Шакал. Багряный рассвет

Виктория Падалица, 2023

Когда вокруг творится хаос – ОН хочет стать мне другом. Хитрый шакал, готовый на всё ради достижения своей цели, которая не так проста, как кажется на первый взгляд.Он зачем-то хочет, чтобы я верила и доверяла только ему. Он делает все, чтобы я перестала отличать правду от лжи. Он делает все, чтобы сломить меня.Но я не сломлюсь.Я выстою. Я выживу.Дилогия. Вторая книга. 21+

Глава 2

Проходя мимо места для разделки туш, я затормозила.

— Подскажи пожалуйста. Куда нести дрова? — неуверенно спросила я девицу из первого отряда, которая как раз занималась нарезкой мяса во дворе.

— Сюда. Сложишь стопкой у стола. На кухню тебе заходить запрещено. — отвечала она, не отвлекаясь от своего занятия и даже не взглянув, кто к ней обратился.

Меня при виде этой серьезной девицы непроизвольно бросило в дрожь. И дело было вовсе не в том, как искусно она управлялась большим разделочным ножом.

В отличие от камуфляжной униформы других пленниц первого отряда, шатавшихся по территории фермы, на этой девице была надета светлая рубашка, закрытая мясницким фартуком, и серая юбка ниже колена.

А я ведь однажды услышала и хорошо запомнила, что проблемами «человеческого инкубатора» занимаются некто, кто зовётся «монстрами в юбках».

— А от кого дети в «инкубаторе»? — спросила я как бы между прочим.

Понимая, что имею возможность говорить именно с той доверенной, кто знает об этом не из слухов и догадок, я не могла не воспользоваться шансом. Равно как и не могла предоставить самой себе гарантии, что эта девица захочет распространяться о тайном в принципе, а не нажалуется на меня командиру. Но я все же рискнула.

— От кого дети, спрашиваешь? Да от каждого, кто там побывал. — усмехнулась девица.

— И его дети тоже там есть?

— Кого его?

— Шалхи. Беременные от него чалятся в «инкубаторе»?

— Ха. Ну разумеется. — девица подняла на меня глаза и продолжала с насмешкой. — Думаешь, Шалха божий одуванчик, и ты единственная, с кем он ночи проводит? А, тупая овца? Так ты думаешь?

— Ничего я не думаю.

Обняв себя за плечи, я отвела беспокойный взгляд в сторонку.

Правда, не думаю. Разве что кроме…

Только б не попасть в этот самый «инкубатор», с моей-то задержкой месячных… Только бы это было от стресса…

— Там все на привязи сидят. Как собаки. В ожидании скорых родов. — добавила девица, с явным намерением нагнать страху.

— Откуда знаешь?

Я отнеслась к её заявлению наигранно скептически, хоть и понимала, что девице нет никакого резона лгать мне на этот счет.

— Ухаживаю за ними. Оттуда и знаю. — хвастливо пояснила девица, показывая, что ей положены самые особые привилегии из всех возможных здесь, и что я ей совсем не ровня ни по каким параметрам. — Лично прохожу через это каждый день. По большей части приходится делать всё в одиночку. Иногда набираю помощников, если не справляюсь. Но это бывает крайне редко. В основном, одна за всем слежу. Такие вот у меня полномочия…А ты, мамзель, с какой целью интересуешься инкубатором? Залетела от Шалхи, что ль?

— Вот еще! Нет, конечно! — струхнула я знатно, но виду не подав.

— Повезло. Если б Шалха тебя обрюхатил, Виктория б никогда тебя не простила за это. — с гонором высказалась девица, как будто у меня и впрямь есть выбор — беременеть или нет.

Поскольку девица упомянула о загадочной персоне по имени Виктория, я не могла позволить себе упустить столь удачный момент.

— Почему главная у вас Виктория? Чем она заслужила этот статус? Она ведь тоже пленница?

— Да, пленница. Но Виктория давно здесь хозяйствует. Очень давно. Она прошла через многое. Многое повидала. Это закалило её характер. Она бетон. Она лучшая из нас. На нее следует равняться всем без исключения. Особенно тебе.

— Мне? Почему?

— Ты сентиментальная. Здесь такие, как ты, попадают чаще других. С вас и спрос больше, и пытки поизощренней. Потому что вы слабые, а слабым всегда достается.

Девица приблизилась и тихо оставила мне напутствие.

— Учись держать в себе боль. Не показывай слабину, даже если боль кажется невыносимой. И никогда не умоляй их прекратить. Не пытайся вызвать жалость, ибо ее нет ни у кого. Ни у одного из них. — повторила она вкрадчиво. — Так ты дразнишь их. Так ты кормишь их безграничную фантазию…

Наш разговор был прерван душераздирающим ревом, который донесся из дальнего амбара. Мимо которого я не проходила ни разу. И видимо, не зря.

Там происходило что-то очень страшное.

— Что такое?! — отставив мясо, крикнула девица батраку, сторожившему вход в тот амбар.

— Свинья рожает! — известил батрак. — Все сюда! Воды несите! Быстрее!

Бросив свои дела, девица в юбке прихватила два полных ведра и тотчас ринулась к амбару.

Я так запаниковала, что не смогла с места сдвинуться.

Крики и одичалый вопль роженицы нагоняли на меня смертельный ужас. Ведь роженица была вовсе не свиньёй. Она кричала неистовым человеческим голосом, она молила о помощи, и от осознания всего этого, что происходило почти что на моих глазах, всего в нескольких метрах, кровь застывала в жилах.

Оторопев от страшных воплей, я простояла как вкопанная достаточно долгое время. Даже если бы не запрещали приближаться к «человеческому инкубатору», я б осталась стоять тут и смотреть на расстоянии, как к тому амбару сбегается первый отряд в полном составе.

Я понимала, что свихнусь раз и навсегда, если увижу беременных пленниц, сидящих на привязи. Измученных, беспомощных, воющих от безвыходности и недоедающих на протяжении нескольких месяцев девушек, которым суждено умереть в ужасных муках.

Я не могла и мысленно представить себе этот кошмар, потому продолжала стоять столбом и игнорировать, как мне кричали.

— Еще воды сюда! Что ты стоишь?! Быстрее!

С большим трудом я все же заставила себя пересилить первобытный страх и оцепенение, и толком не соображая, понеслась к амбару.

Спотыкаясь буквально на ровном месте, я в очередной раз поднималась и снова пыталась добежать до амбара.

Нужно было успеть.

Но ноги не слушались, они не хотели нести меня туда. Равно и все тело сопротивлялось приказу мозга.

По мере приближения к эпицентру боли и ужаса, преодолевать условные метры становилось все тяжелее и невыносимее. Руки тряслись, ноги подкашивались, голова шла кругом, а в груди больно и так сильно сжималось.

Существовало стойкое ощущение, что я вот-вот упаду в обморок от страха и переживаний за девушку и ее малыша. Но спустя неисчислимые дикие мгновения, роженица вдруг стихла.

Крики несчастной разом прекратились, а первый плач новорожденного так и не раздался. И это значило лишь одно — самое страшное, что только могло случиться.

Я только и успела, что схватить пустое ведро, валявшееся возле ног охранника, как девица в юбке уже вышла из того амбара. На руках у неё, багряных по самый локоть, покоился младенец, завернутый в грязную окровавленную тряпку.

— Этот не выжил. Жаль его. Хорошенький был бы детеныш. — вздохнула девица и, немного помедлив, вынула из кармана мясницкого фартука паркет для мусора.

Без каких-либо эмоций, которые просто должны были отпечататься на ее лице, девица подождала, пока другая из отряда развернет пакет, и опустила в него младенца.

Затем девица обратила на меня взгляд, не выражавший абсолютно ничего человечного, и хладнокровно приказала.

— Выбрось это.