Рассказы. Сборник

Виктор Ватрак

Сборник рассказов Виктора Ватрака — это острый взгляд на современность через призму повседневных историй обычных людей. Автор мастерски раскрывает глубокие социальные и личные проблемы, затрагивая темы любви, одиночества, выбора и ответственности. Каждый рассказ — это мини-вселенная, где читатель найдет отражение собственных переживаний и опыта. Язык повествования прост и понятен, но при этом насыщен эмоциями и жизненной мудростью. Книга содержит нецензурную брань.

Оля звонит

Я возвращался домой по трассе М-4 «Дон» из деловой поездки. Теплый летний день уже плавно переходил в вечер. Легкая облачность в небе не позволила солнцу раскалить машину и ехать было приятно. 5 часов за рулем совершенно не утомили и оставшиеся 90 км до дома я рассчитывал преодолеть без остановки. Но человек только предполагает…

Эту трассу, Москва — Новороссийск, приготовили к олимпиаде, и качество ее было отменным. Все способствовало быстрой езде. Любимые мелодии, записанные на флэшку, звучали из колонок. Машине было 4 года, мотор работал как часы, управление было легким. И все это создавало отличное настроение.

Я никогда не отвечаю на звонки во время управления автомобилем. Не потому, что не умею рулить одной рукой, просто так меня научил папа. Он железно вбил в меня 2 вещи: не брать ничего постороннего в руки во время движения и садиться за руль не раньше, чем на вторые сутки после выпивки.

Но правил без исключения не бывает. И я не святой, я тоже нарушаю. В любых ситуациях я отвечаю на звонок единственной женщины. Я установил для Оли особый сигнал вызова, чтоб отличать его от других.

Когда я по скоростному участку дороги подъезжал к мосту через Дон, сотовый произнес моим голосом: «бросай все и бери трубку, Оля звонит». На такой вот вызов была заменена тривиальная мелодия.

И тут же пожалел, что ответил, вместо теплого: «привет» в трубке прозвучало:

— Ты. ты слушаешь меня? — в её приглушенном голосе слышались нерешительность и боль. — Мне. мне тяжело это говорить. Я не могу смотреть тебе в глаза. Я звоню, поэтому звоню — Голос трескается, чувствуется, что ей все труднее становится говорить. — Когда ты вернёшься — она почти шепчет, — меня не будет. Совсем не будет. Дома не будет. Я ухожу. Я долго об этом думала. — Голос становится все тише и тише, будто растворяется в слезах. — Я не хочу. не могу иметь от тебя ребенка. И это важно. Мне. мне с тобой хорошо, но мне этого мало.».…

— Подожди, — перебил я — ты куда уходишь на ночь глядя? Ведь тебе не к кому идти. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься. Но адрес не назову. Прости и прощай.

— Оля, подожди, не отключайся!

А в трубке уже зазвучали гудки. Я бросил телефон на сиденье, в голове была пустота. Глаза повлажнели и подернулись пленкой. Тем не менее, нога упорно давила на педаль газа, держа скорость в крайнем левом ряду 120 км/час. Это был шок.

***

В голове пусто, наступило отупение. Я не воспринимал дорогу, не оценивал ситуацию, это был ступор. В какой-то момент я увидел в 20 см от левой дверцы автомобиля отбойник. Еще мгновение, и я бы врезался в него.

Автопилот в тренированных мозгах моментально дал команду рукам, и они вырулили меня на обочину. Я остановился несмотря на то, что находился на автостраде, где остановка, в общем-то запрещена.

Опустив до отказа оба боковых стекла, я откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Они тут же наполнились слезами. Я тихо, без всхлипываний плакал.

***

Мы прожили вместе почти три года. Оба были в разводе, оба бездетные, оба в тот год отдыхали в Сочи в одном и том же санатории.

Сейчас отдыхать в Сочи как-то не модно. Люди с небольшим достатком предпочитают Египет или Турцию: это значительно дешевле Сочи. Те, что побогаче, едут на Канары или Бали. Чуть дороже, но сервис неизмеримо выше. Меня тянет в Сочи, куда в свое время ежегодно ездил с родителями.

Я увидел ее на третий день своего приезда. Она стояла на краю волнореза спиной к берегу и, естественно, ко мне. Было довольно ветрено и к тому же прохладно. Народ не купался, особо не загорал, тем не менее, она была в ярко-зеленом купальнике с какой-то завораживающей белой полоской на каждой из его частей. Настолько завораживающей, что я пошел к ней, как кролик к удаву.

Невысокий рост, идеальное телосложение. Возраст со спины разобрать было невозможно. Но, что касается меня, то я и спереди ни в жизнь не определю его. Ветер нес в мою сторону легкий запах парфюма, смешанный с ничем не сравнимым запахом соленой водяной пыли.

Подойдя поближе, я услышал, что она читает Блока. Чисто мужское стихотворение и звенящий женский голос вызывали чувство диссонанса, но совершенно не портили стих. Так же, как не портят в целом музыку аккорды Прокофьева — один сплошной диссонанс.

И вдруг, почувствовав спиной присутствие постороннего, она замолчала и обернулась. С какой-то стати ее лицо залила краска, а я улыбнулся и продолжил:

«…Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

И веют древними поверьями

Ее упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,

Смотрю за темную вуаль,

И вижу берег очарованный…»

***

Проезжающий мимо автомобиль прервал мой видение, возмущенно просигналив. А пассажир прокричал: «Ты бы хоть аварийку включил, чуть не долбанули в твой багажник».

Я включил аварийку, пожалел о том, что уже 5 лет не курю, а так захотелось. Пожалел, что нельзя выпить сейчас стакан водки, а тоже очень захотелось. Снова закрыл глаза, чтобы досмотреть до конца нашу первую встречу. Но в голове возникла новая картина…

***

Тот же день вечером.

Я зашел в ресторан поужинать. Будучи под впечатлением встречи на волнорезе, я, почти по Блоку, сел за столик на двоих у окна и в ожидании официанта задумчиво уставился в окно.

Нет, это было не видение. Вдоль окна шла та самая Незнакомка. Войдя ресторан, она огляделась в поисках места и наткнулась на мой взгляд и приглашающий жест. Подошла, села и коротко сказала: «Оля».

Не было на ней ни шляпы, ни вуали, ни упругих шелков, а был медный отлив волос, горящий в лучах заходящего солнца, была безупречная, обтягивающая грудь, блузка и юбка-карандаш чуть выше колен. На ногах были чулки (или колготки: кто их разберет, когда женщина в юбке).

— Виктор — представился я. — Я еще не заказывал. Предлагаю поужинать вместе. Вы что хотите?

— Спасибо, я на ночь не ем. Так, зашла выпить чашечку капучино под пару ломтиков сыра.

— Вы не правы. На курорте, да еще в таком хорошем ресторане, как этот, о диетах надо забывать. Предлагаю взять по порции мантов. Я думаю, что здесь, на Кавказе, это единственный ресторан, где шеф-повар узбек. И манты у них — коронное блюдо. Но ждать надо 45 минут. Так что пока по салату «Столичный» и по рюмочке Camus. А в конце вечера мы возьмем капучино и сыр.

— «Столичный» я не буду, а Камю — это коньяк?

— Да, французский и весьма качественный.

— Нет уж, увольте. Это крепко.

— О’кей, тогда греческий салат и вермут. Мартини устроит?

— Вполне, хотя, если честно, я о нем слышала и ни разу не пробовала.

— Тогда заказываю. Кстати, предупреждаю, здесь правила такие: кто заказывает, тот и платит. Есть возражения?

Вечер прошел за болтовней ни о чем. Я читал Блока, Апухтина, Волошина. Она отвечала стихами Ахмадулиной, Мориц, Казаковой. Ночевали мы в моем одноместном номере, заплатив, дежурной по этажу 500 рублей.

Директором санатория был Авенир, старый приятель моих родителей. Отчество его я никогда не мог выговорить, и он предложил вообще звать его только по имени. Поэтому на следующий день я без проблем переоформил номер на двухместный и наша трехлетняя совместная жизнь стартовала.

***

«Здравствуйте, — я вздрогнул, — инспектор ГИБДД Шаушев. Что случилось, почему стоите? Документы покажите, пожалуйста».

Вот еще принесла нелегкая. Ехал бы и ехал себе мимо, так нет, решил бабла срубить. Достаю документы, вкладываю между ними тысячерублевую купюру.

— Да ничего страшного, командир. Голова вдруг разболелась, решил не рисковать. Вот выпил таблетку, полежал с закрытыми глазами 15 минут и уже все в порядке. Собрался мотор заводить.

Инспектор вернул мне документы, почему-то вместе с вложенной тысячерублевкой, пожелал счастливого пути и поехал дальше. Я пришел в себя и понял, что вполне могу двигаться в сторону дома.

***

Из головы не выходила Ольга. До встречи со мной она жила в Тамбове в однокомнатной квартире, полученной путем дележа трешки при разводе. Работала в школе преподавателем литературы.

После гибели отца в ДТП (мать умерла от рака за полгода до этого) в наследство ей достался дом в пригороде Тамбова, который она продала и часть денег решила прогулять. Особых проблем с выбором не было: для этого существуют курорты.

За границей никогда в жизни не была и ехать дальше Сочи не рискнула. Вернувшись с курорта, Ольга уволилась с работы, сдала внаем свою квартиру и переехала ко мне в Воронеж. С трудоустройством были проблемы, но для того они и существуют, чтобы было что решать.

Мы довольно быстро притерлись друг к другу. Предыдущий опыт семейной жизни у обоих не позволил быту разбить нашу любовную лодку. У нас были общие интересы. Были и разногласия, но мы уважали мнение друг друга и никогда не навязывали партнеру своего, единственно правильного.

Я воспитывался в семье интеллигентов и на литературе, в которой оскорбить женщину считалось преступлением. Обижать просто не умел. Я любил Олю и не мог понять: что было не так между нами? Требовался диалог, надо было поговорить.

Я остановился. Благо, автострада кончилась и началось идеальное, но все же уже просто шоссе. Трижды набранный номер трижды сбрасывался. Говорить со мной Оля не хотела.

В голове звучало: я не хочу иметь от тебя ребенка.

Оля, за что? Объясни, иначе я просто сойду с ума. Это несправедливо — перечеркнуть 3 года совместной счастливой жизни. Какая муха укусила тебя? Я не могу понять твоих слов о ребенке. В груди началось жжение, достал флакон с нитроминтом и прыснул под язык. Снова закрыл глаза и откинулся на подголовник.

Боль утихла, но ехать никуда не хотелось. До дома еще 60 км. Но что там делать? Меня пугала пустота, которую я застану в квартире. Надо думать. К кому поехать на ночлег?

Так и не придумал, потому что везде надо было о чем-то говорить, что-то выслушивать и отвечать на вопросы. Не могу. Не хочу. Решение пришло само собой: возьму бутылку водки и еду домой. А лучше литр, чтобы на всю ночь хватило.

***

«Бросай все и бери трубку, Оля звонит». Телефон буквально стеганул меня по нервам. Я ничего не понял, а он повторял раз, другой, третий: «бросай все и бери трубку, Оля звонит».

Только на четвертый призыв до меня, как до жирафа, дошло: это на самом деле звонит Оля и надо отвечать. А что отвечать-то? Чем она хочет меня добить? Нервы и так на пределе, поэтому, к черту, надо отключить звонок! Нет! Не отключать! Надо попытаться услышать от нее причины поступка. Я хочу его понять! Я хочу диалога!

Нажимаю кнопку с зеленой трубкой и кричу: «Оля, подожди, не говори ничего!!! Дай спросить…» Но замолкаю, слыша рыдания Ольги. А сквозь рыдания и всхлипы прорывается любимый голос: «Витенька, родной, прости меня. Я дура. Я кошмарная дура. Я хотела уехать в Тамбов и сделать там аборт. Я уже полтора месяца беременна. Я думала, что не хочу иметь ребенка от тебя, а я просто испугалась рожать. Представляешь, РОЖАТЬ ИСПУГАЛАСЬ. Я присела перед дорогой и вдруг поняла: с абортом я потеряю не только ребенка, главное, я потеряю тебя. И это оказалось страшнее, чем рожать. Прости меня, дуру неотёсанную. Я представила, как больно тебе сейчас и пришла в ужас. Что же я натворила? Ты можешь промолчать, тогда я встану и пойду. Я заслужила это. Если ответишь, я разберу чемодан и буду ждать, чтобы вымолить у тебя прощения»

Господи, Боже-ж Ты мой, как мне хотелось заорать: «Ты не дура. Ты злая, подлая и жестокая. Ты змеюка, а не женщина. Я не хочу ни видеть, ни слышать тебя»

Я сглотнул слюну, собрался высказать все это, но вдруг успокоился и ответил: «Буду у подъезда через 40 минут. А еще прошу тебя стать моей женой»