Дыхание зла

Виктор Глебов, 2015

Преступник использовал один из самых жестоких, диких и варварских способов убийства, поэтично названный «красным тюльпаном». У жертвы надрезается кожа вокруг пояса, а затем снимается через голову, как футболка. Два изуродованных таким образом трупа были подброшены к памятникам Петру Первому и Екатерине Великой. Под первым трупом лежала шахматная фигура черного коня, под вторым – фигура ферзя. А свидетели показали, что преступник был в маске кролика. Следователю Валерию Самсонову предстоит выяснить, с кем он имеет дело – с серийным маньяком или же с умным и хитрым преступником, который таким изуверским способом передает некое зашифрованное послание…

Глава 2

Белые начинают и выигрывают

Здание, в котором располагался шахматный клуб «Табия», было многоквартирным домом сталинского периода — советский монументализм нашел отражение в греческих портиках и колоннах, высоком крыльце и огромных квадратных окнах.

Клуб был на первом этаже, в него вела железная дверь с домофоном. Самсонов приготовил удостоверение и нажал единственную кнопку.

— Да? — голос был женский, тот самый, который ответил по телефону.

— Старший лейтенант Самсонов. Я вам сегодня звонил.

Дверь пискнула и открылась.

В холле клуба лежал ковер, по обе стороны от стойки администратора стояли большие кадки с развесистыми пальмами — на первый взгляд настоящими. Свет шел от неоновых ламп на потолке. В целом помещение производило впечатление офисного — если бы не женщина за стойкой, одетая в черное платье с огромными аляповатыми цветами. На ее мощной шее висела сложенная втрое нитка жемчуга, на запястьях сверкали массивные позолоченные браслеты. От нее пахло сладким парфюмом, но этот дорогой запах перебивался мерзкой вонью, наполнявшей комнату.

— У вас тут что, крыса сдохла? — не выдержал Самсонов.

Он подошел к стойке и показал удостоверение. Женщина взглянула на него мельком. На ее лице появилось брезгливое выражение, но относилось оно к запаху, о котором спросил полицейский.

— Похоже на то, — ответила она, морща широкий нос, на кончике которого блестел пот. — Да еще и кондиционер сломался, как назло. Если так пойдет и дальше, я просто перестану выходить на работу, и пусть справляются без меня как хотят! — она с грохотом опустила на столешницу толстую пачку бумаг, перетянутых зеленой резинкой. — Так по какому вы вопросу? — карие глаза, жирно обведенные карандашом, уставились на полицейского. — Я предупредила президента, он у себя, но мы все недоумеваем, что такое могло случиться с кем-то из членов клуба, что вам понадобилось приезжать.

— Фамилии Бончовска и Йорг вам о чем-нибудь говорят?

В глазах женщины зажегся интерес.

— Само собой. Первого убили три недели назад, а что со вторым? Это его рук дело?

— Нет, вряд ли. Его тоже убили.

— Серьезно? — Женщина хмыкнула. — Бывают же совпадения.

— Больше, чем совпадения. — Самсонов придвинул стеклянную вазу с букетом тюльпанов. Три были желтого цвета, а два — красного. — Чудные цветы. Ваши?

— Да, от неизвестного поклонника. — Женщина кокетливо поправила бутоны. — Только сегодня утром прислали.

— Правда?

— Да. Так что там с Йоргом?

— Та же история, что и с Бончовска.

— Хотите сказать… — женщина запнулась. — То есть…

— Именно. Маньяк! — почему-то Самсонову пришло в голову, что сведения такого рода помогут разговорить администратора. Он интимно придвинулся, перегнувшись через стойку, и продолжил почти шепотом. — Запредельная жестокость! И обе жертвы — члены «Табии». Теперь понимаете, почему я здесь?

— Да-да-да! — забормотала женщина, глядя на него, будто завороженная. — Кажется, понимаю!

Однако было видно, что она представления не имеет, что хочет сказать Самсонов. Полицейский выпрямился.

— Кто принес цветы?

— Какие цветы? — растерялась женщина. — А, тюльпаны! Не знаю, какой-то курьер. Из службы доставки.

— Что за фирма?

— Не помню.

— Упаковка сохранилась?

— Вот она, — Женщина извлекла из-под стола прямоугольную коробку. — А что?

Самсонов внимательно осмотрел ее и сунул под мышку.

— Если вы не против.

— Нет, ради бога. Да зачем она вам?

— Мало ли. Как, кстати, вас зовут? — Самсонов достал из кармана блокнот и ручку.

Женщина прочистила горло.

— Кроликова Анна Юрьевна.

— Хорошо знали убитых?

— Да не особо. Приходили они часто, но со мной просто здоровались и прощались.

— Они приходили вместе?

— Нет, порознь. В смысле, часто встречались уже тут, но являлись в разное время.

— А уходили?

— Уходили иногда вместе.

Самсонов поднял глаза на администраторшу:

— То есть дружили?

— Откуда же я знаю? Об этом вы у Пети спросите. Он с ними часто ходил.

— Кто таков?

— Антонов. Член клуба. Сегодня здесь, кстати.

Полицейский сделал пометку в блокноте.

— Проводите меня к президенту, пожалуйста.

Кроликова с трудом выбралась из-за стойки. Ее объемные телеса перекатывались под цветами платья в такт движениям.

— Идемте, — проговорила она, обдав Самсонова волной духов.

Кабинет президента «Табии» располагался в конце коридора, из которого вели еще четыре двери. Две из них были распахнуты, и, проходя мимо, Самсонов увидел сидевших за шахматным столиком игроков и стоящих рядом с ними членов клуба.

— Сюда, — сказала Кроликова, нажимая на ручку обшитой рейками двери с латунной табличкой, на которой красовалась надпись: «Президент клуба Донников Андрей Валентинович». — Андрей Валентинович, к вам! — добавила она громко, переступая порог.

Самсонов последовал за ней и увидел сидящего за большим стеклянным столом мужчину лет пятидесяти, аккуратно подстриженного, с высоким шекспировским лбом и слегка закрученными кверху усиками. Президент «Табии» поднялся и взглянул на полицейского сквозь дымчатые стекла очков.

— Спасибо, Анна Юрьевна, — проговорил он.

Кроликова вышла в коридор, бросив на Самсонова быстрый взгляд. Полицейский прикрыл дверь и подошел к столу.

— Старший лейтенант Самсонов, — представился он.

— Андрей Валентинович, — президент протянул руку. — Присаживайтесь.

Полицейский опустился в глубокое мягкое кресло из искусственной кожи. В кабинете пахло лимоном (видимо, освежителем), но вонь, встретившая Самсонова в холле, проникла и сюда.

— Чем могу? — поинтересовался Донников.

— Я по поводу убийства членов вашего клуба.

— Членов? — удивился Донников. — Но ведь умер только Бончовска.

— К сожалению, ваши сведения устарели. Йорг тоже скончался. И так же точно, как его предшественник.

— Вы серьезно? — Седые брови Донникова взметнулись над очками. — И когда?

— Недавно. Что можете сказать об убитых? — Самсонов демонстративно раскрыл блокнот и приготовился записывать.

Президент развел руками. На левом мизинце сверкнуло золотое кольцо с зеленым камнем.

— Даже не знаю. А что конкретно вас интересует?

— Убитые были друзьями?

— Это мне не известно. Но они часто играли друг с другом, причем каждый всегда старался обставить соперника во что бы то ни стало.

— Они были знакомы и до вступления в клуб?

— Не могу сказать. Во всяком случае, вступили они в «Табию» с разницей почти в год. Сначала Бончовска, затем Йорг.

— И первый не рекомендовал второго?

Донников покачал головой.

— Нет, никогда. Думаю, они познакомились уже здесь. Вы можете спросить об этом остальных членов клуба.

— Непременно. Кстати, сколько в «Табии» членов?

— Ровно тридцать два, считая меня самого.

— Почему такая цифра?

— По числу шахмат на доске перед началом партии. Шестнадцать белых и столько же черных.

— Ясно. Анна Юрьевна, администратор, тоже член клуба?

Донников усмехнулся:

— Нет, что вы! Не думаю, чтобы она вообще знала, как ходят фигуры.

— Кроме нее, кто работает в клубе?

— Повар, два его помощника (они же официанты), две уборщицы, электрик, бухгалтер.

— Они сейчас все здесь?

— Нет, уборщики работают посменно. Сейчас на месте только один. Электрика тоже нет.

— Почему?

— Мы его вызываем, когда нужно. У него неполный рабочий день. Должен прийти посмотреть кондиционер, но, думаю, все равно придется вызывать мастера из сервисной службы.

— Ясно. Мне нужно поговорить с членами клуба. Могу я это сделать где-нибудь с глазу на глаз? Есть у вас свободное помещение?

Донников задумчиво почесал щеку.

— Я могу организовать это, — сказал он. — Освободим одну из игровых комнат.

— Благодарю.

— А вы сами играете в шахматы? — спросил президент, набирая на мобильном чей-то номер.

— Нет. Знаю только, как ходить.

— Жаль. — Донников подался чуть вперед и кашлянул, прежде чем начать разговор. — Лень, мы можем освободить третью игровую? Кажется, там только две партии. Понимаю, но очень надо. В течение десяти минут. Спасибо. — Он отключился и кивнул Самсонову. — Все в порядке. Вам еще что-нибудь нужно?

— Да, список присутствующих и тех, кого сегодня в клубе нет. Я не сильно помешаю, если буду вызывать членов клуба на разговор?

— Думаю, они это переживут. Но у меня вопрос: если кто-нибудь из них захочет уйти раньше, чем вы встретитесь, что нам делать?

— Попросите задержаться. Если же человек упрется, просто запишите его фамилию и сообщите мне.

Донников кивнул.

— Как вы будете их вызывать?

— Можно задействовать Анну Юрьевну?

— Хорошо, я попрошу ее вам помочь. И кстати, она же и составит список.

Донников вызвал администраторшу и поручил ей переписать присутствующих.

— И тех, кого нет, тоже, но отдельным списком, — напомнил Самсонов.

Через четверть часа он уже сидел в одной из так называемых игровых комнат. Два стола пришлось сдвинуть к окну, чтобы освободить место, и, кроме того, Самсонов приоткрыл окно, и теперь комнату постепенно заполнял прохладный влажный воздух: неожиданно заморосил дождь, и небо постепенно темнело, хотя еще с утра было многообещающе голубым.

Самсонов рассматривал лежавший перед ним список присутствующих в клубе членов — всего двадцать три человека. Среди них оказалось пять женщин, хотя полицейский почему-то был уверен, что шахматы — чисто мужское развлечение.

Семь человек Самсонов сразу вычеркнул, поскольку им было за семьдесят, и едва ли они могли убивать молодых здоровых мужчин и перетаскивать их с места на место. Возраст полицейский уточнил у Кроликовой, которая располагала всеми необходимыми записями.

Подумав, женщин Самсонов в списке оставил. В конце концов, почему бы и нет? Одежда на убийце была объемная, маскирующая фигуру, да и люди зачастую кажутся слабее, чем они есть на самом деле.

Предстояло опросить шестнадцать человек. Самсонов, конечно, не рассчитывал, что обнаружит среди них убийцу, но познакомиться с подозреваемыми, как он мысленно обозвал всех членов клуба, стоило.

Рядом стояла Кроликова, источая тяжелый сладкий запах духов.

— Давайте начнем, — проговорил Самсонов. — Пригласите, пожалуйста, Тавридиева Степана Павловича. — Он поставил рядом с фамилией маленькую галочку и тут же сделал идентичную запись в блокноте.

Тавридиев оказался мужчиной весьма импозантным: черные с легкой проседью волосы, очки в черепаховой оправе, светло-коричневый костюм. Его узкое лицо выражало недоумение и досаду. В руках он держал шахматную доску, которую в самом начале разговора положил на колени и прижал к ним обеими ладонями.

— Вы знали Бончовска и Йорга? — сразу спросил Самсонов, вглядываясь в лицо собеседника, чтобы уловить малейшие признаки беспокойства или страха.

— Разумеется. — Тавридиев слегка качнул головой. — Мы разыграли не одну партию.

— Они были друзьями?

— Во всяком случае, приятелями.

— Что заставляет вас так думать?

— А можно узнать, почему вы говорите о Богдане в прошлом времени? — прищурился Тавридиев. — Он что, умер?

— Увы, да.

— Так же, как Рома?

— Именно.

— Значит, вы предполагаете, что это дело рук серийного убийцы? — Густые черные с проседью брови едва приподнялись.

— Вероятно, да.

— Довольно странно, — заметил Тавридиев, задумчиво потрогав указательным пальцам шахматную доску. — Если позволите, то серийники обычно так не действуют.

— Неужели? — Самсонов едва сдержал улыбку. Видимо, собеседник решил поделиться с ним тем, что видел в фильмах о серийных убийцах или прочитал в журнале. — Это почему же?

— Во-первых, жертвы были знакомы и совершенно не похожи внешне. Во-вторых, прошло слишком мало времени. Серийные убийцы делают довольно долгие перерывы, поскольку…

— Простите. — Самсонов бросил взгляд на страницу блокнота, — Степан Павлович, но откуда у вас подобные сведения?

— Дело в том, что я — профессор криминальной психиатрии, — скромно потупившись, ответил Тавридиев. — Возможно, вы читали мою книгу о поведении серийных убийц под названием…

— Увы, нет, — перебил Самсонов. — Но уверен, она замечательная. И я с вами совершенно согласен: серийные убийцы так часто не убивают, поскольку им необходимо накопить негатив, так сказать. Чтобы потом последовала мощная разрядка. И насчет того, что жертвы были знакомы, вы тоже правы. Это редкий случай.

— И поэтому вы здесь, в клубе? — снова прищурившись, спросил Тавридиев.

— Мы проверяем личности убитых, — уклончиво ответил Самсонов. — Надеюсь, вы не станете говорить остальным, что я ищу среди них убийцу, как вы, вероятно, подумали.

Тавридиев усмехнулся.

— Подумал, подумал. Нет, не стану. Но я очень сомневаюсь, что один из тех, с кем мне доводилось играть здесь, способен убить кого-то, кроме пешки или фигуры.

— Если вы написали книгу о поведении серийников, то, конечно, знаете о «маске нормальности», — парировал Самсонов.

— Вы правы, — кивнул Тавридиев. Он снова задумчиво поскреб клеточки на доске. — Просто одно дело — писать книгу, а другое — допустить, что кто-то из твоих знакомых убийца. Понимаете?

— Прекрасно понимаю. Так что давайте отбросим личные впечатления и сосредоточимся на Бончовска и Йорге. Что можете о них сказать?

Тавридиев снял очки, посмотрел через них на свет, но не надел, а положил на шахматную доску. Глаза у него были маленькие, светло-серые и немного воспаленные.

— Эти двое часто играли друг с другом и уходили вместе. Я думаю, они общались и за стенами клуба. Большего сказать не могу.

— Они рассказывали о своем прошлом? О родственниках, как и почему эмигрировали в Россию.

Тавридиев покачал головой.

— Никогда, насколько я помню. По крайней мере я таких разговоров не слышал.

— Ясно. А вы с ними общались вне клуба?

— Нет.

— Какими они был игроками? — сам не зная зачем, спросил Самсонов.

— Неплохими. Особенно Богдан. Почти всегда выигрывал. Рому это ужасно злило.

— Что ж, думаю, этого пока достаточно. Спасибо.

— Я могу быть свободен?

— Абсолютно.

Тавридиев встал, но уходить не торопился.

— Знаете, я бы хотел вам помочь, но понимаю, что вы не станете задействовать меня в расследовании. А жаль, это могло бы стать для меня полезным опытом.

— Для написания новой книги?

— Почему бы и нет? В любом случае я хочу вам сказать то, что, возможно, вы и так знаете. Слышали про гештальт?

— Боюсь, что нет, — признался Самсонов. — Что это такое?

— Способность мозга восстанавливать целое по его части. Например, слышите вы протяжный гудок, а представляете пароход.

— Понимаю. Но какое отношение гештальт имеет к серийным убийствам?

Тавридиев забавно поднял указательный палец.

— Самое прямое. Убийца действует в соответствии с замыслом, который должен быть полностью воплощен. Все элементы задуманного он хочет видеть на своем месте.

— То есть стремится завершить гештальт? — кивнул Самсонов.

— Иногда такое стремление становится основополагающим и делает убийцу уязвимым. Возможно, вам это пригодится.

— Кто знает. Во всяком случае, постараюсь запомнить.

После Тавридиева в комнату зашел грузный мужчина лет сорока, с большими залысинами и носом картошкой. Его глаза навыкате смотрели испуганно. Кроме того, он почти не моргал.

— Леонид Антонович Рыбкин? — на всякий случай уточнил Самсонов.

Мужчина кивнул.

— Он самый.

— Старший лейтенант Самсонов. Мне нужно задать вам несколько вопросов о Бончовска и Йорге. Знаете таких?

— Да, конечно. — Рыбкин нервно поерзал. — А при чем тут Богдан?

— Его тоже убили.

— Господи Иисусе! — Рыбкин широко перекрестился, подняв глаза к потолку. — Когда? Кто?

— Недавно. Кто — как раз и предстоит выяснить.

— А убили так же, как Рому?

— Именно.

Рыбкин на мгновение скорбно прикрыл глаза. Когда он поднял веки, зрачки снова остановились на лице Самсонова.

— Вы меня подозреваете? — спросил он глухо.

— Вовсе нет. С чего вы взяли? Обычный опрос людей, знавших убитого. Разве, когда убили Бончовска, полиция не приезжала?

— Приезжала, — состроил кислую мину Рыбкин.

— Итак, вы хорошо знали убитых?

— Нет. Так, играли несколько раз.

— Кто выигрывал?

— Чаще всего я, но иногда и кто-нибудь из них.

— Думаете, они были друзьями?

— Понятия не имею.

— Они уходили вместе?

— Не знаю. Я поздно ухожу, одним из последних.

— Кем вы работаете? — Самсонов специально чередовал вопросы, чтобы сбивать собеседника с толку и не давать возможности подготовиться к ответу.

— Преподаю в колледже.

Надо же: опять педагог.

— В каком? — поинтересовался полицейский, беря ручку, чтобы сделать запись в блокноте.

Рыбкин продиктовал название.

— Литературу, — добавил он. — Это имеет значение?

— Пока не знаю, — уклончиво ответил Самсонов. — Что можете сказать об убитых? Какое они производили впечатление?

— Ну, как сказать… — Рыбкин опять поерзал. — Не знаю, кем они работали, но точно не играли в консерватории.

— Хотите сказать, они не были интеллигентами? — переформулировал Самсонов.

— Да уж вряд ли! — фыркнул Рыбкин.

— Почему вы так думаете?

— По тому, как они говорили, вообще держались.

— А кем они, по-вашему, могли бы быть?

— Не знаю. Рабочими, например. Спортсменами. Военными в конце концов.

— Они употребляли какие-то специфические слова? — подумав, спросил Смирнов.

— Профессионализмы? Нет, не припоминаю. Хотя нет! Был один момент, я обратил на него внимание. Йорг несколько раз указывал направление, ориентируясь по часам. Ну, знаете, как говорят военные: стул на двенадцать часов, например.

Самсонов кивнул.

— Что еще можете сказать о них?

— Дайте подумать. — Рыбкин сложил руки на объемном животе и прикрыл на несколько секунд глаза.

— Знаете, что? — проговорил он вдруг. — Мне сразу показалось странным, что они говорят без акцента.

— Серьезно?

— Да. Ни у одного, ни у другого. А ведь, кажется, они не так давно переехали в Россию.

— Не очень давно, вы правы. А они не рассказывали о своем прошлом? Родственники, учеба?

Рыбкин покачал головой.

— Никогда, насколько я помню.

— С кем они дружили в клубе?

— Не знаю. Никогда не обращал на это внимание.

— Что же, спасибо. Можете идти.

После Рыбкина было еще трое, но они ничего определенного про убитых сказать не могли. Сходились только в том, что Йорг и Бончовска часто играли друг с другом, соперничали и не раз уходили из клуба вместе.

Следующий, кого опрашивал Самсонов, заявил, что пару раз ходил с ними в бар. Его звали Антонов Петр Кириллович, и ему было тридцать с небольшим. Коротко стриженный атлетический блондин с открытым лицом и поминутно возникающей улыбкой. Это о нем говорила Кроликова, как о человеке, общавшемся с убитыми больше других.

— О чем вы говорили? — спросил Самсонов, надеясь на чудо: должны же были убитые при ком-то хоть раз упомянуть о своем прошлом.

Антонов пожал широкими плечами.

— Да о разном. О тачках, о бабах, об оружии.

— О бабах? О каких конкретно? Йорг или Бончовска рассказывали о том, с кем встречались раньше?

— Нет. Ничего конкретного. Пустой треп.

— Вы упомянули также об оружии.

Блондин кивнул.

— Да, они отлично в нем разбирались.

— Серьезно? С чего бы?

— Не знаю даже.

— А вы?

— Ну, я-то в оружейном магазине работаю, — Антонов широко улыбнулся, словно сообщил отличную новость. — Вот и зашел разговор.

— Значит, они оба разбирались?

— Ага. Просто доки, — в голосе блондина послышались уважительные нотки. — Но понятия не имею, где они так насобачились. Не спрашивал.

— Они упоминали о том, что служили в армии?

— Кажется, нет.

— Говорили о родственниках, о жизни за границей?

— Однажды Богдан сказал что-то про Югославию. Вроде бы, он там отпуск проводил.

— Один?

— Не знаю. Может, с бабой какой-нибудь.

— Почему они эмигрировали в Россию?

— А они эмигрировали? — удивился Антонов.

— Ну да. Йорг из Молдавии, а Бончовска из Болгарии.

— Вот никогда бы не подумал! Я был уверен, что они тут родились.

— Почему?

— Ну… такое складывалось впечатление. Мне трудно объяснить. — Антонов помолчал. — Да и говорили они без акцента. Очень чисто.

После Антонова в комнату вошла женщина лет сорока со жгуче-черными, аккуратно зачесанными назад волосами и руками, унизанными кольцами и браслетами всех мастей.

— Францева Азалия Викторовна, — представилась она, плавно опускаясь в кресло. От нее пахло благовониями.

— Старший лейтенант Самсонов, — отозвался полицейский, рассматривая ее. Работает в сувенирной лавке?

— Самсонов? — вопросительно повторила женщина. — Какая интересная фамилия. Невольно вспоминаешь мифического героя. Часто вам приходится разрывать пасти львам? — она улыбнулась, игриво глядя на полицейского.

— Время от времени, — ответил ей с улыбкой Самсонов. — Хотя вообще я люблю животных.

— Даже диких?

— Даже диких. Не нравятся мне только бешеные.

— А зовут вас как?

— Валера.

— Римское имя. Означает «сильный, здоровый». Очень подходит к вашей фамилии.

— Спасибо. Кем работаете?

— Угадайте. Вы же следователь.

— Продаете благовония?

— Почти. Я астролог и немного спирит.

— Кто?

— Духовидец. Слышали о медиумах и столоверчении?

— А, понятно.

— Могу и погадать. Хотите, взгляну на вашу руку? — Францева приглашающе протянула ладонь.

— Может быть, позже. Сейчас мне нужно задать вам несколько вопросов об убитых.

— Да, я уже слышала, — Францева скорбно покачала головой. — Бедняги. Такие приятные мужчины.

— Вы хорошо их знали?

— Нет, этого я не сказала бы.

— Не гадали им? — улыбнулся Самсонов.

— Они в это не верили. Грубые материалисты.

— Но все равно приятные люди?

Францева тоже улыбнулась:

— Я не сказала «люди». Я сказала «мужчины».

— Какое у вас сложилось о них впечатление?

— Не знаю, чем они занимались, но думаю, что не на скрипке пиликали.

Самсонов отметил для себя, что ответ женщины практически повторяет слова Рыбкина.

— Что вы хотите сказать?

— Ну, знаете, бывают такие брутальные мужчины, что сразу чувствуешь: это самцы. Безо всяких там… — Францева неопределенно помахала рукой в воздухе. — А так я ничего про них не знаю. С ними больше Петя общался.

— Антонов?

— Да. Но вы с ним ведь уже поговорили.

— Поговорил.

— Бедный Петя! — Францева хмыкнула. — Мог бы сразу догадаться, что с Йоргом ему ничего не светит.

— Что вы имеете в виду?

— Петя — гей. Он рассчитывал завоевать симпатию Богдана, потому и таскался с ним по кабакам. Но то ли они с Ромой поняли, что он за фрукт, то ли Антонов сам догадался, что по морде может схлопотать, но в последнее время он держался от них в стороне.

— Ясно, — протянул Самсонов.

— Об этом Петя не упомянул, да?

— Видимо, не счел нужным.

Францева улыбнулась.

— Я про его надежды точно знаю. Он мне сам однажды признался. Просил погадать на Богдана.

— И как?

— Сказала ему, чтобы отступился. Пока цел.

— Что ж, спасибо за помощь. Если вспомните еще что-нибудь, позвоните. Я оставлю свой номер у администратора.

Самсонов опросил оставшихся примерно за два часа. Некоторые встречали убитых в клубе чаще, другие с ними практически не общались, но общее впечатление было таким: приятные, хоть и слегка грубоватые парни, проводящие много времени вместе, но скорее приятели, чем близкие друзья. У них могли быть общие интересы за пределами клуба, но едва ли — общее прошлое.

Когда Самсонов вышел в холл, он был голоден как собака, хотя прошло не так уж много времени с тех пор, как он последний раз ел.

— Вы закончили? — спросила Кроликова.

— Да, спасибо за помощь.

— Пришли еще двое членов клуба. Они играют в первой комнате. Но я их знаю: они ни за что не прервутся, пока не закончат партию.

— Почему?

— Такое у них правило.

— И долго обычно играют?

— Когда как. Могут час, а могут и больше.

— Кто такие? — Самсонов протянул Кроликовой список, где были перечислены отсутствующие члены «Табии».

— Власов и Цыплаков. Вот эти.

— Я бы хотел посмотреть на их игру. Можно?

— Пойдемте, я вас провожу. Там уже собрались некоторые из тех, кого вы опросили.

В игровой комнате одиннадцать человек окружили стол, за которым сидели двое мужчин. Один лет сорока, поджарый и нервный, комкал тонкими пальцами клетчатый носовой платок, впрочем, исключительно чистый. Другой — брюнет с собранными в хвост волосами, бровями вразлет и склонностью к полноте, в спортивном костюме и найковских кроссовках. Сидел вальяжно, постукивая костяшками пальцев по краю стола.

— Только начали, — шепотом сказал Самсонову оказавшийся поблизости Антонов. Он почесал кончик носа и указал на доску. — Власов играет белыми.

Значит, брюнет, понял Самсонов.

— Почему всех так интересует эта игра? — спросил он.

— Цыплаков и Власов играют на деньги. Негласно, конечно. Считайте, что я вам ничего не говорил, ладно?

— Не беспокойтесь. Я не по этой части. И большая сумма на кону?

— Точно неизвестно, но, думаю, немалая.

— И они всегда на деньги играют?

— Нет, только если сильно рассорятся.

— Так это вроде дуэли?

Антонов усмехнулся:

— Типа того!

— Долго играть будут?

— Часа, может, два.

— Долго, — Самсонов взглянул на часы. Это были черные «G-Shock», очень легкие и удобные. Особенно Самсонов ценил то, что они противоударные, потому что при его работе приходилось лазать везде, и предыдущие часы то и дело царапались и бились. — Ждать конца не буду, — решил полицейский.

— Я думаю, выиграет Власов.

— Почему?

— Смотрите на доску. Видите, две его фигуры уже на стороне противника.

— И что?

— Он успел завоевать инициативу, а это крайне важно. И потом, он ходил первым, а это немалое преимущество.

— Вы бы поставили на него?

Антонов усмехнулся.

— Не спорю на деньги.

— Не азартны?

— Не богат.

— Ну а если бы были?

— Тогда поставил бы. Белые начинают и выигрывают. — Он подмигнул и уставился на доску, где как раз Цыплаков собирался походить конем, но почему-то медлил.

Самсонов почувствовал привычный зуд: у него появилось желание сделать ставку, и он даже невольно принялся подсчитывать оставшиеся в кошельке деньги. Но тут же одернул себя: еще не выплачен долг Полтавину, и вообще надо с этой манией завязывать, а то никакой зарплаты не хватит.

Чтобы избежать соблазна (да и время не резиновое, а впереди еще куча дел), Самсонов потихоньку начал пробираться к выходу, но там его остановила Францева.

— Старший лейтенант, мне пришла в голову блестящая мысль! — возбужденно проговорила она, когда они вышли из игровой комнаты в коридор. — Надо устроить спиритический сеанс!

— Что? — опешил полицейский.

— Сеанс. Спиритический. Понимаете? Вызовем дух Йорга или Бончовска и спросим, кто убийца. Они-то должны это знать.

— А почему не обоих?

— Это слишком большая нагрузка для медиума, — серьезно ответила Францева. — Хватит и одного.

— Вы не шутите?

— Не будьте скептиком. Вот увидите, все получится. Еще спасибо мне скажете.

Самсонов едва сдержал улыбку.

— И когда вы хотите провести… сеанс?

— В ближайшее время. Думаю, можно будет устроить все прямо в клубе. С Донниковым я договорюсь, он мне не откажет.

— И кто должен участвовать?

— Отберу из членов клуба восемь самых подходящих.

— По какому признаку?

— Высокий уровень энергии, вера в то, что духи существуют. Это главное.

Самсонову вдруг пришло в голову, что убийца наверняка захочет принять участие в этом сеансе. Его должно привести за круглый стол спирита по крайней мере любопытство.

— Знаете, а действительно может получиться, — сказал он Францевой. — Я поприсутствую.

— Отлично! — обрадовалась гадалка. — Я надеялась, что вы не один из тех скептиков, которые верят лишь в то, что могут потрогать или съесть!

В то, что можно съесть, Самсонов верил. Особенно теперь, когда был голоден.

Попрощавшись с астрологом, он направился в холл. Кроликова перебирала корреспонденцию.

— Скажите, Анна Юрьевна, — обратился к ней полицейский, — сколько стоит членство в вашем клубе?

Кроликова удивленно подняла брови:

— Хотите вступить? Играете в шахматы?

— Нет, просто любопытно. Наверное, немало, раз у вас такое ограниченное количество членов.

— Двадцать тысяч за полгода.

— Ничего себе! — присвистнул Самсонов. — Кажется, Бончовска был инструктором по фитнесу, а Йорг — курьером. Как они могли позволить себе такие траты?

— Понятия не имею. Я этим не интересовалась.

— А как они вносили плату? Сразу или в рассрочку?

— Сразу, как и все.

— Ясно. Спасибо.

— Обращайтесь, — улыбнулась Кроликова.

— До свидания, — Самсонов направился было к выходу, но остановился.

— Забыл спросить: а раньше вам присылали цветы? Я имею в виду сюда, в клуб.

— Один раз. Недели три назад, и тоже тюльпаны.

— И тоже пять?

— Кажется, да. Только красный цветок был всего один.

— Из той же фирмы?

— Вроде бы. А почему вы так этим интересуетесь?

— Прекрасные цветы. Хочу своей девушке заказать.

Кроликова расплылась в улыбке.

— Правильно. А то нынче молодые люди совсем разучились ухаживать.

— Вот, буду исправляться. Скажите, а была при букете какая-нибудь открытка или записка?

— Нет. Я спросила курьера, от кого цветы, но он ответил, что не знает. Клиент попросил доставить букет на ресепшен клуба. Ну и поскольку я на ресепшене единственная женщина… — Кроликова кокетливо улыбнулась.

— Конечно-конечно, — поторопился кивнуть Самсонов. — А с первым букетом тоже не было записки?

— Нет. Тогда тоже до ресепшена была заказана доставка.

— Кто-то вас интригует, — улыбнулся Самсонов.

— И не говорите! Главное, чтобы не слишком затягивал.

— Что ж, спасибо за помощь. Я оставлю вам свой номер на случай, если кто-нибудь вспомнит что-то важное и захочет со мной связаться?

— Конечно.

— Спасибо. — Самсонов написал на бумажке свой телефон, кивнул на прощание и направился к двери. — Возможно, я еще заеду, — бросил он перед тем, как выйти на улицу.

Уже в машине, найдя одну из своих любимых песен Роби Уильямса «Supreme», полицейский набрал номер Дремина.

— Слушай, узнай, какая зарплата была у Йорга и Бончовска, — сказал он, когда тот снял трубку. — И еще: квартиры, в которых они жили, принадлежали им? Если да, то как и когда были приобретены, если нет, то сколько они платили за съем.

Отключившись, он мысленно подвел итог тому, что смог узнать в «Табии». Некто убивал членов клуба и отправлял после этого букет с количеством красных тюльпанов, соответствующим числу жертв. Как заметил Антонов, важно завоевать на доске преимущество, и неведомый шахматист уже взял у противника две фигуры — коня и ферзя. Что дальше? Очевидно, партия будет продолжена, но сколько всего намечено жертв? Неужели пять — как тюльпанов в букете? Однако на доске располагаются восемь фигур и восемь пешек. Пять — число странное.

Самсонов вытащил упаковку от цветов и еще раз взглянул на адрес поставщика. Надо съездить туда и попытаться выяснить, кто заказывал для «Табии» тюльпаны. Полицейский завел мотор и вывел «Олдсмобиль» на дорогу.

Кто бы ни играл в этой смертельной партии белыми, ему придется учесть, что теперь число его соперников увеличилось, потому что он, Самсонов, вступил в игру. И собирается выиграть во что бы то ни стало!