Генерал

Виктория Волкова, 2023

Дослужившись до высокого звания, я никогда не думал, что смогу влюбиться. В девчонку, годящуюся мне в дочери. Никогда не думал, что могу пропасть от любви. Задохнуться. И только сделав Катерину своей, почувствовать себя живым. Этот мужчина давит. Чувствую его постоянно и боюсь до дрожи. Властный и сильный, он заполоняет все пространство вокруг. Только бы справиться с эмоциями и выстоять. Но забыв о здравом смысле, тянусь к нему, как мотылек, летящий на пламя.

Глава 8

«А девочка смышленая», — думаю, внимательно слушая Катю.

Все она вычислила правильно. Майор спецназа не мог заблудиться в рощице около дома, где прожил год. Это исключено. И тут две версии. Или майор липовый, или играет со стороны противника. Но наверняка, люди Димирова проверили подноготную бывшего майора. Тогда в чем дело?

— Пока ты была одна, ничего не происходило странного? — спрашиваю Катерину. — Может, кто в дверь стучал, или под окнами ходил?

— Кроме вас сегодня к нашей террасе никто не приближался, — улыбается она весело. А в глазах пляшут озорные чертики.

— Прикольно, да? — стараюсь понять причину веселья.

— Я заметила вас, когда вы на цыпочках обратно уходили, — поясняет Катя, убирая со стола пустые тарелки. — Это было очень забавно, Василий Петрович.

«Блин, — усмехаюсь мысленно. — Еще никому в мире не пришло в голову назвать меня забавным. Узнают пацаны, засмеют. Забавный, твою мать».

— Чем же?

— Будто боялись меня разбудить, — признается Катерина. И радостная улыбка не сходит с ее лица. Словно светом озаряет и без того красивую девочку.

— Да ты не спала. Руками махала как крыльями, — фыркаю я. А сам добавляю про себя.

«Птица моя райская!»

Поднявшись из-за стола, несу свою тарелку в мойку.

— Ой, сидите, я сама! — охает она, доставая их холодильника торт.

Да я и сам удивляюсь собственному порыву. Первый раз прийти в гости и уже хлопотать на кухне? Это точно не про меня!

Что же ты со мной делаешь, девочка?

Ставлю тарелку рядом с другой грязной посудой и безотчетно кладу ладонь на крышку пузатого заварочного чайника. На автомате переставляю его на обеденный стол, даже не удосужившись спросить Катю.

— Ой, это мой лечебный сбор, — причитает она, смеясь. — Чай я сейчас заварю.

Тушуюсь как пацан и пожимаю плечами.

— Он на виду стоял. Вот я и решил…

— Я бы тоже так поступила, — улыбается мне Катерина.

Эта улыбка нутро греет. Теплота разливается, заполняя даже самые темные закоулки души. Нравится мне эта девчонка. Очень нравится. Жаль, что чаепитием все и ограничится. Не подхожу я ей. Хоть тресни. Старый авторитарный тип. Ну какой из меня птицелов?

Наблюдаю, как девчонка достает какие-то баночки и еще один заварочный чайник. На этот раз прозрачный. Сыплет чай, заливает кипятком. Задумчиво смотрю как чаинки крутятся по спирали, а потом оседают на одно, как вода в один момент окрашивается в светлый оттенок охры, а потом темнеет.

И в который раз мысленно даю себе по ушам. Ты, Вася, совсем с катушек съехал? В голове каша, в боксерах сплошной головняк? А девочка в защите нуждается. Голуби эти шизокрылые больно странные. Юра с Ларисой. Какого хрена их днем в рощу трахаться понесло? Какие проблемы, если комнаты рядом?

— А если серьезно, Кать, может, что-то случилось, пока Юры с Ларой не было. Неспроста они тебя одну бросили, — осторожно подбираю слова, чтобы не напугать. А сам как последний балбес пялюсь на Катины руки.

Девочка режет торт, потом один кусок кладет на тарелку и передает мне. Тонкая ткань рукава плавно съезжает в сторону. В глаза бросается красная нитка изуродованной кожи. Сантиметра три, не больше.

Стопэ! Если б это было повреждение кожи от веревки, так называемый тканевый ожог, то шрам бы тянулся браслетом по периметру. А так… небольшой кусочек. Может, это тату? Специально выбила? А я разволновался. Идиот.

— Да не бросал меня никто, Василий Петрович, — вздыхает Катя, разливая по чашкам чай. — Я им сама предложила прогуляться. Это вышло спонтанно. Мне хотелось остаться одной.

— Почему?

— У них роман, им бы потискаться, а мне эта возня уже надоела. Они ведут себя как дети.

— Даже так? — приподнимаю бровь. — Странно, что их не заменили. Правилами запрещены любые личные отношения персонала.

— Так никто не знает, — вздыхает Катя. — Вы тоже никому не говорите, пожалуйста. Нельзя рушить чужие жизни. Им хорошо вдвоем. Территория охраняется. Если уж нападут, Юра сумеет меня защитить.

— А от кого ты прячешься, Кать?

— От бывшего, — нервно передергивает она плечами и на автомате касается запястья.

Всего одно движение, а у меня внутри поднимается буря. Сука. Орнитолог хренов. Найду тебя по-любому. Все кости переломаю.

— Кхм. Плохо расстались? — спрашиваю, пытаясь держаться спокойно. А внутри все клокочет от гнева. На волевых приказываю себе успокоиться. Но куда там!

— Типа того, — кивает Катерина. — Его посадили даже. Но потом родственнички выкупили.

— Твари, — роняю порывисто.

— Ага, — соглашается Катя. — Говорят, он меня ищет…

— А ты?

— Прячусь и жду, когда забудет. Должен же он когда-нибудь меня забыть?

— Наверное, — киваю на автомате.

А сам мысленно усмехаюсь. Да хрен тебя забудешь, девочка! Ты одна такая.

Взгляд скользит по длинным волнистым волосам.

«Интересно, какие у Кати волосы на ощупь?» — размышляю я, в последний момент пресекая дикое желание потянуться и накрутить на палец тонкую прядку.

И услышав легкие шаги в коридоре, перевожу взгляд на торт. В кухню поспешно входит Лариса.

— Ой, вы все убрали, — тянет разочарованно.

— Позовите, пожалуйста, Юрия, — прошу, желая прогнать назойливую Катину помощницу куда подальше. — Хочу с ним потолковать кое о чем.

— Да-да, конечно, — поспешно кивает она и послушно спешит обратно, давая нам с Катей несколько минут уединения.

Мне бы насмотреться на Катерину. Запомнить. Будет ли еще возможность посидеть вот так мирно вдвоем, я не знаю, но и эту упускать не хочу.

— А хотите, я вам свои картины покажу? — неожиданно предлагает Катя.

«Йес! — ликую в душе как пацан. — Меня никто не гонит. Можно задержаться».

— Конечно, — киваю солидно. — Люблю живопись.

«Ага, знаток хренов, — хмыкаю про себя. — Ты же до последнего считал слово «биеннале» новомодным ругательством, пока знающие люди не просветили».

— Тогда пойдем, — решительно поднимается из-за стола Катя. В один шаг оказываюсь рядом. Мы стоим в непозволительной близости. Я даже чувствую запах ее волос. Нотки цитрусовых и шоколада. Вкусно. Очень. Инстинкты берут вверх. Нависаю над девчонкой тенью. Ловлю Катино дыхание. Тихое и обжигающее одновременно. И слышу как колотится мое собственное сердце.

Девчонка замирает на месте. Смотрит на меня глазами полными желания. А потом как затвор передергивает.

— Вам пора, — отстраняется резко.