Хочется чего-то непоправимого

Виктор Некрасов (2025)

В новелле рассказывается о состоянии Елены после расставания с Юнианой. Лекарством от депрессии была выбрана бурная деятельность по восстановлению справедливости.

Юниана легла чёрной тенью между Камиллом и Еленой, но архипрактор особо не переживал. Теперь у него есть ценные подарки для аугусты, два, по крайней мере, — Теодора и Фауста, дочери Максимиана, ненавидимые Еленой.

Потому, что у него отныне есть Воинство света — сотрудники, готовые покарать любого, на кого укажет палец Камилла.

Однако, подарок не понадобился, Елена сама проявила инициативу.

Перейти рубеж

Ночью Елене приснилась мысль: «незаслуженная благодарность». Она лежала в темноте и размышляла.

Кто этот Камилл на самом деле? Она привыкла его ценить и уважать, рассчитывая на взаимность. И почему-то она решила, что Камилл, желал выбрать именно её на том испытании подлинностей аугуст. А ведь на самом деле — какая ему разница, при любом исходе он оставался с хорошим прикупом. А она сразу: «Сю-сю, сю-сю! Это тебе сердце подсказало…». Выжигать надо калёной кочергой эту наивную сентиментальность! Мудрость, где ты шляешься, по чьим головам? Я тебя семьдесят лет жду! Какой тупорылой дурой я выгляжу в глазах того же пресловутого Камилла!

Она лежала в темноте и хохотала.

В тот день Елена не вышла из своих покоев. Она повесила на ручку двери сандалий подошвой наружу, что означало для всех: «не входить и не беспокоить».

Задвинула засов и осмотрела свою комнату, залитую утренним светом. Здесь она будет заточена, пока не найдёт выход из сложившегося тупика её жизни.

В углу стоял персидский холодильник (promptuarium), который каждое утро должен заправляться кусочком льда. А сегодня ему предстоит обойтись без заправки, растает и нагреется, наверно.

Елена достала из холодильника амфору с вином и, не одеваясь, села за стол.

С каждым глотком вина ей становилось всё стыднее за свою мягкотелую медузность и слабость.

«Рассопливилась на старости лет. Близняшку нашла, как же… Спасибо судьбе, что так жёстко одёрнула!»

Камилл — вот кто умеет добиваться цели. Вот за кого надо держаться. Несмотря на всякие двойственности и сомнения. Буду у него учиться никогда не унывать. И не вилять на пути к намеченному.

А вкусное это вино из Тревер! Что-то в нём есть такое, что отсутствует в южных винах. Какая-то прохладная и терпкая северная чертовинка.

Так думала расслабленная Елена, глядя на облака, суетливо копошащиеся в небе. Им по рангу положено быть неторопливыми и величественными, а теперь они не стесняются суетиться. Что-то их там напрягло в вышине… Забавно…

— Идём к Камиллу! — скомандовала Елена кому-то внутри себя.

— Камилл наверняка уже покинул судебную канцелярию… Он уже должен быть дома, — убеждала она того же кого-то, входя в Пирамиду. — Только надо с ним пожёстче быть… А то возомнит себя спасителем…

Она запнулась о половик перед входом, потом игриво погладила взъерошенного верблюда, нарисованного на двери и вошла внутрь.

В комнате Камилла сидел какой-то квестор.

— Пошёл вон! — сказала ему Елена, не переставая испепелять его колючим взглядом, пока он не скрылся за дверью.

Потом взгляд проскользил по стенке, нащупал невозмутимого Камилла и зацепился за него, потеплев в развязной улыбке.

— А вот и он, герой-спаситель! Он всех без разбора спасает, и фамилию не спрашивает. А ты в курсе, герой, кого ты спас? Между прочим, я — Юниана, и я теперь не буду цацкаться с тобой, как предыдущая хозяйка!

— Явный прокол, — констатировал Камилл, как бы для себя. — Слово «предыдущая» не произносимо для диалекта тех мест.

— Что б ты там понимал, герой-профессор! Я нахваталась от вас! Имею право, между прочим!

— Ты пьяная? — полувопросительно отметил Камилл.

— Фу, как вульгарно, — поморщилась Елена. — Я, освободившись от цепких объятий повседневной суеты… Я, понявши намёки судьбы… А почему ты не спрашиваешь, какие намёки?.. — капризно спросила аугуста.

— Ну, и какие?.. — вяло отозвался Камилл.

Елена попыталась изобразить загадочный вид, потом махнула рукой и сказала с тем видом, который получился:

— Знаешь, кто была Юниана? Она была последний шанс судьбы для меня, чтобы остаться человеком! И где теперь этот шанс? Фюить! Всё переменилось на-все-гда! На вечные веки и бесповоротно! Я до конца этого ещё не поняла… Когда пойму, станет страшно. А сейчас весело… А чего грустить, если всё равно ничего не изменишь? Ты никогда не падал с Тарпейской скалы? Вот я сейчас в полёте… Хоть смейся, хоть плачь, всё равно одинаково шмякнешься и кости переломаешь. А ещё смешнее — раскаиваться за десять шагов до земли.

— Пойдём, я отведу тебя домой, — предложил Камилл, нежно сжав локоть аугусты. — Завтра мы всё обсудим и решим. А сейчас я не в форме.

— Сидеть на месте! К ноге! — командовала Елена, тащимая Камиллом в её покои. — Кончилась прежняя жизнь! Завтра будет день ясности!

На следующее утро Елена проснулась на рассвете с тяжёлой головой. Долго лежала, сгоняя в голову разбредающиеся мысли.

В чём был смысл Юнианы? Обратить её замыслы в шутку, расшатать её непоколебимость, отодвинуть страшную развязку? Так ничего ж у вас не получилось!

Елена резко поднялась, вышла в атриум, проследовала по крытому проходу в Пирамиду, взбежала по лестнице на второй ярус, подошла к двери с нарисованным верблюжонком и бесцеремонно вошла в комнату Камилла.

На рабочем столе стояла простая глиняная чернильница, лежал лист папируса и несколько тростниковых палочек.

Какими скромными принадлежностями пишет Камилл свои блестящие труды… Но сейчас не об этом.

Елена отдёрнула завесу, отгораживающую кабинет от спальни. Камилл уже проснулся, но всё ещё лежал в постели и с тревогой поглядывал на нож для заточки каламов, который аугуста держала в руках.

— Ты помнишь наш вчерашний разговор? — спросила Елена. — Про день ясности?

— Так это был, оказывается, разговор? — спросил Камилл, старательно скрывая насмешливость. — Ты же, вроде того… весёлая была, беззаботная… — а потом он замолк, почувствовав важность происходящего.

— Запомни этот момент! С него мы начинаем свою жуткую и зловещую деятельность! — провозгласила Елена. — Хватит метаний, страданий и переживаний! Наступает эпоха решимости и ясности! Что там делает окружающий мир? — спросила она и выглянула в окно. — Понятно. Мир ковыряет мостовую, гонит куда-то корову и дремлет пьяным в тени платана. Мир ещё не знает, что ему предстоит содрогнуться от ужаса. Где Теодора?!

— В Эбораке, — ответил Камилл.

— А где Эборак?

«Вокруг Теодоры», собрался было ответить Камилл, но тяжёлый взгляд Елены отбил охоту острить, и он просто сказал:

— А Эборак в Британии.

— Британия — это далеко! — вздохнула аугуста. — А нам надо поскорее совершить что-нибудь непоправимое! Непередумываемое! Перейти Рубикон и испачкаться!

С этими словами Елена выволокла Камилла на улицу, затолкала в свой карпентум, и они поехали на северо-запад, где высилась гора Воздаяния, Экдекетика. Говорят, раньше с неё сбрасывали преступников, как с Тарпейской скалы в Риме, но теперь отсюда чаще всего выбрасывали мусор и разную дрянь.

Елена подтащила Камилла к самому краю обрыва и произнесла взволнованным голосом:

— Камилл, представь, что ты падаешь с этого обрыва. Хорошо представь, чтобы печень в животе приподнялась и зачесалась! А теперь повторяй: «Как необратимо падение со скалы, так неумолимо наше стремление восстановить попранную справедливость»!

«Наверно, я сейчас похожа на растрёпанную Пифию, надышавшуюся ароматов свалки», подумала Елена и посмотрела на своего спутника жёстким взглядом.

— Повторяй и никогда не забывайся! Ты при мне, а не как-то по-другому! Само твоё имя пусть тебе об этом напоминает! Camillus означает «пономарь», «алтарник» при священнослужителе!

«Хотел я тебе подарить Теодору, но, вижу, ты и без подарка пришла в себя», думал Камилл, глядя на свою энергонасыщенную соратницу. «А вдова пусть ещё немного поживёт, нам там тщательнее подготовиться надо».

Потом жёсткость прошла, и Елена тихо сказала:

— Я знаю, ты внутри ржёшь надо мной, но надо оставить глубокую зарубку на памяти, Камилл. И если наступит расслабуха, я произнесу только одно слово «Экдекетика» — и пусть всплывёт это утро, вой голодных собак, эти суровые облака и наша решимость идти до конца! Надо срочно пересечь какой-нибудь рубеж невозврата!