Не стирайте поцелуи. Книга 1

Виктория Мальцева, 2021

Основная проблема Леи – она вечный «второй сорт». Это кого-то любят, по ком-то страдают, сходят с ума, а с ней – просто удобно. У Лео свои сложности: после несчастного случая он не может стоять и ходить, но хуже всего боль в спине, настолько сильная, что, порой, вышибающая сознание. Но и это не самое страшное. Лео, похоже, однолюб. Отвергнутый. Два одиночества познакомятся в сети, встретятся меньше чем через сутки и сразу начнут жить вместе. Всё не как у людей – ни любви, ни даже взаимного притяжения. Но парадокс в том, что уже через несколько месяцев эти двое не смогут существовать друг без друга. Правда, ровно до тех пор, пока на сцене не появится Карла – первая любовь Лео. Неприкаянная.

Глава 7. Первый приступ

Michael Kiwanuka — Solid Ground

Его тело лежит посреди холла навзничь. Первая же мысль бьёт наотмашь. Уже стоя на коленях рядом с ним, я понимаю, что он дышит. Неглубоко, но часто и аритмично. Это дыхание земного страдальца, сражающегося за жизнь. Так дышала моя мама, так дышат в свои последние минуты мои подопечные в хосписе.

— Лео! Лео?! Лео, что с тобой?

Его лоб в испарине, несколько прядей чёлки прилипли к нему и к щекам. Я пытаюсь поймать его взгляд, но он какой-то плавающий, оторванный от реальности, хоть и не до конца. Он как бы на несколько мгновений здесь, в этой комнате, а в следующий миг его уже нет.

— Лео? Как тебе помочь? — буквально ору около его уха, но он не отвечает.

На его висках дорожки — подсохшие соляные следы. Как давно он тут?

Гейл набирает 911 и передаёт мне трубку, я описываю ситуацию, как могу. Ожидание мучительно. Сосед вскоре уходит, сославшись на собаку в квартире без присмотра (а он ей нужен?), деда-консьержа уже давно нет. В какой-то момент некто внутри меня начинает уговаривать просто сбежать. «Тебя ничто здесь не держит, медики в пути, тебе не нужны эти проблемы — своих невпроворот». Этот же некто регулярно проводит со мной беседы по пути в хоспис и обратно, в самом хосписе он молчит, потому что мне некогда с ним разговаривать. Так что, игнорировать его уже вошло у меня в привычку.

Парамедики приезжают через одиннадцать минут. Молодая женщина в форме, более похожей на полицейскую, осматривает Лео, светит ему в глаза, затем делает несколько инъекций. У неё на бейджике написано Люсинда.

Её помощник по имени Саймон допрашивает меня на кухне, и я повторяю всё то немногое, что уже сообщила, пока звонила в скорую.

— Что с ним? — спрашиваю у них.

— Похоже на болевой шок, — отвечает мне Саймон.

Через некоторое время Лео оживает, вернее, становится немного более живым, чем был до этого, и ему тоже начинают задавать вопросы.

У него боли в спине, иногда сильные. Но не так часто. Он всегда носит с собой обезболивающее, просто на этот раз не смог до него вовремя добраться — приступ был внезапным. У него спрашивают, какие именно лекарства ему назначены, и он отвечает:

— Инъекции и печенье с коноплёй.

— Таблетки?

— Адвил.

— Как вы его принимаете?

— Дважды в день, ежедневно.

— Как давно?

Лео набирает в грудь воздуха, словно собираясь что-то сказать, но так ничего и не говорит.

— Пациентам с травмами позвоночника показана длительная реабилитация. В первую очередь она направлена на снятие болевого синдрома и лишь во вторую — на восстановление двигательных функций.

— Да, я знаю, — наконец, отвечает Лео.

Я нахожу его коляску в ванной, и когда возвращаюсь, парамедик спрашивает о страховке. Лео протягивает им карточку, поясняя, что у него только американская. Его предупреждают, что за вызов скорой придётся заплатить, поскольку его текущая страховка не покрывает медицинские услуги за пределами США.

— Вам нужно купить Канадскую страховку, если планируете здесь оставаться надолго.

— Я понял, — тихо обещает Лео и коротко смотрит на меня.

Ассистент помогает ему подняться и сесть в коляску. Я отворачиваюсь, и когда Лео уже занимает знакомую мне позу, протягиваю ему телефон.

— Спасибо, — говорит он.

Я провожаю Люсинду и Саймона к выходу. У самой двери Люсинда останавливается, поворачивается ко мне и говорит:

— Без обследования диагнозы не ставят, но на первый взгляд у него далеко не худший вариант — мышцы не атрофированы полностью. Процесс только начался.

Она смотрит в глаза, и мне от этого взгляда физически больно.

— Если у вас есть средства, — и тут она неосознанно поднимает глаза на шары под потолком, — ему можно здорово помочь. Я недавно читала статью в медицинском журнале о том, что сейчас ставят на ноги даже пациентов с полным повреждением спинного мозга. А у него явно неполное. Что-то связанное с вживлением чипа, который посылает электрические импульсы в сохранившиеся нервные связи. Изобрели это для снятия боли, но оказалось, что спинной мозг способен обучаться. Обречённые паралитики заново учатся не только стоять, но и ходить.

— Знаете, — говорю ей, — я тут человек посторонний и случайный. Просто скорую вызвала.

— А, — отвечает. — Понятно. Извините.

Я захлопываю за ней дверь, оборачиваюсь и вижу силуэт Лео в коляске, а за его спиной — ослепительно яркий, отражённый от поверхности залива солнечный свет. Он не смотрит на меня. И в этот момент я снова ощущаю эту тупую боль в груди, только теперь леска не только тянет мои внутренности, но и впивается в них. И в местах порезов я кровоточу.

— Так. Ладно. Хорошо. Какие у меня обязанности?

— Никаких.

— Никаких? Совсем?

— Просто будь… здесь.

Думаю, уже закрывая дверь за медработником, где-то глубоко внутри я знала, чем буду занята в ближайшие годы. Также допускаю мысль, что Лео, покупая билет на самолёт до Ванкувера и ожидая меня несколько часов в аэропорту, где-то на том же подсознательном уровне знал, почему и зачем это делает.