Эль Пунто

Виктор Колюжняк

В один момент привычный мир Кристины меняется – необременительная работа, любопытные знакомства, подарки от мироздания. Кажется, что в жизни наступила белая полоса, и теперь всё обязательно будет хорошо.Единственное, что не вписывается в эту концепцию – странный городок Эль Пунто, который настойчиво приходит во снах. Поначалу безобидный, он всё больше и больше занимает место в жизни Кристины.Сон вторгается в реальность, а реальность в сон, и уже почти невозможно отличить одно от другого.

© Виктор Колюжняк, 2022

ISBN 978-5-0056-3661-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Март

Трудоголик и работа

Если по порядку, то первой случилась работа.

Чайная лавка, где я весело и непринуждённо проводила время, отмеряя матэ, пуэр или какой-нибудь — возможно и вправду молочный — улун, приказала долго жить. Последняя зарплата исчезла вместе с хозяйкой и моим палантином, который спасал от сквозняков торговых центров. Радость в том оказалась ровно одна — официально я там не работала, так что мороки с документами не предвиделось. Два с половиной дня, потраченных на попытки выяснить, что же всё-таки случилось, результата не принесли. Я смирилась и села за подсчёт резервов.

Заработки фотосъёмками — это плюс, но они нестабильны. Увы и ах, но не удалось пока наработать такое имя, чтобы жить только на них. Студия под самой крышей, почти мансарда, это неплохо, но сокровище грозило превратиться в ярмо с ежемесячной оплатой… Ах да! Ещё была в запасе некоторая часть сбережений, которые я упорно мечтала потратить на путешествие в Австралию, а жизнь считала своим долгом использовать на что-нибудь другое.

Попытки свести дебет с кредитом и подсчитать, сколько же месяцев я протяну без работы, прервал телефонный звонок.

Люди, у которых есть мой номер, делятся на два типа — первых я хорошо знаю, а вторых когда-то фотографировала. В последнем случае я стираю имя контакта сразу после выполнения заказа, чтобы ненароком не вообразить, что этот человек мне знаком. Говоря, математически, отношения заказчика и исполнителя — это две функции, которые взаимодействуют и пересекаются на одном отрезке, а после отправляются каждая своей дорогой. Кто в первую четверть оси координат, кто во вторую, но все стремятся в бесконечность. Иной раз, правда, они могут периодически пересекаться, войти в резонанс и породить нечто похожее на привязанность или дружбу. Но с первого раза такого не происходит. Увидеть человека по ту сторону объектива сложнее, чем кажется.

Номер на экране оказался незнаком, но звонивший сразу представился, в очередной раз подтверждая мою теорию:

— Здравствуйте. Это Иван Александрович. Вы у нас корпоратив снимали когда-то.

И тут же пауза. Давай вспоминай, мол. Не так-то и сложно ведь. Даже подсказку дали — «когда-то»!

— Ещё один хотите? — спросила, удержав сарказм на привязи.

— Нет. То есть как бы да, но как бы нет. Хотим, чтобы вы у нас постоянно работали.

— У вас часто корпоративы?

— У нас часто съёмки, — собеседник чуть вздохнул. — Текучка большая. Нужен фотограф на пропуска. Ну и так ещё. Для разного.

Сказать, что я удивилась, погрешить против истины. Просто оторопела. Хорошо хоть привычка уже сформировалась — уточнить тип съёмки, даты, время, сумму и так далее.

— Это фулл-тайм? То есть в офис приходить и с девяти до шести сидеть?

— С десяти до семи. Да. В офис.

— Послушайте… — до меня начал доходить абсурд ситуации, и я предприняла попытку донести эту мысль до собеседника. — Я ведь свадьбы снимаю. Корпоративы. Ещё студийная съёмка или истории в живых декорациях. Почему фотограф на пропуска? Да ведь с этим любой справится.

— Я тоже так думал, — ответил Иван Александрович. — Вот только не у каждого получается. У вас люди на фотографиях настоящие. А нам как раз такие и нужны. Вам бы на паспорт фотографировать, а то там постоянно кто-то другой выходит. А со съёмками не волнуйтесь. Если у вас будут заказы какие-нибудь, то договоримся. Я вас отпущу пораньше или придёте попозже. Или даже давайте так: один день в неделю можете не приходить. Только заранее предупреждайте. Как бы отработайте потом. У нас выездные съёмки в нерабочее время бывают.

Вот здесь я потерялась. Люди у меня, видите ли, настоящие на фотографиях. На паспорт бы мне фотографировать. И что тут ответить?

— Знаете что, — я вздохнула, — вы сейчас продиктуете адрес и время. Я туда приеду, и мы поговорим. И если вы мне вживую нормально всё разъясните, то я, может быть, даже соглашусь.

Он продиктовал, а я записала. И потом ещё долго сидела у окна с кружкой чая, не переставая удивляться. Улыбка блуждала где-то внутри, периодически робко показываясь на лице.

Каждый творец любит похвалу, даже если втайне знает, что ему льстят.

* * *

Тем же вечером я пришла по нужному адресу. Оказалось, он всего в двух остановках от меня. Можно проверить, за сколько буду проходить это расстояние пешком. Понять, как одеваться. Оценить, какие места лучше обходить стороной.

В пустом трёхэтажном здании меня встретил усталый мужчина лет тридцати пяти. Через линзы очков смотрел он на мир чуть грустным взглядом.

— Проходите, — сказал Иван Александрович. — Все уже ушли, а я остался, чтобы с вами пообщаться.

— Мне кажется, вы меня обманываете, — ответила я. — Нормальный человек назначит собеседование на рабочее время. Или хотя бы уточнит, когда удобно. А вы сразу назначили на вечер, даже без моей просьбы. Значит думаете, что все другие люди тоже вечно заняты. Подозреваю, вы каждый день тут остаётесь допоздна.

— А если у меня как бы дела?

— У всех дела. Но кто-то их умеет двигать, а кто-то двигается под них.

— Раскусили, — Иван Александрович чуть улыбнулся. — Вы и людей видите, как они есть. Наверное, поэтому у вас фотографии такие правильные получаются.

— Я просто детективов в детстве перечитала. У нас дома других книг не было.

— Читать любите? Это хорошо, — он чуть оживился.

— Чего же хорошего?

— Всё, — слегка пожал плечами.

Я постоянно говорю «чуть» и «слегка», поскольку Иван Александрович — «генеральный директор, но у нас фирма маленькая, так что все тут генеральные» — вёл себя именно так. Скорее обозначал, чем делал. Видимо, все силы уходили на работу, а потому остальное проходило в энергосберегающем режиме.

Мы ещё какое-то время поболтали. Милый разговор с приятным собеседником, который никак не похож на директора. А тем более генерального. Скорее — добрый волшебник, который твёрдо решил вручить мне в подарок мешок эскимо.

Суть работы — строительная компания, которая почти всё отдаёт на подряд. Рабочие, прорабы, да и инженеры с проектировщиками бегают по кругу — людей полно, и все чужие. Нужен человек, который будет фотографировать их на пропуска. Немного оформлять выставочные стенды в помощь маркетингу. Ну и для продаж иногда что-то снимать. В общем, штатный фотограф с некоторой свободой в графике.

«Но скучать не придётся, вы не думайте!» — сообщил Иван Александрович, слегка кивнув.

Зарплата хорошая — в два раза лучше чайной! — платят стабильно и «в белую», соцпакета нет, но порой случаются премии.

— Вы очень красиво рассказываете. Должен быть какой-то подвох, но я пока его не вижу. Ну, кроме фулл-тайма и этих обязательных бюрократических процедур. Мне ведь, если вдруг соглашусь, паспорт нести и трудовую откапывать?

— Ещё анкету заполнить, — он протянул мне несколько листов, сцепленных скрепкой из синей проволоки. — Ну и как бы диплом, пенсионное, инэнэ и ещё что-то. Там написано.

— Ладно, — я взяла анкету. — По-прежнему считаю, что вы меня принимаете за кого-то не того, но если завтра я не передумаю, то попробую заполнить.

Он опять чуть улыбнулся. Встал, проводил до дверей и сказал:

— Я, может, и трудоголик, но в людях неплохо разбираюсь. Вы — именно тот человек, который нам нужен. Теперь я ещё больше убедился. Вели себя именно так, как и следовало, — на этих словах дверь за мной закрылась, оставив гадать в одиночестве, что Иван Александрович хотел сказать последней фразой.

Однако забивать голову я не стала. Вместо этого побродила ещё немного возле здания. Минут двадцать, наверное. В окне Ивана Александровича по-прежнему горел свет, а во всех остальных — темнота. Неуютная такая. Словно из неё кто-то на меня смотрел.

Поёжившись, я отправилась домой сквозь серую вечернюю хмарь.

Книги и анкеты

И всё-таки, невзирая на всю неуверенность и странные предчувствия — не беды, но чего-то нового — утром решение пришло быстро и легко. Я проснулась с пониманием, что выхожу на работу. Хотя бы на испытательный срок. В конце концов, если судьба в нужный момент подкидывает тебе шанс, то не воспользоваться им — сущая глупость. Второго может и не быть. Отдадут тому, кто ценит внезапные подарки.

С появившимся решением действовать оказалось просто и легко. Я быстро заполнила анкету, позвонила Ивану Александровичу и пошла «сдаваться в рабство фулл-тайма».

Едва стоило появиться в кабинете будущего начальника, как я убедилась, что предположение о его трудоголизме было лишь вполовину верным. Всё оказалось намного хуже. Первые пять минут он отвечал на звонки, попутно делая какие-то пометки в блокноте. И вновь чуть усталый взгляд, и опять лёгкая полуулыбка. Дескать, видите, как всё бывает.

Я видела и надеялась, что со мной-то всё будет иначе. Конечно, судьба любит вместо подарков подкидывать испытания, из которых следует извлечь урок, но я быстро схватываю и не боюсь делать неприятные выводы.

Когда Иван Александрович наконец-то освободился, то сосредоточился на моей анкете. Он изучал её минут семь, и лицо его оставалось совершенно бесстрастным. Все мои былые страхи со школьных и институтских времён, когда сдаёшь работу и сидишь в ожидании результата, нахлынули разом. Хотя, казалось бы, это всего лишь анкета. В ней минимум творчества — одни только голые факты. Розовой ручкой я не заполняла, фантазию не включала, а пункты, где не знала, что писать, оставила пустыми. Пояснят — заполню.

Но вот Иван Александрович поднял на меня взгляд, и я поняла, что ошибка допущена. Сейчас поставят двойку и отправят на пересдачу. Или просто вышвырнут вон.

А он ещё вздохнул, снял очки и принялся их протирать, продлевая клокочущую драматизмом паузу.

— Нужно указать периоды, когда вы официально не были трудоустроены и написать, на какие средства существовали. Адрес следует писать текущий, а не по прописке, — Иван Александрович снова чуть вздохнул и тут же выставил руку вперёд. — Я как бы сам виноват. Нужно было дать вам образец. Не переживайте, ничего страшного не случилось. Просто нужно заполнить ещё раз. Прямо здесь. Никуда уходить не надо.

Я тоже вздохнула несколько раз, чтобы успокоиться. Взяла новый бланк, записала его замечания и принялась заполнять снова. Иван Александрович на время вернулся к телефону. До меня долетали обрывки разговоров, но я даже в смысл их не вдумывалась.

И вот, второй раз я подала Ивану Александровичу анкету. Притих Иван Александрович, сосредоточился, и заскользил взгляд его по строчкам…

— Всё правильно, — сказал он наконец, и почти тут же слегка пожал плечами, так что я поняла — правильно не всё. — Только исправления не допускаются. А у вас вот здесь зачёркнуто и вот здесь. Вы только как бы не переживайте и не злитесь. Наш кадровик откуда-то эти требования вытащила, а я подписал, что так надо. Теперь не нарушать же как бы собственные указания. Не волнуйтесь, у меня ещё один бланк есть.

Как это обычно бывает после подобной фразы, я запереживала и разозлилась. Но всё-таки села заполнять анкету в третий раз. Будь моё имя Кэрри, листок тут же сгорел бы дотла. Но я собралась и вновь устремилась на штурм непокорённой вершины. Очень медленно и вдумчиво. Шаг за шагом. Тщательно отмеряя слова и взвешивая.

Результатом мог бы гордиться мой учитель по русскому языку. Он всегда говорил, что поразительный талант к грамотности сочетается в моём случае с крайне неразборчивым почерком, отчего различить эту самую грамотность практически невозможно. А сейчас очень болела кисть и пальцы — давно я столько не писала — но анкете не хватало до шедевра каллиграфии одной только рамки.

Когда я подавала листки Ивану Александровичу, руки дрожали, а взгляд тяжелел от злости. Думаю, будь там даже пара ошибок, он бы всё равно промолчал. Иначе я развернулась бы и ушла. Не прощаясь.

Взяв анкету и документы, он оставил меня одну в кабинете. Рассматривать там особо было нечего, так что я просто перебегала взглядом с окна на потолок и мысленно пыталась понять, почему же в наш суперсовременный век технологий требуется заполнить анкету вручную? Почему бы не прислать бланк на почту? Или дать ноутбук. Если нужна подпись, то её можно поставить и на распечатанном листке.

Понимание ко мне так и не пришло, но тут вернулся Иван Александрович. Он мило улыбался, однако правую руку при этом держал за спиной.

Пальцы мои затряслись, а сердце заколотилось от назревающей бури. Однако будущий начальник явно умел читать по лицам. Он начал издалека — рассказал, что с завтрашнего дня я буду зачислена в штат. Пояснил, что моё рабочее место уже готовится. Расспросил, нужно ли покупать камеру или я буду использовать свою. Даже рассказал, где тут рядом можно неплохо и недорого поесть. Однако при этом так и не присел, а руку из-за спины не вынул.

— Давайте уже, — я не выдержала. — Не томите. Что я написала не так в этот раз?

— Всё как бы так, — он чуть улыбнулся. — Вы приняты на работу, а потому нужно вот ещё заполнить…

Иван Александрович протянул мне бланк. Я пробежала его глазами — почти те же самые пункты. Почти такие же формулировки. Разница — минимальная.

Подняла глаза на уже почти начальника, и тот пожал плечами.

— В прошлый раз была анкета кандидата, а это как бы карточка работника. Постарайтесь без помарок, чтобы не переписывать.

* * *

Домой я шла в приподнятом настроении. Удивительно дело, если подумать. Либо всплыли скрытые резервы организма, либо у меня странная реакция на стрессовые ситуации. Может быть, я просто давно в них не попадала?

В рюкзаке лежали три бланка карточек работника. Выпросила, когда закончила хохотать. Иван Александрович посматривал на меня в тот момент опасливо, но благожелательно. Просьбу «заполнить дома» воспринял нормально и даже подарил плитку гематогена. Кажется, из личных запасов на случай сверхурочной работы.

Однако лечить пошатнувшиеся нервы я решила вкусным моккачино в одном из тех заведений, которое он посоветовал для обедов, и оказавшимся неподалёку парком.

Будний, слегка пасмурный день людей не привлекал, так что на аллеях оказалось пустынно и удивительно тихо. Даже шум машин с улицы рядом проходил сквозь фильтр освободившихся от снега деревьев. Становился фоном, похожим на странный и неравномерный прибой.

Я гуляла около получаса, засунув руки в карманы пальто, пока не поняла, что ещё немного и заболею — ноги подмерзали, да и в носу уже подозрительно хлюпало. Середина марта в нашем климате — это далеко ещё не весна, а всего лишь прелюдия к ней.

Поспешила домой и на выходе из парка наткнулась на стопку книг, которую кто-то оставил на лавке, перевязав бечёвкой — такой вот привет из детства. Думала, что в наше время никто уже так не делает. Бегло пробежала по названиям — бо́льшую часть авторов знала, но ни одно из произведений до сих пор не читала. Оглянувшись несколько раз в страхе, что кто-нибудь вернётся за книгами, я приняла решение — пусть рука отсохнет, но домой дотащу.

Однако прежде я всё-таки достала из рюкзака записную книжку, накарябала на вырванном листке «Большое спасибо!» и оставила его на лавке, придавив камнем. Вдруг неизвестный вернётся проверить, что стало с его книгами. Пусть знает — попали в хорошие руки.

Так, обзаведясь не только работой, но и досугом, я пошла домой. Книги были не тяжёлые, но нести их оказалось неудобно, а здравая мысль — зайти в магазин и купить пакет — посетила меня лишь у подъезда.

Рука бога и сестра ангелов

После Кристина тщательно проанализирует свои действия. Миллисекунда за миллисекундой. Всё это в поисках того переломного момента, когда всё изменилось. Может, даже найдёт его. Или убедит себя в том, что он существовал.

Когда всё случилось, это «после» не имело никакого значения.

Извилистая дорога, то нырявшая вниз, то вновь поднимающаяся очередным холмом. Скорость выше положенной, лёгкая усмешка на губах и упоение свободой движения.

Два маленьких силуэта, внезапно оказавшиеся на пути. Резкое движение руля в сторону. Дорожный знак, сминающий переднюю часть автомобиля со стороны пассажира, которого нет. Звон стекла, хлопок подушек безопасности, хлёсткий удар ремня, который чуть не выбил плечо.

И мысль, о которой Кристина не желала вспоминать: «Зачем я их заметила? Просто ехала бы дальше».

Она пришла в себя меньше чем через минуту. Отстегнула ремень, открыла дверь и вылезла, борясь с подушкой, сохранившей ей жизнь. Едва встала, как тут же ноги подкосились, и Кристина опустилась на землю, прислонившись к разгорячённому металлу машины. Зазвенели осколки стёкол под ногами. Часть из них упала с неё самой. Ещё часть запуталась в волосах и складках одежды. Один, кажется, попал даже в вырез сарафана. Его следовало достать как можно скорее, но сил у Кристины не осталось.

Сейчас она жалела, что не курит. И что не взяла с собой ничего из спиртного. В голове всплыли ещё два способа как-то снять напряжение, но слёз Кристина избегала всю сознательную жизнь, так что оставался только один.

— Грёбанная херня! Сука! Ну почему именно сейчас? Что за…

— ¿Qué pasó?

— La mierda del toro!

Кристина ответила машинально. Раньше, чем успела понять, кому принадлежит этот высокий и тонкий голос. Подняв глаза, она увидела перед собой детей. Белокурого пухлого ангелочка с карими глазами и голубоглазую брюнетку, чёлка которой доходила почти до бровей, что придавало лицу угрюмое выражение. Обеим лет по шесть-семь, не больше. Девочки держались за руки и стояли поодаль.

«Это их я чуть было не сбила», — поняла Кристина.

Запоздалого испуга не случилось. Наоборот, накатила злость. На тех, из-за кого взятая напрокат машина превратилась в груду металла, а сама Кристина в испуганную и дрожащую мышь, застывшую в оцепенении.

— Вы не справились с управлением? — спросил «ангелочек» всё так же на испанском.

— Откуда вы здесь появились?! — Кристина попыталась встать, но только бессильно дёрнула ногой — та отказывалась повиноваться. — Что вы делаете на дороге? Почему без взрослых? Какого чёрта вам понадобилось бросаться под колёса? Да вы с ума сошли! Дуры! Чёртовы дуры, из-за которых я здесь застряла! Убирайтесь!

Рука нашарила осколок стекла. Кристина сжала его, почувствовав резкую боль. Попыталась кинуть — не в девочек, чуть в сторону. Бросок вышел неважным, стекло по маленькой дуге упало в метре от самой Кристины, однако девочки вздрогнули и отступили.

— Убирайтесь! — закричала, чувствуя, как голос срывается на визг.

Девочки по широкой дуге обошли её, не отводя взгляда, а затем бросились бежать. Кристина услышала за спиной топот детских ног и улыбнулась. Чужой страх принёс неожиданное облегчение. Ровно до того момента, пока она не осознала, в каком положении очутилась.

Две маленькие девочки не могли оказаться посреди пустынной дороги одни.

«Если эти две дурочки умеют отвечать за свои поступки, то приведут помощь», — решила Кристина.

Пока же стоило сделать что-нибудь самой. Например, справиться с порезом на правой руке. И с многочисленными ссадинами по всему телу и на лице. Избавиться от осколков. Достать чистую одежду из сумки и найти в этой чёртовой машине аптечку. Ну а потом вызвать кого-нибудь на помощь.

Кристина не знала, сколько времени ушло, чтобы исполнить задуманное. Часы в машине сломались, а телефон оказался разбит вдребезги — сумка лежала на пассажирском сидении. Как раз там, куда пришёлся удар дорожного знака. Хорошо, что с документами ничего не случилось. Хотя какой толк от паспорта, когда его некому предъявить?

Неизвестное место, чужая страна, отсутствие связи, разбитая машина и фантастически крепкий указатель:

«El Punto 2 km»

Что ж, стало ясно, откуда на этой глухой дороге появились дети.

«Знают ли их родители про такие игры? Разумеется, нет. Наверняка эти мелкие дурёхи решили не рассказывать о произошедшем, потому что им попадёт. Испуганные мышки нырнули в норку и молчок».

Всё то время, пока Кристина приводила себя в порядок, ни одна машина не проехала ни в ту, ни в другую сторону. Конечно, рядом может оказаться заправка или автосервис, вот только карта осталась всё там же, в разбитом телефоне.

Бумажные карты — это прошлое. Ха-ха! Какая прекрасная мысль! Поменяться бы местами с тем, кто её высказал и пустил в оборот.

«Надо дойти до этого Эль Пунто и попросить о помощи, — сказал внутренний голос. — Ничего страшного пока не случилось. Встреча назначена только на завтра. Время ещё есть».

Что ж, раз так, то придётся наведаться в этот городок. Они обязаны заплатить за поступки своих детишек. Даже если те расскажут, что Кристина на них накричала. Повод имелся, и очень даже весомый. И пусть только попробуют спорить!

Пыталась кинуть в них стеклом? Это всего лишь жест отчаяния. Она даже не попала. Просто нелепая шутка в состоянии аффекта. Это все понимают.

Прогнала девочек? Ну, а что тут такого? Всего лишь слова, ничего более.

«И почему же ты всё ещё здесь?»

Кристина фыркнула и двинулась по дороге к Эль Пунто. Иное действие лучше бесплодных ответов и размышлений. Пыль на глинистой дороге хранила отпечатки детских ботинок. Кое-где следы оказались смазаны, а где-то пересекались друг с другом. Кристина шла по ним, словно следопыт, выслеживающий добычу. А между тем в мозгу наступило то самое «после». Попытки понять, где же Кристина совершила тот просчёт, который привёл именно сюда и именно сейчас.

Наверное, следовало на предыдущей развилке поехать по оживлённой трассе, а не стараться сократить себе путь. Или выбрать самолёт, пусть и денег в обрез. Или изменить время встречи.

Разумеется, Кристина просто не искала в том месте, где требовалось. Например, ни разу не спросила себя, что же это за встреча, на которую она так спешила.

Существует ли она вообще?

* * *

Городок производил гнетущее впечатление. Заплесневелая от безысходности вещь, которую забросили на чердак или спустили в подвал. Изредка, во время очередной уборки, взгляд падает на неё, часть пыли, паутины и плесени отряхивается, былое великолепие и предназначение мелькает на секунду или около того. И всё вновь погружается в забвение.

Дома вроде чистые, ухоженные, но обветшалые. Люди в поношенной одежде — ссутулившиеся под тяжестью наступившего нового времени. Гирлянды из разноцветных флажков, что развешивали по улицам несколько горожан, истрёпаны ветром и выцвели на солнце до блёклости.

Кристина шла сквозь город и высматривала автосервис, ремонтную мастерскую, прокат машин или полицейский участок. Ничего из этого ей не встретилось, как не встретилось ни одного указателя. Люди же просто отворачивались в ответ на просьбу о помощи. Вздрагивали при звуках голоса, старались обойти, если Кристина вставала на их пути, но при этом молчали.

Считали её той проблемой, на которую проще закрыть глаза, чем решать.

Было ли тому причиной случившееся между Кристиной и теми девочками? Наверняка. Маленький городок, слухи распространяются быстро. Но почему столь подчёркнутый остракизм? Только из-за того, что она чуть не задавила детей, а потом накричала на них?

«Это я жертва, — думала Кристина. — Я пострадала куда больше. Но если люди не хотят платить по счетам, то пусть это будет на их совести».

Мысль тешила самолюбие, но не решала проблемы. Кристине нужно успеть на встречу. Завтра. В девять утра. Примерно в двухстах километрах дальше по шоссе.

Ей удалось отыскать телефон — в маленьком кафе, пропитанном домашней атмосферой. Скатерти, сшитые вручную. Кривоватые стулья, собранные чьими-то руками. Картины, нарисованные красками на стенах. Рамки просто прибили сверху, превращая диковинные рисунки в произведения искусства.

В иных обстоятельствах и в ином времени Кристине здесь бы понравилось. Но прямо сейчас всё вызывало отторжение. Даже старый телефонный аппарат — дисковый, с тяжёлой трубкой из дешёвой пластмассы. Особенно то, что телефон не работал. Ни гудка, ни голоса, ни шороха.

Это стало последней каплей.

Кристина вышла на улицу, сжав кулаки, и двинулась вперёд. То, что она искала, обнаружилось почти на окраине. Старый, побитый временем, песком и пылью пикап стоял во дворе одного из домов. Цвет машины когда-то был ярко-коричневым, но сейчас почти сливался с окружающим серым пейзажем. И всё же пикап выглядел способным проехать двести километров.

«Это преступление, — сказал внутренний голос. — Даже если собеседование пройдёт успешно, тебе придётся за всё ответить».

Кристина лишь отмахнулась. Сейчас правота этих слов ничего не решала. Нужно убраться отсюда. И если никто не хочет помогать, пусть пеняют на себя.

Ключи от пикапа болтались в замке зажигания. Наверняка и двери в местных домах не закрываются. Раз уж здесь нет полицейского участка, то нет и преступников. Или их количество настолько мало, что можно не принимать в расчёт. Впрочем, Кристине всё это было только на руку.

Она открыла дверь автомобиля, ожидая окрика, но лишь просвистел ветер. Села внутрь машины и окунулась в ароматы табака, пота и пыли. Провела пальцем по рулю, сглотнула и выдохнула.

А что если пикап сломан? Что если это всего лишь гора рухляди, которая просто стоит здесь? А ключи вставлены, потому что хозяевам нечего боятся.

Нет. Он должен работать. Ни одно невезение не способно длиться так долго.

Кристина вылезла из машины, открыла рюкзак и нашла бумажник. Три сотни евро — всё, что у неё есть.

Отсчитала две бумажки по сто евро, подошла к дому и засунула деньги в почтовый ящик. Разумеется, машина стоила больше, но этот поступок стал той костью, в которую вцепилась совесть, чтобы спрятаться внутри на время.

«Я верну машину после, — подумала Кристина. — Всё равно придётся ехать сюда, чтобы разбираться с той, которую взяла напрокат».

Мысль придала ещё больше сил и решимости. Кристина уже спокойно села за руль пикапа. Задержала дыхание и медленно провернула ключ в замке зажигания. Мотор завёлся сразу же и заурчал спокойно и мерно. Хоть что-то приятное за сегодня. Кристина включила передачу, тронулась, но почти тут же остановилась.

У ворот, преграждая путь к бегству, стояли люди.

Гигантская толпа. По ощущениям — всё население этого городишки. Стояли и смотрели на неё, не делая ни одного шага внутрь двора. Мрачные суровые лица. Дети, взрослые, старики.

Руки дрожали, но не только от вибраций мотора. На ладонях выступил пот, но не от жары. В горле пересохло, но тому виной была не жажда.

«Если я выйду, то они меня растерзают!» — происхождение той паники, что вызвала эту мысль, Кристине оказалось неведомым.

Она опустила стекло и крикнула:

— Дайте проехать! Я оставила деньги и верну машину после!

Молчание в ответ. Кристина облизала пересохшие губы. Что они собираются делать? Напасть?! Отчаянное движение, которым она заблокировала двери, ничего не могло изменить. Если толпа захочет, то они просто разобьют стекло и вытащат её наружу.

— Дайте проехать! — ещё раз крикнула Кристина, чувствуя истеричные нотки в голосе и презирая себя за них. — Я очень спешу. Моя машина попала в аварию там, на шоссе. Если кто-то довезёт меня до ближайшего города, то я готова оставить эту машину здесь. Я заплачу!

Вновь тишина. Кристина чувствовала, что проигрывает этому молчаливому и надменному осуждению. Ещё чуть-чуть, и придётся вылезать из машины и извиняться.

А что потом? Разве это изменит отношение жителей городишки? Уж если они не помогли, когда она просила об этом, то теперь-то вряд ли сжалятся.

Все эти мысли породили отчаяние припёртого к стенке зверя. Теперь чужая злость не имела значения.

— Дайте проехать, уроды! Это всё из-за вашего дурацкого городишки! Из-за ваших детей, которые играют там, где нельзя играть! Если бы не две эти малолетние дуры, то я бы проехала мимо, не заметив вас, как делают это все остальные. Думаете, мне нужен ваш идиотский город и эта машина? Нет! Но я вынуждена это делать, потому что вы не оставили мне выбора!

— Выбор есть всегда. И ты его сделала. Так что не стоит теперь лить слёзы.

Сначала Кристина услышала голос, а лишь затем увидела человека. Он шёл, а люди расступались перед ним, образуя коридор. Высокий мужчина с обветренными и сухими чертами лица. Руками он придерживал тех самых девочек, которых Кристина чуть не сбила, а они жались к его ногам и прятали взгляд.

Но сам мужчина смотрел прямо и уверенно. Он шёл так, словно бросал вызов. От его взгляда закололо в боку.

Кажется, Кристина добилась наконец-таки диалога, но разговор ей уже не нравился.

* * *

— Меня зовут Альехо, — сказал мужчина, оказавшись перед пикапом. — Эти две малолетние дуры, которых ты смела поносить, тоже имеют имена.

— Я не… — попыталась возразить Кристина, но тут же замолчала. Хотя бы самой себе не стоило лгать.

— Дочь, которая стоит по правую руку, готовит мне завтрак. При рождении её коснулась рука бога, — Альехо нежно провёл по лицу черноволосой девочки и приподнял чёлку, открывая безобразный извилистый шрам, который тянулся через весь лоб. — Бог сделал её замкнутой и молчаливой, но у девочки доброе сердце. Она умеет предсказывать погоду и вызывать дождь. Имя её — Хуана.

«Зачем мне это знать?» — думала Кристина, но как заворожённая продолжала слушать то, что говорил этот человек с надтреснутым голосом.

— Дочь, которая стоит по левую руку, готовит мне ужин. Господь не коснулся её, однако ангелы назвали своей сестрой. — Альехо аккуратно повернул белокурую девочку спиной к Кристине и чуть приподнял её футболку. Перья того же цвета, что и волосы, росли прямо из спины девочки. — Она весела и любознательна. Все радости и горести текущего момента бытия открыты перед ней. Имя её — Мария.

«Я сплю, — думала Кристина. — Я просто сплю. Или брежу. Возможно, я умерла в той аварии и попала в такое странное посмертие. Последний момент, который у меня остался».

Но она знала, что не умерла. Не чувствовала себя мёртвой. Вся боль от ссадин с ней рядом. Просто это поселение… оно другое.

— Теперь они стоят перед тобой, и ты знаешь их имена. Ты говоришь, всё случилось, потому что девочки стояли на дороге? Так вот они, стоят снова. Поступи, как хотела, и исправь собственную ошибку.

По знаку Альехо толпа раздвинулась, выстроившись коридором, сквозь который мог проехать пикап… мог бы, но две девочки стояли у него на пути.

Как тогда, в самом начале. Только теперь для выбора оставались не мгновения, а вечность.

— Это бред! — крикнула Кристина. — Уберите детей, и я проеду.

— Они виноваты. Так ты считаешь. А раз они виноваты, то должны понести наказание.

— Бред!

Больше ответов не было. Девочки стояли, потупив взор. Мотор пикапа мерно урчал. Кристина сидела за рулём и чувствовала слёзы, подступающие от бессилия. В отчаянии она искала иной выход. Тот, который позволит избежать этого безумия.

Что им всем надо? Просто колония психов, или…

«Вот именно. «Или», — внутренний голос казался незнакомым. Но через секунду Кристина поняла, что это интонации Альехо, и сразу успокоилась. Словно в тот момент, когда безумие охватило её саму, мир приобрёл необходимую чёткость и реальность.

«Всё правильно. Делай свой выбор».

— Я не хочу этого делать, — Кристина сглотнула. — И не буду. Прошу прощения, что так сказала о девочках. Это моя вина…

Она говорила тихо, но Альехо услышал. Его голос теперь звучал одновременно снаружи и внутри самой Кристины. Только в одном случае он говорил на испанском, а в другом — на русском.

— Ты лжёшь сама себе. Ты просишь прощения не потому, что признала вину. Просто не чувствуешь в себе сил что-либо сделать. Страх последствий — вот цена твоих извинений. Но мы поможем тебе принять решение.

И тотчас рычаг передачи щёлкнул. Машина чуть тронулась с места, а затем потихоньку покатилась, набирая скорость.

Ноги не слушались — не дотягивались до педалей. Руки не могли оторваться от руля — дёрнуть ручной тормоз или переключить передачу. Лишь только глаза Марии и глаза Хуаны, которые смотрели теперь прямо на Кристину.

Голубые глаза той, кого коснулся бог. Карий взор той, кого ангелы избрали сестрой.

И мысленный диалог, превратившийся в маятник. Настольный теннис с собственной совестью.

«На такой скорости с ними ничего не случится серьёзного»

«Я не могу так поступить»

«Ты можешь забыть всё это, ты уже почти забыла, ты вспомнила лишь потому, что тебе так велели»

«Могу, но не должна, это недопустимо, не настолько мне нужна эта работа»

«Возвращаться в съёмную однушку, платить за которую нечем. С последней работы ты сбежала, потому что не смогла переступить через себя, и сейчас ты снова боишься».

«Ничего не может быть выбрано так…»

В последний момент руль в сторону. Ноги ожили, и Кристина машинально нажала на газ. Почему не на тормоз? Она всегда убегала от проблем, а не застывала перед ними.

Машина пронеслась сквозь ограду, но никакого удивления Кристина не ощутила. Только удовлетворение и восторг от правильности выбора.

Люди расступились перед ней, и дорога оказалась свободна. Лишь взгляд Альехо провожал её. Он подмигнул и помахал рукой. Кристина кивнула в ответ.

Дорога вела к шоссе. Пикап шёл ровно и плавно — подвеска отлично справлялась со всеми рытвинами и ямами, которые встречались на пути.

Наслаждение дорогой. Удовольствие от пути.

Проехав мимо разбитого автомобиля, который по-прежнему стоял, обретя своё последнее пристанище у столба, Кристина вывернула на шоссе. Впереди — двести километров на пути к новой работе и новой жизни. У неё всё обязательно получится. После того, что произошло, в том не было никаких сомнений. Все горести, какие следовало, она пережила за сегодня сполна.

— Ещё не всё, — сказала Мария. — Сейчас тебе кажется, что всё позади, но это ошибка.

Кристина бросила взгляд в зеркало заднего вида — девочки сидели позади неё — юбки расправлены, руки сложены на коленях.

И вновь никакого удивления. Лишь понимание неизбежности происходящего.

Через несколько минут Кристина остановилась и посмотрела на перевернувшийся грузовик. Фургон упал так, что перегородил всю дорогу. Рядом с ним — две машины скорой помощи, три полицейских автомобиля и тягач, который тыкался рядом с грузовиком, словно слепой щенок возле матери.

— Когда это случилось? — спросила Кристина, хотя знала ответ. И молчание оказалось тем подтверждением, которое требовалось. — Спасибо. Это я дура, а не вы.

Кристина тронула педаль газа, съехала на обочину и медленно объехала столпившиеся автомобили. Она вновь взглянула в зеркало заднего вида, но там никого не оказалось. Повернула голову — так и есть, пустое сидение. Лишь одинокое перо неизвестно какой птицы.

Или ангела.

— Спасибо, — повторила Кристина, вновь смотря на дорогу. — И ещё раз простите меня.

Тонкий детский смех был ей ответом. Отзвучав, он резко оборвался.

— Нам рано прощаться, — сказал ещё один голос. Глубокий, пробирающий изнутри. Голос Хуаны, которого прежде Кристина не слышала. — Мы спасли тебя, но ты ещё не спасла нас…

Веки налились тяжестью. Глаза закрылись, а голова упала на грудь. Машина катилась дальше, но куда именно — Кристина уже не видела.

Имена и люди

Никогда ещё не видела таких ярких, похожих на реальность, снов. Очнулась в кровати, и казалось, что на губах ещё ощущается привкус пыли, а в волосах запутались осколки стёкол. Однако стоило записать сон в файл, как он отпустил меня. Остался набором символов, ничем со мной не связанным. Даже записывать его почему-то оказалось удобней в третьем лице. Словно не со мной вовсе всё это случилось, а с кем-то другим.

«Ну и ладно, — решила я. — Пусть с кем-то другим, мне не жалко». На том и договорились, и утро покатилось новым порядком, к которому следовало постепенно привыкать.

Умыться, позавтракать, чуть накраситься, одеться и выйти из дома. В дороге приблизиться к пониманию, что нужно вставать или выходить позже. Появляться за полчаса до начала рабочего дня — рвение похвальное, но дополнительно не оплачиваемое.

Иван Александрович, разумеется, уже был на месте. Думаю, он даже не уходил. Костюм, взгляд и улыбка — всё как вчера.

— Сейчас люди соберутся, я вас проведу и со всеми как бы познакомлю.

Звучало куда проще, чем выглядело. Меня водили по этажам и кабинетам, где представляли разным людям, которых потом представляли мне.

— Это Кристина, наш новый фотограф, а это Антон, проектировщик…

Вежливые и настороженные улыбки с обеих сторон. Все эти «очприятнопознакомиса» и «добропожалатьвколлктв», сказанные скороговоркой с единственным желанием — поскорее закончить. Чувствовала я себя как в детстве, когда к нам приходили гости, и в какой-то момент нужно было прийти и рассказать, как учишься, чем занимаешься и кем хочешь быть. Я почти явственно почувствовала запахи спиртного, еды и духов, перемешавшиеся между собой. И увидела раскрасневшиеся лица взрослых, застывшие в преувеличенном внимании.

Бррр!

Выучка фотографа помогла и здесь. В работе, а особенно на свадьбах или корпоративах, приучаешься общаться с огромной массой незнакомых тебе людей, с которыми больше никогда не встретишься. Главное — улыбаться, но ненавязчиво. Избегать острых тем и не иметь собственного мнения. Вставлять в нужный момент междометия, которые сделают тебя душой компании. И помнить, что эти люди не так уж хотят знать про твою работу, твою камеру, твой объектив и твои заработки. Им просто скучно. А ты — ещё одно из развлечений на этом празднике.

Я познакомилась с Мариной из отдела маркетинга — яркая шатенка с наполовину зелёными волосами, фигурой богини и рассеянным взглядом увлечённого человека.

Была представлена Борису Аркадьевичу, который отвечал за строительство и назывался «главным инженером» — усатый дядька под пятьдесят с манерами отставного военного, таким же юмором и хитринкой в глазах.

Удостоилась внимания Лидии Анатольевны, женщины со взглядом кобры и лицом куклы, в чьём ведении находились продажи.

Дальше всё смешалось, но я дала себе обещание со всеми перезнакомиться в ближайшее время.

Ну, а напоследок мне явили тихий уголок на третьем этаже, подальше от всех. Здесь был компьютер, принтер, широкоформатный плоттер и камера, которую я посоветовала выбрать. Приятное место с видом на проспект, переходящий в парк, где я нашла книги. И даже отсутствие дверей меня не смущало — в чайной лавке приходилось сидеть в центре торговой галереи.

— И когда вы только успели? — всплеснула я руками. Отчасти действительно удивилась, а отчасти видела, как Иван Александрович переживает, всё ли меня устраивает. Это было так трогательно, что я решила немного подыграть.

— Я ведь трудоголик, — сказал он со своей привычной уже «чуть улыбкой». — Иногда пригождается.

Привычки и лёгкость бытия

Тот день прошёл впустую, хотя и оказался наполнен новыми людьми, их эмоциями, цепкими или же пустыми взглядами, и любопытством, которое пока ещё сдерживали. Коллеги присматривались ко мне, а я к ним, и в таком вот равновесии мы дожили до конца марта. Привыкали друг к другу и учились сосуществовать.

Это оказалось неожиданно тяжело — не в физическом, а в эмоциональном плане. Вокруг тебя каждый день одни и те же люди. Постепенно набор фактов, имён и лиц становится чем-то по-настоящему значимым. И ты потихоньку впускаешь коллег в свою жизнь, а сама входишь в их. Не знаю даже, что из этого тяжелее.

Домой я приходила усталая и отчего-то раздражённая. Чашка кофе, любимый сериал и сёрфинг в сети помогали отвлечься, но ненадолго. Прогулки по парку приносили больше пользы — они выматывали так, что засыпалось спокойно и быстро.

Когда случился первый выходной, я половину дня просидела, смотря в окно. Наслаждалась тишиной и одиночеством. В воскресенье взяла камеру и отправилась бродить по городу, фотографируя всё подряд. Весь вечер редактировала снимки и тщательно отбирала. Оставила из пары сотен только десять. Скинула на флешку и положила, чтобы в понедельник отнести на работу, распечатать и повесить на стенку. Может быть, как-то обозначив своё пространство, удастся получить глоток свободы и возможность прятаться среди этих фотографий.

Ни одной книги из найденных в парке я за март не прочитала. Выбрала «Маисовых людей» Мигеля Астуриаса, но они так и пролежали на тумбочке. Дальше первой страницы я не продвинулась. Книги плохо сочетались с невыносимой лёгкостью бытия, хотя первая фраза рефреном звучала в голове едва ли не каждое утро:

— По твоей вине, Гаспар Илом, я, земля Илома, не смыкаю глаз.

Наступление апреля я почти не заметила.