провозгласила Ковалева, стоя в дверях за моей спиной. — Дело не в мыши!

Я в это время чистила зубы и потому невнятно прошептала:

— Конечно, не в ней. Их там тысячи…

— Да я не про всех мышей в мире говорю, — возразила подруга. — Остальные пусть хоть провалятся!

«Ого! — удивилась я, плеща себе в лицо водой. — Только-только Светочка перед Марьей Степановной в струнку тянулась, а теперь вон как раздухарилась. Посмотрим, что ты, милая, скажешь на месте, когда мыши нас всей оравой встретят да в стеклянный дом заведут».

— Я тебе говорю про Пику! — продолжала настаивать Светка. — Она вообще не мышь, это точно.

«Еще лучше, — горестно подумала я, выбегая из ванной и направляясь в детскую, чтобы одеться. — Ковалевой, конечно, обидно, что она так и не справилась с несчастной Пикой, вот и оправдывается. И ехать не хочет. Я тоже уже не очень хочу, но ведь надо».

Все, я в шортах и футболке. Бодро говорю подруге, которая смотрит на меня с любопытством:

— Ну, теперь можно ехать!

— Куда? — недоумевает Ковалева.

— К Марье Степановне, — отвечаю я, понимая в душе: струсившей подружке надо дать время, чтобы она смогла преодолеть малодушие.

— Ха-ха-ха! — смеется Светлана. — Ну, поезжай! — и показывает пальцем в окно. — Смотри, вон она опять в универсам побежала со своей сумочкой. Если быстро заведешься, еще, может, и догонишь. Хи-хи-хи…

Я ошеломленно смотрю на улицу и действительно вижу фигуру старухи, пересекающей двор с огромной сумкой в руке.

— Нет, можно даже лучше! — не унимается подруга. — Зачем тебе бензин напрасно тратить? Бабка уже скоро назад придет! Так ты к ней лучше слетай — вот на этом! — и она, трясясь от смеха, показывает на Митины воздушные шары, связанные вместе ниткой и висящие на ручке шкафа.

— Бабка прибежит к подъезду, хлопнется на лавочку, чтобы передохнуть. А тут ты с балкона вылетаешь, приземляешься на асфальт и говоришь:

— А вот и я! Вы рады?

Светка с хохотом падает на кровать, а я только сейчас вполне осознаю, что произошло. Да это же был сон! И трамвай, несущийся сквозь бурю, и мы с подругой, в ногу идущие по плитам, и Марья Степановна со своими мышами, и упрямый Сашка, и преданная старухе Пика… Но почему все оказалось неправдой? Ведь наши приключения разворачивались так же ярко и зримо, как в жизни! А получается, что я просто спала и никуда не ездила ни на каком трамвае!

Я потрясенно прислоняюсь к стене у кровати. Светка сразу перестает смеяться.

— Ну, ладно, Ир, — тихо говорит она. — Я больше не буду, извини. Не летай ты совсем, если не хочешь!

— Знала бы ты, что мне снилось! Тогда бы уж точно не хохотала, как дурочка, — сердито бросаю я подруге. — И в этом сне, между прочим, ты тоже была. А еще бабка и Сашка Иноземцев.

Светка с интересом смотрит на меня и ждет, что я ей расскажу. Только теперь я замечаю в руках у Ковалевой какаю-то большую и толстую книгу, заложенную полоской бумаги.

— Зачем это? Мы ее что, читать с тобой будем, как «Гарри Поттера»? — ехидно спрашиваю я.

— Да нет, при чем тут «Гарри Поттер»! — сразу загорается подружка, не замечая моей подначки. — Ты знаешь, я вчера уснуть не могла. Только вспомню, как эта мышь на ступеньке сидит, хвостом машет и нам большой палец показывает — ну, ты знаешь! — сразу начинаю думать: что тут не так? — и верчусь с боку на бок. И понимаю: не то странно, что Пика ведет себя по-человечески. Это и раньше было! Она только кусается, как мышь, а остальное… Короче, я не выдержала, встала ночью и нашла вот эту книгу. Смотри!

Она подала мне том, и я прочитала на темно-вишневой обложке тисненное золотом название: «Энциклопедия животных». Ну, и что? Я вопросительно посмотрела на подругу, а она открыла книгу на том месте, где была закладка:

— Теперь смотри сюда! — Светкин голос звучал победно.

Сверху на странице было крупно написано: «Семейство грызунов». И дальше более мелким шрифтом: «Представители данного семейства относятся к классу млекопитающих. На территории нашей страны обитает около ста пятидесяти видов этих животных, многие из которых очень вредят сельскому хозяйству…» Ну, ничего нового я пока для себя не открыла. И вообще! Пика вредит нам, а не сельскому хозяйству, что не оправдывает ее ни в каком смысле! Я опять вопросительно взглянула на подругу. Она ткнула пальцем в рисунки на середине страницы:

— Посмотри на них. Вот мыши!

Картинки действительно изображали разные виды серых зверушек; полевку, степную пеструшку, домовую мышь и даже какую-то желтогорлую. По-моему, они были очень похожи на Пику. Но я так-таки не могла понять, из-за чего волнуется Светка. А она после долгой паузы с надеждой спросила меня:

— Ну, теперь ты понимаешь, почему она не мышь?

— А кто? — тупо осведомилась я. — На зайчика Пика совсем не похожа… Хотя он тоже грызун…

Подруга даже завыла от досады на мою глупость. Я невольно подумала, как она изменилась за несколько прошедших дней: раньше и представить было нельзя, что Ковалева может вести себя столь несдержанно. Выдохнув воздух, Светка уже спокойно (даже подозрительно спокойно, будто полной идиотке) сказала мне:

— Ты видишь, какие у них лапки?

Я видела. Обычные. Мышиные.

— Сосчитай пальцы! — задушенным голосом посоветовала мне подруга.

Я посчитала. Четыре. Причем у всех.

— А у тебя сколько? — совсем уже ласково поинтересовалась Ковалева.

— Пять, — на всякий случай подумав, ответила я.

— Ну, так вот! — завопила подружка, ударив рукой по раскрытой странице. — Значит, у них нет большого пальца, понимаешь?! И не могут они сжать кулак и выставить этот палец вверх! Нет его! Теперь ты согласна, что наша Пика — не мышь?

— Согласна, — тихо сказала я, понурившись, в полной прострации из-за своего скудоумия.

Ну, почему я в последнее время так пасую перед Светкой? Просто обидно до слез! Вот и теперь она, только взяв с полки книгу, сразу сообразила про эти пальцы. А я, как говорится, смотрела туда же, а видела фигу…

— Ничего, Ир, — утешила меня подруга, заметив, что я чуть не плачу от огорчения. — Это ты еще не проснулась. Я сегодня ночью тоже не сразу обо всем догадалась — наверное, час «Энциклопедию» читала и рисунки смотрела. Там на другой странице — суслики, хомяки, крысы всякие, — тоже грызуны. Я, знаешь, думала сперва, что Пика — это такая замаскированная крыса, они ведь очень умные и бесстрашные. И человеку всегда больше других грызунов вредили, хотя рядом с ним жили и питались. И справиться с ними было никому не под силу, кроме Гаммельнского крысолова — а это, как известно, сказка. Я, понимаешь, когда хорошо рассмотрела серую крысу, — Светка перевернула страницу, — она еще называется пасюк, сразу поняла, что наша мышь — это не то. Пика — не такая злая.

Действительно, довольно крупный, по сравнению с другими своими родственниками рядом, пасюк на картинке выглядел устрашающе. Он стоял на задних лапах и что-то, насторожившись, высматривал. Его длинная морда со вздыбившимися усами выражала такую дерзость, хитрость и звериную жестокость, что меня передернуло.

— Да, — сказала я, подняв глаза на подругу. — Такой грызунчик точно не будет слушать «Гарри Поттера» и расстраиваться, что я взяла мамины серьги…

— И радоваться, что мы накормили Сашку, — закончила Светка. — Ты знаешь, мне только одно обидно — что я про эти пальцы случайно догадалась, когда уже хотела книгу на полку ставить. А должна была логически.

— Ты что?! — закричала я. — Да ты молодец! И пускай случайно! Главное, мы теперь знаем: Пика — не крыса, но и не мышь.

— И вообще неизвестно кто, — грустно сказала подруга. — И как это выяснить, я не представляю.

Опять двадцать пять. Вот всегда Светка так: нет ей покоя, пока она не поймет до конца то, что хочет. А тут — будет ли вообще конец? И, однако, пора хоть кофе выпить: утро-то уже давно началось.

— Слушай, ты завтракала? — оторвала я подружку от печальных дум.

— Нет! Когда мне было? — Светка горько вздохнула. — Я утром, только проснулась, сразу к тебе побежала, рассказывать, такая радостная! А получается, что я снова про Пику ничего не знаю. Подумаешь, открытие сделала! Мы вот тоже с тобой — не кошки, шерсти у нас нет. Ну и дальше что?

Тут я просто схватила подругу за руку и потащила на кухню. Придвинула ей табурет, а сама стала варить кофе. Но Светка не могла сидеть — она слонялась от окна к кухонной двери до тех пор, пока от горячей турки с кофе не поплыл во все стороны бодрящий аромат.

— Садись, — сказала я Ковалевой и быстро наполнила кружки. — Сейчас печенье достану и сыр.

Тут подружка оживилась и, устроившись за столом, стала накладывать себе в кофе сахар и наливать молоко. Ну, наконец-то отвлеклась. А то я уже думала, что буду есть в одиночестве. Впрочем, откусив печенье, Светка совсем очнулась от задумчивости и спросила меня с любопытством:

— Слушай, а что за сон ты видела?

Нашла о чем вспоминать! Вот уж это я как раз хотела побыстрее выкинуть из головы и потому промолчала.

Но подружка отставать не хотела. Она пытливо заглянула мне в глаза и попросила:

— Ну, Ира! Ну расскажи, куда ты там ехать собиралась. Ты до сих пор еще на меня обижаешься?

— Нет, — ответила я, прожевав сыр. — Но вспоминать неохота. Тем более… это был только сон.

— У нас дома есть сонник, — сообщила Светка и придвинула к себе вазочку с вареньем. — И ты знаешь, что там в предисловии написано?

— Ну, что? — недоверчиво буркнула я.

Почему, интересно, у моей подружки вдруг глаза заблестели?

— Слушай. «Понимать язык снов — это искусство, которое, как и любое другое искусство, требует знаний, таланта, труда и терпения». И сказал это какой-то Э. Фрамм.

— Ты что, веришь в сны?! — изумилась я.

— Верю, — серьезно подтвердила Светка. — Хоть и не каждый из них сбывается точно, но кое-что верно. Вот, например, если только приснится: у меня вырвали зуб, или он выпал, или почернел — обязательно неприятности будут. А если увижу сырое мясо, то заболею.

Вот так так! Моя подруга, любящая математику и шахматы, верит в сны? Есть от чего прийти в смятение. Это я должна в них верить — я, потому что… Ну, понятно! Потому что это у меня, как говорит наша учительница по литературе, ярко выраженное образное мышление, а не у Ковалевой.

— Ну, чего ты удивляешься? — спокойно, как обычно, спросила Светка, допивая кофе. — Думаешь, в снах нет логики? Она есть! Но только необычная — не та, что принята в реальной жизни. А если тебе сегодня приснилась я, и старуха, и Сашка, то ясно: это случилось не просто так. Расскажи мне побыстрее, Ир! Вдруг мы еще что-нибудь поймем, если разгадаем сон?

— Ладно, — вяло сказала я. — Помоги со стола убрать.

Куда только делась обычная подружкина неторопливость! Через секунду вся посуда свалилась в раковину, через десять она, вымытая, блестела на мойке, через восемь был протерт стол и открылась дверь из кухни. Вот мы уже сидим в комнате на диване, И я, вздохнув, начинаю свой рассказ…

Светка слушала не перебивая, затаив дыхание. Правда, когда Ковалева представила нас вместе, печатающих шаг на серой дорожке, сразу захохотала:

— И ты тоже так шла? И получалось?

Вот ехидина! Это она, конечно, вспомнила, как «четко» я вышагивала на ОБЖ, когда уже не смогла от этого отвертеться под строгим взглядом нашего майора, Виктора Петровича. «Ну, погоди! — подумала я. — О тебе-то речь впереди».

И я не ошиблась: сообщение о том, как Светка, вытянув руки по швам, докладывала Марье Степановне о нашем прибытии, возмутило подружку до глубины души.

— Я лебезила перед бабкой?! — закричала Светка. — Ты врешь, не может такого быть!

— Но ведь логика в снах совсем другая, — подколола я подружку. — Вот и думай, что это означает.

Услышав о стеклянных стенах, возводимых тысячами мышей, Светка оживилась, и видно было: ее голова опять заработала. Но объяснение Марьи Степановны, почему именно следует жить за стеклами, опять вывело подружку из равновесия.

— Вон чего захотела! — воскликнула Ковалева. — Я знаю, что она за всеми только и следила бы день и ночь, если бы могла. Ну уж фигушки, у нас-то в доме стены из камня.

— Да ведь это сон, — напомнила я ей елейным голосом. — Ты не возмущайся, Света, ты логику ищи.

И стала продолжать. Мой рассказ о мышах, смотрящих на облако, очень позабавил подругу, и она засмеялась. А вот про наше поспешное бегство назад к трамваю и про жгучее желание скорее уснуть, как велела старуха, и вернуться по ее первому зову Ковалева слушала надувшись. Рассказ о Пике, заглядывающей в глаза Марье Степановны, ее ничуть не удивил: она удовлетворенно кивнула. А упрямством Сашки, не желающим выполнить какое-то требование старухи, моя подруга очень заинтересовалась и вновь задумалась, наморщив лоб.

— Ну, а потом ты стала звонить в дверь, а я думала, что это трамвай за нами приехал и пора нам уже переселяться в стеклянный дом. Теперь поняла? — спросила я у Светки в завершение.

Она молча кивнула и взглядом попросила у меня пока не спрашивать ее ни о чем. «Пожалуйста! — подумала я, откидываясь на мягкую спинку дивана. — У меня и без того язык устал от долгого рассказа. Лучше отдохну и подожду, пока ты, Светочка, не растолкуешь, что же мне приснилось минувшей ночью».

Полная тишина царила в комнате. Никто не мешал Ковалевой размышлять об услышанном. Только ветер доносил со двора крики малышей, да торопливо тикали часы.

— Знаешь, Ира, — подала, наконец, голос моя подруга, — твой сон трудно объяснить. Он имеет, конечно, смысл, но… понимаешь, художественный, как в романах. А в этом ты лучше меня разбираешься. Давай вместе думать.

— Давай, — с готовностью согласилась я, пряча улыбку (ну, наконец-то и я пригодилась! — не хуже Светки с ее железной логикой).

— Я могу сказать тебе одно, — начала подружка. — То место, в котором мы побывали во сне — это как бы старухин рай. То есть она его себе так представляет: кругом ровно, гладко, подстрижено. Тишина и покой — даже воробьи не чирикают. В общем, порядок.

— Правильно, — поддержала я. — А она этим порядком командует строго — облакам и то летать не дает.

— Но почему мы с тобой в твоем сне перед бабкой пресмыкаемся, я не понимаю, — сердито сказала Светка. — Ты еще ничего: и думать успеваешь, и сомневаться, и вопросы задавать — хотя бы про осмотр. А я — совсем дура, только выполняю команды, как робот. Можно подумать, я всю жизнь только и мечтала: ах, попасть бы бы поскорее в стеклянный дом, чтобы Марье Степановне угодить.

Озорная мысль пришла мне в голову, и я не могла отказаться от соблазна посмеяться над подругой.

— Знаешь, Света, — невинным голосом сказала я, — может быть, в этом что-то есть.

— Что есть? — подозрительно осведомилась Ковалева.

— Ну, понимаешь, Марья Степановна любит подстриженные газоны, подогнанные плитки, тишину и дисциплину в жизни. А ты — в мыслях. Вот потому тебе у нее в «раю» и хорошо, — рассмеялась я, — что везде порядок полный, строже некуда. Все на своем месте, никто не пытается оттуда убежать и делать что-то свое, не разрешенное старухой. Ты тоже любишь, чтобы любая мелочь сразу бы объяснялась, раскладывалась по составляющим и имела свой номер. А если у тебя это не получается — ну, например, ты не можешь понять, кто такая Пика, — то сразу злишься, и дуешься, и опять стараешься подчинить факты своему уму. У Марьи Степановны бзик на чистоте, тишине и хорошем поведении, а у тебя — на силе твоей логики. Вот вы там и спелись, как лучшие подруги.

— Ну, знаешь, — растерялась Светка, и в ее глазах блеснули слезы. — Не ожидала от тебя. С кем меня сравнила! Бабка нас хочет за прозрачные стены посадить, а я… борюсь с ней. И никогда бы я с подлой дрессировщицей не спелась. Вруша ты, а не подруга.

— Да ведь это сон, — опять напомнила я ей, пожав плечами. — Ты сама говорила, что у него — особый смысл, который надо разгадать. Вот я и стараюсь, а ты злишься.

Светка замолчала, видимо, решая, продолжать ли разговаривать со мной дальше или, обидевшись, уйти домой. Как я и надеялась, победило ее вечное желание расследовать и разъяснять (а еще возмущается!). Вздохнув в последний раз, подруга спросила:

— Слушай, а как ты думаешь, почему, когда мы едем к бабке, а потом оттуда — домой, ревет ураган, идет ливень и всякое такое?

— Наверное, ненастье разыгрывается для того, — сразу нашлась я, — чтобы нам очень захотелось из ужасного хаоса поскорее попасть в бабкин порядок — там ни дождя, ни ветра, ни шума. Тепло и тихо, и все за стеклянными стенами сидят, дисциплину соблюдают.

— Молодец! — с уважением сказала Светка. — Я бы до такого не додумалась. Точно, старуха нас в свой «рай» заманивала. И мы, дуры, поддались — назад к ней ехать хотели

— А вот интересно, почему в жизни у Марьи Степановны — одна мышь, Пика, — мой голос окреп от Светкиной похвалы, — а во сне их было много? Они просто горизонт закрыли, даже не удалось разглядеть, что расположено вдали, за стройкой. Как ты думаешь?

— Потому что твой сон — воплощенная старухина мечта. А эту мечту ей еще исполнить надо. Вот Марья Степановна и захотела, чтобы у нее было много таких, как Пика, — прозрачные дома строить, газоны подстригать. А себя она вообразила их царицей: кому же фантазировать запретишь!

— Возможно, — кивнула я в ответ, — но почему тогда мыши иногда ее не слушаются? Ты помнишь? Как только она перестала за строителями надзирать, они на облако засмотрелись — причем все до единого!

Тут «мозговой центр» признался, что этого он не знает (пока! — ну ясно, разве может быть иначе?). И еще он очень хотел бы сообразить, чем в моем сне не угодил старухе Сашка? Что мальчишка не стал делать по ее приказу? И хорошо бы понять это сейчас, до встречи с Иноземцевым, которая должна произойти сегодня. Тогда из Сани наверняка можно будет побольше вытянуть.

— Не спеши, — осадила я разгорячившуюся подругу. — С этим еще рано разбираться. И не надувайся, а то к старухе поедешь. Там, у нее, ты все сразу понимать будешь и разные тайны в секунду разгадывать, как компьютер. Но если это случится, твоей подругой будет Марья Степановна, а не я!

— Вредная ты, Ирка, — засмеялась в ответ Светлана, смекнув, куда я клоню. — Ну да, я люблю разгадывать загадки, и как можно быстрее — ты права. Но, если бы не моя привычка анализировать, мы с тобой до сих пор ничего не понимали бы и тряслись от страха перед Пикой, как зайцы.

— Конечно, ты у нас голова, — согласилась я, — и за это я тебя уважаю. Но пойми, что некоторые вещи не сразу можно взять умом, а кое-что и вообще нельзя. Я вот в третьем классе долго не понимала дроби, пока папа не стал со мной заниматься — и ничего, не сходила о с ума от горя. А ты сумеешь объяснить, почему видеть во сне сырое мясо — к болезни? Ну-ка, попробуй. Я послушаю.

Светка растерялась. Вместо того, чтобы ответить на заданный вопрос, она удивленно воззрилась на меня, стараясь сообразить: как же получилось, что я ее обставила в споре? Причем не на литературную тему!

— Ладно, не расстраивайся, — я великодушно похлопала подругу по плечу. — Ты у нас — самая умней, кто бы в этом сомневался? Но — не заносись, поняла? А то станешь «бабкой из двадцатой».

Светка хотела рассердиться, но передумала. Когда тут ссориться?

— Надо как-то Сашку Иноземцева во двор вызвать и спросить, что он знает о Марье Степановне, — предложила подружка.

«А может, — вдруг подумала я, — о Пике он знает тоже?» Я принялась было с разных сторон обдумывать эту интересную мысль, но Светка уныло заявила:

— Совсем забыла. Мне же надо сейчас дома белье погладить, я маме обещала. Она сегодня как увидела, что я с утра куда-то собираюсь, сразу поняла, что к тебе, и говорит: «Вы вместе с Ирой скоро дома вообще появляться не будете. Ты мне совершенно перестала помогать, только и знаешь на улице бегать. Я сейчас в институт на консультацию поеду, а ты чтоб все выгладила!» Ну, и я пообещала: надо же было поскорее тебе про пальцы рассказать.

Светка огорченно замолкла и пожала плечами. Что делать? Раз она обещала, пусть идет помогать тете Тане. Тем более, что мы еще не придумали, как вызвать Сашку на разговор. А вдруг он сегодня (трудно такое представить, но бывает же невезение!) вообще не появится во дворе? А если и появится, можно ли будет к нему с подобными вопросами подступиться? Иноземцев ведь не особо болтливый и далеко не наивный мальчишка, чтобы взять и откровенно все нам рассказать. Мы обе это прекрасно понимали.

— Ладно, иди, Свет, — ободряюще сказала я опечаленной подруге. — Гладь свое белье. Когда закончишь, возвращайся, что-нибудь придумаем.

Проводив Светлану, я вошла в большую комнату взять из книжного шкафа книгу. Уже открыв дверцу, я случайно бросила взгляд на журнальный столик и увидела там листок бумаги. Так! Это ведь, наверное, мне записка. Действительно, на тетрадной странице маминым почерком стояло:

Ириша! Сходи, пожалуйста, в магазин за покупками.

Целую. Мама.

Внизу помещался список продуктов, и не очень маленький. Да что наши мамы, сговорились, что ли, мешать нам в важных делах?! Вот возьму и не пойду! Но мне тут же стало стыдно. «И ни при чем здесь дела, — покаянно подумала я. — Не собиралась ты, Ира, ими заниматься. А хотела ты читать, вот и возмущаешься».

Я оглянулась по сторонам: нет ли где мыши? Она, проныра, вечно все знает и про то, что я думаю, и чем занимаюсь. Небось, сейчас откуда-нибудь вылезет, нахалка!

Под книжным шкафом зашуршало. «Явилась, — с досадой подумала я. — Шпионка! Я и бунтовать передумала, а она уже здесь со своими зубами».

Шорох сразу затих и больше не повторялся. Еще послушав некоторое время, я поняла, что Пика исчезла. Обошлось на этот раз без ее усатой морды.

Ну что ж, надо было двигать в магазин. Я положила в кошелек лежавшие под запиской деньги, отправила туда же список нужных покупок, взяла сумку и вышла из дома.

А погода стояла великолепная! Зря я упиралась, не хотела прогуляться. На улице ветерок нес мне навстречу легкую пыльцу, громко и весело (совсем не так, как в моем сне) суетились и чирикали воробьи возле большой голубой лужи, Мягко шелестели листвой тополя. Люди вокруг тоже показались мне радостными, беззаботными, вполне довольными жизнью и собой. Какой-то малыш в белой панамке, едущий навстречу на трехколесном велосипеде, сделал грозное лицо и стал звонить в звонок, приказывая мне немедля убираться с его пути. «А иначе, — подумала я, — он возьмет и задавит нарушительницу правил дорожного движения».

Мне захотелось, чтобы бутуз перестал сердито хмуриться и развеселился. Я сделала испуганное лицо, крикнула: «Ой, боюсь!» и отбежала в сторону. Мальчишка захохотал так, что выпустил из рук руль и чуть не свалился со своего красного драндулетика. Засмеялась и его мама, уже догонявшая сзади своего мелкого сыночка.

Настроение у меня было просто отличное! Я даже на время забыла о неприятностях, случившихся в последние дни. Тем более что купить продукты по маминому списку оказалось непросто. Зеленый лук и редиску, например, продавали только в одном месте — возле универсама. А в самом универсаме не оказалось низкокалорийного йогурта (знаете, в таких больших пластиковых ведерках по пол-литра?). Мама у нас в последнее время старательно худела. И поэтому йогурт в записке был подчеркнут аж три раза. Значит, купить его необходимо! В конце концов, обойдя еще три магазина, я нашла его в последнем и, очень довольная, опустила в сумку. Все!

Идя домой, я снова вспомнила, как необходим нам с подружкой разговор с Иноземцевым. Не столько для меня, сколько для Светки. Я-то ведь уже почти примирилась с присутствием в моей жизни Пики — сколько бы там у нее ни было пальцев на руке (или на лапе?). Мне в последнее время почему-то не хотелось шалить — слишком многое вдруг свалилось на нас с Ковалевой, и было не до проказ. И еще я в душе была убеждена, что загадка Пики обязательно выяснится — не теперь, так позже.

«Тайное всегда становится явным, не так ли?» — размышляла я, помахивая сумкой. Но тут мне вспомнился сегодняшний сон, и хорошее настроение сразу отлетело в синюю даль. Еще неизвестно, какие планы вынашивает Марья Степановна! Может, появление Пики — это только начало жестокой мести нам со стороны зловредной старухи? В этом ее, как выразилась Светка, «раю» мышей полным-полно. И они усердно строят дом-аквариум. Для нас и для Сашки — а он даже об этом и не подозревает. Надо же ему сообщить, что нам троим грозит! Хорошо бы Светка, возя утюгом, придумала, как вызвать скрытного мальчишку на откровенность.