СССР. Таймырская Геофизическая Экспедиция

Виктор Анатольевич Тарасов-Слишин, 2018

Документальный сборник "СССР. Таймырская Геофизическая Экспедиция" основан на записках дудинского геодезиста Тарасова Анатолия Николаевича (1939-2012), который в 1964-1994 годах трудился в эвенкийской тайге и заполярной тундре. Кроме увлекательных описаний тех поистине эпохальных – Советских будней, издание раскрывает тайну создания Таймырского заповедника. В книге много Советских фотографий. Издание посвящено пионерам Крайнего Севера РСФСР.

Встречи с Хозяином

В течение нескольких долгих, но интересных десятилетий я работал геодезистом в полевых партиях… Сперва в СЕГФЭ — Северо-Енисейской Геофизической Экспедиции, а затем в ТГЭ — Таймырской Геофизической Экспедиции. В ходе рабочих будней мне довелось выслушать и запомнить множество историй очевидцев, которые сталкивались с бурыми медведями в сибирской тайге и заполярной тундре. Несколько раз я и сам встречал этого грозного таежного зверя.

Коренные жители Сибири всегда относились к медведю с большим уважением, а староверы Ангары до сих пор уважительно называют его Хозяином.

В древности представители славянских народов называли медведя бером, откуда и произошло в дальнейшем наименование его жилища — берлоги. Как ни удивительно, но логово зверя по имени «бер» нашло свое отражение даже в названии немецкого города Берлин. Также всем известно, что современное русскоязычное обозначение мишки в виде слова «медведь» является всего-навсего постепенно закрепившимся в народной памяти его прозвищем: медведь — «мед ведает».

Как-то раз я и мой тезка Толик Сыромятников ушли по рабочим вопросам в ангарскую тайгу, чтобы привязать к местности несколько небольших участков магнитки. Надо сказать, что Сыромятников был удивительно спокойным парнем примерно моего роста, который всегда работал в очках. Тезка шел с теодолитом, а я с рейкой. Толик только-только успел поставить треногу и водрузить на нее теодолит, как вдруг рядом с нами на бешеной скорости пронесся медведь, подскакивая задом в ближайших кустах!

Понятия не имею, куда ему вздумалось так спешить. То ли кто-то напугал его, то ли он сам догонял кого-то — неизвестно. Инстинктивно я замер в испуге. В это время тезка спокойно протер платочком стекла очков и спросил: «Слышишь, Анатолий, а что это мимо нас так пронеслось? Корова, что ли?»

«Какая корова? Мы в сотне километров от ближайшего коровника! — взвыл я. — Нашел корову! Мишка это!»

Сыромятников задумчиво спросил: «Чего это он так?», на что я, обескураженно пожав плечами, ответил: «Откуда мне знать?»

Второй раз мне довелось повстречать медведя осенью, на магистральной просеке. Мы разглядели друг друга метров за пятьдесят, постепенно сближаясь. В моих руках была двустволка двенадцатого калибра, поскольку я отправился стрелять рябчиков. Как раз по этой причине в моих карманах не нашлось ни одного патрона с пулями или картечью. Только пятый и седьмой номер, снаряженные мелкой дробью. Что же делать? Стрелять? Ведь мелким бекасинником его только раздразнишь! Встали мы столбиками напротив друг друга, постояли немного… Потом я отвел глаза и стал медленно пятиться назад по визирке. Медведь тоже попятился, а потом развернулся и скрылся в лесу.

О третьей встрече с косолапым мне даже как-то неловко рассказывать. Мы плыли на лодке вверх по речке Татарке — притоку Ангары, направляясь к базе нашего отряда, расположенной километрах в сорока от устья. Чтобы винт лодочного мотора «Москва» не чиркал камни на мелях и перекатах, пришлось сесть на самый нос казанки. В руках я снова держал двустволку, одолженную у старшего геодезиста нашей Рудиковской геофизической партии. С ружьем-то всяко спокойнее и веселее.

Стояла середина лета — июль, жара. По берегам простиралась тайга с крутыми холмами, поросшими глухой сосной. Хорошо еще, что движение моторки создавало ветер, отгонявший от нас мошку-белоножку и неисчислимую массу настырных паутов. За очередным крутым поворотом русла, совсем близко от лодки, я увидел на берегу медведя, стоявшего метрах в двадцати от нас возле крупного валуна. При этом расстояние между нами стремительно сокращалось!

В этом месте речка была совсем мелкой, глубиной немногим более полуметра. Завидев нас, медведь встал на дыбы и оскалил пасть, сердито заревев. Я тут же выстрелил дуплетом! Почему выстрелил? Потому что испугался! Видимо, поэтому и попал. На мое счастье, в левый ствол был заряжен патрон с жаканом. Медведь прыгнул к берегу и свалился на землю, забившись в конвульсиях.

«Мать твою! — ругнулся сидевший на корме старший геодезист нашей партии Морозов. — Так и заикой стать можно!» Подождав, пока предсмертные судороги перестанут сотрясать тушу медведя, мы перезарядили ружье и вылезли из лодки, после чего осторожно приблизились к мишке. Морозов присмотрелся и разочарованно сплюнул: «Вот невезение-то!»

Действительно, не повезло. Зверь был небольшим, к тому же каким-то потрепанным и облезлым. Всю его тушку украшали свежие раны, покрытые запекшейся кровью и гноем. Шерсть свисала с боков колтунами и рваными клочьями. Было явно заметно, что ему крепко попало в драке с другим мишкой, а полученные раны загноились. Да и пахло от него плохо. «Ты как хочешь, Владимирыч, но я снимать такую облезлую шкуру не стану!» — заявил я.

Морозов некоторое время смотрел на меня, а потом хмыкнул: «Заставить, что ли, тебя ободрать его, чтобы мясо взять? Да вот только он больной какой-то… Шут с ним, не будем рисковать. Поплыли дальше, Анатолий!»

Так и закончилась моя очередная встреча с медведем, оставившая в душе странное чувство неудовлетворенности и какой-то неловкости. Я бы даже сказал, что мной овладело ощущение виноватости, словно я совершил плохой поступок. Действительно, гордиться было нечем…