Записки императорского адъютанта

Виктор Пахомов

Свои воспоминания о жизни, о службе и своем участии в боевых походах Наполеона оставили после себя многие его старшие офицеры – генералы и маршалы, к примеру, Филипп-Поль де Сегюр, Арман де Коленкур, Марселен де Марбо, etc. Их мемуары – ценнейший источник знаний о наполеоновской эпохе, ибо они подробно и красочно рассказывают и о боевых путях, и о самом их великом вожде – императоре Наполеоне. Но сия книга, автором которой является один из старейших (по сроку службы), и вернейших соратников императора и один из его доверенных лиц и адъютантов генерал Жан Рапп (1773 – 1821) – особая. Его прозвище – "Неустрашимый" – и не зря, – человек исключительного мужества, за время службы – еще с Египетского похода – получил более 20-ти ранений. Он рвался в бой и сражался – и сам, и воодушевляя солдат. Собственно, по духу своему он был больше солдатом, чем придворным. Он лаконичен и ярок одновременно – просто и очень объемно описывает он все, что ему довелось увидеть в своей военной жизни. И как никто другой из своих коллег-генералов, он тепло рассказывает о своих солдатах и офицерах – от барабанщика до полковника. Солдаты платили ему взаимностью, и он, в свою очередь, воспел их в своих мемуарах. Возможно, он может показаться слишком недостаточным, чтобы быть упоминаемым в глобальных работах о Наполеоне, но и он тоже видел нечто, чего не посчастливилось видеть другим. И, возможно, именно эта военная лаконичность и, скажем прямо, некая "солдатскость" его литературного стиля, один раз захватив пытливого читателя сохранит его внимание и интерес до самого конца, как то произошло с его переводчиком. Итак, знакомьтесь – адъютант императора Наполеона генерал Жан Рапп – "Неустрашимый". Перевод Виктора Пахомова.

ГЛАВА IV

Бытует такое мнение, что Наполеон не был храбрым человеком. Тем не менее, тот, кто сумел пройти путь от простого лейтенанта артиллерии до правителя такой нации, как наша, не мог не обладать мужеством. То, как он вел себя 18-го брюмера, 5-го нивоза и во время заговора Арены, является достаточным доказательством того, что им он обладал в избытке. Он прекрасно понимал, как много у него врагов — и среди якобинцев, и шуанов, — но каждый вечер он выходил на улицы Парижа и ходил по ним пешком, а сопровождало его не более двух человек. Как правило, во время этих ночных прогулок его спутниками были Ланн, Дюрок, иногда Бессьер, а временами кое-кто из его личных адъютантов. Об этих прогулках прекрасно знал весь Париж.

До сих пор «дело адской машины» не получило должной оценки нашего общества.

Полиция сообщила Наполеону о планируемой попытке покушения на его жизнь и посоветовала ему прекратить прогулки. Мадам Бонапарт, мадемуазель Богарне, мадам Мюрат, Ланн, Бессьер, адъютант и лейтенант Лебрен, ныне герцог Пьяченский, собрались в гостиной, Первый Консул работал в своем кабинете. Тем вечером должна была прозвучать оратория Гайдна, дамы очень хотели послушать музыку, да и мы тоже хотели поприсутствовать на этом концерте. Прибыл эскорт — Ланн предложил Наполеону присоединиться к остальным. Тот согласился. В свою карету он взял Бессьера и адъютанта. Мне же было поручено сопровождать дам. Из Константинополя Жозефине привезли великолепную шаль, в тот вечер она впервые накинула ее на свои плечи. «Позвольте мне заметить, мадам, — сказал я, — что ваша шаль не совсем в полной гармонии со свойственной вам элегантностью». Засмеявшись, она попросила, чтобы я уложил ее по моде египетских дам. Пока я занимался этим необычным делом, Наполеон уехал. «Поторопитесь, сестра, — сказала мадам Мюрат, которой очень хотелось побыстрее попасть в театр, — Бонапарт уже уехал». Когда мы уселись в нашем экипаже, карета Первого Консула уже достигла середины Пляс-дю-Карузель. Мы двинулись за ним, но как только выехали на площадь, прогремел взрыв. Наполеон чудом избежал смерти. Сен-Режан, или его французский слуга, расположился в самой середине Рю Сен-Никез. Один из гренадеров эскорта, предположив, что он действительно был тем, кем казался, то есть, водовозом, несколькими ударами своей сабли прогнал его и отвернул тележку в сторону, в результате чего машина взорвалась между каретами Наполеона и Жозефины. Дамы вскрикнули, окна кареты вылетели, и осколки стекол слегка оцарапали руку мадемуазель Богарне. Я выскочил из экипажа и побежал по усеянной телами пострадавших от взрыва людей и обломками зданий Рю Сен-Никез. Ни Консул, ни кто другой из его свиты серьезного ранения не получил. Когда я вошел в театр, Наполеон уже сидел в своем кресле, абсолютно спокойный, и совершенно невозмутимо через свой театральный бинокль рассматривал зрителей. Фуше сидел рядом с ним. «Жозефина! — сказал он, заметив меня. Она вошла сразу же после меня, и он не закончил фразы. «Эти негодяи, — сказал он с ледяным спокойствием, — хотели взорвать меня. Принесите мне либретто «Оратории».

Зрители вскоре узнали о том, как ему удалось избежать смерти, и радостно приветствовали его. Эти аплодисменты, я полагаю, есть недвусмысленное подтверждение его мужества. Те, кто был с ним на поле брани, с легкостью могут привести еще множество подобных примеров.