Вечная мерзлота
Книги Виктора Ремизова замечены читателями и литературными критиками, входили в короткие списки главных российских литературных премий – «Русский Букер» и «Большая книга», переведены на основные европейские языки, и эта книга тоже вошла в финал премии "Большая книга". В «Вечной мерзлоте» автор снова, как и в двух предыдущих книгах, обращается к Сибири. Роман основан на реальных событиях. Полторы тысячи километров железной дороги проложили заключенные с севера Урала в низовья Енисея по тайге и болотам в 1949—1953 годах. «Великая Сталинская Магистраль» оказалась ненужной, как только умер ее идейный вдохновитель, но за четыре года на ее строительство бросили огромные ресурсы, самыми ценными из которых стали человеческие жизни и судьбы. Роман построен как история нескольких семей. Он о любви, мощи и красоте человека, о становлении личности в переломный момент истории, о противостоянии и сосуществовании человека и природы. Неторопливое, внимательное повествование завораживает и не отпускает читателя до последней фразы и еще долго после.
Оглавление
17
Только в начале сентября попал Белов домой. На подходе к Игарке начистился, прикрутил орден, взял документы на помощника механика Николая Михайловича Померанцева. Тот наладил радиостанцию, они ею уже пользовались, и Сан Саныч хотел попробовать официально провести Померанцева радистом на полставки. Белов считал, что делает все правильно, но нервничал — могли и как следует по голове надавать: доверил рацию ссыльному, отбывавшему срок по 58‐й статье. Без разрешения органов, без приказа по судну. С третьим отделом госбезопасности такие штуки могли плохо кончиться.
В управлении водного транспорта всем по-прежнему распоряжался главный диспетчер Кладько. В небольшой комнате было много народу. Белов, здороваясь со знакомыми, прошел к столу диспетчера. Докладывать не пришлось, Кладько все знал о работе «Полярного», без лишних расспросов позвонил в третий отдел, не рассказывая ничего лишнего, согласовал радиста Померанцева и стал выписывать нужные бумаги. Сан Саныч с невольным уважением рассматривал немолодого, рано поседевшего человека. По слухам, Кладько ходил когда-то капитаном дальнего плавания, потом руководил Черноморским пароходством, теперь же отбывал большой срок. Костюм, светлая рубашка, галстук. Жил главный диспетчер не в зоне, как это полагалось расконвоированным, а в Игарке, как вольный. На заключенного он совсем не был похож, думал Сан Саныч, выходя на крыльцо.
Он не додумал свои мысли про расконвоированного диспетчера. Погода была хорошая, дело он сделал и ему просто приятно стало, что он сам — Сан Саныч Белов — не заключенный. Что можно просто стоять среди улицы, щурясь на солнце, и раздумывать, куда пойти.
Зинаида была дома, лежала на кровати и подпиливала ногти, чуть испуганно на него посмотрела, как будто не узнавала, потом улыбнулась своей лисьей улыбкой, потянулась:
— Всегда как снег на голову! Хорошо застал, я в парикмахерскую собралась. Ты надолго?
— Хоть бы встала, муж пришел… — Белов, улыбаясь, разувался и увидел у двери мужские тапочки. — О! Это чьи же?
— Что? — не поняла Зинаида, села в кровати и встревоженно побежала глазами по комнате. — Это мама…
— Сорок пятый у мамы? — Белов перестал разуваться.
— Мама тапки какие-то принесла, для тебя, померяй! Ты надолго или опять на часок? От такого муженька не только тапочки заведутся! — Зинаида снова обретала свой обычный весело-нагловатый тон.
— Знала, за кого замуж идешь… — у Белова неожиданно пропало настроение. — Ты, Зинаида, меня перед соседями тут не позоришь?
— А ты иди сам у них спроси!
— Ты чего? — не понял Белов.
— А ты чего? — во взгляде Зины был наглый вызов.
— Ты если хахаля себе нашла, скажи лучше по-хорошему… — Сан Саныча вдруг начало отпускать.
О Николь вспомнил, он часто о ней вспоминал, и от этого сравнения полегчало. Подумалось вдруг, что не Зинаида, а та далекая и тонкая девушка его жена, что он просто двери перепутал… Белов, улыбаясь внутренне, стал надевать ботинки. Ни злости, ни обиды не было, и даже наоборот — ему на законную жену Зину наплевать стало. Вместе с ее мамиными тапками и вместе с ее мамой сорок пятого размера!
— Ты куда?
— На буксир!
— Почему?
— Там у меня свои тапки!
— Ага! И поварихи, и матроски! Не сильно старую матросочку-то взял? Двадцать-то восемь годков? Фашистку недобитую!
Сан Саныч с удивлением уставился на Зинаиду.
— Ты чего несешь?
— Я про тебя столько знаю, чего и ты не знаешь! Поаккуратней со мной!
Сан Саныч постоял, пристально глядя на жену, и молча вышел. Шел и не мог не думать про ее слова. Получалось, что она ему угрожала, это было смешно — никакой женой она ему никогда не была! И терять ему тут нечего было!
Команда «Полярного», черная от пыли, заканчивала грузить уголь. Их баржу, стоявшую неподалеку на рейде, догружали с катера какими-то ящиками. Заключенные работали, двое часовых расхаживали по палубе.
К Ермаково подходили ранним утром. У Белова была ночная вахта, он поспал несколько часов, не выспался, попил чаю и хмурый вышел на палубу. Солнце освещало навалы материалов на берегу. С реки они выглядели так, будто сам Енисей и натащил все эти немыслимые горы мешков, ящиков, досок и техники на левый берег. Одинокие часовые стояли и сидели, охраняя народное добро, а сам народ только просыпался. У зэков подъем в шесть, глянул Белов на часы, — скоро явятся.
Начался поселок. Склон пологого таежного холма, протянувшегося вдоль Енисея, был выпилен, и на нем возникала жизнь. Непривычная, слепленная на скорую руку, но все-таки жизнь. Почти ровные ряды больших палаток образовали длинные улицы и перекрестки. Издали они были похожи на деревянные бараки, окна поблескивали на солнце, кое-где уже задымились трубы, люди готовили завтрак. Белов окончательно проснулся, удивленный переменам.
— Три месяца назад тайга стояла с медведями! — изрек вышедший покурить Грач.
— Ну, — машинально кивнул Белов, рассматривая высокий угольный террикон на берегу.
— Ребята в Игарке говорили, магазины уже работают, и товары все самые лучшие. Завлекают! Это вон, — Грач показал на двухэтажное здание, строящееся недалеко от пристани, — управление всей стройкой будет… И водопровод! А, Сан Саныч?! Всю жизнь без водопровода прожили, а тут будет!
Замолчали. Огромному строительству конца не видно было ни в ту ни в другую сторону. Тайги напилили варварски, явно больше, чем требовалось, будто кто-то не сильно умелый, но с могучей волшебной палочкой здесь старался.
— Сейчас как-нибудь завезут, потом зимники[54] понаделают и растащат по тайге. Вон тракторов сколько — новенькое все!
— Какая все-таки силища человек! — глубокомысленно произнес Сан Саныч.
— Ребята в Игарке говорили, одних зэков больше ста тысяч завезли!
— Врут твои ребята, Семеныч, во всем Красноярске двести пятьдесят тысяч населения.
— Я, Сан Саныч, за что купил, за то и продаю! Сколько барж пригнали, а в каждой по две тысячи, а то и больше… Их и на пассажирских, в трюмáх возят. Что это, вольные, что ли, все построили? Тут зэков столько, что и охраны не хватает! То порежут кого, то ограбят — менты игарские сюда ни в какую не хотят!
Пока ставили баржу под разгрузку, людей на берегу прибавилось. Грач, конечно, перегибал с цифрами, но в главном был прав — весь берег был разгорожен на рабочие зоны. Они сейчас и оживали, подходили колонны людей в лагерной одежде, их считали перед воротами и запускали за колючку. Локомобиль зачихал громко, стреляя дымом в чистое утреннее небо, затарахтел и потянул ленту транспортера, на барже с углем появились темные фигуры грузчиков с тачками. К берегу по грязной лежневке[55] подъехал грузовик, из него выскочил офицер и быстро пошел к воротам погрузо-разгрузочного ОЛП.
Белов переоделся и вскоре сам уже шел по Ермаково. Строительного бардака и неразберихи здесь было больше, чем виделось с воды, но от этого, от сотен и сотен живых бритых мужиков и баб с лопатами, тачками и носилками, которые были тут повсюду, размах работ выглядел еще грандиознее и так радовал Белова, что он все время невольно улыбался. А встречая знакомых, крепко жал руку и делился впечатлениями.
— Белов! Александр Александрович! Какая удача! Вы мне очень нужны! — услышал Сан Саныч знакомый, чуть дребезжащий голос капитана Клигмана из небольшой палатки, возле которой стоял часовой. Клигман выглядывал в окно, завешенное марлей от комаров.
Белов вошел, внутри было просторно. В предбаннике на фанерной стене, разгораживающей палатку, висели графики, приказы, списки материалов и людей. Стоял столик с чайником и стаканами, в вазочке горкой лежали сушки и конфеты. Сан Саныч остановился, осматриваясь и прислушиваясь к голосу Клигмана. Тот в соседней комнате диктовал машинистке. Дверь в перегородке открылась:
— У меня к вам пара важных вопросов, я уже заканчиваю. Попейте чайку…
Белов налил остывшего чаю. Конфетку развернул и быстро сунул в рот — он всегда робел в кабинетах больших начальников. Клигман теперь был главным снабженцем всего Строительства‐503 от Енисея до Урала. Погоны на Яков Семеныче уже были золотые, майорские.
— Идем дальше, Таня… — Клигман продолжил диктовать. — По предварительным расчетам для постройки каждого километра железной дороги необходимо будет завезти от трех до четырех тысяч тонн различных грузов, не считая внутренних перевозок и перевозки людей. Проблема складских помещений и разгрузочных работ в поселке Ермаково остается острой…
Клигман остановился, видно, перечитывал.
— Так, Танечка, давайте уберем вот это все… зачем начальству сложности? Все, завтра в семь утра, пожалуйста… — Клигман вышел к Белову. — Извините, товарищ Белов…
— Поздравляю с повышением! — встал навстречу Сан Саныч.
— Спасибо. У меня вот какой вопрос, — Клигман снял фуражку, на лбу и залысинах остался красноватый ободок. — Нам в следующем году надо по реке Турухан поднять много грузов, я запросил отдел водного транспорта, они считают, что такой объем невозможно и за три года перевезти. Вы бывали на Турухане?
Сан Саныч замялся, наморщил лоб.
— Я именно с вами говорю, ваш буксир самый мощный во всем нашем флоте… пока, во всяком случае. Вы двухтысячную баржу сможете повести по Турухану? Знаки ходовые там ставят…
— От подъема воды зависит, да и река небольшая… — Белов не знал Турухана.
Клигман думал о чем-то хмуро, на Белова смотрел так, будто тот и был виноват.
— У нас в Яновом Стане второе строительное отделение — сотни тысяч тонн надо туда забросить: гравий, песок, рельсы, шпалы, паровозы… От этого зависит укладка полотна, вы понимаете?! Все капитаны мнутся, толком ничего не говорят.
— Река — не железная дорога, товарищ майор, она сегодня так, завтра иначе может вывернуть, — нахмурился Сан Саныч.
Клигман встал и быстро заходил, думая о чем-то. Поправил отошедшую марлю на окне.
— В этом году мы должны построить первые тридцать километров дороги от Енисея на запад. — Он глянул на окно и заговорил тише. — Это невозможно, я вам скажу, а мы делаем! Вот так! А вы все думаете! — Он положил руку на плечо Белова. — Сан Саныч, придумайте, как это сделать, я в вас верю! И Макаров про вас хорошо говорит… У вас, кстати, никаких вопросов по снабжению нет?
Белов покачал головой, козырнул и вышел. Клигман еще в тот первый раз ему понравился. Простой, вежливый, за дело старается. Шел и думал о Турухане. Он не знал этой реки, даже устья не видел, оно от Енисея было скрыто большим островом. Знал, что катера туда и летом ходят. Хорошее волнение зарождалось в груди, от больших задач у Сан Саныча всегда так бывало.
С этим настроением и зашел в новенький продуктовый. Магазин еще был не достроен, половина помещения завешена брезентом, и оттуда доносился стук молотков, но уже торговали, очередь стояла. Прилавок что надо — кроме обычного спирта на розлив и в бутылках, армянский коньяк трех и пяти звездочек красовался на полке, конфеты — карамель и шоколадные, копченая колбаса, сало толстое, розовое на разрезе, банки с иностранными консервами. Крупы, мука трех сортов, тушенка, сгущенка, сухие овощи и фрукты.
Он набрал полные руки и еще три бутылки коньяка «на будущее». На судно отправился. «Полярный» был виден прямо от магазина, Белов шел вдоль обрыва над Енисеем по новенькому деревянному тротуару. Не везде он был еще готов, местами надо было и по грязи перебираться. Белов улыбался. Просторно было над рекой, вольно, девушка в нарядном платье, прическе и в запачканных кирзовых сапогах шла навстречу, в руках — туфли с каблуками. Улыбнулась Белову, он хотел козырнуть, но руки были заняты, и он только еще шире улыбнулся. На столбах висели монтажники, вворачивали новенькие изоляторы и натягивали провода. Перешучивались, матерились беззлобно. Был вечер субботы, завтра выходной.
Сан Саныч позвал в свою каюту старпома и главного механика. Грач давно, «в прошлом веке» бывал на Турухане, он сильно сомневался, считал, что не только с большой баржей, а и сам «Полярный» с его глубокой осадкой никак не пройдет до Янова Стана. Фролычу идея нравилась, он, как и Белов, любил нестандартные ситуации. На лоцманских картах Турухан был девственно чист — ни глубин, ни обстановочных знаков, река нарезала петли и петли среди тайги и болот. Они прикидывали, как высоко там поднимается вода весной и как долго стоит.
— Повороты очень крутые, — старпом, прищурившись, всматривался в карту, — большую баржу накоротке придется тащить.
Сан Саныч согласно кивнул и достал бутылку коньяка. Они еще долго обсуждали плюсы и минусы сильного, но глубокосидящего «Полярного». Работа была особенная и очень рискованная, как всякая весенняя проводка. Можно было хорошо отличиться — самая большая баржа, которую туда подняли этой весной, была всего триста тонн, Белов мечтал затянуть в десять раз больше — трехтысячную, а еще лучше караван провести.
Вечером Белов принял душ, побрился и пошел в гости к своему однокашнику по техникуму Петру Снегиреву. Он тоже был приписан к Стройке‐503, командовал небольшим катером.
Вроде и названия улиц были написаны, где на столбиках, где прямо на палатках, и номера палаток указаны, но Белов не быстро нашел Петино жилье. Улицы в городке были кривые, рядом с казенным жильем люди сараюшек и деревянных балков наставили, и даже землянок накопали под соленья-варенья — в цыганском таборе порядка было больше. Белов сначала радовался всему этому людскому разнообразию, но пока искал, устал радоваться, да и вымазался изрядно. Тротуаров еще не было, доски лежали через грязь.
Внутри палатка выглядела как барак, только стены были из толстого брезента. Посередине длинный коридор, две чугунные печки в разных его концах. Из коридора направо и налево жилые комнаты. У некоторых двери из фанеры были устроены, у большинства же висел все тот же тяжелый брезент.
— Здорово, Петя! Здрасьте! — поклонился Сан Саныч жене Петра, приподнимая фуражку. — Александр!
— Саня! Вот это гость! Галя, это Сан Саныч Белов, у нас койки в общаге рядом стояли!
Галя, симпатичная, с большим животом, опять кивнула и засмущалась, принимая кульки Белова. Комнатка была такая маленькая, что Сан Саныч слегка опешил. Конечно, он видел и не такую тесноту, его соседи по Игарке в двадцатиметровой комнате жили в три семьи — шестнадцать человек… но там у людей были стены, а здесь — брезент, и так тесно!
— Это ненадолго, — увидел Петя растерянность однокашника, — осенью восемнадцать домов, целую улицу сдают. Нас, как беременных, обещали в первую очередь заселить.
Белов вежливо улыбался. Они с Петей сидели на деревянном топчане, застеленном матрасом, на нем, видно, и спали они с Галей. Небольшой стол под окном, тоже самодельный, Галя резала колбасу, сидя на сундучке. Рядом с ней, у входа стояла фабричная детская кроватка, в которую пока были сложены разные недетские вещи. Галя встала, виновато извиняясь, протиснулась между Беловым и кроваткой и вышла в коридор. Потолка у комнатки не было, он был общий — косая крыша палатки, утепленная войлоком.
— Давай тяпнем, чего ты? Ни у Гальки, ни у меня вообще ничего не было! И в пароходстве ничего не обещали, а на этой стройке — осенью, максимум к новому году — своя комната! Первое время — десять метров, потом расширят! — Петя разлил коньяк. — Давай за встречу! Мы с ребятами уже сообразили по случаю выходного.
Выпили, закусили колбасой.
— И снабжение намного лучше, чем в Игарке, — продолжал хвастаться Петя. — Зарплаты, полярка[56]! — Он, повозившись, достал откуда-то из-под топчана толстую пачку[57] денег, завернутую в наволочку. — Во! Девать некуда!
— Я в следующем году на «Полярном» на Турухан собираюсь, — перебил его Сан Саныч. — Что там с глубинами? Поднимусь?
— Весной — нормально, летом — бесполезно с твоей осадкой! Там сейчас «Красноярец» работает с брандвахтой, временные знаки ставят до Янова Стана.
— А баржи какие таскаете?
— Да какие баржи?! Паузки![58]
Вся огромная палатка, в которой помещалось человек пятьдесят или даже больше, гудела как улей — разговаривала, смеялась, где-то грубый мужской голос нетрезво выговаривал жене, ребенок плакал. Радио на столбе передавало новости. Какая-то невидимая хозяйка жарила на буржуйке картошку с луком, и его запах доставался всем. Где-то недалеко запели красиво.
— Это через два палатки, в тридцать пятой… такие хохлы певучие подобрались — проигрывателя не надо! — пояснил Петя, нетвердой уже рукой разливая коньяк.
Галя помалкивала и смотрела в мутное окно из оргстекла. Солнце село, за окном серели летние сумерки.
— Непривычно после города? — обратился к ней Сан Саныч. — Не скучно?
— Нет, — скромно ответила Галя и преданно посмотрела на Петра.
— Какая скука?! Я все время на катере, она одна на хозяйстве.
— Зэки не беспокоят?
— Нет, ничего, под конвоем ходят… — Петя мигнул Белову, опять нагнулся под кровать и, пошарив, вытянул приклад ружья. — У меня тут не забалуешь!
— Они под наши палатки ямы рыли, — улыбнулась Галя, — обычные люди, им и разговаривать с нами не запрещено. Кормежка сытная, они сами рассказывали. В зоне ларек есть продуктовый…
— Кормят их хорошо, это точно, — перебил Петя, — моя мать в Красноярске хуже питается! Баню вон отгрохали! Для вольных старая развалюшка на берегу, а им новая баня!
— Так сколько их, а сколько нас…
— Поэтому я в озере моюсь, а они в бане! — наседал Петя.
Галя хотела еще что-то сказать, но не стала. За брезентовой стенкой в соседней комнате сначала долго шептались, а потом топчан заскрипел так ритмично, что Белов невольно покраснел, а Галя вышла из комнатки. Петя только хмыкнул на это дело и весело склонился к уху Сан Саныча:
— По нескольку раз за вечер так! А бывает и с двух сторон! А у меня Галька с таким пузом! Хоть беги! Давай выпьем!
Выпили. Петя опять склонился к уху Сан Саныча:
— Это-то ничего, весело, — кивнул на скрип. — Дня два назад у соседа понос случился! Вот концерт был — всю ночь с ведра не слезал! Как даст! Как даст! Да на всю палатку!
Распрощались ближе к полуночи. Петя пошел проводить Белова, закурил. Оступаясь в грязь, по доскам выбрались на деревянный тротуар. Обстучали ботинки. Живыми хвойными запахами тянуло из тайги. В тихих сумерках сразу в нескольких местах негромко пели.
— Ну давай, — протянул руку Белов. — Хорошо тут у вас! А будет еще лучше!
— А то! Бросай ты свою Игарку, вон, видал, какой Дом культуры строят! Потом сразу ресторан! Отдельное здание с верандой и с видом на Енисей обещают!
Сумерки стали гуще, на столбах вдоль улицы горели лампочки, дизельные генераторы гудели в разных концах. Белов шел, прислушиваясь к ночной жизни поселка, тихо гордился и думал, что и вся страна так же строится, огромная его страна — от знойного Туркменистана, где он никогда не был, и до ледяного Диксона, где бывал не раз, — Союз Советских Социалистических Республик.
Енисей не виден был за полосой леса у берега, в другую же сторону, вглубь тайги ярко освещались строгие палаточные скопления, окруженные вышками. Пароход загудел протяжно на реке, Белов вспомнил о своих на буксире и заторопился по свежему, пахнущему смолой тротуару.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Вечная мерзлота предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
