Девушка сына. Я одержим ею

Виктория Вишневская, 2021

– Я невеста твоего сына! Отпусти меня! – Пока ещё не невеста, – прижимает меня к стене. – Я хочу уйти. – Не уйдёшь, – Амир наклоняется ещё сильнее. – Я ещё не насладился твоей компанией. Как три года назад. У тебя кто-то был после меня? Я молчу. Мужчина отрывается от меня и переводит жгучий взгляд на моё лицо. – Второй вопрос. Подаётся вперёд. Несколько миллиметров разделяют наши губы. И я задыхаюсь. От близости. От вопроса. Который он чеканит мне в лицо: – Где. Мой. Ребёнок? Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Мы оказываемся в светлой кухне, и Аяз отодвигает мне стул. Я аккуратно сажусь на противоположной стороне от Амира. Но он всё равно оказывается напротив меня. Так, что я чувствую своими пальцами в босоножках его ноги.

Он задевает специально. Делает вид, что ничего не происходит.

— Думаю, теперь можно начать наше с вами знакомство, — он берёт вилку в руку и насаживает на неё кусочек запечённого помидора. — Сколько вам лет, Ева?

Из его уст моё имя звучит грязно. И я, которая его так люблю, вмиг ненавижу.

— Двадцать два, — отвечает за меня мужчина рядом. — У неё высшее образование, любит детей, отменно готовит! М-м-м, пальчики оближешь.

Зачем он всё это говорит ему?

— На каком факультете учились?

Амир спрашивает это, но знает ответ сам.

Или не помнит?

Я освежу ему память.

— Иностранные языки.

Из-за них я тогда поехала в эту проклятую страну и встретила ЕГО там. Я — юная практикантка, которая устроилась на работу в крупную компанию и покорила своими знаниями босса. В качестве переводчика он взял меня с собой.

И всё вылилось в то, что имею сейчас…

— Переводчик? — уточняет.

— Ага, — довольно разливается в словах Аяз. Обвивает меня рукой и опускает ладонь на плечо. Этот жест замечает и отец моего парня. Цепляется взглядом за пальцы и тут же опускает глаза вниз. На тарелку с едой. А я и притронуться к ней не могу. Ком в горле стоит. — Она у меня умничка.

Саидов игнорирует его похвалу.

— Приходилось пользоваться знаниями на практике? Путешествовали?

Я хочу резко ответить «нет», но не успеваю.

Зачем он продолжает меня испытывать, если прекрасно всё знает?

Он специально говорит это, чтобы я вспомнила то время!

— Были, например, в Дубае?

Я сжимаю зубы до скрипа.

Он издевается надо мной.

Я неосознанно сдавливаю вилку, которую хочу воткнуть этому человеку в глаз.

— Нет, пап, она не была там, — отвечает за меня Аяз. Поглаживает по плечу. — Домашняя девочка. И девочка во всех смыслах этого слова!

Я застываю.

Что он сказал?

— Действительно? — в насмешку Амир поднимает на меня свой горящий взгляд. Уголки его губ издевательски дёргаются вверх. Немного. Улыбки даже незаметно. — Красива, умна…

Вдруг начинает перечислять.

— Скромна, да ещё и девственница.

От последнего слова меня перекашивает.

— Ты нашёл настоящее сокровище в наше время.

Я резко хочу повернуться к своему парню и дать ему хлёсткую пощёчину, но вместо этого начинаю есть. Грубо засовываю кусочек мяса в рот.

— Спасибо, — говорю как-то грубо. Одним словом они взбесили. Тем более таким болезненным. Я только забыла обо всём. А они напоминают снова. — Мне приятно, что вы хотите больше узнать обо мне, но давайте не будем залезать в меня настолько глубоко?

— Ещё и холодна с другими мужчинами. Все качества хорошей жены.

Я прикрываю глаза и выдыхаю. Это бесполезно. Спорить с ними.

Поэтому дальше подвергаюсь допросу. Благо недолго.

Мы доедаем, и я, не задерживаясь, встаю со своего места, притворно хватаясь за голову.

— Простите, — включаю вежливость. Хватит с меня. — На сегодня я всё. Жутко устала. Ещё и мигрень. Мне жаль, что я не останусь с вами ещё. Пожалуй, пойду, немного отдохну. Позволю отцу побыть с сыном.

— Да-да, конечно, — подскакивает испуганно Аяз. — Пойдём, я проведу тебя в нашу комнату. Я приду чуть попозже.

Я мельком прохожусь взглядом по лицу Амира. А оно бездвижно. Как и тогда. Он не особо светил эмоциями. Но и без них…

Неважно.

Он только берёт салфетку и смотрит вперёд. Даже не на нас.

Я пролетаю мимо. Позволяю отвести себя в комнату.

— Располагайся, — заводит внутрь роскошной спальни. Но мне нет никакого дела до неё. Я хочу домой. Не к Аязу. А к себе. К бабушке, сестре. — Как тебе мой отец?

Я сглатываю ком в горле.

— Мне понравился, — говорю притворно. Я готова его задушить собственными руками. — Я ожидала худшего, но…

Резко поднимаю голову и впиваюсь недовольным взглядом в Аяза.

— Мне не понравилось то, что ты сказал при нём. Про…

— Девственность? — выгибает бровь, недоумевая.

Он не понимает, в чём дело. Зато я знаю.

— Детка, это круто, — хватается ладонями за мои плечи. — Я сказал это, чтобы поднять тебя ещё больше в глазах отца. Это важно для меня. Для отца это существенный пункт.

Я отвожу взгляд в сторону. Ничего не говорю.

— Хорошо, — выдавливаю. — Иди к Ами…

Обрываю себя. И испуганно выпаливаю:

— Отцу. Я в душ и спать, — вырываюсь и направляюсь к кровати. Кидаю на неё сумочку.

— Даже не поцелуешь?

— Аяз… — пытаюсь его не обидеть. — Прости, сегодня мне не позволяет здоровье проявлять любовь.

Говорить это после тех месяцев тяжело… Очень. Потому что… я не полюбила, нет. Но привыкла. Аяз вытащил меня из депрессии. А я с ним так поступаю…

Но по-другому не могу.

Ответом мне служит молчание

Тихие шаги.

И звук аккуратно закрываемой двери.

И только после этого я падаю на кровать и зарываюсь лицом в чистую и мягкую постель. Обида раздирает грудь.

Это ужасно. Я не знаю, что делать. Как теперь смотреть на Аяза? Ощущать его прикосновения на своём теле? Учитывая, что теперь я знаю, кто его отец.

Амир — первый мужчина, которого… я полюбила.

***

Я подскакиваю на кровати и смахиваю холодный пот со лба. Тяжело дышу и под звуки глухо тарабанящего сердца в груди смотрю на свои подрагивающие руки.

Я только забыла его, как этот кошмар вновь появляется в голове. И преследует меня даже во сне.

Снова он перед глазами. В мыслях.

Его руки, которые скользят по моему обнажённому телу. Обжигают, напитывают странной силой, стреляющей в низ живота, где всё зажигается от его прикосновений. Распаляют, убивают.

И когда вновь чувствую наслаждение, просыпаюсь.

Скидываю ноги с кровати, встаю и поправляю огромную майку. Кажется, Аяза. Одежду Амира и надевать бы не стала. Тут же выбросила. А эту нашла в шкафу. Размер для Саидова маловат.

И сейчас, аккуратно посматривая через плечо, где спит мой возлюбленный, хватаю свои вещи и иду в ванную. Там переодеваюсь, расчёсываю пальцами ещё влажные волосы. Значит, я уснула не так давно. И диалог отца и сына тоже не продлился долго…

Может, оно и к лучшему.

Складываю вещи на тумбочку, достаю телефон, готовая вызвать такси.

А пока выхожу из комнаты, тихо открывая дверь.

Иду по длинным и холодным коридорам. Отделка мрачная, как и всё это место. И только светильники освещают этот холод своим теплом.

Шаги эхом ударяют по слуху, но я не отступаю от своих мыслей. Только озираюсь по сторонам, не желая встретить хозяина этого дома. Я не боюсь. Но не хочу его видеть.

Он мне жизнь сломал. На куски. Вдребезги. Кинул буквально умирать.

Я аккуратно спускаюсь по лестнице со второго этажа, чтобы не было слышно моих шагов, и иду на выход.

Хватаюсь за ручку двери, поворачиваю, но она не открывается. Дёргаю ещё раз. И опять. Этот звук неповорачивающегося замка стоит в ушах.

Настолько, что я не замечаю, как вдруг рядом с моей головой в дверь упирается ладонь.

И взгляд тут же мечется на неё. Загорелую с длинными пальцами. С витиеватыми и тугими венами. Аккуратными ногтями.

Хоть и в дрожь бросает, я прикрываю глаза и поджимаю от боли губы. Опять они. Руки эти.

Горячее дыхание обжигает ухо даже через влажные волосы:

— Куда собралась моя гостья?

Мириады мурашек проносятся по телу. Нет, всё же я боюсь. Не его или даже его власти. А столкнуться лицом к лицу. Глазами.

И я хотела бы всё ему высказать. Произнести, к какому аду он привёл мою жизнь.

Что я постоянно бегу. От всех.

— Открой дверь, — говорю глухо. — У меня дела, мне нужно уехать.

— Ты обижаешь меня, Ева.

Другая ладонь внезапно оказывается на моём втянутом от страха животе.

И я сама поворачиваюсь к нему, показывая, что не сломлена.

Не сломлена…

Я давно сломалась. Как фарфоровая кукла, которую выбросили от скуки.

Поднимаю решительный взгляд и встречаюсь с карими глазами, полными огня. Горят так же, как и при нашей первой встрече. Как при второй. Третьей. Пятой… Вот после неё всё это и произошло.

Вспоминать больно.

Не её.

А её последствия.

Его рука скользит с моего живота на мою спину. Я невольно вздрагиваю и чувствую, как он подаётся вперёд, вжимая меня в дверь и в себя. Не даёт пространства, чтобы вырваться. И дышать.

Задыхаюсь от его присутствия рядом. От его глаз. Лица. От этих губ, которые двигаются в следующую секунду:

— Ты изменилась за три года, — зрачки концентрируются на моём лице. А ладонь, до этого покоящаяся на двери, проходит по влажным волосам. Щеке.

И я голову поворачиваю. Чтобы не трогал. Но он всё равно обвивает мой затылок. Спускается ниже. Пальцами врезается в шею. А большим поглаживает скулу.

— Отпусти меня, — не прошу, а говорю смело. — Я — невеста твоего сына!

Пытаюсь включить ему мозги.

Но не работает.

Это его только злит.

Яркий огонь, что плещется в его глазах, вдруг отдаёт холодом. Но тут же всё встаёт на свои места.

— Пока ещё не невеста, — говорит своим грудным голосом. Медленно, хрипло. — А если вдруг ты ею станешь, мне придётся сдать тебя Аязу. И он узнает, какая ты лживая. Девственница Ева.

Он усмехается.

Подаётся вперёд и вжимает меня в дверь сильнее. Вырывая из моего рта тихий стон боли.

— Или пойдем, скажем ему, что ты давно не девочка, а? — он наклоняется ко мне, говорит спокойно. Едва не касаясь моих губ. — И все ожидания моего сына разлетятся в пух и прах. Рано или поздно это произойдёт, когда…

— Заткнись, — выплёвываю.

А его пальцы сжимаются на моей шее.

— И отпусти меня. Сейчас же. Я хочу уйти.

— Не уйдёшь, — чеканит. — Я ещё…

Он наклоняется ещё ниже. Ведёт носом по моей щеке.

— Не насладился твоей компанией, — приближается к уху, на которое слегка дует горячим воздухом, и моё тело покрывается мурашками. — Ты пахнешь так же.

Я стараюсь его оттолкнуть, впиваясь ногтями в его могучие плечи. Но и сдвинуть не могу.

— Как три года назад.

— Амир, — голос дрожит. Я впервые произношу это имя за столько лет. И столько бы ещё не произносила! — Перестань, твой сын…

Мужчина утробно рычит мне на ухо и спускается вниз. Дотрагивается губами до моей кожи. Обжигает, клеймит и выжигает в моей груди огромную дыру боли и обиды.

— Мой сын ещё не трогал тебя, — внезапно произносит. Пальцы со спины скользят вниз. И я опять стараюсь оттолкнуть его от себя. — Раз ещё не знает, что он будет у тебя не первым мужчиной. У тебя кто-то был за это время? Кто-то трогал тебя, Ева, там, где это делал я?

Во мне разрастается буря из злости. Поднимает песчинки гнева, которые сливаются в огромный тайфун.

И я назло молчу ему.

Хотя хочу прокричаться.

Рассказать ему, что со мной было после того, как он…

Но Амир не поймёт. Ему плевать. Раз оставил меня одну. И сделал то, что…

— Отвечай.

— Пошёл к чёрту! — не выдерживаю, выплёвывая.

Он отрывается от моего тела и поднимает голову вверх. Впивается в меня жгучим взглядом. Даже яростным.

— Не отвечай, — говорит грубо. Задевает тонкую ниточку страха в моём подсознании. Он всегда казался мне опасным. Что может сломать шею одной рукой. Но, даже несмотря на это, я, глупая студентка, влюбилась в него. И, словно околдованная, позволила стать моим первым мужчиной. — Я и так знаю ответ. А теперь второй вопрос.

Он подаётся вперёд. Несколько миллиметров разделяют наши губы.

И я задыхаюсь.

От близости.

От вопроса. Который он чеканит мне в лицо:

— Где. Мой. Ребёнок?

Я неосознанно усмехаюсь. Как ненормальная.

— В прошлом, — выплёвываю. — Там, где ты его и оставил. Вместе со мной. В аду.