Человек заговорил. Происхождение языка

Виктор Тен (2024)

С чего начиналось языкознание и как развивалось до абсурда, до того, что «лингвистика потеряла язык»? Виктор Тен продолжает тему происхождения человека и сознания, с которой неразрывно слита тема происхождения языка. В данной книге В.Тен изобличает несостоятельность прежних подходов, когда учёные пытались выяснить, как возник естественный человеческий язык, не зная, что это такое. Они исходили из обыденных представлений, не видя принципиальной разницы между человеческим языком и коммуникациями животных. Как физика потеряла материю, расщепляя атом, так лингвистика потеряла язык, расщепляя «атом языка» — фонему. Выяснилось, что в основании языка лежит не некая «языковая единица», а оппозиция, точнее суперпозиция, диалектическое тождество противоположностей. Человеческий язык сущностно не имеет ничего общего с коммуникациями животных, хотя вышел оттуда. Как такое возможно? Решая это противоречие, Виктор Тен выясняет происхождение языка, попутно закладывая основы нового языкознания.

Введение. Дремучий лес и две пропасти

Большинство авторов, пытающихся определить, с чего начался язык, выводят его из коммуникаций животных. Напомню, что сознание человека тоже пытались вывести из поведения и рефлексов животных, но ничего не добились, следуя этой, бихевиористически-рефлексологической, парадигме. В книге о происхождении сознания мы доказали, что это никакое не научное мышление, это обыденное сознание, плоское, как скамейка, на котором сидят обыденно рассуждающие бабушки и не поднимающееся даже до их уровня. Это мышление, обставленное наукообразной терминологией, но тонущее в противоречиях. По сути дела, бихевиористы и рефлексологи ни к чему не пришли, кроме повторения мантры:"у шимпанзе интеллект трехлетнего ребенка", которую переносят из книги в книгу, как свой собственный животный рефлекс, забывая, что у ребенка между 3 и 4 годами происходит когнитивный взрыв, которого не бывает у обезьян.

Некоторые, убедившись в невозможности вывести язык из мышления обезьян, заговорили о том, что это два разных явления, имеющие различные корни (Выготский, Дикон и др.).

"Мы постигаем мысль уже оформленной языковыми рамками, — пишет, обращаясь к подобным авторам, великий лингвист Э.Бенвенист, — Вне языка есть только неясные побуждения, волевые импульсы, выливающиеся в жесты и мимику. Таким образом, стоит лишь без предвзятости проанализировать существующие факты, и вопрос о том, может ли мышление протекать без языка или обойти его, словно какую-то помеху, оказывается лишенным смысла"(Бенвенист, 2010, С.105).

Животные тоже общаются между собой и с людьми. Но"это не язык, а сигнальный код". (Там же, С.102). Из этого мы будем исходить, дабы избежать путаницы. В отношении способов общения животных будем использовать понятие коммуникация.

В самом истоке сознание имеет эндогенное происхождение, связанное с расщеплением психики. Первопричиной является не развитие адаптивных рефлексов наших диких предков, а обратное, антиадаптивное, трагическое событие: ломка рефлексов по типу инверсии.

Когнитивный взрыв ребенка проявляется прежде всего в языке. Ребенок становится творцом языка, в отличие от детенышей животных, которые ничего не добавляют в коммуникативные системы. Продолжая инверсионную парадигму происхождения сознания, мы будем опровергать коммуникационную теорию в решении вопроса о происхождении языка.

Все нормальные люди являются носителями языка, даже когда не говорят. Язык — это наш видовой эксклюзив, неотделимый от сознания. В подтверждение приведу две цитаты, настолько широко известные, что стали общим местом.

"Границы моего языка суть границы моего мира"(Л. Витгенштейн)."Все есть язык"(Р. Барт).

И — в противоположность:"Язык — это, конечно, не дом бытия, а проходной двор, прибежище для ничто"(Гиренок, 2010,С.105).

И там, и там есть своя логика, о которой мы поговорим в книге. Возникает вопрос: как ученые дожили до того, что пришли к прямо противоположным декларациям:"язык — это все"и"язык — это ничто"? Между ними — темный лес различных определений не столь радикального порядка, в которых нам тоже предстоит разобраться. Отсюда необходимость экскурса в историю языкознания.

В ней есть своя историческая логика. История вообще — это история общества. Вспомним, как развивалась историческая наука, описывающая различные общества в их развитии. Вначале под пристальным вниманием оказалась морфология обществ и прежде всего личности правителей: царей, ханов, королей, султанов. Динамика объяснялась просто: такой-то царь (хан, султан и т.д.)"имел слишком воинственный нрав"и потому пошел в поход. Восстания и революции объяснялись причинами типа"правитель (имярек) своим характером восстановил против себя народ". Все причины виделись в центре. Потом историки пришли к выводу, что"короля играет свита"и начали учитывать в своих опусах аристократию. Еще позже, после крестьянских войн в Европе и в России, в исторические описания попал народ, как действующее лицо. Только в начале 19в. стал возможен принцип"самодержавие, православие, народность". До того, как народ проявил себя актором в изгнании поляков, в восстаниях Разина, Болотникова, Пугачева,"народность", как один из столпов, было немыслимо вставить в формулу государственности. Начиная с А.Смита, А.Тюрго и, особенно, К.Маркса, в причинное поле исторических событий вошла экономика. Историки начали учитывать ее в интерпретациях войн и революций и даже перешли к экономическому фундаментализму. Например, учебник истории М.Покровского, по которому учились в СССР в 20-30-е гг.,вовсе обходится без упоминания царей, королей, султанов и т.д. Исторические факторы, казавшиеся всем, стали ничем. Вся история — это поступательное развитие экономики. Имен в истории Покровского нет.

Какова связь истории лингвистики с социальной историей? Они гомологичны в развитии. Лингвистическая наука началась в 18в. с изучения и сравнения корней — царей слов. В 19в. начали учитывать их окружение (приставки, суффиксы, окончания). В начале 20в. всерьёз занялись фонемами, т.е. простыми звуками, — "народом языка". Во второй пол. 20 в. обратились к синтаксису — экономике языка, объявив его движущей силой языка (Хомский и др.).

Ниже мы попытаемся вникнуть в хитросплетения и неожиданные повороты того пути, который прошла наука о языке, шатающаяся то в одну, то в другую, то в третью, то в четвертую кластерную нишу. Четвертая ниша — это значения.