Двор Чудес

Виктор Диксен, 2021

«Во Дворе Чудес оживают самые прекрасные сны… и самые страшные кошмары тоже!» В глазах жителей Версаля Жанна – фаворитка Людовика Нетленного, Короля Тьмы, вот уже триста лет правящего Магной Вампирией. Но будучи участником секретной организации, девушка всегда преследовала лишь одну цель – свергнуть беспощадное иго верховного вампира. И сейчас она подобралась к нему как никогда близко. В самом сердце Парижа проживает таинственная Дама Чудес, правящая всеми нечистыми силами. Однажды она решает заявить о себе и бросить вызов Королю Тьмы. Жанна в числе лучших оруженосцев Людовика отправляется на поимку нахальной смутьянки. Перед девушкой стоит непростая задача: ей нужно добраться до загадочной Дамы Чудес раньше других, чтобы правитель кровожадных чудовищ не стал еще могущественнее…

2. Большой отход ко сну

— ОПРЕДЕЛЕННО ВЫ ПРИВЛЕКАЕТЕ ФРОНДЕРОВ как пламя свечи мотыльков, мадемуазель де Гастефриш! — заявил Король Тьмы.

В сопровождении придворных и ледяного бриза — свидетельства присутствия вампиров — монарх только что прибыл в кулуар своей усыпальницы.

Каждый закат и каждый рассвет я должна приветствовать суверена вместе с другими оруженосцами. Сегодняшнее утро — не исключение, хотя мне едва удалось избежать смерти: ничто не может нарушить устоявшийся трехсотлетний церемониал Версаля, эту назойливую симфонию ада на Земле.

— Возможно, просто совпадение, Сир, — ответила я, склонив голову перед внушительной фигурой в драгоценных одеждах. — Фрондер оказался в моей спальне случайно, он мог появиться в любой другой.

Разговор о Полине в прошедшем времени после нашего с ним недавнего знакомства был невыносим. Но демонстрировать печаль, переполнявшую меня, нельзя ни перед Королем, ни перед столпившимися вокруг него придворными, ни перед пятью оруженосцами в темных кожаных нагрудниках.

— Нет. Мы не думаем, что это совпадение.

Король остановился в нескольких метрах от меня, возвышаясь во всем своем великолепии над собранием. Кровь стыла в моих жилах от звуков глубокого голоса, исходившего из металлических губ, от могильного холода, который обволакивал величественную фигуру.

Под широкополой шляпой с павлиньим пером, между густыми локонами длинных каштановых волос сиял золотой лик Аполлона, бога Солнца. Без эмоций, без выражения. Маска, застывшая в вечности, навсегда скрыла истинные черты первого в истории вампира, по слухам, ужасно изуродованного в результате трансмутации, подарившей ему вечность.

— Негодяй напал на вас, зная, как вы Нам^[6] дороги. Поделитесь, каким образом вы избавились от этого насекомого — вредителя.

Бароны и маркизы уставились на меня, с жадным любопытством рассматривая рану, оставленную кинжалом Полина на скуле. Веки смертных трепетали от нетерпения, зрачки бессмертных сузились при виде крови. Я чувствовала на себе внимательные взгляды моих компаньонов по оружию. Оруженосцы не подозревали, что на самом деле я — волк в овчарне.

— Увидев злодея в спальне, я закричала. Храбрый гвардеец прибежал на помощь, но убийца перерезал ему горло.

Я умолчала, что сама перерезала стражнику шею, дабы скрыть истинную причину смерти — удушение, интуитивно догадываясь, что такой способ кончины лучше впишется в мои показания.

— Я лишь успела схватить шпагу несчастного, чтобы обратить его против агрессора.

Один из вампиров, сопровождавших монарха, вышел вперед. Изможденное лицо вынырнуло из завитков парика, как острие топора. Следом появилось длинное, худое тело, увешанное медалями, — Эзешьель де Мелак, министр Армии.

— Обратить шпагу против агрессора — слабо сказано, Ваше Величество! — воскликнул он. — Согласно докладу солдат ваш оруженосец вонзил клинок в шею злоумышленника по самый эфес! Мадемуазель пришпилила его, как вульгарного мотылька, которого вы упомянули!

Придворные разразились смехом над забавной шуткой маркиза. Король поднял руку. Рукав, декорированный кружевами из Кале^[7], прикрывал длинные белые пальцы, унизанные драгоценностями. Смех тут же прекратился.

— Мне донесли, что убийца работал плотником на нашей стройке. Это правда?

Маленький человечек в черных одеждах склонился перед монархом так низко, что локоны седого парика подмели паркет. Это Бонтан XXI — смертный управляющий замка, названный так потому, что он — двадцать первый потомок камердинера, служившего Людовику XIV еще до трансмутации.

— Да, Сир. Полин Требуше после серьезной травмы ноги был восстановлен в бригаде, работающей над расширением замка. И вот как отблагодарил мерзавец за великодушие: напал на ваших людей во время сна…

— Нет! Он напал на Нас! — Зычный голос монарха заставил качнуться люстры из богемского хрусталя. — Ибо Наша священная кровь течет в венах оруженосцев! Кто осмелился прикоснуться к ним, прикоснулся к Нам!

В помпезном, раззолоченном кулуаре придворные застыли, окаменев, словно древний мрамор на стенах.

Оруженосцы — особая каста приближенных Короля — находилась между низшей ступенью смертных дворян и высшей вампирической. В наших жилах всего лишь глоток сверхъестественной крови, которого недостаточно, чтобы стать бессмертным. Однако как напомнил сам Нетленный, это священная кровь. Королевская.

— Тело подлого фрондера выставить на стене Облавы на радость воронью, — велел суверен. — А всех рабочих в дортуаре пороть до крови, пока они не выдадут имена соучастников.

— Э-э… Ваше Величество! Похоже, бунтовщик действовал в одиночку, без сообщников… — прошелестел писклявый голосок Бонтана.

Одного взгляда монарха было достаточно, чтобы тот заткнулся. Камердинер испуганно втянул морщинистую шею в плечи, как черепаха в панцирь.

— Скажите, Монфокон, есть ли связь между этим Полином и заговорщиками, гниющими в наших тюрьмах? — обратился Король к Раймону де Монфокон, гиганту, одетому в длинный плащ с широким воротником, который предназначался для верховой езды. По его плечам раскинулись локоны парика, мягкого, словно ветви плакучей ивы.

Директор школы «Гранд Экюри», как и я, — двойной агент при Дворе. Пользуясь своим положением, он тайно координировал деятельность народной Фронды в течение многих лет. Именно Монфокон завербовал меня еще в школе. Став оруженосцем, я терпеливо ждала его указаний, чтобы служить общему делу.

Если жестокая расправа над семьей породила мою преданность Фронде, то Главным Конюшим двигало чувство вины. Потомок древнейшего рода палачей, состоявших на службе у Нетленного, мучился от груза кровавого наследия, преследовавшего его по сей день.

— Между Полином Требюше и заговорщиками нет никакой связи, Ваше Величество, — произнес великан гортанным голосом. — Во время допросов ни один из участников нападения не назвал имя преступника. Речь, безусловно, идет о фанатике, не имеющем отношения к покушению прошлого месяца. Новость о сорвавшемся заговоре могла просто подстегнуть безумца.

— Возможно. Но все ли фрондеры арестованы? — осведомился Король.

Министр Армии выкрикнул, спесиво надувшись, словно боевой петух:

— Абсолютно, Сир! Тридцать два мерзавца погибли на месте преступления, увидев Ваше Великолепие!

Великолепие…

…Эвфемизм для описания обнаженного лика Короля, на краткий миг сорвавшего с себя во время покушения золотую маску. Я тогда стояла за спиной монарха. Никто из тех, кто хотя бы мельком взглянул на него, не дожил до дачи свидетельских показаний.

— И шестьдесят семь были задержаны в кулуарах Версаля, — подобострастно продолжал Мелак. — Оставшиеся сорок три захвачены моими войсками в Арденнах, во владениях де Ля Ронсьеров. В том числе и зачинщица преступления — Бланш де Ля Ронсьер, мать презренного Тристана.

Подобно Юпитеру, карающему своих врагов молнией, монарх ударил тростью об пол:

— Давите заключенных, как плоды оранжереи, пока не извлечете костный мозг из треснутых костей и признания из вероломных уст!

Настенные часы в кулуаре пробили восемь раз.

Из тени монарха выступил прелат в длинной алой мантии: Экзили, Главный Архиатр^[8] Франции, глава гематического Факультета и личный врач Короля.

Лысый, с синюшным оттенком скелетообразный череп архиатра, торчавший из широкого белого воротника «фреза»^[9], нагонял на меня страх с тех пор, как я впервые увидела его.

— Восемь часов, Ваше Величество, — прошипел сиплый голос рептилии, от которого встал дыбом каждый волосок на моей коже. — Уже утро, скоро наступит день…

— Да будет так! Мы отправляемся на покой, — объявил Король, протянув свою огромную шляпу Главному Смотрителю королевского гардероба, принявшему ее в обе руки так трепетно, словно она была украшена перьями ангела, а не павлина.

Армия камердинеров немедленно поспешила к монарху, чтобы забрать трость с жемчужным наконечником, а также снять с него королевскую портупею, жабо, украшенное драгоценными камнями, и камзол, расшитый золотыми нитями. Помпезный ритуал раздевания монарха являлся огромной честью для присутствующих и проходил под пристальным взглядом Главного Камергера — тучного, напыщенного вампира, увешанного лентами. Он уже целую вечность отвечал за покои Короля.

Зеленоглазый, черноволосый юноша справа незаметно поддел меня локтем. Это Рафаэль де Монтесуэно, молодой рыцарь из Кастилии, единственный оруженосец, проявивший ко мне дружеские чувства, когда я появилась при Дворе. У меня сложились неважные отношения с остальными оруженосцами. Эленаис де Плюминьи состязалась со мной в яростной борьбе за «Глоток Короля». Доверие Прозерпины Каслклифф пришлось предать, чтобы одержать победу. Сураджа де Джайпур и Зашари де Гранд-Домен я совсем не знала.

— Ты в порядке, Диана? — прошептал Рафаэль, коснувшись моей руки.

Согласно моде испанского Двора его ногти покрывал черный лак. Сердце накрыла печаль. Я не испытывала угрызений совести перед врагами, скрываясь под фальшивым именем, однако обманывать тех, кто искренне желал мне добра, было противно.

— В порядке. Отделалась легкой царапиной… — Я потерла щеку.

— Какая псина посмела испортить идеальное личико! — прошептал мне в шею до боли знакомый, вибрировавший от страсти голос.

Повернувшись, я увидела роскошную рыжую гриву виконта Александра де Мортанж.

Красивый вампир с ангельским лицом влюбился в меня. Вернее, в мой фальшивый образ. Стоило мне покинуть апартаменты, как он следовал за мной повсюду, не выпуская из виду. Передышка наступала только на рассвете, когда виконт, как и другие бессмертные, отправлялся в свой гроб на покой. Александр не знал, кто я на самом деле. Не ведал, что, убив группу фрондеров в глубинке Оверни, принял участие в расправе над моими родными. Но я знала и не собиралась забывать! Имя Мортанж находилось в первой строчке списка кровопийц, которых я поклялась уничтожить, как только представится случай.

— Того, кто посмел поднять на тебя руку, я бы убил два раза, — прошептал вампир с любовным пылом, вызвавшим у меня тошноту.

— Простолюдины умирают только раз, Алекс, — возразила я, изящно улыбнувшись. — Лишь аристократам иногда позволено возрождаться с помощью Тьмы.

— Счастливчики! И ты, дорогая Диана, уже на пути к вечной жизни. Ты предотвратила покушение на монарха, выиграла почетное место королевского оруженосца. И вот теперь убила подлого повстанца. Ты просто коллекционируешь подвиги. Эпатаж! Разве не я предсказывал тебе триумф при Версале?

Он заговорщически улыбнулся и незаметно кивнул в сторону Нетленного, все еще окруженного роем услужливых камердинеров.

— Держу пари: Король очень скоро разрешит твою трансмутацию за заслуги перед Короной.

Если пылкость Мортанжа просто отталкивала, то перспектива, о которой он упомянул, наводила откровенный ужас. Нетленный разрешал трансмутацию оруженосцев после завершения их службы при Дворе. Для всех «лизоблюдов мертвых» получить статус бессмертного — высшая честь, недостижимый Грааль. Для меня же — проклятие, которое нужно избежать любой ценой.

Раздался голос Главного Камергера, заглушивший разговоры присутствующих:

— Король раздет!

Главный Вампир империи возвышался во всем черном: блузе, коротких штанах и шелковых чулках. На нем не было жюстокора с нашитыми галунами и кюлотов-ренгравов^[10] с лентами.

Церемония раздевания вместо того, чтобы приблизить придворных, отдаляла Короля от них: без многочисленных слоев ткани, поглощавших холод, тело суверена беспрепятственно излучало ледяную, полярную ауру. Расстегнутый воротник открывал массивную белую шею с темно-синими, почти некротически черными прожилками. Словно в венах Нетленного текла не священная кровь, а сам Стикс — река подземного царства мертвых, наполненная Тьмой…

Под руководством Экзили небольшая армия врачей в темных мантиях и высоких конических шляпах пришла на смену камердинерам. Они измерили несуществующий пульс монарха, прослушали его бронзовыми инструментами причудливых форм, ощупали бледную кожу. Не знаю, что они узнавали таким образом: здоровье Короля в течение трехсот лет было публичным спектаклем, как и все аспекты его бессмертной жизни. В конце этого барочного ритуала Экзили вручил своему господину хрустальный флакон, наполненный рубиновой жидкостью:

— Ваше лекарство для приема на рассвете, Сир: Богемская кровь, приправленная специями фараонов для укрепления Ваших королевских органов перед сном.

Нетленный, прижав флакон к металлическим губам, осушил его одним глотком.

— Король изволит почивать! — объявил Главный Камергер.

Привратники бросились натягивать толстые бархатные шнуры, чтобы выпроводить толпу. Если бо́льшая часть Двора могла наблюдать за началом церемонии Большого Отхода ко Сну в кулуаре, то в гробнице дозволялось присутствовать только самым знатным вельможам… В том числе оруженосцам.

Не успел швейцарский гвардеец торжественно распахнуть двустворчатую дверь в аванзал, за которым находился черный вестибюль, как присутствующие узрели на непроницаемо темной, монументальной стене усыпальницы среди барельефов неожиданное светлое пятно… большой конверт, на котором крупными буквами от руки было выведено:

«Вниманию Короля Тьмы

от Дамы Двора Чудес»

Меня больше всего поразила белая сургучная печать, похожая на самую настоящую, королевскую. Только вместо солнца красовался серп луны — дерзкий полумесяц с глазом без зрачка и торчащими острыми клыками из полуоткрытого рта.

По рядам придворных пробежал приглушенный ропот.

— Дьявол! — выругался Мелак.

— Неслыханное оскорбление! — прошипел Экзили.

Бонтан поспешил убрать конверт, а Главный Камергер принялся заискивающе извиняться:

— Сир, не понимаю. Ни у кого нет доступа в аванзал… — Слуга заикался. Ленты на одежде тряслись от страха. — Все послания проходят через кабинет королевской почты… Я прикажу бросить это в огонь!

— Убирайтесь, бывший Камергер, — изрек Нетленный, словно плеснул ядом.

Золотая маска повернулась к Бонтану:

— Кем бы ни была эта персона, которая осмелилась оставить письмо на двери усыпальницы, она хотела вызвать скандал и опозорить Нас перед Двором. Затея провалилась. Мы не позволим Себя запугать. Бонтан, читайте!

— Э-э… Сейчас, Ваше Величество? — запинаясь, переспросил слуга.

— Заставите Нас повторить приказ еще раз и уступите место Бонтану XXII! — прорычал монарх.

Дрожащими руками перед изумленными придворными Управляющий Замка вскрыл конверт, достал письмо и приступил к чтению:

«Король Людовик,

Недавно в этой усыпальнице вы соприкоснулись с Абсолютной Смертью. Заговор потерпел справедливое поражение, но сколько других тайн замышляется здесь, в Версале, и еще больше в Париже?

Как солнце не может светить одновременно повсюду, так и ваша бдительность не может охватить всю империю сразу. Чтобы освещать мир вокруг, вам нужны другие вампирические звезды.

Мы, Дама Двора Чудес, вышли из тени, чтобы заявить о Себе и предложить вам следующий союз.

Наш Двор на глубинах Парижа управляет армией упырей и мерзостей, силу которых ваша полиция смогла прочувствовать за последние месяцы. Фактически Мы являемся истинной правительницей столицы. Освободите Париж от своих бесполезных войск и оставьте город нам.

Вице-короли и вице-королевы Англии, Испании и остальных государств Магны Вампирии сидят на тронах от Вашего имени. Сделайте нас вице-королевой Парижа, и мы станем добрыми соседями, подобно Луне, которая царит на небе в отсутствии Солнца.

Получив отказ, мы решительно выступим против Вас.

Помните: когда два светила встречаются на небосводе, Луна затмевает Солнце, а не наоборот».

На протяжении всего чтения бедный Бонтан не переставал трястись. От угрозы, содержавшейся в последних словах письма, зубы старика мелко застучали.

— Под… подписано… Эката^[11], Дама Двора Чудес, — прошептал он, закончив чтение.

Король, бесстрастно выслушав послание, выхватил его из рук слуги и сунул под нос Мелаку.

— Кто? — прорычал он. — Кто эта так называемая Дама Чудес, которая хочет отнять у Нас Париж и превратить его в свое вице-королевство? Мелак, вы ответственны за столицу. Отвечайте!

Министр Армии, обычно уверенный в себе, на этот раз изменил голос:

— Пустая басня, прилетевшая из Парижа, Сир. Согласно тому, что ранее рассказывал Л’Эский, генерал-лейтенант полиции… это вульгарная сплетня, не имеющая под собой оснований. Абсурд, о котором я не счел нужным докладывать вам. Ходят слухи, что в злачных местах столицы возродился новый Двор Чудес, повелевающий нечистью. Конечно же, это невозможно! Все знают, что, с одной стороны, упырей нельзя покорить, с другой — старый Двор Чудес был уничтожен почти триста лет назад.

— Сплетни не подкидывают посланий, — перебил Нетленный. — Не оскверняют стены королевских покоев!

Золотая маска мелко дрожала или мне показалось? Неужели Король… испугался? Потому что всего месяц назад в этой самой гробнице на него напали? Таинственная Дама, желая единолично править в столице империи, бросила вызов Нетленному, предложив сделку, больше напоминавшую шантаж.

— Но, Сир, эта бумажка — наивная фантазия! — тщетно оправдывался Мелак. — Интриганка явно желает воспользоваться возросшей активностью упырей, утверждая, что именно она руководит ими. Вздор! Упыри — ходячие прожорливые животы, у которых нет иной цели, кроме как набить брюхо отвратительной едой!

Экзили откашлялся, издав жуткий звук, похожий на эхо в глубоком колодце, и проскрежетал:

— Данное послание не такая уж и фантазия, как вы говорите, маркиз. Изображение луны — отнюдь не невинный выбор. Небесная сфера, способная затмить Солнце, — не просто провокация. Это алхимический символ упырей.

Несмотря на толстый кожаный нагрудник, по моему телу пробежал озноб. Главный Архиатр лучше всех разбирался в таинственных алхимических эликсирах. Именно он триста лет назад провел ужасный ритуал трансмутации, превративший Людовика XIV в вампира.

— Алхимический символ? — задохнулся Мелак. — Что это значит?

— Доступ ко Тьме закрыт, — загадочно ответил Экзили, — а автор письма — бессмертная. Значит, она — «лишний» вампир, не входящий в numerus clausus, то есть в процентную норму Факультета. Другими словами, Дама Чудес — незаконно трансмутированная. Допускаю, что она чрезвычайно могущественный алхимик. Всем известно, что Факультету так и не удалось выяснить происхождение упырей, не говоря уже о том, чтобы покорить их. Но что, если Дама преуспела в этом? Имя, которым подписано послание… Эката… принадлежит древней богине оккультной луны, той, которая каждый месяц исчезает с неба, чтобы скрыться в недрах Земли. Она — мать чудовищ, кошмаров и колдовства.

— При всем уважении, Экзили, ваша алхимическая тарабарщина просто смешна… — не выдержал Мелак.

— Ничего смешного в алхимии нет! — прохрипел прелат. — Она объясняет участившиеся в столице координированные нападения упырей, о которых вы только что сами упомянули. Атаки, которые ваши войска до сих пор не могут остановить. Будем ждать, пока нечисть захватит весь город, прежде чем отреагировать?

Министр Армии на мгновение потерял дар речи, ошеломленный публичными, унизительными обвинениями. Развернувшись на красных каблуках — обувь благородных вампиров, — он поспешно и заискивающе заверил Короля:

— Сир, я пошлю всех солдат на поиски узурпаторши!

— Тех же самых, что охраняют Наш дворец? Куда посторонние входят, как на мельницу? — сухо отрезал Нетленный.

Неожиданно золотая маска, отражая блики свечей, обратилась ко мне:

— В последнее время Нам так плохо служат, что Мы доверяем семнадцатилетней демуазель больше, чем вооруженной армии. Вы, Гастефриш! Вы в одиночку раскрыли заговор де Ля Ронсьера. Мы приказываем вам предотвратить новую смуту и найти Даму Чудес, если таковая существует.

Застигнутый врасплох перед сувереном и его приближенными, Мелак метнул в меня цепкий, орлиный взгляд. Тонкие губы скривились в злобной гримасе, оскалив кончики выступивших клыков — проявление дикого моветона, не одобряемого при Дворе. Однако опытному придворному удалось сдержать ярость, сменив ее на сдержанную улыбку, полную горького презрения.

— При всем уважении, Сир, Диана де Гастефриш — всего лишь хрупкая, хилая девушка… — фыркнул он.

— Хрупкая? Боец, убивший предателя Тристана де Ля Ронсьера? — возразил Король. — Хилая? Демуазель, в чьих жилах течет глоток Нашей священной крови, наделившей ее сверхчеловеческими способностями?

Генералиссимус пробормотал, склонив голову:

— Я… Э… хрупкая и хилая, вероятно, неточные слова, Сир.

— Абсолютно, ибо вы глупец! Знакома ли вам басня Эзопа «Лев и крыса», пересказанная славным месье де Лафонтеном?

— Басня? — ошеломленно икнул министр. — Простите, Ваше Величество. Я больше разбираюсь в военных трактатах, чем в литературе.

— Ну что ж, вы неправы. Читая литературу, вы бы сумели подобрать точные слова для обращения к Королю. А читая Лафонтена, знали бы, что «часто нужен тот, кто меньше, чем мы есть». В басне маленькая крыса спасает льва, перегрызая сети, опутавшие могучего хищника. Наша маленькая серая мышь сумеет незаметно пробраться в самые глухие уголки Парижа.

«Маленькая серая мышь» — прозвище, которым наделил меня Нетленный. Смесь признательности и благосклонности. Однако мне необходимо найти способ избежать почетной миссии, которая только что свалилась на мою голову. Чтобы шпионить за придворными, я должна быть здесь, в Версале, а не улаживать в Париже ссоры между кровопийцами, опьяненными властью!

Я неловко присела в глубоком реверансе:

— Сир, Ваше доверие для меня огромная честь. Но я всего лишь провинциалка, которая никогда не бывала в столице…

— Сурадж де Джайпур сопроводит вас. Он знает город как свои пять пальцев, включая те места, куда солдаты маркиза де Мелака боятся соваться. Прошлой весной верный оруженосец по Нашему приказу сражался с упырями в Париже. В то время Мы не подозревали, что какая-то ренегата^[12] организовывала их нападения.

Молодой индиец покорно склонил тюрбан цвета охры, а я лихорадочно искала новую отговорку.

Быстрее! Подойдет любая идея!

— Есть еще кое-что, Ваше Величество. Вынуждена признаться, что я пока не заметила в себе «сверхчеловеческих» способностей с тех пор, как отпила вашу бесценную королевскую кровь…

«…кроме мерзких кошмаров и сильных мигреней», — мысленно добавила я.

Главный Архиатр, склонившись ко мне, длинными костлявыми пальцами ощупал мою щеку так, словно оценивал спелость фрукта.

— Хм… «Глоток Короля» раскрывает силу по-разному, — произнес он, рассматривая меня впалыми глазницами с высоты огромного воротника «фреза». — Некоторым оруженосцам приходится ждать наступления эффекта дольше, чем другим.

Именно в этот момент Эленаис, которая с самого начала разговора проявляла нетерпение, решила заявить о своем присутствии. Присев в глубоком реверансе, гораздо более изящном, чем мой, она подняла к монарху прекрасное личико, обрамленное каштановыми змейками, уложенными в стиле юрлю-берлю.

— Разрешите поехать в Париж вместо Дианы, Сир! «Глоток» уже развил во мне новые способности. Я чувствую себя сильнее, выносливее и… быстрее.

Король несколько секунд наблюдал за ней сквозь прорези непроницаемой маски.

— Вы соперничаете с баронессой де Гастефриш, мадемуазель де Плюминьи. Это ошибка. Королевские оруженосцы должны отбросить личные амбиции, чтобы полностью посвятить себя служению Нам.

Как всегда, выбор слов Нетленного был тщательно обдуман. Во время безжалостной гонки в борьбе за «Глоток Короля» Эленаис обвинила меня в том, что я — дочь всего лишь баннерета, а не барона. Теперь, когда я стала оруженосцем, суверен подтвердил мой титул баронессы. Он только что напомнил моей сопернице, что в дворянской иерархии я находилась выше Плюминьи, чье благородство было куплено недавно.

— Докажите, что можете работать сообща! — безапелляционным тоном заявил монарх, возвышаясь над придворными на целую голову. — Втроем вы отправитесь в Париж. Каждому выдадут пропуск. Приказываем найти Двор Чудес и доставить его Даму сюда, в Версаль. Мы узнаем от нее лично секрет послушания упырей. Наша армия станет мощнее, когда в ней будет ночная мерзость, управляемая по нашему желанию. И тогда Мы, Король Тьмы, обретем полную власть, повелевая не только вампирами, но и упырями. Всей нечистью! Мы покажем Франции, Европе и всему миру, что никакая луна никогда не затмит Наше бессмертное сияние!

Он сжал письмо в кулаке, а когда разжал унизанные кольцами пальцы, на ладони лежали жалкие бумажные обрывки.

Голос монарха звучал страшнее, чем угрожающий вид кулака:

— Ночью вспыхнут лучи возмездия. Сподвижники Ронсьера достаточно пользовались гостеприимством Наших тюрем. После заката на главной виселице столицы состоится их казнь. Она послужит предупреждением для тех, кто осмелился бросить Нам вызов. Сегодня в виде исключения жители Парижа освобождаются от комендантского часа, чтобы присутствовать при казни. Пусть этот пример станет уроком для всех! Монфокон, договоритесь о деталях с вашим братом, Главным Палачом.

При упоминании о зловещей парижской виселице, возведенной его предками, широкое лицо Главного Конюшего нервно передернулось. Я же впервые услышала о старшем брате Монфокона.

Король развернулся. Словно по волшебству перед ним распахнулись двери из эбенового дерева, которые вели в черную от пола до потолка усыпальницу, ту самую, где он трансмутировался три века назад.

Каждый раз, когда открывался вход в гробницу, у меня кружилась голова и звенело в ушах. В этом месте время таинственным образом замерло, о чем свидетельствовали неподвижные стрелки на циферблатах часов. Черная дыра с жадностью поглощала звуки и искажала перспективы.

В центре зловещих покоев Нетленного возвышался монументальный саркофаг, источавший Тьму. Тяжелая крышка весом в тонну, движимая лишь всемогущей волей Короля, неслышно соскользнула. Повернувшись спиной к придворным, монарх медленно перешагнул через толстый бортик и лег на каменное ложе. Мраморная крышка гроба закрылась. Створки двери из эбенового дерева герметично замуровались.

Примечания

6

Многие монархи в истории говорили о себе во мн. ч. — «мы» и «нас». Делалось это с целью подчеркнуть свое превосходство над всеми остальными. Кроме того, говорящий так правитель выступал не только от своего имени, но и от имени всех своих подданных.

7

Кале — французский город, который славится старинным производством кружев.

8

Архиатр — в Средние века звание главного врача города, провинции.

9

Воротник «фреза» — круглый гофрированный воротник из накрахмаленной ткани. Принадлежность мужского и женского костюма знати в Европе XVI–XVII вв.

10

Ренгравы — принадлежность мужского костюма. Юбкоподобные штаны до колен, отделанные кружевами.

11

Hécate (фр.) — древнегреческая богиня лунного света и ночной нечисти. По-французски имя произносится как «Экат». В русской версии — это богиня Геката.

12

Ренегат — отступник, изменник.