Аномалия

Виктор Краев (2024)

Утренние пробежки должны были оздоровить его, но в этот раз все закончилась по-другому — Федор оказался в космосе. Правда любоваться красотами ему не суждено. Его сделали рабом, выполняющим самую грязную работу, и если верить врачу, то жить ему осталось совсем недолго. Но человек предполагает, а судьба играючи снова все перевернула с ног на голову — или все-таки вернула все на место? Космос велик, и жизнь, если она будет, все расставит на свои места. Время — даже оно теперь идет вспять.

Глава 2

«Даже если вас сожрали — у вас все равно есть

как минимум два выхода, а для глистов это вообще шанс»

Боль! Вот то что меня разбудило. Болела голова, как будто меня приложили бейсбольной битой по многострадальному черепу. Болели руки. Причем если голова болела вся, то на руках боль была сконцентрирована в левом плече и правой кисти. Я открыл глаза — и ничего. Темнота, абсолютная темнота. Я через боль подвигал пальцами правой руки. Движение суставов ощущаю. Такое чувство, что чем-то отсушил всю кисть. Провел по левому плечу. Явно обо что-то ударился, сильно ударился, даже небольшая рана есть. Голова вроде нигде не проломлена. Только каска помята слега. И тут я осознал, что не чувствую гравитацию, я вишу в какой-то темноте. Но я не в космосе. Я дышу. Вкус воздуха какой-то кислый, но я дышу. Я развел руки и левой рукой во что-то уперся, во что-то бугристое. Повернувшись, в темноте я нащупал вокруг себя поверхность, идущую мелкой волной со скосом от поверхности со сферами. Надо понять, где я, и что случилось. Последнее, что я помню — как капитан превратился в супермена и куда-то полетел, а я стоял перед АИГРОЙ и собирался продолжить наполнение зарядов.

Так, кажется, выглядело внутреннее покрытие АИГРЫ. Я что — ВНУТРИ НЕЕ?

Холодком пронесся испуг.

Выбраться из геля невозможно. Он разрушается, только поглощая инерцию материи, помещенную в него. Но я двигаюсь, не чувствуя сопротивления, значит — геля нет.

Вдыхаю, выдыхаю полной грудью. Успокаиваюсь. Надо выбираться из этой трубы. Я попытался сориентироваться, куда должна вести труба, и оттолкнулся ногами. Ориентация немного подвела, и я полетел, елозя всем телом по ребристой поверхности. Если на корабле невесомость, и нет освещения, то это плохо. Значит — отключился реактор. Мне надо не просто покинуть трубу, но и не улететь к потолку. Так как на полу я еще как-нибудь смогу ориентироваться, а вот на потолке я ни разу не был, и не смогу понять, где я. Примерно через 2 минуты трение закончилось, я стукнулся во что-то мягкое. Схватил руками, ощупал, и поняв, что это изломанное и раздробленное тело кого-то, чуть не отбросил его от себя. Сумел совладать с брезгливостью. Я месяц копался в дерьме и блевотине, а тут просто труп. Кого-то поломало. Почему кого-то? В отсеке кроме меня и капитана никого не было. Значит этот смятый в толстый блин кусок плоти раньше был капитаном. А капитан при себе имел как минимум коммуникатор, который, если тоже не превратился в блин, сможет дать свет. А свет — это то, что мне сейчас нужно. Ибо я человек, который привык полагаться на зрение. Медленно ощупываю то, что раньше было капитаном. Коммуникатор, вернее его край, нашел, но все остальное устройство погрузилось в тело капитана. Странно, но на ощупь коммуникатор цел, хотя я точно знаю, что их делают не из бронепласта. А тут он от удара вошел в плоть, ломая кости, и при этом остался цел. Хотя, может, у капитана какая-то навороченная штука, и им можно пули отбивать? Все может быть. Главное, чтобы откликнулся на мое прикосновение. Раздвинув плоть, достал девайс. Провел пальцем по гладкой поверхности, которая по идее должна быть сенсорным экраном, и аж зажмурился. Свет от этого небольшого устройства после полной темноты слепил. Проморгавшись, привык к уровню света.

На экране надпись:

«Активация не зарегистрированным пользователем.

Подтвердите права доступа нового пользователя.

Подтверждение осуществлено генетическим кодом.

Предоставлен полный доступ.

Введите имя нового пользователя.»

И мигает значок Оморского микрофона, больше похожего на земного паука.

— Федор, — говорю я, и коммуникатор мигает.

— Активировать искин коммуникатора?

— Да.

— Активация. — Из динамиков послышался механический мужской голос — Приветствую тебя, Федор. Я искин наручного коммуникатора. Стереть данные предыдущего пользователя?

— Нет, все оставь, — быстро говорю я. Не хватало еще стереть коды доступа. Меня сожрет потом его зам. Или кто там теперь будет капитаном.

— Доступ к информации предыдущего пользователя возможен только после ввода кода доступа. В качестве альтернативы указано подтверждение смерти пользователя искином корабля «Джага рей».

Ну кто бы сомневался, капитан Джага, корабль «Джага воитель». В очередной раз прислушиваюсь. Тишина, вообще отсутствуют звуки. Ни звука от механизмов, ни голосов, не слышно шагов команды. А ведь мы в предбаннике реакторной. Учитывая, что реактор выключился, сюда должны прийти в первую очередь. Уже прошло как минимум 10 минут с момента, как я пришел в себя, а еще никто не осведомился, что с реактором. С палубы, на которой должны быть практически все охотники, сюда спокойным шагом 2 минуты. Да наш вивисектор Трак в 5 минутах ходьбы. Но вокруг такая полнейшая тишина, что аж на уши давит. Странно…..

Я надел на руку коммуникатор.

— Не могу произвести подключение к нейросети пользователя и произвести синхронизацию для приема команд. Оставить голосовое управление?

— Да, оставь. Включи режим фонаря.

Из коммуникатора вырвался луч света. Я подробно осмотрел отсек. Все: космопылесос, пустые, и уже заряженный магазины со сферами зарядов, даже ключ-активатор АИГРЫ находились на своих местах. Тогда чем же нас с капитаном приложило? Тут на стене я увидел место удара тушки капитана. Получается все-таки, что это мы приложились. И если принять тот факт, что я стоял перед трубой, заполненной анти-инерционным гелем, то или корабль во что-то влетел, но тогда все незакрепленное должно было улететь по инерции, а корабль бы от такого удара точно бы разлетелся на части, или что-то толкнуло нас с капитаном, не затронув всего остального. А учитывая, что я пролетел несколько десятков метров геля, это как же нас швырнуло? Штурмовикам во всем облачении при падении с нескольких километров хватает 1.5 метра геля, при этом их выстреливают вниз. Я осветил то, что осталось от капитана, и меня передернуло. Мда-а-а, как под мгновенный пресс попал, сначала сжало, а потом отпустило. Надо посмотреть, что на палубе, и найти техников. Переборки и гермодвери ожидаемо не хотели работать в автоматическом режиме. Слава богу, Трак показал мне, как пользоваться ручным режимом. Из-за экономии нашего капитана на рабском этаже часто отключалась автоматика дверей. Вот и от жадности Джага есть польза, а то бы стоял и смотрел на двери, как баран на новые ворота.

На палубе меня ожидала еще более странная и жуткая картина. Живых тут не было. Были много похожих блинов, парящих в окружении крови. Нарезанные частями ошметки тел, после ударов об стенки корабля и борта, ставшие блинами поменьше. Обычно прозрачный видовой иллюминатор шаттла был покрыт изнутри чем-то красно-коричневым. Я почувствовал, что тут заметно холоднее. Еще не холод, но и не нормальная температура. В принципе логично. Корабль остывает, а палуба — это крайний отсек, имеющий открывающуюся аппарель. Хорошего в этом мало. Я, конечно, не знаток космических кораблей, но то, что за 15 минут такого не должно было произойти — это факт. По всей видимости, я был в отключке довольно долго. И раз никто еще не появился, то по всей видимости, размазало всех, и только я умудрился уцелеть. Надо двигать к реактору, и смотреть, что можно сделать самому. В противном случае я буду завидовать тем, кто уже мертв. Все-таки они умерли мгновенно, а мне, если я не запущу реактор, придется замерзать. Хотя и при работающем реакторе — я не понимаю, что буду делать, но, как говорится, «Слона надо есть по частям».

Вход в реакторную поддался намного тяжелее, толщина двери придала ей массы, и хоть на корабле и была невесомость, масса от этого никуда не делась. Это стало еще одной не самой хорошей новостью. Я по своей наивности думал, что в невесомости смогу передвигать все, что угодно, ан нет, не раздвинуть мне боты руками, и не передвинуть шаттл. Ну и хрен с ними. До того момента, как я решусь покинуть корабль, еще надо дожить, и понять, куда лететь, и долетит ли шаттл. Может, мы вообще еще в гипере! Табло управления реактором было активно и показывало, что реактор остановлен. Батареи запуска были частично разряжены. Пока я разбирался, что к чему, уровень заряда батарей просел еще на 1%. Что за ЕПРСТ! Мне еще утечки энергии не хватало! Нажал на массивную кнопку ручного запуска. Засветилась планка с надписью:

«Штатный запуск не возможен»

???? И что делать? Штатный невозможен, значит, надо понять, как запустить не штатно, или как тут у Оморо это называется? Через минуту поисков нашел переключатель «штатный/аварийный». Похоже — то, что надо. Перевел на аварийный. Панель потускнела, уровень батарей упал в два раза, но еще не дошел до красной зоны.

— Ну, господи, помоги! — Сказал я, и нажал кнопку ручного запуска.

Что-то прошелестело, потом еще раз, и ура-а-а! Панель засветилась нормально и появился свет в помещении, правда притушенный, но на то он и аварийный запуск. Панель несколько раз моргнула, и на ней пошли строчки:

«Произведен аварийный запуск.»

«Реактор находится в режиме ручного управления.»

«Обнаружен искин управления реакторной установки.»

«Контроль стабильности реакторной установки передан искину реакторной установки.»

«Обнаружено нештатное отключение ректора, произведенное 4 стака 2683 тика назад. Причина остановки не определена.»

«Реактор готов к переходу в штатный режим.»

«Для перехода в штатный режим необходимо подключить корабельный искин.»

«Подать питание к корабельному искину.»

«да / нет»

Так так так, штатный режим — это хорошо, но тогда корабельный искин возьмет управление доступа на себя, и я ни куда выше этажа рабов не поднимусь, мне будет заблокирован доступ почти везде, а этого мне сейчас не надо. Я сложил руки на груди, и свет из наручного коммуникатора полоснул по глазам. Блин… Я совсем забыл, что у меня не просто фонарик, а полноценный блок управления со своим искином. Привык, что самое технологическое, доступное мне — это швабра.

— Искин, выключи фонарь. У тебя есть данные об установленном на корабле реакторе?

— В доступе базовая информация, какой раздел интересует?

— Ммм, не знаю по поводу разделов, меня интересует — чем отличаются режимы работы реактора, или правильнее сказать реакторной установки.

— Режимы работы реактора: запуск, разгон, номинал, форсаж, отключение, самоликвидация. Режимы работы реакторной установки: штатный, аварийный. Аварийный возможен в двух режимах: ручной и управляемый.

— Так, тогда интересует только реакторная установка. Штатный режим доступен без корабельного искина?

— Нет. Без использования корабельного искина доступен только аварийный — ручной.

— Чем отличаются режимы? Что я смогу сделать в ручном?

— В ручном режиме не используется корабельный искин, нет доступа к питанию двигателей корабля, к системам вооружения, все системы корабля подключаются и отключаются по выбору оператора системы управления. Аварийный — управляемый — применяется при нестабильной работе реактора и угрозе взрыва. Для осуществления полета и или ведения боя необходим штатный режим.

— То есть в ручном режиме я смогу активировать все системы корабля, кроме двигателей и оружия?

— Да, если не установлены дополнительные ограничения.

— Так. Хорошо. А теперь по искину корабля. Я могу управлять корабельным искином?

— Корабельным искином может управлять капитан корабля, его заместитель, производитель корабельного искина.

— Нет, не то. Меня интересует — смогу ли я управлять кораблем в случае активации корабельного искина?

— Какой статус присвоен пользователю?

— Хм. До аварии был раб. Сейчас, скорее всего, — единственный выживший.

Искин немного подзавис, но выдал:

— С вероятностью 99,999% корабельный искин заблокирует доступ пользователя полностью. Отключит системы жизнеобеспечения. Переведет все в режим консервации, и до введения «ключа кода доступа» будет находится в режиме гибернации.

Совсем не весело.

— Где можно взять этот «ключ код доступа»? И как он вообще выглядит?

— «Ключ код» — это последовательность символов, которую надо передать корабельному искину. Это можно сделать, передав ключевой пакет через любое устройство связи, подключив «ключ код» к терминалу корабельного искина. Обычно ключевой пакет хранится в личном коммуникаторе капитана. А «ключ код» должен храниться в его каюте.

Ага, а доступ к файлам капитана — в тебе, я могу получить с его же — искина — разрешения. Ну, будем надеяться, что найдем сам ключ.

Нажимаю на терминале:

«нет»

«Выбран режим аварийный/ручной.»

«Определите подключаемые к питанию системы корабля.»

И началось. На то, чтобы разобраться с этим, потратил пару часов, в итоге: восстановил защитный шит, включил систему жизнеобеспечения, в которой, как оказалось, отдельно устанавливаются параметры каждого отсека. Подключил питание на палубу и разрешил зарядку ботов, подключил все технические дройды, и дроны обслуживания. Запитал синтезаторы и переработчик. Включать питание дверей и гравитацию на корабле пока не стал. Двери пока буду открывать ручками, по-нашему, по земному. И блины из тел и жидкостей пока попарят в воздухе, если включить гравитацию — придется все собирать, почти как в медбоксе за пленниками. Вспомнил про молодую девушку, которую сегодня перенес в клетку для интернированных, и посмурнел. Пленники, скорее всего, тоже все погибли. Чертовы пираты. Пора обследовать корабль, а то, может, я все-таки не единственный выживший. Естественно, хотелось проверить рабов, но решил сначала проверить оружейную. Раз пошла такая пьянка — надо не упустить свой шанс. Если встречу пиратов — буду с удовольствием поздравлять их порциями зарядов. Проскочив дверь в тех отдел, открыл оружейную. «Вот оно — счастье.» Рядами стояли штурмовые комплексы, винтовки, ручные станеры-парализаторы, дробовики, пистолеты. В ящиках лежали различные гранаты. Вдоль левой стены на фиксаторах висели боевые скафы, предназначенные не столько для сражений в открытом космосе, сколько для планетарных операций и абордажных сражений. Нежно погладил боевой скаф и хищно улыбнулся. Теперь повоюем. Я совершенно не подумал о том, что мое тело не совсем совпадает с телами Оморо. Помучавшись 15 минут, расстроенным уселся напротив скафа. Повоевал блин…

— Искин! На корабле есть боевое обмундирование для моего тела?

— Мне не понятен вопрос? У меня нет параметров оператора Федора. Оператор Федор отличается от расы Оморо?

— Естественно, я человек, human, как нас называли Оморо.

— Оморо тоже относятся к виду human. Но расы human могут существенно отличаться физически.

— И как тебе их предоставить? В смысле мои параметры?

— Оператор Федор может разрешить использовать режим сканирования. Кроме получения данных оператора Федор, этот режим существенно ускорит накопление данных об аварии, и даст возможность быстрее и больше помогать оператору Федор.

— Так. Называй меня Федор или на крайний случай оператор. Ты же не обращался к капитану оператор Джага?

— Хорошо, Федор. Настройки предыдущего оператора в данный момент не доступны. Я не знаю, какое обращение было выбрано предыдущим оператором.

— Хорошо, хорошо. Включай режим сканирования.

На коммуникаторе засветился значок, похожий на знак земного радара, только с тремя плоскостями, уменьшился и убрался вверх экрана, где его было еле видно.

— Федор, у тебя довольно распространенные параметры тела. Все технологичное обмундирование может адаптироваться под тебя. Но тут есть проблема. У тебя нет нейросети. Скафандр просто не получает данных — к какому типу human он должен адаптироваться. И кроме того, из-за отсутствия у тебя нейросети, и, соответственно, базы знаний «Боевые скафандры», представленные здесь скафандры почти бесполезны для тебя. Ты не сможешь активировать сервоприводы. Не сможешь включить интеграцию костюма с нейросетью. Тебе придется преодолевать сопротивление механизмов скафандра.

— О ЕПРСТ! Что еще за база знаний?

— Для управления почти любыми технологичными устройствами, механизмами, оборудованием необходимы соответствующие базы знаний, и маркер их успешного освоения. Этот маркер передает нейросеть при подключении к устройствам.

— И что я могу использовать?

— В этом отсеке для тебя доступно оружие, за исключением штурмовых комплексов. Я бы рекомендовал использовать Буд и Энергопистолет, — дробовик и пистолет подсветились слегка зеленым цветом.

— Буд — это орудие для ближнего боя, его можно зарядить минизарядом станера.

Один из рядов коробок с патронами засветился сине-фиолетовым.

— Энергопистолет Di 05 — использовать в качестве летального оружия. Еще можно использовать Игольник, но при встрече с защищенными целями он неэффективен.

— А какие еще есть патроны для этого Буда?

— Есть разрывные, подсветка красным. Зажигательные — алым, плазменные — ярко голубым, и расширенного поражения, — черными точками окрасило последний вид коробок с патронами, расположенными возле Буда, — Но использование этих патронов на корабле не рекомендуется.

Ого, не слабая игрушка, даже плазмой может стрелять.

— Согласен, — сказал я, и, взяв дробовик — понял, что он не на мою руку.

— Положи на стол рядом со стойкой, нажми и удерживай кнопку на торце приклада 10 тиков, — подсказал искин.

Стоило положить Буд на стол — он засветился белым. На прикладе подсветилась зеленым кнопка. Нажал ее — и оружие раскрасилось. Пистолетная рукоять и цевье горели красным, скоба с курком — синим, складной приклад — желтым.

— Красным горят те элементы, которые необходимо заменить. Синий цвет — элементы надо переместить, желтым — замена по желанию. Прикоснись к красным элементам.

Я нажал на выделенное красным, и они словно выплыли из Буда. С правой стороны от оружия открылся ящик — в нем лежало цевье и пистолетная рукоятка. Явно под мои руки. Поменял местами, и части стали единым. Прикоснулся к курку со скобой, и она плавно поменяла место. Нажал на приклад. Ящик справа поменялся, и мне предложили приклад меньшего размера. Снова поменял местами, и все стало идеально для меня.

— Теперь адаптируй энергопистолет Di 05. После чего под новый размер необходимо подобрать энергоячейки.

Я адаптировал под себя энегопистолет. Поменял на меньший размер энергоячейки.

— Круто, а так со всем можно?

— На корабле установлены адаптивные комплексы вооружения. Все, кроме штурмового комплекса, можно адаптировать к разным расам. Для штурмового оружия на корабле нет адаптивного комплекса. Но на станциях и планетах это можно сделать и с ним.

— Ладно, а что с броней?

— В отсеке технической мастерской должны быть скафандры техников. Это не полноценная замена боевого скафандра, но для их использования, без специального оборудования, не требуется нейросеть и соответствующая база знаний.

Повесил на плечо дробовик, зарядив его предварительно. Пистолет за пояс. Взял в охапку патроны и энергоячейки, двинулся в тех отдел. Там, слава богу, летающих блинов не было, и действительно были скафы техников. Не такие грозные, но все равно это скаф! С простенькой — но броней. И в случае, если где-то разгерметизация — он защитит от вакуума. С адаптацией тут помог наручный искин, передав стойке, к которой были присоединены скафы, мои параметры. Скафы ужались и по ширине, и по высоте, рукава подтянулись.

— Итоговая настройка будет проведена после облачения, — сказал искин.

Я полез в скафандр. После мучений с боевыми скафами, тут оказалось все просто. Низ одевался как штаны, потом натягивались рукава. Затем надо лечь на раскрытую, как ракушка, кирасу, к которой после закрытия автоматически притягиваются и низ, и рукава. Кираса становится эластичной. Шлем, чем-то похожий на мотоциклетный, просто одевается сверху, после чего все это слово ощупывает тебя, подстраиваясь под индивидуальные особенности тела. Минута, и вуаля! Было немого непривычно. Все-таки чувствовалось, что ты не в комбезе. Это как будто ты в пуховике, который твое тело облегает со всех сторон, даже ноги, стопы, кисти.

Пистолет в технологическую кобуру на бедре. В нее же вставляются 6 энергоячеек. Чтобы взять пистолет — просто прикладываешь к кобуре открытую ладонь, и пистолет словно вплывает в руку. Обратным движением пистолет возвращается. Каждый раз кобура проверяет заряд, и, если надо, перезаряжает пистолет. Технологии — ёпт!

— Все, я готов.

— Активировать магниты на подошве? Так ты сможешь ходить по кораблю, а не перелетать с места на место.

— Конечно, — и меня тут же примагничивает к полу. Немного походив, привык к магнитам, — Выдвигаюсь.

Поднимаюсь на рабский этаж. Сначала мед бокс. Там пусто. Трака тут не было во время аварии. Иду в отсек для интернированных. Вот тут все как ожидалось, и даже хуже. Трак, судя по кускам костюма, оказался тут. Но его хоть и разрезало напополам, все-таки тело в большей части оказалось внутри комбеза. А вот девушку и мужика от удара разбило на мелкие куски, которые неравномерно плавали по всему отсеку. Что же творится в отсеке с пленниками, их там еще 13 душ оставалось? Проверил блины Трака. Снял коммуникатор, его ключ доступа. На всякий случай прихватил с собой его нагрудный знак. Здесь все. Пошел в отсек рабов. Вот тут я увидел то, что пытаются показать наши киношники в жутких ужастиках. Весь отсек был заполнен маленькими кровяными дисками, в воздушной смеси парили частицы крови, кала, мяса, чего-то сине-зелёного. Кусков, больше размера ячейки клетки не было видно. Скорее всего, людей накромсало через ряд из 30 клеток, а потом то, что получилось, размазало об стену. Несмотря на то, что я не ел уже очень давно, желудок не выдержал, и искин вовремя открыл бронесферу. Меня вывернуло по полной. Я закрыл дверь. Тут пусть убираются роботы-уборщики, после того как включу гравитацию. ЭТО — я точно не смогу убрать.

Переход в жилую зону. Каюты закрыты. Где-то в конце коридора, возле кабинета капитана, плавает кровавый блин. Начинаю проверять каюты справа и слева, продвигаясь к кабинету. Почти во всех каютах пусто и чисто. Только в двух был полный комплект, по два кровавых сплюснутых цилиндра. Этих приложило плашмя. Вижу лестницу в низ. Оказалось, что рабский этаж — это только небольшая часть этажа. Остальное занимает зона отдыха и гигиены команды. Туда буду спускаться после того, как проверю все на этом. Добрался до кабинета капитана, и вот тут меня ждал сюрприз. Дверь не открывалась. Механизм ручного открытия не реагировал, от слова «вообще». Помучавшись с гермодверью в капитанский кабинет не менее получаса, решил проверить последнюю дверь, которая была по центру коридора, и по идее должна вести в рубку. И «снова здорова» — эта дверь также была словно заблокирована.

— Искин, ты знаешь, почему эти двери не открываются?

— Рубка корабля скорее всего стоит на блокировке. Это стандартная практика на военных кораблях. Причина блокировки двери капитанской каюты мне неизвестна. Для снятия блокировки рубки предусмотрен форм ключ, который вставляется в отверстие над гермодверью. Он должен быть у капитана, и все время, пока капитан на борту, ключ должен находится при нем.

— А ключ большого размера? Я не помню, что бы в капитано-блине что-то еще было.

— Данный ключ — это цилиндр, 2 на 20 диров.

— А дир это сколько?

С правого плеча включился голопректор, и передо мной повис цилиндр 1 на 10 в сантиметрах.

Ну что же, надо проверить зону отдыха и гигиены, и можно возвращаться к капитану, искать в нем ключ. Пока возвращался по коридору до лестницы, спросил искина:

— Почему ты назвал кабинет капитана его каютой? Я был там и видел там только стол и шкафы.

— Ты видел деловую часть каюты. Там есть вход в жилую часть каюты, скорее всего он был выполнен в виде декоративного элемента.

— Круто же жил капитан.

Я спустился на этаж и открыл дверь явно в кают-компанию. Это был большой зал с эргономичной под тела Оморо мебелью, включенным почему-то головизором, который показывал выступление Оморского артиста, двумя кровавыми геометрическими фигурами, и комками какой-то грязи в вперемешку с зеленой субстанцией.

— Федор! Тут стояло одно из двух растений на корабле. Второе стоит в каюте капитана, в кабинете, как ты его назвал, — сказал искин, и голопроектор нарисовал контуры цветочного горшка и растения на том месте, где сейчас ничего не было.

— Скорее в его вот та грязь с зелеными кусочками и есть некогда стоящее тут.

— Исходя из собранных данных по аварии вся органическая (живая) материя подверглась сильнейшему кинетическому воздействию в результате удара об элементы корабля. Уровень воздействия запределен. Как ты смог выжить?

— Ну в момент аварии я стоял прямо перед заполненной АИГРой.

— Сколько сигов ты преодолел? В одном сиге 100 диров.

— Не знаю, сколько сигов АИГРА?

— 90 сигов.

— Ну значит 90 и пролетел.

— Это даже теоретически невозможно. Считается, что при заполнении 200 сигов АИГРЫ совокупно поглощённой энергии хватит, чтобы остановить 100 кан, перемещаемых со световой скоростью. Твой вес около 105 кан. Твое тело должно было перемещаться почти в половину скорости света.

— Ну, как видишь, я живой, а труба пустая, мне и так для полной остановки геля не хватило. Я плечо разбил и если бы не каска на голове, то череп бы точно не выдержал.

Вот уж воистину поверишь в правоту Сереги, знакомого инженера по охране труда, который всегда гонял своих работяг за нахождение на объекте без касок.

— Если бы не тот факт, что вся неживая материя осталась неизменной и не поддалась кинетическому воздействию, можно было бы предположить, что мы, находясь в гиперпространстве, врезались во что-то. Но это также невозможно, как в разрезе практических данных, так и теоретически.

— Ты считаешь, что мы еще в гипере?

— Нет конечно. После отключения реактора и гипердвигателя нас выбросило из гиперпространства. Нахождение в гиперпространстве поддерживается искусственно.

— Пожуем увидим.

— Что пожуем?

— Не обращай внимания, это поговорка такая у меня на родине.

Я двинулся в соседний бокс. Это был спортзал, из которого я прошел в душевую, где уже привычно обогнул кровавое нечто. Вернулся в кают-компанию, подошел к синтезатору, выбрал блюда, чем-то внешне похожие на картошку фри и котлету.

— Я правильно понимаю, что осталось проверить склад?

— Еще ты не проверил хранилище криокапсул.

— А оно где?

— В него можно попасть из лабораторного бокса и с палубы. Оно занимает почти всю левую часть второго уровня.

— Аа. Теперь понятно, почему я не видел, куда деваются интернированные после того, как придут в себя. Их, оказывается, Трак прям из медбокса перемещал. Ну, сейчас поем, и пойдем.

Еда оказалась довольно вкусной. Не совсем наши земные вкусы, но уж точно не тот пластик, что давали рабам. Смолотил я все, как комбайн. Выпил воды из тюбика. И, переборов желание поесть еще, встал и пошел заканчивать проверку. Я уже был уверен, что не найду никого живого. Но держал оружие наготове. Попасть в криохранилище из кабинета ныне мертвого вивисектора не получилось. Дверь открывалась только через активацию. Ручного способа я не нашел. Потопал на палубу, где были входы в склад в виде огромной гермодвери, за которой ровными рядами на стеллажах стояли кубы из металлопластика, в которых хранилось похищенное с посещенных планет. Я нашел стеллаж с отметкой OR17N84/3, с сожалением посмотрел на кучу закрытых металлических ящиков. Понял, что искать свою цепочку с крестиком буду долго, и пошел к крио-хранилищу. Вот где меня опять затрясло от гнева. Огромный, даже не отсек, это какой-то ангар, заполненный в три ряда шестигранными цилиндрами, уложенными в виде пчелиной соты. 10 сот в высоту. И соты эти тянулись метров на 100. И только третий ряд был еще не до конца заполнен. Это же сколько здесь народа? Это же не десятки, и даже не сотни. Твари конченные! Вас надо оживить и снова убить!

— Согласно показаниям системы контроля, все погруженные в стазис не повреждены, и могут быть выведены из стазиса, — сказал искин. Я не сразу осознал услышанное.

— ЧТО??? Что ты сейчас сказал?

— Согласно показаниям системы контроля, все погруженные в стазис не повреждены, и могут быть выведены из стазиса.

— То есть они живы? Они не погибли? Их можно разморозить?

— Система контроля не наблюдает никаких повреждений у объектов, погруженных в стазис. Все 3594 стазисные капсулы не имеют повреждений. Если после вывода из криостазиса не проявится отклонений, связанных с аварией, то объекты будут признаны живыми. Но вывести их из стазиса ты не сможешь. У тебя нет допуска к выполнению таких манипуляций на медицинском оборудовании. Отсутствует нейросеть и требуемые базы знаний.

Вот это поворот, передо мной лежат готовые к пробуждению тысячи, а я ничего не могу сделать. Из-за чертовой нейросети, из-за чертовых баз знаний.

— Я могу установить себе нейросеть? И загрузить эти базы знаний? Я видел, откуда доставал нейросети Трак. Ты сможешь подключишься к оборудованию? — Затараторил я.

— Невыполнимо: нейросети, которые устанавливал Трак — это рабские нейросети, и при их интеграции есть шанс на повреждение мозга. Согласно данным на табличке, Трак имел пятый уровнем медика, и даже у него могли быть смертельные случаи при интернировании.

— Я готов пойти на риск, Трак говорил, что мне осталось 2-3 цикла.

— Это не все причины для отказа от твоей идеи. Для работы с мед оборудованием нужна полноценная нейросеть медика, не рабская нейросеть, и маркер медика. Если предположить, что на корабле найдется нейросеть медика, и ты сможешь установить себе полноценную нейросеть — надо еще найти базы знаний медика минимум 3 уровня. И даже в случае, если ты сможешь решить и эту проблему, то нужен маркер медика. А он присваивается только по итогам сдачи экзамена на специальном оборудовании. Такого оборудования на этом корабле нет. Что касается времени жизни твоего организма — Трак, скорее всего сообщал, что 2-3 цикла — это без лечения.

— И что же делать?

— Решение, что делать, принимает оператор — ты, Федор. Моя задача помогать тебе. Я лишь искин.

Меня будто трехкратной гравитацией придавило. Я сел на пол, и смотрел на ряды криокапсул. Теперь мне надо, несмотря ни на что, каким-то неизвестным образом спасти их всех. Теперь я отвечаю не только за себя, но и за них. Но как же это тяжело — чувствовать себя беспомощным, с таким багажом ответственности. Я вдруг осознал, что я — действительно «дикий». Я ничего не знаю о корабле, о том, как и куда лететь в этом огромном космосе. Всех моих знаний не хватает, чтобы пользоваться боевыми костюмами, а тут корабль! Корабль на котором была команда под 50 разумных, знающих свое дело, и теперь мне надо спасти себя и всех этих существ. КАК??? Сколько я так просидел — не знаю. В какой-то момент в голове всплыла фраза, которую, кажется, сказал Марк Аврелий, но мне ее сказал дед, рассказывая, как он смог выжить и спасти людей после химической атаки японцев на его гарнизон. Ему потом вырезали пол желудка, но тогда он смог собрать раненых, и они, отравленные газом, смогли выстоять и не сдаться. В трудные моменты я часто ее вспоминаю. «Делай, что должно, и будь, что будет». Вот и сейчас я вдруг понял, что я не сдамся. Если мне суждено погибнуть в космосе, так и будет, но пока я живой — надо делать то, что я могу и должен сделать. А должен я: убрать мертвые останки, открыть дверь в рубку, в каюту капитана, проверить все, что есть на корабле полезного для меня, даже чисто гипотетически.

Я пошел к терминалу управления реакторной установкой. Для начала надо понизить температуру во всех отсеках, где есть останки. В отсеке рабов роботы смогут начать работу после включения гравитации, а значит, точно не сегодня. По совету искина — установил во всех отсеках, где сегодня не буду убирать, температуру на одну единицу выше температуры замерзания воды. У Омора температурная шкала была скорее ближе к фаренгейту. В тех отсеке активировал уборочный комплекс, и подошел к останкам капитана. Как бы не было противно, но пришлось копаться в субстанции, в которую превратилось тело. Нашел форм ключ, пенал со страной формы устройствами, чем-то напоминающими земные флэш карты, их там было несколько десятков, разных форм и размеров, только чуть толще, «код ключ», очень похожий на тот, что был у Трака, энергопистолет, в два раза массивнее моего. Выудил из кровяной массы цепочку с еще одной флэшкой, посмотрев, отделил часть массы, засунул в пакет — аналог нашего Ziplok, может, еще пригодится генетический материал. После чего втянул в уборочный комплекс, как в пылесос, остатки тела.

— Что за предметы я нашел? — Обратился я к искину.

— Форм ключ, бокс с кристаллами памяти и банковскими чипами, ключ доступа, энергопистолет модели Di20.

— Замечательно. — Я взял большой ziplok, поместил туда все найденное, запечатал и местным маркером по-русски написал «капитан».

Следующим местом уборки стал жилой отсек, потом кают-компания и санитарный узел с душевыми. Тщательно обыскивая месиво, я собрал коллекцию из девяти пакетов, подписанных по номерам. Что я выуживал из мертвой массы — я даже не разглядывал. Усталость накрывала все сильнее и я, понимая, что вот-вот вырублюсь, все делал механически. Уборочный комплекс отравлен на выгрузку наколенного в переработчик. Пакеты лежат, точнее еле видно парят над столом в кают-компании. Я осмотрелся, понял, что надо чистить скаф. Все равно идти в отсек управления реакторной, чтобы установить нормальную температуру в жилом отсеке. Вот он — минус ручного режима, каждый раз возвращаемся, регулируем руками. Хочешь что-то поменять — ноги в руки и бегом. В тех отделе снял скаф. Поместил на фиксаторы, и, нажав кнопку «очистка», проводил взглядом скаф — за ним разъехалась стенка, скаф углубился в проем, и стенка закрылась. Потом на автомате реакторная. И наконец каюта. Хотелось есть, но спать хотелось сильнее. По данным искина, я был на ногах уже почти двое суток. Сон пришел мгновенно, я успел отметить, как соскучился по нормальной кровати, и все. Отключился.

Проснулся от сильного чувства голода, есть хотелось даже во сне. Я проспал почти сутки. Вот это да. Спросил у искина:

— Все без изменений?

— За время твоего сна ничего не происходило.

Кряхтя, встал и, напевая странную песенку на русском: «тишина на ивановском кладбище, голубые туманы плывут, лишь покойники в беленьких тапочках, на свиданье к любимым идут», — пошел в кают-компанию. Ел я долго. Не торопясь, наслаждаясь каждым удачным выбором блюда, и плюясь, когда выданное синтезатором оказывалось не съедобным. Я перепробовал около 20 блюд, и более десятка напитков. Три четверти блюд было не доступно, синтезатор раз за разом сообщал мне, «данный рацион не предназначен для невесомости, выберете другой рацион». Поэтому мне были доступны аналоги колбас, кусков мяса, котлет. Каких-то овощей. Ничего сочного или того, что крошится. Наевшись до отвала, пошел в душевую. Душ в космосе — это что-то вроде влажного, плотного тумана. Больше похоже, что ты стоишь под вентилятором, и тебя под давлением обдувает мокрой взвесью. Только после третьего подхода я счел себя достаточно чистым, и включил сушку — тот же ветер, но совершенно сухой, быстро меня высушил. Оделся в чистый комбинезон, с удивлением обнаруженный в каюте, где я спал. Вот теперь я снова человек. Надо заканчивать уборку, и включать гравитацию.

Перемещаться на магнитах сильно неудобно. Двинулся на палубу. Там была самая большая часть команды — и охотники, и пилоты, и техники. Процесс пошел по отработанной схеме: тщательный обыск бывшего телом блина, укладывание всего найденного в ziplok, всасывание в уборочный комплекс. Четыре раза его отправлял на выгрузку в переработчик. Для уборки в шаттле пришлось сходить за уборочным инструментом в мед бокс. Большие раструбы технического комплекса не подходили для уборки интерьера внутренних отсеков и кабины шаттла, да в ботах тоже обнаружил останки и размазанную субстанцию по борту и панели управления. Еще раз похвалил себя, что не стал включать гравитацию, иначе бы кровь затекла в щели систем управления, и сто процентов что-то сломалось.

— Кажется, все, — выдохнул я.

— Ты еще не открыл рубку корабля, а там должны быть члены экипажа, находящиеся на дежурстве.

— Точно. Про этих я забыл. Пошли открывать рубку.

— Федор, ты единственный кто может «пойти», я не могу понять, к кому ты обращаешься?

Я улыбнулся, — К тебе. Мы же с тобой общаемся, значит нас двое.

— Я отвечаю на твои вопросы. Ввиду отсутствия у тебя нейросети, озвучиваю аналитические данные. Я не являюсь личностью, и поэтому мы не общаемся.

— Ну это философский вопрос. Передача информации — может быть звуковой, изображением или мыслеобразной. Процесс передачи информации — это коммуникация. А коммуникация и есть общение, значит, мы общаемся. Так как я пойду к рубке — ты тоже переместишься туда. Значит, я пойду туда не один. А раз я не один — значит, нас двое. А если нас двое, то мы опять же можем общаться.

На коммуникаторе загорелся значок обработки информации, и он начал мигать.

— Эй, ты чего? Не вздумай сломаться! Лучше скажи, нам надо освободить уборочный комплекс, или нет? — Коммуникатор мигнул и наконец отреагировал.

— Да. Необходимо очистить уборочный комплекс.

Попытка проанализировать сказанное тобой привела к критической ошибке. Я не предназначен для решения вопросов, которые ты назвал философскими. Если бы ты не задал технический вопрос — мое ядро искусственного интеллекта было бы разрушено из-за исключающих друг друга алгоритмов.

— Понял, больше не буду с тобой обсуждать такие вопросы, я без общения с тобой быстро сойду с ума.

— Я же говорил мы не общаемся, я не обла..

— Я понял. Считай мой термин «общаемся» как замену термина «передаем информацию звуковым методом.

— Принято. Такая замена допустима.

— Ну и ладушки.

— Что такое «ладушки»

— Бли-ииин. Это выражение, поговорка с моей планеты. Непереводимое на язык Оморо.

Дальше я пошел молча. Искин называется, от простого разговора чуть не сгорел, как утюг, который заставили разогреть холодильник. А вот если его спросить, кто победит — холодильник или утюг, он тоже зависнет или начнет узнавать технические параметры устройств? Тьфу, что за мысли в голову лезут!

С помощью форм ключа рубка действительно открылась. Все-таки хорошо, что капитан исполнял требование инструкций. С другой стороны — из-за этого я не могу попасть в его каюту. Хотя, тут, наверное, не инструкции виноваты, а патологическая жадность и боязнь, что кто-нибудь что-нибудь свиснет из каюты, в его отсутствие. Вот и закрывал, как бункер.

В рубке было четверо. Обзорные иллюминаторы закрыты бронепластинами. Увидеть, что нас окружает, не удалось. Системы визуального контроля не запускались без корабельного искина. В принципе — вся рубка работала через шину питания, на которой был корабельный искин.

— Я могу отключить питание искина так, чтобы остальная часть рубки работала? Ведь по идее искин могут повредить, хакнуть, взломать, и тогда надо, чтобы корабль работал без искина.

— Это возможно. У меня есть базовая информация о возможности отключения питания корабельного искина на физическом уровне без отключения питания остального функционала. Но это делается при штатной работе реакторной установки, и у меня нет доступа к схемам систем управления. Скорее всего, эта информация находится в блоке данных предыдущего оператора.

— Вот же….

Обыскал все четыре крово-блина, почистил все панели управления. Урожай находок тут был побогаче. Кроме привычного ключа доступа и боксов с кристаллами, тут, как и у капитана, боксы были заполненными разными кристаллами, в то время как у простых членов экипажа в основном были только банковские чипы. У всех было табельное оружие, коммуникаторы на каждом теле, и какие-то чемоданчики. Один оказался переносным мед боксом, который, в отличие от полевых аптечек, мог не только обезболить или впрыснуть какую-нибудь химию для поддержания жизни, — этот переносной мед бокс в автоматическом режиме делал не очень сложные операции. Синтетический хирург, анестезиолог и травматолог в одном чемодане. К сожалению, работать с ним без нейросети, невозможно. Второй чемоданчик оказался какой-то мощной системой удаленного взлома, третий — набором для хакера, только уже для работы непосредственно с устройствами. По данным моего искина, с помощью этого можно взламывать искины даже корабельного и станционного класса. И все бы хорошо, но только для меня это все равно чемоданы с непонятной фигней. Красиво, но бесполезно.

Все, можно включать гравитацию. Думаю, в каюте капитана не было никого. И осталось провести уборку в рабских отсеках. Проходя мимо лестницы в кают-компанию, подумал о еде, но решил, что при гравитации все будет удобнее. Привычным уже путем добрался до терминала ручного управления энергопитанием. Включил гравитацию на корабле. Тут же почувствовал вес тела и скафа. Теперь я понимаю зачем команда тренировалась на палубе в скафандрах. В невесомости скаф чувствуется по-другому. Ну, человек и к не такому привыкает. Включил автоматику дверей. Следующая остановка — техотсек, тут активировал всех роботов-уборщиков. Поставил им задачу уборки с приоритетом начала в отсеках рабов, с последующим поддержанием чистоты. С дройдами обслуживания все оказалось сложнее. Они не получали данных от искина корабля. У меня не было возможности ими управлять — как обычно — нет нейросети, нет базы данных управления техническими дройдами. Ну, и черт с ними. Время у меня есть, даст бог — разберемся. Теперь есть и спать. Утро вечера мудренее.

Проснулся я опять с чувством голода. Что-то на меня жор напал. Ем за двоих, и все больше хочу есть. С другой стороны, и последние трое суток у меня выдались потяжелее работы уборщиком и помощником пиратов. Хорошо бы сегодня открыть каюту капитана, узнать, где нас выбросило из гипера, а то, может, мы летим на полной скорости прямо на звезду.

— Искин, а после выхода из гипера корабль останавливается, или продолжает движение?

— При штатном выходе из гиперпространства корабль продолжает движение со скоростью 33,33 в периоде % от скорости, которую имел корабль до перехода в гиперпространство. После чего скорость гасится маршевыми двигателями, или корабль продолжает полет.

— Меня просто мысль посетила, что мы можем по инерции влететь в какую-нибудь звезду. И надо как-нибудь узнать, куда мы летим, а то, может, мы скоро сгорим вместе с кораблем.

— На то, чтобы долететь до звезды в результате дрейфа, уйдет очень много времени, так как гравитационное поле звезды препятствует выходу из гиперпространства. В связи с чем даже в случае неверных расчетов для гиперперехода корабль выходит из гиперпространства за пределами зоны гравитационного ограничения звезды. Кроме того, при опасном приближении к звезде мы почувствуем гравитационное воздействие звезды. Намного больше вероятность столкнуться с планетоидом, кометой или астероидом. Случаи таких столкновений не редки при переходах в неизведанные секторы космоса.

— А нам от этого будет легче. Или ты хочешь сказать, что корабль переживет такое столкновение?

— Нет. В случае столкновения с любым массивным космическим телом наш корабль неминуемо погибнет

— Вот и я про тоже. Искин… Блин, надо тебе имя какое-то дать.

— Имя? Ты не забыл, что я — по сути вычислитель?

— Ну, воспринимай это как уникальный номер, позывной. — На вопрос, как назвать невидимое говорящие создание, разум откликнулся образом маленькой феи «Динь». Но там была девочка, а у нас тут явно мужик. — Будешь отзываться на Дин.

— Принято, Федор.

— И так, Дин! У нас с тобой несколько задач. Подчинить корабельный искин, для чего надо вскрыть каюту капитана и найти ключ код. Узнать, где мы, и куда нас несет. Открыть бронепластины, закрывающие все, через что можно было бы осмотреться — мы не можем. Поэтому надо двигаться к какому-нибудь шлюзу.

Мысль о выходе в открытый космос вызывала во мне противоречивые чувства. С одной стороны — воодушевление, вызванное рассказами земных космонавтов, с другой стороны — чувство страха, как перед чем-то страшным и опасным. Я понимал, что космос не простит ошибок новичка, и надо подстраховаться по максимуму. Одно дело — перемещаться по закрытому кораблю в невесомости и совсем другое — в открытом космосе.

— Дин! При выходе в космос есть какая-нибудь система страховки, чтобы не улететь от корабля, чтобы можно было вернуться обратно в шлюз?

— Скафандр техников наиболее приспособлен для работы в открытом космосе. Прежде всего — это магниты на ногах и в перчатках, магнитный гарпун на тросе лебедки длинной 500 сигов. Кроме того, можно использовать комплекс техников, он имеет усиленный экзо-скелет и коррекционные двигатели. Но без практики я бы не советовал его использовать. В его случае не обязательно использовать нейросеть, но именно она обычно делает все расчеты для применения корректоров положения.

— А есть какой-нибудь трос, прикрепленный к кораблю? — Дин секунду подумал.

— Ты можешь примагнить гарпун к корпусу корабля сразу после выхода из шлюза, но это сильно ограничит тебя при передвижении.

— Ну все лучше, чем улететь в открытый космос.

— Если у тебя паническая атака, то лучше не выходить в космос.

— Паники нет. Я справлюсь, просто я еще не разу не был в космосе. А понять, где мы — нам необходимо.

— Ты сможешь определить местоположение корабля?

— Я — нет, но ты же мне поможешь?

— В меня не заложен алгоритм позиционирования, и в моих базах данных нет звездных карт. Для этого используются или вычислители навигационных систем, или корабельные искины. Я всего лишь искин наручного коммуникатора. Ели вскрыть капитанскую каюту, ты, может быть, найдешь ключ код. Тогда сможешь активировать корабельный искин, и он уже сможет провести позиционирование.

— Эээ… тут я понял, что рационально согласиться с Дином, но меня так и тянуло выйти за борт. Толи это было простое желание испытать то, о чем рассказывали земные космонавты, толи еще что то, но мне прям надо было туда, и при чем поскорее. — Я не могу объяснить почему, но мне надо проверить, что у нас за бортом. Все, двинули.

Я направился к шлюзовой на палубе.

— Ты решил обойтись без гарпуна?

— Нет.

— Тогда сначала зайди в тех отсек, и установить Гарпун на скафандр.

С раздражением крутанулся и пошел в техотсек.

Гермодверь за мной закрылась, началась откачка воздуха, пропала гравитация. Сердце ускоренно забилось. Да что со мной, как мальчик 12-ти лет перед тем, как подойти к девочке. Ты взрослый мужик, тебя похитили инопланетяне, ты был их рабом, ты всех их отправил в переработчик, перед этим копался в их останках, а теперь не можешь просто сделать шаг, и осмотреться. И я нажал панель открытия внешней гермодвери.