Невеста Жнеца

Виктория Стрельцова (2022)

Наступили темные времена. На улицах города орудует преступник, которого прозвали Жнецом. Хель — единственная, кто выжил после его нападения. Что остановило убийцу? Жалость или холодный расчет? И какая роль уготована Хель в этой мрачной пьесе? Кто она на самом деле: хищник или жертва?

Глава 2

— Теренс, — воскликнула я, словно ураган врываясь в пятую комнату для допросов, — ты не работаешь на этаже дознания, — скрестила руки на груди. — У тебя нет допуска, — строго напомнила я ему.

Теренс Хоукинс, кажется, и вовсе был не рад меня здесь увидеть. Неужели и правда думал, что буду прохлаждаться на больничной койке, пока по улицам города в поисках новой жертвы рыскает Жнец?

— Хельга, — устало выдохнул он и тут же умолк. — Миссис Хоукинс, — поправил сам себя, чем жутко меня разозлил. Правильный до скрежета зубов Теренс едва ли мог себе позволить называть меня по имени при посторонних, — у вас сегодня выходной. Ваше здоровье…

— Мое здоровье в норме, — перебила мужа, выхватывая из его рук кипу документов, перетянутую бечевкой. — Я допрошу Стива Мэйтона самостоятельно. ВЫ, — выделила намеренно, перенимая его манеру общения, — можете быть свободны.

Стив, до этого молча наблюдавший за нашей перепалкой, вдруг произнес:

— Кажется, сегодня не ваш день, — усмехнулся он, глядя на Теренса. — Эта миссис предпочитает брюнетов.

Теренс Хоукинс нахмурился. Кажется, его лицо зачерствело. Он непроизвольно запустил пальцы в светлую шевелюру, взъерошил идеально уложенные по последней моде волосы и, наградив Стива удушающим взором, направился к двери.

— Имей в виду, Мэйтон, — бросил он через плечо, прежде чем переступить порог комнаты допросов, — в этот раз тебе не удастся избежать контакта с Оком.

— Кажется, он имеет на тебя виды, Хель, — непринужденно произнес Стив, стоило только Теренсу скрыться в узких коридорах этажа.

Я театрально закатила глаза. Кто только тянул его за язык? Стив Мэйтон просто невыносим!

— О, еще какие, — ответила я, чувствуя, как злоба невидимой рукой сжимает мое горло, заставляет дышать чаще. — Теренс — мой муж.

Во взгляде Стива мелькнуло удивление… и разочарование. Или мне это просто показалось?

— Итак, что на этот раз? — осведомилась я, желая, как можно скорее, прекратить обсуждение мой семейной жизни. Эта тема — табу.

Стив Мэйтон тут же помрачнел.

— Боюсь, в этот раз без Ока не обойтись, — вздохнул парень, скручивая цепь, сковывающую его тощие руки. Только сейчас я заметила, насколько сильно похудел Стив с момента нашей последней встречи. Под его глазами залегли темные круги — результат бессонной ночи. А то и нескольких.

Сердце в груди забилось быстрее, и я почувствовала, как мои внутренности скручиваются в тугой узел от страха.

— Так что, миссис Хоукинс, у вас два варианта, — натянуто улыбнулся Стив. — Бежать из города как можно скорее или… — парень умолк, размышляя над чем-то, — сделать невозможное.

Ладони вспотели от волнения, и я провела ими по мягкой ткани моей юбки. Око — машина дьявола. Оно пробирается в глубины сознания, постепенно вытаскивая из памяти самые скверные мысли, секреты и тайны. Оно высасывает все то, что человек пытается утаить, причиняя ему при этом нестерпимую боль.

— Мне некуда бежать, — заметила холодно. Голос непроизвольно дрогнул.

Стив подался вперед, но уже через пару секунд откинулся на спинку стула, потупив взор.

— Я не хотел втягивать тебя в эту заварушку, Хель, — сказал он, потирая тыльной стороной запястья лоб. Цепи противно зазвенели, напоминая о том, почему мы оба здесь. — Если бы пять лет назад я не сказал глупость, ты бы уже давно с чистой совестью отправила меня к Оку, а после и в само Непроглядье, — усмехнулся Стив.

Непроглядье… От одной мысли об этом месте по спине шел холодок. Стоя на пороге, я всегда ощущала животный страх и едва сдерживала соленые слезы. Оттуда еще никто не возвращался прежним. Немудрено. В Непроглядье царит тьма. Невозможно и пальцы на руке разглядеть. Все звуки тонут во мраке, едва сорвавшись с губ. Преступники блуждают там, лишенные зрения, слуха и голоса. Медленно сходят с ума в тишине, темноте и одиночестве. В Непроглядье нет усталости, голода, жажды. И я не знаю, хорошо это или плохо.

— Хель, — пальцы Стива едва коснулись моего локтя, вырывая из мрачных дум, — ты меня слышишь?

Я кивнула.

— Сделаем перерыв, — отрешенно произнесла я, поднимаясь со стула. — Продолжим после обеда, Стив.

— Надеюсь, Хельга, ты сделаешь правильный выбор. Меня спасать не нужно. Спасай себя, — произнес парень. Его слова ударили в спину, словно кнут. Рассекли кожу, безжалостно вспороли плоть.

Разве можно спасти того, кто уже мертв?

Работа в отделе кипела. Сотрудники сновали по коридорам, вежливо приветствуя меня скупыми улыбками. Кажется, после исчезновения сестры они боялись говорить со мной. Старались как можно скорее ускользнуть, не терпели моего общества. Даже пять долгих лет ничего не исправили. Время лишь все усугубило. Или всему вина — я? Сестру все уже давно похоронили и лишь я по сей день собираю крупицы, чтобы восстановить картину того рокового дня, когда видела ее в последний раз…

Пять лет назад

Квартира на Блэк-стрит

— Дорогая, ты в порядке? — Мой голос звенит в тишине пустой квартиры.

Я заглядываю на просторную кухню, где в полумраке поблескивают за стеклом огни ночного города. Обхожу по периметру гостиную с панорамными окнами. В камине все еще трещит огонь, после того как мы с сестрой накануне вечером распаковали порошок из магазина «Бытовая помощь». Кто бы мог подумать, что даже в имитации камина с помощью пригоршни магии можно развести огонь? «К черту дымоход», — гласил слоган на серебристой упаковке, которая теперь смятая валялась на журнальном столике. Там же стояла пара пустых бокалов. Один из них перепачкан алой помадой. Я же, в отличие от сестры, предпочитаю нюдовые оттенки.

Голова нестерпимо болела, а в глазах до сих пор плясали разноцветные проворные мушки. Мы должны были вернуться из городского паба до полуночи, но задержались до трех часов ночи. И теперь мое тело твердило мне одно злополучное слово: «зря».

— Эй, дорогая?

Я заглянула в гостевую спальню. Кажется, сестра отправилась спать туда. Я же улеглась на диване, прикрыв босые ноги мягким пушистым пледом.

Никого.

Проклятье, да куда же она подевалась? Уж не отправилась ли к жениху? Вчера они сильно повздорили. Впрочем, именно это и стало причиной нашей вечерней вылазки, о которой я теперь крупно жалела. Еще бы!

— Дорогая, ты там? — спросила, прижав лицо к двери, ведущей в ванную.

Мерное тиканье настенных часов жутко раздражало. В тишине пустой квартиры, окутанной полумраком, оно нагоняло жуть. Разрезало время на равные промежутки. Я невольно взглянула на круглый циферблат с крупными золотистыми цифрами, поблескивающими на стене в свете огней ночного города, бесстыдно заглядывающих в окна квартиры.

— Тебе стоит поторопиться, дорогая, иначе я за себя не ручаюсь, — шутя произнесла я. Вышло плохо. В голосе сквозили паника и беспокойство. — Эй, это уже не смешно! Открывай!

Я дернула ручку и дверь, к моему удивлению, распахнулась. Порыв холодного ветра ворвался через разбитое окно, растрепав мои длинные, спутанные ото сна, волосы.

— Проклятье, — прошептала я, переступая через осколки, разбросанные на ярко-зеленом пушистом коврике. Кроме них на нем было что-то еще. Что-то липкое, омерзительное, темное…

Пытаясь унять дрожь, я нагнулась. Колени подогнулись. Ноги едва ли держали меня, сердце в груди отбивало неровный ритм, вот-вот норовя остановиться.

Я провела пальцами по длинному ворсу ковра.

Неужели кровь? Откуда ей здесь взяться?

К горлу подступила тошнота. С самого детства я едва не теряла сознание при виде крови. И вот сейчас, в мои двадцать два года голова снова пошла кругом. Точно также, как и в тот летний день, когда восьмилетним ребенком я распорола себе пятку об ухмыляющееся кривой безжизненной улыбкой дно темно-синей бутылки, брошенное среди песка и высокой травы на берегу озера. В тот день крови я повидала столько, что хватило бы, пожалуй, на всю жизнь. Увы, судьба злодейка посчитала иначе. И вот я вижу багряные капли снова.

Чья же она?

Вязкие мысли неспешной чередой протекали мимо, пока я не ухватилась за одну из них. Важную, ценную и… до дрожи пугающую.

Нет, нет, нет…

Я бросилась к окну, с трудом взобралась на высокую тумбу, обхватила руками деревянную раму. Осколок стекла, торчащий из нее, безжалостно разрезал мою ладонь. По запястью потекла кровь. В отличие от той, что была на ковре, она была теплой. Алела, контрастируя с бледной кожей. Вилась тоненькими змейками вокруг руки, а после, едва коснувшись локтя, с тихим характерным звуком ударялась о поверхность тумбы.

Зашипела от боли и тут же принялась баюкать руку. Из глаз брызнули соленые слезы. Не от боли, от отчаяния. На темной улице никого видно не было. Впрочем, будь там хоть кто-то, разглядеть с четвертого этажа его все равно не представлялось возможным.

Громко выругалась, намереваясь спуститься с тумбы. Не вышло. Нога соскользнула, и я упала на пол, больно ударив плечо. Из глаз едва не посыпались искры. Я заскулила. Теперь уже действительно от физической боли. С трудом поднялась на ноги и подошла к зеркалу. Из него на меня смотрела перепуганная, перепачканная собственной кровью, совершенно обезумевшая молодая женщина. Ее взгляд напугал бы меня, встреться я с ней в темном переулке ночного города.

«Мою сестру похитили», — молнией пронеслось в голове.

Я бросилась в гостиную, туда, где стоял телефон, и принялась ожесточенно стучать по кнопкам. Палец наотрез отказывался попадать по нужным. Набрать телефонный номер удалось лишь с третьего раза.

— Ну же, ну же… Давай… Ответь же… Давай же…

— Городской отдел сыска. Дежурный Хоукинс. Слушаю, — пробасил мужской голос.

— Теренс! — воскликнула я, и из моих глаз снова брызнули соленые слезы.