Чувственная безмятежность. Три истории любви

Виктория Вайс, 2023

Три истории о любви… О той любви, которой уже не должно было быть, о любви, которая кажется лишней, неуместной и странной. О любви, не похожей на любовь. О чувствах, превратившихся в пыль и о страсти, которая иссякла. Это, как последний всплеск адреналина, дающий возможность совершить невозможное и получить нечто, называвшееся когда-то наслаждением.

История первая

Каждый вечер, сытно поужинав в ресторане небольшого отеля, где он остановился неделю назад вместе с женой, Валерий усаживался на балконе в плетёное кресло, открывал ноутбук, и выпив большими глотками бокал красного вина, задумывался, потирая друг о друга пальцами, нависшими над клавиатурой, которые в любое мгновение готовы были начать свой неудержимый бег, беспрекословно подчиняясь мысли автора… Но проходил час, потом ещё один, бутылка пустела, и даже вторая не помогала им сдвинуться с места, а экран так и продолжал светиться белым пятном чистой компьютерной страницы, собирая вокруг себя надоедливых ночных мошек… А в голове у Валерия гулко звенела пустота…

В один из таких вечеров, сквозь убаюкивающие шелест ночного прибоя и скрежет неутомимых цикад, непонятно откуда начали доноситься странные звуки, как будто кто-то играл на пианино без струн, мелодично ударяя по костяшкам клавиш. Эти звуки показались ему знакомыми, откуда-то из прошлого, но вспомнить, что именно могло их издавать, так и не получилось. Тем более время, отведённое женой для его творческого уединения, истекло, и нужно было возвращаться в номер, чтобы выполнить уговор, по которому Валерию было позволено после завтрака на пару часов исчезать, чтобы подумать, а после ужина, до полуночи сидеть в одиночестве на балконе, чтобы всё придуманное днём, превратить в одну из глав нового романа, после чего он должен был поступить в полное распоряжение жены, и без каких либо отговорок, ссылок на усталость, головную боль или отсутствие настроения, удовлетворять её плоть, разгорячённую постоянным созерцанием полуголых мужчин, дефилирующих по пляжу в поисках лёгкой любви.

Если бы не волшебные голубые таблетки, то Валерий вряд ли бы справился со своими обязательствами, хотя в былые времена, был бы счастлив, иметь секс каждую ночь, но сейчас, когда пройдена жизненная отметка с цифрой пятьдесят, такой сексуальный марафон оказался непосильной обузой. Чего нельзя было сказать о Кире. Намучившись с приливами и отливами, набрав несколько лишних килограммов и смирившись с климактеральной неизбежностью, она, наконец, обрела душевное умиротворение и телесную раскованность, готовая вытворять в постели то, от чего раньше остервенело открещивалась. Поначалу ей было стыдно, но жажда новых ощущений брала верх, постепенно осваивая всё новые и новые уровни её наслаждения. Кира уже перепробовала всё, даже самое запретное и гадкое, удивляясь своей недавней глупости, которая долгие годы стояла на страже её надуманной непорочности. Сексуальные демоны, всё это время таившиеся внутри, теперь вырвались на свободу, окрасив скучную семейную жизнь яркими красками неконтролируемого разврата.

В этот раз всё прошло на удивление быстро, получив своё, Кира томно потянулась, и отвернувшись, моментально уснула, а Валерий, прикрыв простынёй пока ещё не угасшее возбуждение, снова вышел на балкон, и допив остатки вина, прислушался; откуда-то доносились приглушённые стоны, была слышна чья-то пьяная болтовня, где-то вдали кто-то истерично хохотал, но преобладали над всем этим те самые странные клацающие звуки, эхом разлетающиеся по округе. Он перегнулся через перила и повертел головой. Во всём корпусе светились лишь несколько окон, одно из которых было снизу. Валерий, придерживаясь за поручень, перегнулся ещё больше, чтобы заглянуть на балкон, расположенный под его номером, и оказалось, что звуки идут именно оттуда…

Как можно было не догадаться! Это же пишущая машинка! Сам несколько лет подряд издавал по ночам такие же, доводя соседей снизу до иступления. Откуда этот раритет? Что за маразматик притащил её сюда, да ещё и печатает что-то на ней?

Как ни старался Валера, но заглянуть дальше не получалось, в поле зрения попадал лишь край стола, стоящая на нём портативная пишущая машинка и дамские пальчики, с аккуратными, ярко накрашенными ногтями, уверенно и быстро касающиеся механических клавиш, а ещё лист бумаги, густо заполненный текстом, и это вдруг вызвало дикое раздражение. Он со всей силы грохнул ладонью по балконному ограждению, и звуки пишущей машинки тут же стихли. Гордо покачивая всё ещё стоящим членом, Валерий прошествовал в номер, плотно закрыв за собой стеклянную дверь и задёрнув шторы.

Почти бесшумно, чтобы не разбудить Киру, он откинул в сторону одеяло, и придвинувшись вплотную к лежащей на боку жене, медленно вошёл в неё. Едва заметное движение навстречу было знаком — можно продолжать…

— Ты меня пугаешь, — кончив, простонала Кира, и обвила его шею руками. — Я так со счёта собьюсь. Что на тебя нашло?

— Взглянул на тебя спящую, и снова возбудился, — соврал Валерий, сделавший это скорее со злости на себя и на ту суку с нижнего этажа.

— Можем завтра сделать паузу… Если хочешь…

— Не нужно никаких пауз. Мне всё нравится. Люблю тебя такую, — он страстно поцеловал Киру в губы и начал медленно спускаться вниз, пока не достиг цели.

— Дурак…, — прошептала она, приподняв ноги, и расставив их по шире.

Спалось плохо, снились всякие кошмары, где его насиловали то смазливые девочки с упругими попками, то дряхлые старухи с обвисшими сморщенными сиськами, то жирные бабы, вдавливающие его тело в кровать, и у всех, не зависимо от возраста и комплекции, были одинаковые пальцы — элегантные, тонкие, с ярко-красными ногтями, они мягко постукивали по его животу, словно наигрывая какую-то загадочную беззвучную мелодию.

Валерий не стал завтракать, выпил кофе в номере, и захватив iPad, отправился по своему привычному маршруту, вдоль скалистого берега, где ещё в первый день отпуска нашёл укромное место, надёжно скрытое от посторонних глаз. Здесь можно было легко спуститься к морю, и наплававшись, улечься голышом на коврик и спокойно обдумывать сюжет книги, не опасаясь, что кто-то помешает. Находясь в безмятежном забытьи, он даже пару раз позволил себе юношескую шалость, оставив влажные следы на раскалённом валуне.

В эти мгновения, слегка поизносившийся Валерий, снова ощущал себя Валеркой, молодым и всесильным, способным обольстить любую девчонку, даже самую неприступную. Сколько их было, поверженных и обманутых, явно больше чем тех, кого хотелось продолжать любить… Хотя, вряд ли это была любовь, скорее похоть, когда просто нужен был секс, и не важно с кем и как, чаще, конечно, получалось с самим собой, без всяких хлопот и нервотрёпки с ухаживаниями, цветами, выпивкой и вечным поиском подходящего места. В прошлом остались и тактильные ощущения от прикосновений к податливым телам юных обольстительниц. Эта мягкость и нежность непередаваемы, как неповторим и аромат девичьих тел, вкус страстного поцелуя и трепетный восторг от предвкушения дальнейшего развития событий. Хотелось всего и сразу, но мало что получалось, и тогда в ход шли фантастические рассказы с описанием безумных ночей, с неимоверным количеством оргазмов и невероятным многообразием используемых поз. Мало кто верил, но всё равно все, кому ещё не повезло оказаться в постели с девчонкой, люто завидовали, представляя себя на месте рассказчика.

Погружённый в приятные воспоминания, Валерий пробрался среди валунов к своему месту, готовый всё, о чём вспомнилось, излить в текстовом файле. В голове уже выстраивались какие-то красивые фразы и рисовались сюжетные картинки, которые позволили бы, наконец, сдвинуться с мёртвой точки. Оставалось взобраться на небольшую скалу, с которой хорошо просматривалась его тайная площадка и потом спуститься по уступам. Он ступил на край, взглянул вниз, и замер… На том самом месте, где последние несколько дней он наслаждался одиночеством, лежала голая женщина. Валерию хватило доли секунды, чтобы оценить прелесть её совершенного тела, явно принадлежащего не юной любительнице солнечных ванн, а даме опытной и знающей себе цену. Ни единой полоски от загара, ни единой волосинки, ни единой лишней складочки, лишь идеальная округлось форм и возбуждающая своей откровенностью поза. Её лицо было прикрыто широкополой соломенной шляпкой, рядом на полотенце лежал телефон с подключёнными наушниками, поэтому вряд ли нарушительница могла видеть и слышать его. Валерий присел, решив не спускаться, чтобы не нарушать сладостную картину. Он много видел обнажённых женщин, некоторые оказывались в зоне доступа, но в основном они красовались на экране телевизора или компьютера, но ни разу это не вызывало такого прилива чувств, как сейчас. Валерий ещё не видел её лица, но уже был уверен, что влюбился, и ничто не могло этому помешать.

И вот, незнакомка привстала, отложила в сторону наушники, и потянувшись, не торопясь пошла к морю. Этого мгновения вполне хватило, чтобы окончательно убедиться — пред ним существо, созданное для любви. Ему хотелось быстро спуститься, выпотрошить её сумочку и найти хоть что-то, чтобы идентифицировать это прелестное создание, но страх выдать себя взял верх. Валерий решил остаться в укрытии и продолжить сладостное созерцание таинственной прелестницы.

Она неожиданно появилась из-за скалы, её тело, усеянное миллионом сверкающих на солнце капель, было похоже оживший бриллиант, изящно выточенный, мастером, который умело сгладил все острые углы и грани, создав ни с чем несравнимые, совершенные формы… Взмах головы, и влажные волосы разлетелись в стороны, открыв её лицо… У Валерия от восторга перехватило дыхание, он вжался в камень, и казалось, что стук его сердца слышен на сотни метров вокруг, что она услышит этот грохот, и волшебство моментально прекратится, окажется, что пред ним обычная баба, рыночная хабалка с золотыми фиксами, шершавыми ладонями и хриплым голосом, что вся прелесть, которой он любовался — призрачная иллюзия, каприз его воспалённого воображения.

Валерий отполз назад, отдышался и начал медленно пробираться к тропинке, стараясь ступать бесшумно и осторожно, чтобы не дай бог не оступиться и не столкнуть какой-нибудь камень. Возбуждённый и ошалевший от неожиданного приключения, он вбежал в номер, и едва дыша, рухнул на кровать, предвкушая новую встречу с прекрасной незнакомкой, и тут же вскочил, осознав, что совершил дичайшую ошибку. А вдруг она больше не придёт? А если случайно оказалась на его месте? А может быть завтра, вообще уезжает и они больше никогда не встретятся… Нужно вернуться и проследить, где она живёт. Валерий решительно направился к выходу, но странные звуки, доносящиеся из ванной комнаты, заставили остановиться и прислушаться. Шум льющийся из душа воды смешивался с ритмическим чавканьем и едва уловимыми стонами. Он слегка приоткрыл дверь, и замер… Кира, прогнувшись, стояла под струями воды и упиралась руками в стену, а сзади, голый парень атлетического телосложения, энергично двигая бёдрами, вгонял свой член между её расслабленных ягодиц, и горячие капли, разлетающиеся в разные стороны при каждом соприкосновении разгорячённых тел, обжигали окаменевшее лицо Валерия, наблюдавшего за всем этим.

Неожиданно Кира повернула голову, и столкнулась со взглядом мужа… И в этом взгляде он не увидел испуга, глаза покрывала пелена наслаждения, которое отключило другие чувства… Её тело продолжало откликаться на каждое новое движение парня, и вдруг конвульсивно дёрнулось, спазм пробежал сверху вниз, мышцы на ногах затряслись, она обессиленно опустилась на колени и обхватила губами член, оказавшийся прямо перед её лицом, при этом Кира продолжала неотрывно смотреть в глаза мужа, и ни один нерв не дёрнулся не её лице. Через мгновение, белая вязкая жидкость появилась в уголках её рта, и тут же исчезла, смытая потоками воды, льющихся сверху…

Валерий прикрыл дверь, и на ватных ногах вышел из номера, пока не понимая, сможет ли он вернуться сюда.

Снова пришлось бежать, но как оказалось, зря. Не задержись он в гостинице, то возможно бы и застал прелестную незнакомку. Невысохшее пятно на камне от мокрого полотенца говорило о том, что пару минут назад она ещё была здесь…

Валерий долго сидел на полу в коридоре, не решаясь войти в номер. Из всех чувств, которые клокотали внутри, преобладало чувство гадливости по отношению к Кире, оно значительно перевешивало его новое страстное чувство влюблённости, кажущееся таким невинным, почти детским, его даже невозможно было идентифицировать, как измену, чего не скажешь о чужом члене во рту его ненасытной жены.

— Прости меня, — взмолилась Кира, упав перед Валерием на колени и крепко сжав его ноги, не давая сдвинуться с места. — Прости… Чёрт попутал… Я думала…

— Ты умеешь думать? О чём? Кто и когда будет следующим? Ты уже выбрала?

— Валер, это какое-то наваждение. Я не знаю, что со мной случилось.

— Хотел бы я оказаться в таком же забытьи, но почему-то всё время рядом только ты. Это какой по счёту?

— Неужели ты считаешь меня нимфоманкой?

— Нет, что ты, — язвительно произнёс Валерий. — Нимфоманка звучит очень даже достойно. Ты блядь. Мерзкая шлюха. При этом тупая. Как можно было средь бела дня притащить в наш номер этого жеребца? Что у тебя в голове? Ах да, прости, забыл. Там пусто. И вообще, отпусти меня. Надоело нюхать твой затылок.

Кира встала, и держа руки наготове, отошла в сторону, опасаясь получить кулаком в лицо.

— Обидные слова говоришь. Мы же столько лет вместе. А сколько раз я тебе прощала…

— Милая, меня не трахали в жопу на глазах у мужа, и я ни у кого член не сосал.

— Что ты вцепился в этот член. Я же сказала, что не контролировала себя, — попыталась оправдаться Кира, но это выглядело нелепо.

— Вот теперь, так же бесконтрольно собирай чемодан, и уёбывай, — спокойно ответил Валерий. — Видеть тебя не хочу… Да и слышать тоже. Поэтому делай это молча. Ключи от дома оставь на тумбочке.

— А как же я…? — заныла она. — Как ехать? Где жить? Как жить?

— Сказал же, собирайся молча.

— Я в полицию заявлю! Скажу, что ты издеваешься надо мной, что бьёшь, что из дома выгнал.

— Можешь даже в сториз выложить или к Малахову записаться на передачу.

Валерий вышел на балкон и захлопнул дверь, чтобы избавить себя от дальнейшего общения с женой. С бывшей женой, подсознательно уточнил он, опустившись в плетёное кресло.

Кира начала истерично вытаскивать вещи из шкафа, сваливая их в кучу, но остановилась и капризно скрестив руки на груди уселась на кровать.

— Никуда я не поеду! — крикнула она, уверенная, что Валера вскоре отойдёт. Ведь сколько раз до этого она косячила, а он прощал — и её пьяные дебоши, и загулы с подругами на Ибице, и даже мимолётный роман с гинекологом, которому оказалось мало увиденного и захотелось чего-то большего. Ему потом переломали пальцы молотком, но это уже другая история.

Кира поглядывала в окно, ожидая, что вот сейчас Валерка встанет, войдёт в номер, улыбнётся, игриво шлёпнет её по попке, и всё будет, как прежде, и даже больше, он же теперь знает, что в её арсенале есть парочка неиспользованных ранее трюков… Но он продолжал, дымя сигаретой, сидеть на балконе, и Кира не выдержала…

— Ты, бесчувственная скотина! — крикнула она, усевшись рядом. — Я всегда знала, что ты не любишь меня! Предупреждала же мама, что добром наша связь не закончится. А я просто дурой была, несмышлёной дурой, повелась на твои ухаживания и приставания. Приятно было развращать ничего не знающую и ничего не умеющую девочку? Вот теперь любуйся своим детищем. Это ты виноват во всём! Ты сделал меня такой! Но я даю тебе шанс исправиться и жду извинений!

Всё то время, пока Кира совершенствовалась в красноречии, надеясь достучаться до мужа, Валерий рылся в телефоне. Звук СМС прервал её монолог.

— Я забронировал билет. Такси уже у входа, — сообщил он, бросив равнодушный взгляд на Киру. — Тебе помочь спустить вещи?

— Ненавижу! — злобно фыркнула она. — Сама справлюсь. И даже не надейся, что я приму тебя, когда одумаешься и приползёшь ко мне на коленях.

— Долго придётся ждать. Прощай, милая. И постарайся не опоздать на рейс, — ехидно произнёс Валерий, захлопнув дверь номера.

И в это мгновение внутренняя энергия закончилась… Валерий больше не мог изображать из себя сильного, властного и бескомпромиссного. На самом деле он был слаб, раним и безволен, и всю жизнь скрывал эти пороки от окружающих, претворяясь тем, кем на самом деле не был. Он грохнулся на кровать, и уткнувшись лицом в подушку, зарыдал, а когда слёзы иссякли, сознание отключилось, и Валерий уснул, периодически тревожно вздрагивая и что-то нечленораздельно шепча.

Когда он открыл глаза, за окном уже было темно, и с улицы в номер влетали ненавистные звуки печатной машинки, которые так взбесили его вчера вечером. Валерий вышел на балкон и перегнулся через перила… И снова та же картина — элегантные дамские пальчики виртуозно выстукивают раздражающую мелодию на клавишах с буквами, затем резкое движение руки, каретка сдвигается в сторону, и начинает рождаться новая строка, затем ещё одна, и ещё, и вот страница, заполненная текстом, ложится в стопку уже напечатанных. Это не просто раздражает Валерия, это бесит.

— Прекрати стучать, сука! — гаркнул он. — Ты здесь не одна!

Сразу же стало тихо. Он подождал, готовый схлестнуться с нарушительницей спокойствия, но снизу за весь вечер не донеслось ни одного звука.

Решительность, с которой Валерий открыл ноутбук говорила о том, что он готов, наконец, начать свой роман, ведь столько будоражащих событий произошло за эти два дня, некоторые за всю жизнь не испытываю такого количества абсолютно диаметральных эмоций, да ещё и граничащих с помешательством, но прошёл час, а на экране узенькой полоской чернела лишь одна фраза: «Я, кажется, влюбился… И теперь не знаю, как жить дальше…» Хотя нет, Валерий кое-что знал точно — с самого утра он должен быть там, где встретил её, она обязательно придёт, и в этот раз он свой шанс не упустит.

Валерий чуть ли ни с рассвета просидел в кустах напротив того места, где можно было свернуть с основной тропинки и добраться по камням до укрытия, но таинственная незнакомка не пришла… Злой и голодный он вернулся в отель после ужина, и чуть не разнёс в ресторане стойку раздачи, когда ему сказали, что кухня закрыта и они ничем помочь не могут. Жирная шаурма, купленная на набережной, окончательно вывела из себя, испортив не только настроение, но и любимый спортивный костюм. Валерий вышвырнул остатки в урну, спустился на пляж и улёгся прямо на гальку у самой кромки воды. На него грустным взором смотрела полная луна, то ли сопереживая, то ли претворяясь, что сочувствует его горю.

Впервые за много лет ему не хотелось жить. И это было не наигранное театральное чувство, которым он неоднократно пользовался, а искреннее желание покончить с собой. Мог ли он подумать, что неожиданно вспыхнувшая страсть к совершенно незнакомой женщине, способна так изменить его отношение к самому себе. А может быть это измена жены стала отправной точкой? В другое время Валерий скорее всего простил бы Киру, ведь при всей противоположности их характеров и несоответствии восприятия окружающего мира, у них было почти мистическое сексуальное единение, словно бы они были созданы друг для друга, и единение это было не только телесным, когда его длинна чётко соответствовала её глубине, но и ментальным, когда желание наслаждаться друг другом совпадало до милисекунды. Вчера же она ушла далеко вперёд, трансформировав страсть в неконтролируемую похоть, а он остался там, где был раньше, раздираемый неожиданно вспыхнувшей платонической любовью. А вот теперь он остался один, избавившись от лживой жены и потеряв надежду снова встретиться с прелестной незнакомкой.

Окоченев от вечернего бриза, Валерий побрёл в гостиницу, по пути попросив у одного из прогуливающихся по парку туристов сигарету, в надежде согреться. Выпустив дым, он задумчиво взглянул вверх, следя за тем, как растворяется ароматное облако, и обратил внимание, что лишь одно окно светится во всём корпусе, то самое, где живёт эта сумасшедшая графоманка, стучащая по ночам на пишущей машинке. И каково же было его изумление, когда сквозь привычный гостиничный шум до его слуха долетело ненавистное клацанье клавиш.

— Всё, сука, моё терпение лопнуло, — злобно прошептал Валерий, выплюнул недокуренную сигарету, и раздавив её ногой, решительно направился ко входу в гостиницу.

Он немного постоял перед номером, подбирая нужные слова, ведь ругаться придётся с женщиной, пусть и вредной, но к которой у него заочно сформировалось дикое отвращение. Оно, конечно, было ведомо завистью, но разве это имеет сейчас какое-то значение, ведь он пришёл, чтобы унизить её, втоптать в грязь, и для этого нужно было сразу, с порога, дать понять, что она ничтожество, застрявшее в прошлом, уродина и бездарь. Накрутив себя ещё больше, Валерий громко постучал в дверь.

— Кто там? Я ничего не заказывала, — донёсся из номера приглушённый женский голос.

— Открывай! — крикнул он.

— Что за вопли? Кто вы такой и почему ломитесь в мой номер? Я сейчас вызову охрану.

— Этим только хуже себе сделаешь, потому что потом придётся объясняться в полиции.

— Может вы номером ошиблись? Какая полиция? Что я такого сделала?

— Нет, я не ошибся номером. Ты, сука, живёшь подо мной, каждый вечер долбишь на своей машинке и мешаешь мне отдыхать.

— А разве это запрещено?

— Открывай! — снова не сдержался Валерий. — Мне надоело разговаривать с дверью. Бить не буду, просто хочу посмотреть на идиотку, которая в двадцать первом веке печатает на пишущей машинке. Может ты ещё и фотографии в ванной печатаешь?

— Смешно. Хотя мне нравилось в юности этим заниматься.

— А мне не до смеха.

— Ладно, я готова выслушать ваши претензии, — услышал Валерий, и дверь открылась.

Он перевёл взгляд на хозяйку номера, готовый выплеснуть на неё весь накопившийся гнев, но не смог даже разжать губы, поскольку тело утратило способность двигаться, каждая его частица, словно онемела и перестала подчиняться сознанию. В это невозможно было поверить, но перед ним стояла та самая прелестная незнакомка, заставившая влюбиться в неё с первого взгляда.

— Ну что замерли? Заходите, вы же так хотели поговорить со мной. Передумали?

Валерий, как провинившийся мальчишка, потупил взгляд, и придерживаясь за стену, вошёл в номер.

— Вам плохо? — заметив неладное, заботливо спросила хозяйка. — Присаживайтесь в кресло, я сейчас налью вам воды. Сегодня, действительно, странная погода. Я даже на море не пошла.

А ему было хорошо, очень хорошо, как не было никогда в жизни. Если нужно было бы описать пребывание человека на седьмом небе, то это было именно то состояние; клокочущее наслаждение внутри и растекающееся по телу блаженство, парализующее все остальные чувства, кроме любви к существу, парящему перед ним.

— Вот, выпейте, я добавила немного лимонного сока. Это бодрит.

Валерий обхватил стакан двумя руками и жадно выпил.

— А я вас узнала, — всматриваясь в его лицо, произнесла незнакомка, и уселась рядом. — Это же вы вчера подглядывали за мной, когда я загорала голышом в камнях?

— Простите…, — наконец, выдавил он из себя, — я не хотел…

— Не верю. Если бы не хотели, то сразу бы ушли. Но вы продолжили подглядывать. Понравилось?

— Простите, ещё раз…, — промямлил Валерий, и попытался встать, — мне очень стыдно…

— Ну уж нет, теперь я вас не отпускаю. Хочу, чтобы вы, всё-таки рассказали, зачем ломились ко мне, неужели стук моей машинки так раздражает?

— Мне тяжело сейчас говорить…

— Минуту назад вы были так настойчивы и так грубы. Грохотали в дверь кулаком, обзывали меня сукой и идиоткой, и вдруг стали таким паинькой, даже на «вы» перешли.

— Всё это к вам не имело никакого отношения…

— Не понимаю.

— Я не знал, что здесь живёте вы…, думал это другая женщина…

— А другую, значит, можно обзывать сукой?

— Простите…

— Что вы заладили со своими прощениями. Не хотите говорить, возвращайтесь к себе, у меня куча дел.

— А я могу узнать, как вас зовут, — благоговейно произнёс Валерий.

— Это так важно?

— Очень.

— Виктория. Друзья называют меня Вики.

— Жаль, что я не ваш друг.

— Имя не нравится?

— Почему же? Нравится. Просто хочется быть хотя бы вашим другом.

— Эта позиция вакантна, но её нужно заслужить, — улыбнулась Виктория. — Кстати, а как зовут вас, чтобы я знала кого вносить или не вносить в список.

— Валерий. Друзья называют меня… Валерий, а в детстве дразнили Лесик.

— Можно я буду называть вас Лесик?

— Это значит, что вы простили меня, и мы сможем ещё хотя бы раз встретиться?

— Почему бы и нет. Я занята только по вечерам. Пишу книгу. А днём заходите, расскажите, чем занимаетесь.

— Я тоже пишу книгу, — не удержался Валерий. — Не всё получается, но я стараюсь.

— Прекрасно, коллега. Теперь я хочу попросить у вас прощения, — Виктория кивком указала на дверь. — Мне пора работать.

Он, как зомби, добрёл до своего номера, и в чём был, рухнул на кровать, с наслаждением ловя звуки, влетавшие в открытую балконную деверь, теперь они ласкали его слух, а через какое-то время Валерий даже мог отличать звучание буквы А, от того, как, например, звучит буква И… А ещё он принёс собой её запах, поэтому боялся шевельнуться, чтобы не растерять его микроскопические крупицы, которые не просто щекотали нос, а ласкали сердце. Дурацкая улыбка не сходила с его губ. Он так и уснул, одурманенный счастьем, неожиданно свалившимся неведомо откуда. За что и почему? Не хотелось думать об этом, хотелось, чтобы этот день побыстрее закончился и наступило завтра, когда он снова окажется рядом со своей любовью…

Стоп! Валерий встрепенулся. Где и когда? Ведь они так и не договорились. Он выбежал на балкон, и перегнувшись через перила, громко прошептал, чтобы услышала только она:

— Забыл спросить — где и во сколько?

— В одиннадцать на нашем месте, — донеслось снизу.

Ещё не было десяти, а он уже расхаживал между валунов, скрывающих убежище от посторонних глаз, и, хотя было жарко, всё его тело сотрясал озноб. Всё было в точности, как перед его первой ночью настоящей любви. Объектом юношеского вожделения была симпатичная девчонка с первого курса, в которую Валерка влюбился, как только увидел её на сцене, в студенческом спектакле. Кира стояла на тумбочке, закутанная в простыню, изображая античную скульптуру, в какой-то момент булавка на спине расстегнулась, и белый покров сполз вниз, выставив на всеобщее обозрение девичьи прелести. Полупрозрачные трусики, купленные вчера за сумасшедшие деньги, оказались слабой защитой. Зал дико ржал, а Кира продолжала стоять в той же позе, боясь помешать течению спектакля. А вот Валерка не побоялся, запрыгнул на сцену и накинул простынь на плечи рыдающей девочки… Вечером они целовались в её комнате, и он впервые в жизни прикоснулся к обнажённой женской груди, пытаясь не наделать глупостей, хотя очень хотелось. Это случилось позже, примерно через год, когда им просто надоело дрочить после каждого свидания и объяснять это какой-то мифической необходимостью сохранить «невинность» до свадьбы. С первого же раза, и пусть он был смешным и странным, они поняли, что созданы друг для друга, тридцать с лишним лет, находя что-то такое в интимных отношениях, чего не было раньше.

Задумавшись, Валерий не заметил, как позади него возникла Виктория, и когда повернулся, то шарахнулся в сторону от неожиданности.

— Я такая страшная? — рассмеялась она.

— Это я дурак. Пришёл раньше, чтобы встретить, и в итоге проспал.

— О чём думал?

— Да так…, о всяком, что было раньше, — уклончиво ответил Валерий.

— Вспоминал свою любовь?

— А с чего ты решила, что у меня была любовь?

— Я живу под твоим номером, и поверь, мне прекрасно было слышно, как вы делали это каждую ночь.

— Мне стыдно, — покраснев, ответил он.

— Чего тут стыдиться? Я наоборот завидовала вашей страсти. Прямо, как молодожёны во время медового месяца. Могу я поинтересоваться, почему последние две ночи тишина?

— Мы расстались. Навсегда.

— И что стало причиной разрыва?

— Измена.

— Все вы мужики такие.

— А вот и нет. Я за всю жизнь ни разу жене не изменил. Это она… Я застал её в душе с другим… Прямо в нашем номере…

— Сочувствую.

— Ей или мне? — попытался пошутить Валерий.

— Наверное ей.

— Почему?

— А что её ждёт дальше — редкие случайные связи, остервенелая мастурбация и алкоголизм.

— Ты так хорошо знаешь женщин, которых мужья выгнали из-за измены?

— Лучше, чем ты можешь себе представить. Во-первых, я женщина, а во-вторых, однажды прошла через это. Правда, совсем молодая была, но все три стадии испытала на себе сполна. И это полностью изменило мою жизнь, при этом я не стала лучше, а мужчин рассматриваю лишь как объект, который сосуществует рядом и который никак не влияет на то, что происходит со мной.

— Я тоже объект? Или ты общаешься со мной из каких-то корыстных побуждений? Я в твоих глазах должен выглядеть вообще конченым.

— Нет. Ты интересен мне…, — уклончиво ответила Виктория, многозначительно взглянув в его глаза. — Я же тебе тоже интересна?

— Нет, ты была мне интересна пару дней назад, когда я подглядывал за тобой, вон с того камня. А сейчас я могу с уверенность сказать, что любою тебя, — Валерий подошёл ближе, и сжал её ладони, чтобы она не могла увернуться от неминуемого поцелуя. — Ничего подобного я никогда не испытывал.

Вика не отстранилась, а прикрыв глаза, позволила ему сделать то, что было задумано. Поцелуй оказался долгим, и был похож на самый первый в жизни, когда невозможно было остановиться, из-за опасения, что такое больше никогда не повторится. Ей было приятно, и она явна ждала этого и была готова к продолжению, так, по крайней мере, показалась Валерию… Но Вика неожиданно выскользнула из его объятий.

— Пойдём в море, — игриво произнесла она, и каким-то неуловимым движением сбросила с себя лёгкое платье, под которым не было ничего, кроме её восхитительного обнажённого тела. — Раздевайся!

— А я не могу… Есть проблема…, — смущённо ответил он, оттянув футболку вниз, чтобы прикрыть возбуждение.

— Кроме меня здесь никого нет. Не будь дураком.

— Тебе хорошо говорить… А мне, что с этим делать?

— Радоваться и гордиться. Давай, а то я передумаю.

Вика дождалась пока Валера разделся и с любопытством осмотрела его с ног до головы.

— Не понимаю, чего ты стеснялся. Для своего возраста отлично выглядишь, да и стоит он уверенно, пацаны могли бы позавидовать.

В первое мгновение прохладная вода остудила пыл, но Вика подплыла ближе, их тела соприкоснулись, и сопротивляться было уже бессмысленно, а ощущение невесомости лишь усиливало возбуждение, Валера даже не уловил момент перового проникновения, лишь почувствовав обжигающую теплоту, понял, что находится в сладостном плену…

И снова промелькнула мысль о нереальности происходящего, что не могло с ним случиться такое, не заслужил он это счастье и не достоин такой любви…

На этом мысль прервалась. Думать, и одновременно с этим наслаждаться, он не мог…

Как было потом приятно лежать на тёплых камнях, держать за руку свою любовь и сквозь опущенные веки смотреть на яркое солнце. Это была вершина блаженства, несравнимая ни с чем, что ему доводилось испытывать раньше.

— Мне кажется, что я сейчас проснусь, открою глаза, поверну голову, а тебя нет, — чуть слышно произнёс Валера, ещё крепче сжав ладонь Вики.

— Ты счастливый, мне уже давно такие сны не снятся.

— Почему?

— Потому что живу в реальном мире, а все фантазии и мечты остаются на бумаге. Я стараюсь не смешивать иллюзию с обыденностью.

— А то, что было, это обыденность или всё же иллюзия?

— Скорее невероятное приключение, — Вика встала и подошла к кромке воды.

— И всё равно, для меня это сон, — открыв глаза, произнёс Валера, любуясь её фигурой, — разве можно поверить в то, что самая очаровательная женщина в мире находится в шаге от меня, я могу с ней разговаривать и даже могу прикоснуться к ней…

— А то что минутой ранее ты ебал эту женщину, не считается? — рассмеялась она, и опустившись на колени, сначала поцеловала набравший силу член, а потом, обхватила его губами, и он медленно вошёл внутрь, коснувшись своим кончиком её гортани.

— Так нельзя делать…, — простонал Валера, — Это запрещённый приём…

— Давно мне не было так хорошо, — Вика сглотнула всё, чем наполнился её рот, и вытерла уголки губ. — Я рада, что ты оказался рядом. Совсем не планировала заниматься любовью в это время, только книгой.

— А что за книгу ты пишешь? О чём?

— О любви, конечно.

— О романтичной?

— Нет, о грязной. Не люблю сопли с сахаром.

— Дашь почитать?

— Только если поможешь.

— А как?

— Боюсь, что моя просьба покажется для тебя унизительной. Ты же тоже считаешь себя писателем.

— Да какой из меня писатель, — вздохнул Валера, — пытаюсь, пробую, но пока всё бестолку. Говори, я всё для тебя сделаю.

— Ты же заметил, что я печатаю тексты на машинке…

— Заметил… Если бы не твоя пишущая машинка…

— Ты бы не назвал меня сукой, — с улыбкой произнесла Вика.

— И это тоже. Почему такая принципиальность и такая нелюбовь к компьютеру?

— Не знаю. Так получилось. Привычка… А может суеверие. Если честно, я вообще не умею пользоваться компьютером. У меня даже телефона современного нет. Понимаю, что это выглядит странно. Может я просто старая… Мне же скоро пятьдесят…

— Глупости говоришь. Ты по сторонам смотрела? Видела хоть кого-то лучше себя?

— Ладно, хватит льстить. Я знаю, что красива, знаю, что талантлива, но ещё знаю, что у меня скверный характер и обострённое сексуальное восприятие окружающего мира. Только не подумай, что я какая-нибудь изощрённая блядь с манерами дамы из высшего общества. Просто я слишком много знаю об этом. Но пока не будем вдаваться в подробности…

— А я и не настаиваю.

— Вот и прекрасно, — Вика уселась рядом, накинув на плечи полотенце. — Мне нужно перенести мои тексты в компьютер. Этим раньше занимался мой корректор, но я её недавно уволила.

— Плохо корректировала?

— Нет. Воровала кусочки из моих текстов, немного переделывала и выдавала за свои. В каком-то Инстаграме выставляла, — Вика пристально посмотрела на Валерия. — Думаю, ты воровать не посмеешь.

Тот улыбнулся и покачал головой.

Вечером, он бережно нёс к себе в номер стопку листов, напечатанных Викой на машинке, боясь, что вот сейчас кто-то резко откроет дверь, и вырвавшийся на свободу шальной сквозняк, разметает их по всему коридору, а некоторые может вылетят на улицу и навсегда исчезнут. Как потом оправдываться перед Викой и как восстанавливать утраченное…

Но ничего такого не случилось, хотя балкон был, на всякий случай, исключён из возможных мест базирования. Усевшись за компьютер, Валерий намеревался перепечатать как можно больше, чтобы порадовать свою любимую, но после нескольких абзацев захлопнул ноутбук, и погрузился в чтение, восхищаясь стилем написания и сюжетом, который не отпускал и не давал возможности переключиться на что-то другое. Он очнулся лишь когда отложил в сторону последнюю страницу, разозлившись, что это был только конец первой части. Но злость ли это была? Нет, это была ревность, вперемешку с завистью.

Первые тридцать страниц Валерий напечатал с невероятной скорость, находясь в эйфории от своего открытия. Теперь пред ним было два совершенно разных человека — с одной стороны восхитительная сексуальная красавица, с другой — талантливая прагматичная писательница. Два этих создания никак не должны были ужиться в одном пространстве человеческого тела. Он видел страстную и любвеобильную Викторию, на себе испытал её пылкую чувственность, сексуальную раскованность и сполна насладился дарованными ей прелестями. Именно в неё с первого взгляда влюбился Валерий и ради неё готов был на всё, даже на собственное перерождение. А вот Виктория, живущая на обратной стороне этого таинственного творения, до сегодняшнего вечера оставалась загадкой. Дама со странностями, стучащая по ночам на пишущей машинке, человек, который не пользуется современными гаджетами, но при этом создающий настоящие литературные шедевры.

Расхаживая по комнате, Валерий то и дело хватал со стола один из листов, перечитывал текст, менялся в лице, швырял обратно и продолжал нервно курсировать от стены к стене, внутренне издеваясь над собой, обзывая выскочкой и бездарью, возомнившей из себя писателя. Её строки рождались с лёгкостью, он видел это, а ему часами приходилось безрезультатно тужился. А ведь сколько идей, сколько задумок, весь блокнот был исписан всякими житейскими зарисовками и наблюдениями, казалось, нужно только сесть за компьютер, уединится и дело пойдёт. Валерий приехал сюда только ради этого. Да, Кира своими приставаниями отнимала много времени и сил, но договорённость, по которой спокойствие предоставлялось ему в обмен на регулярный секс, работала. Вот только писательство почему-то не хотело включаться, то ли выжидая чего-то, то ли давая понять, что затея безнадёжна.

Они встретились на завтраке, когда ресторан уже закрывался и выбрать можно было только остывший кофе и круасаны.

— Валер, такое ощущение, что ты сегодня не спал, — взглянув на него, сделала вывод Вика. — Что-то пошло не так с текстом?

— С текстом всё нормально, — ответил он, стараясь скрыть накопившуюся зависть, — даже больше того — текст великолепен. Я наслаждался, печатая его. А потом перечитал ещё раз, чтобы не отвлекаться.

— И как тебе?

— Я в восторге! Ничего подобного мне не попадалось. Думаю, что это будет настоящий бестселлер.

— Мне приято это слышать. Предлагаю сегодня не ходить на море, а начать работать раньше. Перебирайся ко мне. Будем шалить в перерывах. Тебе же понравилось шалить со мной?

— Не смущай меня. Я ещё от вчерашнего не отошёл. Но предложение интересное. Не видел, как ты работаешь, только твои руки, когда заглядывал с балкона.

— Тебе понравится.

— Неужели передо мной предстанет любимая женщина во всей красе?

— Именно так. Ненавижу одежду. Тем более я пишу о любви, а собственная обнажённость возбуждает не только плоть, но и мысли. А возбуждённая мысль не знает преград.

— Мне хватило нескольких страниц, чтобы это понять.

— Ну что ж, очередные ждут, чтобы ты их оцифровал. А я жду тебя, в своём аналоговом мире, — Вика многозначительно взглянула на Валерия, и через мгновение её силуэт растворился в дверном проёме.

Это предложение было спасением, останься он наедине с очередной стопкой машинописных страниц, и неизвестно, чем бы закончилось это свидание. Уже сейчас всякое желание писать исчезло, не хотелось даже думать об этом. Хотелось думать только о ней

— Устраивайся, где тебе будет удобно. Вот продолжение, — распорядилась Вика. — Я работаю на балконе. Надеюсь, что не сильно буду раздражать тебя своим стуком.

Она подошла вплотную, и обвив его шею руками, страстно поцеловала, при этом шёлковый коротенький пеньюар, держащаяся на тоненьких бретельках, задрался, обнажив её восхитительную попку. Валера краем глаза увидел эту красоту, отразившуюся в зеркале, весящем на противоположной стене, и этого было достаточно, чтобы спровоцировать возбуждение неимоверной силы. Но он не успел даже понять, что делать дальше, как она отстранилась и слегка толкнув его в грудь, направилась к балкону.

— Ещё не время… Это просто импульс, чтобы начать…, — задумчиво произнесла Вика, усаживаясь за свою пишущую машинку.

Пытаясь обуздать возбуждение, Валерий немного поёрзал на стуле, и тоже взялся за дело. И снова сюжет захватил с первых строк, хотелось не печатать, а не отрываясь читать, что он и сделал бы у себя в номере, но сейчас невозможно было позволить себе такую расслабленность. Вика тоже не давала сосредоточиться. Почти ежесекундно приходилось отводить взгляд от экрана и любоваться тем, как играют тени на её спине, покрытой прозрачной шёлковой тканью телесного цвета, как от лёгкого дуновения шевелятся её золотистые локоны, как она на мгновение замирает, остановив бег пальцев по клавишам пишущей машинки, видимо обдумывая очередную гениальную фразу. От этого созерцание у него внутри всё волнительно сжималось, как у влюблённого в одноклассницу мальчишки, которому было достаточно того, что он сидит позади и может незаметно касаться её волос, вдыхать аромат, исходящий от неё, а иногда, если она забывала застегнуть одну из пуговиц на спине, даже видеть кусочек её тела, украшенного малюсенькой родинкой. Этого вполне хватало для сладостных фантазий, которые почти всегда заканчивались приятной ночной поллюцией.

Пока Вика работала, Валера боялся сделать лишнее движение, чтобы не помешать ей — случайно скрипнуть стулом, кашлянуть или, не дай бог, нажать на сливной бочок в туалете, для этого он пару раз бесшумно покидал её номер и бежал к себе, а потом так же бесшумно возвращался, чтобы одновременно продолжить наслаждаться книгой и автором. А ещё он был доволен, что удалось хоть ненадолго побороть зависть.

К обеду Валере перепечатал больше половины, и он готов был продолжить, заинтригованный необычно разворачивающимся сюжетом, но вдруг стук пишущей машинки стих, Вика потянулась, подняв руки над головой, встала, и лёгким движением сбросила с себя пеньюар.

— Я в душ. Ты со мной?

— Конечно… Только файл сохраню, — срывающимся голосом ответил Валерий, явно, не готовый к такому быстрому развитию событий, и торопливо задвигал мышкой.

— А почему раньше не сохранил?

— Тобой любовался.

— Развратник, — улыбнулась она, и схватив его за руку, увлекла за собой. — Работать надо было, а не на голую бабу глазеть.

— А как на тебя не глазеть. Из последних сил сдерживаюсь.

— А на жену у тебя тоже стоял? Всё-таки каждую ночь забавлялись.

— Не всегда.

— И как ты выкручивался?

— Таблетки помогали.

— И со мной пользовался ими?

— С тобой никакие таблетки не нужны.

— Лесть зачтена. Раздевайся.

Секс в душе был одной из его давних фантазий. Огорчало, что именно секс в душе стал точкой невозврата для отношений с Кирой. Эта похабная картина то и дело всплывала в его сознании, и теперь Валерий опасался, что воспоминания помешают насладиться Викой. Но он ошибся… Горячие струи, падающие сверху, лишь усилили возбуждение, и какая-то недеданная сила вдруг заставила его повторить увиденное несколькими днями раньше…

— Не думала, что ты способен на такое? — простонала Вика, ещё сильнее прогибаясь в спине и упираясь руками в стену, ну в точности, как Кира тогда.

А он и сам не был уверен, что сможет, но ещё больше был не уверен, что она позволит это сделать. Но та не только позволила, но и так поддерживала ритм, что весь процесс занял не больше минуты, сдерживаться не было никаких сил. И о чудо, их оргазмы совпали. Нет ничего лучше, чем кончать одновременно с любимой. Кончала ли Кира одновременно с ним, Валерий так и не смог вспомнить.

Они лежали на её кровати, укутавшись в одеяла, усталые и счастливые.

— Если ты думаешь, что это всё, и мы сейчас уснём в обнимку, то ошибаешься. Обед в номер, и работа, — деловито произнесла Вика. — Я свою норму выполнила, а вот ты отстаёшь. С такими темпами, мы ещё долго не закончим.

— Я готов так работать до самой смерти.

— Не нужна мне твоя смерть. Кто тогда будет ублажать меня и печатать мои тексты? Кстати, понравилось продолжение?

— Я поэтому и отстаю. Увлекаюсь чтением и забываю печатать, — Валерий приподнялся, подложив подушку под спину. — Можно задать тебе вопрос?

— Давай.

— Откуда у тебя такое знание фактожа? Не верю, что всё это сама придумала. С этим надо жить. Это надо знать, чтобы так красочно и правдиво описывать. Ты была в этой среде?

— Угадал… И не просто была… Я из той, как ты говоришь, среды.

— Ты проститутка?

— Нет. Хотя многие считают, что это сродни проституции. Я работала в порно. Была довольно популярной и востребованной актрисой. Почти двадцать лет снималась.

— Вот это да…, — едва выдавил из себя Валерий.

— Это восторг, удивление или презрение?

— Конечно же восторг.

— И что никогда не видел меня в деле?

Он молча покачал головой.

— Неужели порно не смотрел?

— Смотрел, конечно. Как же без этого… Получается, что вся эта книга о тебе? О твоей жизни? Неспроста же героиню зовут Виктория.

— Неспроста… И как ты мог заметить, человека, который любит мою героиню, зовут Валерий, — Вика провела пальцем по его щеке. — А вот здесь попахивает мистикой.

— Но как? Не понимаю… Как ты можешь так классно писать? Откуда это? Понимаю, что учиться некогда было. Работа специфическая.

— Значит я просто талантлива, — улыбнулась она. — Такое может быть? Может же человек сразу родиться талантливым? Главное заметить этот талант, а потом развить. Я заметила и сейчас развиваю. И людям нравится, что и как я пишу. Протестировано на тебе.

— Я рад быть подопытным кроликом.

— Не разлюбишь из-за того, что узнал обо мне? Если нет, то есть одно условие — об этом больше не говорим и количество моих партнёров в прошлом, не считаем. На сегодняшний день, ты лучший и единственный.

Валерий расплылся в блаженной улыбке, только что осуществилась ещё одна мечта его детства, он не просто влюблён в актрису недетского кино, он ебёт её… Хотя, скорее всего она ебёт его, но разве это теперь имеет какое-то значение.

— Когда планируешь закончить? — поинтересовался он.

— По ощущениям, завтра. Нужно ещё напоследок немного потерзать героев. А ты за день успеешь перепечатать? Хочу в конце недели уехать. Из издательства уже звонили. Им не терпится увидеть мою новую книгу.

— Успею, если не будешь отвлекать.

— Устал от любви?

— Разве можно от тебя устать… Но я пообещал помочь, поэтому не обижайся.

Два дня Валерий работал в своём номере, как настоящая стенографистка, делая только физиологические перерывы, не отвлекался даже на чтение, и закончил раньше, чем предполагал. Выдернув из компьютера флэшку с набранным текстом, он собрал все машинописные листы, улёгся на диван, и прочёл без остановки всё от начала до конца. Он отложил в сторону последнюю страницу, и уставившись не моргающим взглядом в потолок, пролежал так до утра.

— А я заждалась тебя, — приветливо произнесла Вика, увидев спускающегося по каменным уступам Валерия. — Так привыкла к тебе за это время, что даже не знаю, как буду жить дальше. Два дня не виделись, а такое ощущение, что целая вечность прошла.

— Если бы не твоя книга, я бы вообще с ума сошёл. Вот флэшка для редактора.

Вика повертела её в руках, явно не понимая, что с этим делать, и положила в сумочку.

— Валер, спасибо. Ты даже не представляешь, как я счастлива, что встретила тебя.

— Не каждому писателю везёт найти хорошего стенографиста.

— Дурак, я не об этом, — состроив обиженную гримасу, ответила Вика. — Пойдём в море. Я больше не могу ждать.

И снова, блаженная невесомость и невообразимое наслаждение… Кончив, Вика откинулась на спину, и расставив в стороны ноги и руки, раскачивалась на волнах, жадно вдыхая горячий воздух и прищурив глаза, загадочно улыбаясь

— А что, если нам попробовать…, — но волна накрыла её, не позволив закончить фразу.

Валера подплыл ближе, положил ей на лицо ладонь… и с силой погрузил голову под воду. Вика задёргалась, попыталась вырваться и закричать, но тут же захлебнулась, из носа пошли пузыри, а через мгновение её тело обмякло… И только выпученные глаза продолжали с непониманием смотреть на него, а он не ослаблял хватку, толкая её всё глубже и глубже, пока ноги не коснулись дна.

Выбравшись на берег, Валера положил в Викину сумочку её вещи, затолкал внутрь камень и что есть силы швырнул в море.

Всем, кто хотел получить книгу с автографом автора, не хватило места в зале для пресс конференций, и очередь у входа растянулась на несколько десятков метров. С больших рекламных плакатов, расставленных по всему периметру выставочного центре, на всё это, хитро прищурившись, смотрел Валерий, бережно держа в руках книгу, на обложке которой красовалась надпись, «Недетское кино».

Мероприятие уже подходило к концу, усталый и счастливый, он предвкушал, как вернётся домой, выпьет бутылочку любимого португальского Портвейна, и развалившись на диване, в сотый раз, наверное, посмотрит фильм, который ему с трудом удалось найти среди множества подобных.

— Я вчера закончила читать твою книгу, — услышал он рядом знакомый голос. Перед ним стояла Кира. — Ты такой развратник…

— Не ожидал, что ты можешь оказаться здесь. Не замечал раньше, чтобы ты читала, что-то кроме бабских журналов.

— Я тоже не догадывалась, что мой муж гений. Откуда такие знания женской психологии и сексуальности? От меня нахватался?

— А знаешь, что…, — неожиданно для себя предложил Валерий, — а давай вместе напьёмся, как в старые добрые времена.

Кира с удивлением взглянула на него:

— А как же твои обиды?

— Ерунда всё это, тем более я тебе тоже изменил. В тот самый день. Так что мы квиты.

— По этому поводу можно и напиться, — лукаво прищурившись ответила она. — А где?

— У нас дома.

— Звучит оптимистично.

Кира не без удовольствия погрузилась в кожаное кресло белоснежного купе:

— А как же твоё презрительное отношение к дорогим и не практичным машинам?

— Я ошибался, — Валерий вдавил педаль газа, и машина издала клокочущий рёв, от которого мурашки побежали по всему телу. — Теперь понимаешь, почему я ошибался?

— Я и раньше знала, но разве тебя переубедишь… Как тебе жилось без меня?

— Был период, когда я даже не вспоминал о тебе, злился сильно, но потом вдруг взяла тоска… Ведь нам было хорошо вдвоём?

Конец ознакомительного фрагмента.