Моя Маленькая конфетка

Виктория Огурцова, 2023

Своё детство она помнила плохо, и причиной тому было её сознание. Мозг не хочет помнить, что ему не нравится, а потому помнила она только человека, который защищал её от всего мира. Она прошла с ним бок о бок через всю жизнь, цепляясь за него, как за единственное, что имело смысл. Она делала всё ради того, кого любила больше всей жизни… А когда сил обманывать себя у психики не осталось, она пошла к психологу и случайно вспомнила, что сладкую конфетку ей давали не просто так.

— Моя Маленькая Конфетка.

Этот голос заставляет кровь в жилах застыть, после чего сердце пускается в пляс, грозя сломать рёбра изнутри. Внизу живота потянуло, руки судорожно тряслись, сжимая телефон, адреналин прилил везде, куда только мог прилить, вот только она так и не поняла, чем это вызвано: лютым ужасом или…

Карие глаза ошалело метнулись к часам на тумбочке — 3:26; суббота, глубокая ночь, но этот звонок и этот голос выбили все шансы мелатонина на то, чтобы дотянуть сладкую дрёму до утра. Трясущимися руками она зачесала растрёпанные каштановые пряди с взмокшего от волнения лба, после чего нервно сглотнула и спустя пару секунд, грозя порвать ворот пижамы, выдохнула:

— Я не ждала твоего звонка, — голос девушки дрожал от волнения. — А ты сейчас где?

— А где я могу, по-твоему, быть, Малыш? — тихий низкий бархатный мужской голос почти выдохнул в трубку, и чёрт подери, ей показалось, что это дыхание обожгло её шею, отчего мурашки побежали по всему телу. — Я дома… А тебя тут нет. До меня вообще слух дошёл, что ты в последнее время дома почти не ночуешь.

— Да, есть такое, — даже как-то виновато выдала девушка, усиленно складывая одеяло, сама не зная зачем. — В последнее время я довольно нервная, сам понимаешь: дом, работа, Ванюша, да и здоровье так себе. Решила немного развеяться.

— Как Ваня?

— Ваня хорошо! — почти в панике выдала девица, украдкой глядя в сторону стены, за которой спал пятилетний мальчик. — Вот, на секцию по футболу отправился! Он у нас активный, целеустремлённый… На тебя похож до одури.

— Моя Маленькая Конфетка.

Чёрт подери, эти слова убивают её рассудок к чертям. С одной стороны, она хочет бросить в ужасе телефон в стену и позвонить ментам, но с другой, кажись, бельё с пижамой таки придётся стирать.

— Надя.

— Да? — наивно поинтересовалась девица.

— Почему ты не дома?

— Я в последнее время стала довольно нервной! Как я уже сказала, я хожу к психологу, и он мне посоветовал сменить обстановку. Мы уже несколько недель живём у Марины, и я… Это…

— Зачем ты ходишь к психологу?

— У меня были некоторые вопросы касательно кое-каких моментов, которые я хотела проработать.

— Каких?

— Ну там… Работа… Дети… И… Ещё…

— Мы? — Даже через трубку она увидела этот гаденький и даже немного грустный оскал. — Наши отношения?

Вот честное слово, если до этой фразы у неё ещё был шанс заснуть, то теперь его просто не осталось. Всё её лицо перекосило так, словно она не знала, что ей надо делать. Она хотела улыбаться, плакать, ей было страшно, её сердце колотилось, но она потратила в общей сложности порядка полутора лет на психолога, и это дало свои плоды.

— Да, — рвано выдохнула девица, силясь не рухнуть в обморок. — Меня очень волновали наши отношения, у меня был ряд нерешённых вопросов, которые я хотела обсудить с психологом.

— Надя.

— Да?

Долго он не решался что-то сказать, как вдруг тяжело вздохнул и, казалось, она услышала в этом голосе сдавленную боль:

— Ты не хочешь меня больше видеть?

— Нет! — девица буквально подорвалась на кровати, после чего ошалело начала метаться взглядом по комнате. — В смысле, да! В смысле, я правда очень хочу тебя увидеть, просто… Я правда не ожидала, что ты мне позвонишь вот так. Это всё так неожиданно, я думала встретить тебя через месяц, даже отпуск подбила под это. Честно, это просто совпадение! — Тут Надя слегка припустила голову, и словно рассудок начал проясняться. — А почему ты… Тебя по УДО выпустили?

— Можно и так сказать.

— Я не знала.

— Теперь знаешь.

— Что? — Она не столько опешила со слов, сколько с этой интонации. — Я…

— Моя Маленькая Конфетка, — тихо перебил голос. — Я скучал по тебе… Очень.

— Я тоже. — Казалось, она ненавидела себя за эти слова, пока на карих глазах наворачивались слёзы. — Я правда очень скучала.

— Приезжай.

— Домой?

— Сейчас.

Одинокая слеза покатилась по щеке, после чего губы растянулись в немного болезненной, но по-детски счастливой улыбке:

— Хорошо… Я сейчас приеду… Я не буду будить Ваню, я заеду за ним завтра.

— Я жду тебя, моя Маленькая Конфетка.

Когда он повесил трубку, ей показалось, что из неё вырвали чеку и сейчас её просто разорвёт на части. Этого нельзя делать, вот вообще, сейчас надо лечь спать, разбудить Марину, посоветоваться, выпить чайку, но пришла в себя Надя, когда уже нашарила ключи и накинула куртку поверх пижамы. Она бы даже не вспомнила, как оказалась в коридоре, если бы резко не зажгли свет.

— Надюха? — в прихожую вышла заспанная блондинка и ошалело посмотрела на подругу. — Ты куда собралась?

— Мне надо отъехать, — нервно выдала девушка, дрожащими пальцами открывая входную дверь. — Я ненадолго.

— Надь, половина четвёртого утра! Куда ты поедешь?!

— Я приеду утром! Мне правда надо…

— Дай сюда ключи от машины, — приказным тоном перебила девушка, протягивая руку ладонью вверх. — Снимай куртку, ты никуда не поедешь.

— Марин, ты не понимаешь!

— Всё я понимаю! Я этот взгляд знаю очень хорошо, а потому отдай мне ключи от машины!

— Марина, послушай!

— Нет, это ты послушай! Это не любовь, а созависимые отношения! Вы два психа, вам обоим надо лечиться, и вы оба принципиально этого не делаете! Ты нашла своего «Маньяка», а он — свою «Жертву», вы никогда не разорвёте этот круг! Тебе на себя плевать, так подумай хотя бы о сыне! А теперь отдай мне ключи и снимай куртку!

Надя долго смотрела на подругу стеклянными глазами, после чего отпустила ручку двери и начала медленно снимать верхнюю одежду. Надо признать, хозяйке дома стало легче, но ровно до того момента, пока подруга резко не вскинула голову и с мольбой в глазах не произнесла:

— Прости меня.

Надо признать, Марина только почуяла подвох, как вдруг непутёвая беглянка кинула куртку ей в лицо, отчего та замешкалась, и этого хватило, чтобы девушка буквально выскочила на улицу. Не разбирая дороги, в одной пижаме и ботинках шатенка кинулась к машине и точно думала, что разобьёт это стекло, если дверь не откроется вот прям сейчас! Руки дрожали, адреналин зашкаливал, русая голова не соображала, но это было уже неважно. К тому моменту, когда Марина выскочила вслед за подругой, та уже со свистом шин сорвалась с места и ехала в известном только ей направлении.

Сказать, что Марина опешила, это промолчать, но стоило ей открыть рот…

— Пусть едет, — усталый и заспанный мужской голос раздался со стороны входа, отчего девушка обернулась и увидела лишь тоскливо наблюдающего за удаляющейся машиной молодого парня.

— В смысле «пусть едет»?!

— В прямом, — уже более сурово выдал парень и посмотрел на жену с заметным раздражением. — Со своей стороны мы сделали всё что могли. На цепь её не посадишь, ты пыталась, психолог не помог, тюрьма тоже, да и знаешь, что… Надоели они мне. Завтра отвезу им Ваньку, и пусть делают что хотят.

— Но как же…

— Нельзя помочь тем, кто не хочет помощи! Я так задрался с этих ваших бабских драм, что в один момент понял, что хочу всё оставить как есть. Начнёт бить и творить беспредел, тогда будем думать, а сейчас оставь их. Пошли спать, ночь на дворе.

Так легко сказать и так сложно сделать, но Марине ничего не оставалось, кроме как согласиться с мужем и в отчаянии махнуть рукой. В конце концов, супруг прав, на цепь её не посадишь… Она пыталась.

А пока Марина пила снотворное, чтобы не думать о своей не самой умной подруге, Надя силилась не вырвать руль на поворотах. Заспанную черепушку разрывало изнутри, в ней боролись с десяток противоречивых чувств, но за рулём было самое неадекватное. «Ничего плохого не случится», — повторяла про себя девица, пока всё тело дрожало от избытка эмоций. Она же прорабатывала этот разговор с психологом, общалась с людьми, которые попали в подобную ситуацию и в целом ей казалось, она готова… Как же она ошибалась.

Психолог. В своё время этот непрошенный гад лез к ней в каждую свободную щель, и если бы кто-то ей тогда сказал, что она сама к нему придёт, она бы лишь покрутила у виска. Зачем ей психолог? У неё же всё в порядке! Ни бьёт, ни пьёт, ни гуляет, прекрасные отношения, полная гармония, а разница в возрасте — так это двадцать первый век! Ну и что, что «десять лет»… А ему «двадцать», всё по согласию! До неё вообще стала доходить суть происходящего годам к четырнадцати, но это неважно.

Почему-то сейчас в голову начали лезть сеансы психотерапии. Надо признать, первые визиты давались ей очень тяжело не потому, что ей задавали наводящие и прямые вопросы, а потому, что чем дольше она ходила к врачу, тем чётче вырисовывалась картинка и страшнее становилось от осознания. Такой просто и тупой вопрос, который выбил из Нади все мысли минуты на полторы. Она даже не знала, что может так встать в ступор, когда психолог спросила: «Кто такой Максим?»

Этот вопрос вбили в голову настоящим колом, потому что, прожив с этим человеком столько времени, она не могла вспомнить, когда она его увидела в первый раз. Именно тогда они с психологом и проработали этапы.

Надежда была молодой женщиной двадцати шести лет, с высшим образованием, начинающей карьерой юриста и имела пусть и не баснословный, но вполне себе заработок, которым могла тянуть себя и любимого пятилетнего сынишку Ванюшку. Но так было не всегда, да и чего греха таить, стало относительно недавно.

Вообще родилась она не в том месте, не в то время и не в той семье. Родители пьющие, на аборт денег не было, а потому пришлось рожать. Наверное, ей не стоило появляться на свет в принципе, но так сложилось, что самый милый ангелочек родился в аду, и дабы это как-то компенсировать, вскоре жизнь свела её с самим «дьяволом».

Четыре года

Это самое первое её осознанное воспоминание, полное ужаса, но уверенности, что всё будет хорошо. Она стояла босиком, заплаканная, в грязной одежде прямо на кафеле кухни. В воздухе витает запах гари, какой-то вони и спирта. Она точно не помнила времени суток, но хорошо помнила блеск ножа и серых глаз, что свирепо смотрели на её отца. Папа забился в угол, его язык заплетался, он просил его успокоиться, но тот лишь размахивал ножом и кричал, что прирежет папу к чертям собачьим. Страшно. Не от происходящего, а от осознания, что она на стороне вовсе не папы.

Макс. Она знает, что его зовут Макс, ему четырнадцать лет, и он на десять лет её старше. У него короткие чёрные волосы и серые глаза, его одежда такая же пошарпанная и грязная, а ещё папа до смерти его боится, а потому, когда он приходит, папа особо не буянит. Папа не любит Макса, а Макс не любит папу, поэтому Макс приходит домой, чтобы проверить Надю.

Детская психика гибкая, она имеет свойство воспринимать мир таким, какой он есть, поэтому она не помнила момента, когда она впервые увидела Максима. Ей казалось, что он всегда здесь был, да и до довольно внушительного возраста, она была уверена, что это брат. Он приходил к ним в дом, когда хотел, а если папа запирал двери, то либо влезал через окно либо выносил с ноги. Этот раз не стал исключением, правда, вошёл он спокойно, под недовольные взгляды собутыльников. Что-то они не поделили, и один из алкашей то ли ударил Надю, то ли что-то закричал, сложно сказать.

Маленькая Конфетка. Любая. Обычно это были дешёвые краденые леденцы, но иногда Макс приносил «рафаэлки» и «коровку». Где он их доставал и какими методами, детский мозг не вникал, радуясь очередной лакомке. Она бежала к нему со счастливыми воплями и просила конфетку, а он давал угощение и немного гаденько говорил, что она скоро сама как конфетка станет… Его Маленькая Конфетка. Так он её называл.

Семь лет

На тот момент Максиму было семнадцать, а Надежда пошла в первый класс. Мама умерла, от чего, она уже не помнила, но оказавшись в другой социальной среде, дети начали задавать вопросы, и это был первый раз, когда Надя осознала, что понятия не имеет, с кем общалась всё это время.

Он вёл её за руку в сторону дома, под немного неоднозначные взгляды прохожих, уж очень колоритно они смотрелись. Она была в белом сарафанчике и чёрных туфельках с розовым рюкзаком, а он был в рваных джинсах, тяжёлых ботинках, косухе, волосы отросли до плеч, а взгляд серых глаз смотрел на всех свысока.

В тот день она шла и пристально глядела в лицо брюнета, что-то анализируя у себя в голове.

— Макс, — тихо позвала девочка.

— Да, Конфетка, — безразлично ответил подросток.

— А почему ты не живёшь с нами?

— Ну, мы с твоим папой точно друг друга поубиваем, — усмехнулся парень и посмотрел на первоклашку. — Я напротив тебя живу, в соседней квартире.

— А почему ты к нам приходишь?

— Как «почему»?! — почти с возмущением выдал подросток, сел на корточки перед Наденькой, осторожно взял её за затылок и почти с умилением прошептал прямо в эти огромные карие глазки: — Ты же моя Маленькая Конфетка.

На тот момент для неё это было совершенно нормальным объяснением, которое не вызывало никаких вопросов. Сложно даже подумать о том, сколько бы ещё времени это ни вызывало никаких вопросов, если бы…

Десять лет

Это не её квартира, тут не сильно чище, но в разы тише, потому что, кроме неё и Макса, в доме больше никого нет. Что это было, подростковый бунт или что-то, но Надя смотрела в дверной проём довольно уверено. Максиму на тот момент было уже двадцать, волосы отросли до лопаток, на столе были выложены ватки, бинты, запах спирта витал в кухне, но не тот, к которому она привыкла, а какой-то другой.

Она не спрашивает, откуда у него столько ран, а в барсетке куча денег. Она вообще заметила, что чем старше становится, тем больше вопросов у неё появляется, но она всё меньше и меньше их задаёт. Однако этот вопрос она не могла не задать.

— Макс.

— Мелкая, я немного занят, — перетягивая руку бинтом, устало выдохнул брюнет. — Ты что-то хотела?

— Я сегодня шла в школу… Дядю Гришу убили.

— О как! — наигранно удивился парень. — Район неспокойный, кого хочешь встретить можно. Я вон тоже пару тройку придурков по дороге встретил. «Поцарапали», сволочи.

— Макс.

— Надя, я очень устал. Если ты…

— Зачем ты его убил? — со свойственной только ребёнку виноватой интонацией выдала девочка, украдкой отведя глаза в сторону.

Повисла тишина, парень медленно развернулся, с пару секунд таращился, наскоро перебинтовал руку, подошёл вплотную, присел на корточки и даже с каким-то укором посмотрел в это «провинившееся личико».

— С чего ты взяла, что его убил я?

— Я тебе ябедничала.

— И что?

— Там лежал нож, Макс… Твой нож.

Мужчина ничего не ответил, а лишь с пару секунд не мигая глядел в огромные карие глаза, после чего по лицу медленно расползлась слабенькая, но от этого не менее гадкая ухмылка. Осторожно приподняв перебинтованные руки, парень взял ребёнка за голову, притянул к себе вплотную и выдохнул буквально в лицо:

— Ты кому-нибудь об этом говорила?

— Нет! — в панике затараторила школьница. — Я никому не скажу! Обещаю!

— Молодец, — шепнул мужчина и поцеловал девочку в щёчку. — Моя Маленькая Конфетка.

— Макс.

— Что?

— Зачем ты его убил?

— Потому что он был плохим… Он обижал мою Маленькую Конфетку.

— Это потому, что я тебе наябедничала?

— Поверь, я бы узнал. — И столько любви было в этих серых глазах, пока большой палец осторожно прогладил кругленькую скулу. — Этот кретин отважился тронуть мою девочку, а потому мне не интересно, какие выводы он сделает… Их сделал я.

— Макс, но ты же…

— Ты — моя Маленькая Конфетка, — перебил парень, разжёвывая эти слова едва ли не по слогам. — Моя и больше ничья… Никому тебя не отдам.

— Я просто хо…

Но не успела девочка договорить, как брюнет резко подался вперёд и намертво впился в губы. Сказать по правде, она опешила, вообще не понимая, что происходит. Это был не простой лёгкий поцелуй, как отца, что целует дочку на ночь, но описать она его тогда не могла. Единственное, что мелькнуло в её голове, так это тревога, потому что ей реально показалось, что Максим хочет её укусить.

Всё закончилось так же быстро и непонятно, как и началось. Резко отстранившись от девочки, парень сгрёб её в охапку и крепко прижал к груди. Надя слышала, как бешено бьётся его сердце, хотя визуально он был спокоен. Он упорно таращился куда-то в пустоту с пару секунд, после чего уткнулся носом в эту любимую русую макушку, шумно затянул воздух через нос, тяжело вздохнул и даже с какой-то болью в голосе выдал:

— Эх, скорее бы ты выросла.

— Макс, — тихо шепнула девочка.

— Что?

— Мне страшно.

Надо признать, она услышала, как сердечко пропустило удар, но после биться стало ровно и размеренно. Осторожно отстранившись от девочки, парень глянул в эти немного виноватые и слегка напуганные глазки, после чего сам как-то виновато улыбнулся.

— И чего же ты боишься? Меня?

— Немножко.

— Тебе нечего бояться. — Мозолистая ладонь зачесала выбившиеся пряди назад, после чего брюнет поцеловал этот немного взмокший лобик. — Я ничего тебе не сделаю, моя Маленькая Конфетка… Ничего такого, чего ты не захочешь.

Конец ознакомительного фрагмента.