Жила-была девочка – 3. Репетиция взрослой жизни. Начало 21-го века

Виктория Трелина

Неужели всё это на самом деле происходит со мной? Совсем скоро я буду ходить на родительские собрания, научусь оплачивать коммуналку и солить огурцы на зиму… Буду уметь идти на компромисс. Привыкну, что семейная жизнь – сложная штука… Я буду стоять в очередях на почту, в банк, на кооперативную квартиру… И где там еще надо стоять всем «взрослым людям»…

© Виктория Трелина, 2020

ISBN 978-5-4498-0341-2 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-0342-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тест на беременность

Нам — трём рослым девчонкам-пятикурсницам, хорошисткам в строгих брючных костюмах, как-то не солидно носиться по коридорам филфака, ржать, топать и шуметь, но мы носимся и ржём… Я, Ленка Кривошапова и Лера Шаурова прячемся в пустой аудитории от прогульщика и разгильдяя Мишки Косова. Зачем? А фиг его знает? Просто весело. Весело так, что аж как-то чересчур. Такое неконтролируемое, безудержное детское веселье вдруг охватило. Помнится, бабушка в таких случаях говорила мне — маленькой: «Ох, сильно смеёшься — потом плакать будешь». Я вспоминаю эту фразу, осторожно выглядывая из-за шторки: Кривошапова шикает на меня, закрывая себе рот ладонью, чтобы не заржать слишком громко. Мишка врывается в аудиторию и первой за гипсовым бюстом Пушкина находит Леру, тащит её в коридор. Мы с Ленкой решаем сменить место дислокации: лезем под стол, наступаем друг другу на ноги, давимся беззвучным смехом.

Я сижу под тесным пространством стола и улыбаюсь во весь рот. Мне так сейчас классно, так легко и безмятежно, только слегка тянет в желудке — очень охота поесть. Но мы только что из буфета, мои девки вряд ли согласятся прерывать игру в прятки, чтобы снова топать во второй корпус за сочниками. Ведь здорово вот так вот иногда окунуться в детство, прогуливая пары. Когда ещё, как не в двадцать лет, ловить эти последние моменты дурости. Двадцать лет — это и так уже очень много. В детстве этот возраст казался мне окончательной чертой молодости. Совсем скоро мы все закончим универ, выйдем замуж, будем воспитывать детей и закручивать огурцы на зиму. Нам всем уже и сейчас немного стыдно за такое своё несолидное поведение, но мы одни на пустынном первом этаже, нас никто не видит, и никто не упрекнёт. Мишка с шумом распахивает двери и весёлым басом грозится сейчас вытащить нас из-под стола за ноги. Из коридора слышен заливистый смех Леры. На секунду у меня в голове возникает твёрдая уверенность в том, что это последнее моё детское веселье. Только на секунду, но почему-то так отчётливо и убедительно. Аж похолодело внутри. Я гоню эту мысль куда подальше и мелкими перебежками бегу к выходу, спасаясь от Косова.

Тянущее ощущение в желудке пропадает только во время еды, после неё снова возвращается. Чтобы избавиться от него, надо всё время что-то жевать. На третьей паре жую чипсы, шурша под столом цветным пакетом.

— Чего ты всё время жрёшь? — шепчет Кривошапова.

— Хочу и жру, не завидуй! — мне всё ещё весело. Ленка тянет руку к моей пачке, я шутливо шлёпаю по ней ладошкой, чипсы рассыпаются нам под ноги. Подруга всё же успевает выхватить пару чипсин.

— О, на солёненькое потянуло, — морщится Ленка, прожёвывая, — сколько там у тебя уже задержка?

— Три недели, — спокойно отвечаю я.

— А чего ты сидишь? — Ленка округляет глаза. — Иди рожай!

Второй раз за день у меня на миг холодеет в груди. Нет, кажется, даже в третий. Я не помню, когда был первый раз, но он точно был. Сегодняшний день знаменателен этими «холодочками». Снова мимолетное ощущение того, что это последняя Ленкина шутка на тему моего «залёта». Подколы на эту тему у нас в кругу подруг гуляют часто. Страшилки про случайные залёты и ранние непланируемые беременности печатаются в журналах «COOL GIRL» постоянно. Я читаю их в полной уверенности, что уж со мной такого точно никогда не случится. Беременной на пятом курсе универа может быть кто угодно, но не я. У меня другие планы. Какие я еще точно не знаю, но уж точно не беременность и замужество. Я не предаю значения своей трехнедельной задержке — такое со мной случалось и раньше. Тем более, в прошлом месяце я была на море. А я читала, что после смены климата такое бывает почти у каждой девушки. «Залётные шуточки» в обществе молодых девчонок звучат постоянно. Выпятила живот — залетела, надела широкую кофту — залетела, тошнит — залетела, приснилась рыба — залетела точно! Про сон с рыбой нам рассказывала беременная однокурсница Киселёва. У неё эта народная примета, как ни странно, сработала.

А ведь и мне снилась сегодня рыба… Я вспомнила об этом только сейчас. Внутренний холод снова накатывает на меня, в этот раз надолго. Точно! Вот почему утром у меня было странное смутное предчувствие чего-то тревожного. С этим предчувствием и тянущим ощущением в желудке, которое стало привычным за последнюю неделю, я красила ресницы перед открытой дверцей полированного шкафа с зеркалом. По телику Би-2 пели свой хит этого года: «Кон-кончится плёнка. Ты, ты ждёшь ребёнка от меня. Моя любовь…» Вот именно на этих строчках впервые сегодня и возник у меня в груди нехороший холодок.

Остаток лекции сижу с отсутствующим видом. Кривошапова что-то бубнит и смеётся, но я её не слышу, мне что-то уже не смешно. Я не могу быть беременной. Кто угодно может залететь — я не могу! Со мной никогда не случалось ничего плохого, незапланированного, кардинально меняющего жизнь. И, я знаю, не случится и теперь. Это всё — простые совпадения. Песню Би-2 крутят в этом месяце из всех «утюгов», то, что я её услышала в сто первый раз, ровным счетом ничего не значит. Рыба приснилась… Ну неужели я буду верить в эти бабушкины сказки? Всё время хочется есть… Но ведь нет такого признака беременности. Все знают, что беременных тошнит по утрам, про тянущее чувство в желудке у беременных я ни от кого не слышала. Меня тошнит по утрам? Вспоминаю. Не тошнит, вроде. Правда, в последнее время мне стал противен запах сигарет. Когда иду через «полчетвёртого» (место, где все курят между третьим и четвёртым этажами), всё время дыхание задерживаю, и стараюсь не смотреть на курящих. Почему-то мерзко. Мерзко, но ведь не тошнит же. А почему мне стал противен сигаретный дым? Раньше ведь такого не было. Но ни в каком журнале о таком признаке беременности не написано. Наверное, просто аллергия на дым началась. Она ведь есть у многих людей: у Леры, например, на дым аллергия. Ну по крайней мере, она так говорит всем курящим пацанам.

Нет, я точно не беременна. Со мной не может такого случиться! Чтобы не мучиться, куплю сегодня тест, и снова буду радоваться жизни. А вдруг не буду? Что если тест покажет положительный результат? Как я вообще тогда буду жить? Нет, лучше я ещё посижу в неведении, так хоть какая-то надежда есть. Но её всё меньше с каждой минутой: какие-то знаки и сигналы интуитивно посылаются подсознанием в мой мозг: рыба во сне, слова песни, запах дыма, тянущее ощущение в желудке, летний сон про рождение дочки, Ленкины подколы, холодок внутри… Что-то я сильно заморочилась! Если я буду ходить в таком состоянии, будет ещё хуже. Куплю тест! Сделаю и покончу с этими сомнениями. Всё у меня будет хорошо! Я уверена! Я всё сама придумала! Мне всё кажется!

Прихожу домой на ватных ногах, купленный тест жжёт карман. На кухне пахнет гуляшом. В клетке громко чирикает попугай Кеша, перекрикивая телевизор. Мама громко спрашивает из своей комнаты:

— Вита, это ты? Накладывай себе. Всё на плите.

— Ага, — неопределённо отвечаю я и сразу иду в ванную, шестым чувством понимая, что выйду из неё уже другим человеком. Выйду сюда же: в привычную обстановку, в эти будничные звуки и запахи. Всё кругом будет так же, а моя жизнь перевернётся.

Первое что я вижу сразу после двух ярких полосок своё зелёное-презелёное лицо в зеркале. В глазах помутнело, ледяные руки трясутся… Организм ищет оправдание случившемуся, чтобы не грохнуться в обморок, и находит: «Тест бракованный». Да, точно! Упаковка была слегка помята. Скорее всего, пластинка в ней повредилась, вот поэтому такой результат. Убеждаю себя в этом настолько упрямо, что нахожу в себе силы выйти из ванной и подать голос:

— Мам, я скоро приду, — быстро закрываю за собой дверь, чтобы ничего больше не объяснять. Снова еду в центр, в аптеку. В нашем районе аптеки нет. Бездумно смотрю из окна автобуса на людей. В голове пусто-пусто. Я стараюсь не думать вообще. Интуитивно я понимаю, даже уже точно знаю, что беременность есть. Но у меня ещё остаётся малюсенькая надежда. Только ею я пока ещё живу. Я представляю, как хорошо будет, когда эта надежда оправдается. Поскорее бы сделать второй тест, исключить беременность, расслабиться наконец, поесть гуляша, посмотреть телик. Если я не беременна, какой же я стану сразу счастливой! Больше ничего мне не надо. Ни о чем больше вообще париться никогда не буду. Буду радоваться каждой мелочи. Какие вообще у меня были до этого проблемы? Никаких! Почему я иногда бывала грустной? Почему временами плакала из-за пустяков? Почему придумывала сама себе какие-то заморочки? Какой глупой я была! Если сейчас беременность не подтвердится, я больше никогда не стану высасывать проблемы из пальца. Я буду всегда весёлой, довольной и жизнерадостной!

Вот на остановке курит молодая девчонка. Фу, как противно! Как некрасиво выглядит девушка с сигаретой. Как она может вдыхать эту гадость? А ведь я сама когда-то пробовала курить. При воспоминании об ощущении дыма во рту меня прямо выворачивает наизнанку. Я резко отворачиваюсь от окна. Меня тошнит что ли? Почему я до сих пор чувствую ком в горле? Я же уже не смотрю. Нет, нет, прошло… Не тошнит, просто аллергия на дым.

На автомате выхожу из автобуса, на автопилоте захожу в аптеку, жду, когда рассосётся очередь, покупаю тест, бездумно снова сажусь в автобус. Забиваюсь в уголок, прилипаю лбом к стеклу. Дорога из центра до моего района занимает пятнадцать минут. У меня есть еще целых пятнадцать минут «небеременной жизни», я пытаюсь насладиться ими, понимая, что через эти пятнадцать минут жизнь моя разделится на «до» и «после». Мысль о том, что я могу быть беременной уже перестаёт казаться такой нереальной. За стеклом счастливые люди, все куда-то бегут, несут свои сумки с продуктами, болтают друг с другом о пустяках. Я теперь, наверное, долго не смогу так себя вести. Что я буду делать, если мои опасения подтвердятся? Как я буду вставать, ходить в универ? Как я буду общаться с подругами? Как я вообще смогу что-то делать? Моя жизнь на этом закончится. Да ну, нет же! Это всё череда нелепых совпадений! Я в последний раз пытаюсь себя переубедить, и снова чувствую злосчастный холодок в груди. Нет! Всё не спроста. Как бы я себе не врала: мне это всё не кажется.

Две… две полоски. Ошибки быть не может. Смотрю на себя в зеркало — лицо бледное, но в этот раз хоть не зелёное. Выхожу из ванной как зомби:

— Мам…

Мама идёт мне навстречу из своей комнаты как ни в чём ни бывало, как выходила все двадцать лет.

— Ставь чайник. Он остыл уже.

Я ставлю чайник на плиту.

— Мам, мне надо с тобой поговорить, — почему-то на ум приходит именно эта стандартная, киношная фраза.

— Ну давай поговорим, — улыбается мама пока мы идём из кухни в мою комнату. Сейчас она точно перестанет улыбаться. Отчим смотрит телевизор в зале на полную громкость, как обычно; гудит плита, слышна дрель у соседей. Закрывается моя дверь, все звуки приглушаются.

— Я беременна.

С маминого лица медленно сошла улыбка, но она не разозлилась, не испугалась. Она села в кресло. Её лицо не выражало ничего. Я следила за её лицом. Сотни раз я читала про такие моменты, про то, как девочки-малолетки говорили родителям о беременности. Матери журнальных девочек, как правило, кричали, ругались, выгоняли из дома,… Моя мама просто села в кресло…

— О, господи, — просто сказала она.

Мы помолчали.

— Это точно?

— Не знаю… Два теста показали две полоски.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю… рожать.

Мы снова помолчали. С кухни донёсся свисток.

— У тебя там чайник кипит, — сказала мама, — Иди, пей чай.

И я пошла выключать чайник, налила заварку, насыпала сахар… Я делала привычные будничные вещи, которые делала всегда. Но я была уже другая. Моя жизнь перевернулась и разделилась на «до» и «после». Предчувствия меня не обманули.

Я налила себе чай и поставила на тумбочку.

— Пей, — сказала мама.

И я стала пить. Я не чувствовала вкуса, и не испытывала никаких эмоций. Мама включила мой телик. Там показывали «Каменскую».

— Ложись, смотри кино, — приказала мама. Она видела, что я веду себя как робот. Она, как могла, пыталась вернуть меня к нормальной будничной жизни. Но было понятно, что она и сама сейчас в таком же состоянии — в состоянии робота.

Я легла и стала смотреть в экран. Из-за стены не доносилось никаких непривычных звуков. Наверняка, мама рассказала всё отчиму. Наверняка, он как-то отреагировал, но кроме звука телевизора, я не слышала ничего. То есть никаких бурных обсуждений, никаких нервов. Я лежала и смотрела в телевизор, не видя, что там происходит. Я лежала так долго. Мама вошла и выключила свет.

— Спи, — задала она мне программу, — Спокойной ночи. И я закрыла глаза. Мама вышла. Я полежала с закрытыми глазами, но не уснула, снова стала смотреть в экран…

Через какое-то время снова зашла мама.

— Ты что не спала всю ночь? — спросила она.

— Спала, — зачем-то соврала я, вяло удивившись, что уже утро.

— Пойдём завтракать.

Я встала и пошла на кухню, потом надела на себя то, что сняла вчера, потом проводила маму на работу, потом взяла сумку со вчерашними учебниками и вышла на улицу, не накрасив ресницы и губы. Я поехала по привычному маршруту, но вышла на остановку дальше, чем мой универ. Я шла к Нинке. Это единственный человек на свете, с кем я сейчас была в состоянии разговаривать. Я не знала точно, дома ли сестра, но была уверена, что дома. Если Нинка в колледже, то я сегодня совсем сойду с ума. Мир, бог, ангел-хранитель, или кто там ещё есть — то, что берегло меня всю жизнь от серьёзных проблем и потрясений, оно не могло меня сейчас оставить. И сестра была дома… Одна. По счастливой случайности, она проспала сегодня первую пару. Моя вселенная не покинула меня до конца. Значит, всё то, что происходит, для чего-то нужно. Значит, так в итоге будет лучше для меня. Я тогда ещё не читала эзотерических книг. Они тогда еще не были популярны. Просто я каким-то шестым чувством понимала, что мир всегда посылает мне то, что мне на самом деле надо, даже если сейчас я этого ещё не осознаю.

Я с порога объявила сестре новость. Нинка округлила свои и без того большие глаза, поохала, поудивлялась со мной, слегка вернув меня к жизни, эмоциям и вопросами:

— А Лёха знает?

— Нет. Он должен приехать только в среду — завтра.

— Ты выйдешь за него замуж?

— Наверное.

— Как думаешь, он обрадуется?

— Не знаю.

— А мамка твоя что сказала? Интересно, как дедушка отреагирует? А как ты поняла, что это… ну? А ты точно уверена? А тебя тошнит по утрам? А ты будешь брать академ?

Все эти вопросы вернули меня в реальность. Я начала пить чай, есть конфеты и говорить:

— Нин, я вообще теперь не знаю, что мне делать. Я никогда не верила, что со мной может такое произойти. Я ведь думала, что у меня в жизни будет всё по плану: учёба, хорошая работа, большая настоящая любовь, весёлая свадьба, запланированный ребёнок. Мне казалось всё это таким далёким. Я не предполагала, что это будет так… Я очень боюсь говорить дедушке. Он от меня такого точно не ожидал.

— А Лёхе?

— Лёхе не боюсь. Он сделает так, как я решу. А я что могу решить сейчас? Беременность же сама теперь не рассосётся. Придётся выходить замуж, рожать и всё остальное. Лёха точно против не будет. Но теперь я навсегда связана с ним, а я ведь не была уверена, точно ли он моя судьба. Я же ведь, блин, ещё часто Серёжку вспоминаю. Я вообще не пойму, кого я люблю. И умею ли я любить. Было ли это всё любовью? Вчера я, например, вообще ни о ком из пацанов не думала. Да я вообще вчера не думала, если честно. Голова словно отупела совсем.

— Вит, я тебя понимаю, я бы, наверное, в такой ситуации совсем спятила. Хотя, прикольно было бы узнать, как Женька отреагировал бы, если бы я ему такое сообщила. Я вот даже не уверена, что он бы обрадовался. Он рассуждает так: сначала отучиться, потом найти высокооплачиваемую работу, потом купить жильё, встать на ноги, а потом уж заводить детей.

— Да я тоже так рассуждала всегда. Это правильно. Лёха вон у меня никак не рассуждает. Ни к чему не стремится. Ходит — лыбится. Ребёнок, свадьба — ему всё сейчас в прикол будет. Он знаешь, как до сих пор выражается: «А вот когда я вырасту…» Представляешь? Человеку двадцать лет, а ему ещё кажется, что он не вырос. Он не живёт будто, а черновик пишет. Помнишь, как в «Москва слезам не верит» Рудик говорил.

Разговоры о смысле жизни немного отвлекли меня от своей беременности, даже на миг показалось, что её и нет совсем. Может всё-таки тесты ошиблись? А потом Ниночка показала мне новую туалетную воду. Я побрызгалась ею и поняла, что меня тошнит от запахов. Захотелось помыться и проветрить комнату…

Вечером я принесла себя к Ленкиной общаге. Говорю «принесла себя» потому что именно так и было. Теперь я чувствовала, что иду не одна, что во мне живет человечек. Я шла и трогала свой живот. Он казался мне каким-то наполненным и слегка не моим. Ещё вдруг резко ухудшилось самочувствие: накатила какая-то усталость, лень стало передвигать ноги, хотелось спать и варёной сгущёнки. Не солёненького, не мела и всякой фигни, как пишут в статьях о беременности. Хотелось именно варёной сгущенки. Я не знаю, связано ли это с моим теперешним положением, или просто я решила, что мне, беременной, теперь позволены все капризы. Ведь варёная сгущёнка — праздничное лакомство.

Ленка спустилась вниз в красном махровом халате, не накрашенная.

— Господи, что с тобой? — прошептала она.

Я не знаю, что подруга увидела на моём лице, и что именно вызвало такую реакцию. На Ленкином же светилось нетерпеливое любопытство.

— Лен, я беременна.

— Вот я так и знала! — возбуждённо затараторила она. — Я сразу поняла это, когда ты сегодня не пришла на пары. Все поняли. И Лерка и Наташка. Ну что? Я свидетельница на свадьбе?

— Конечно ты.