Сценарии, пьесы, сценарии. В трёх книгах. Книга 2

Виктор Чочиев

Несколько работ из этого трикнижия вызвали неоднократный «продюсерский» интерес – безрезультатный. Три работы были напечатаны в журналах. Книга содержит нецензурную брань.

Развод по-русски

(сценарий)

Основные действующие лица

Иван Иванович Петруха — министр инноваций, мужчина средних лет и среднего роста без особых примет во внешности и в поведении, обычно носит очки.

Вера Николаевна — супруга Ивана Ивановича, склонная к полноте очень ухоженная дама одних лет с Иваном Ивановичем

Максим — бойфренд Веры Николаевны, молодой человек крепкого сложения с мужественным лицом и добрыми глазами

Оля — «поздняя любовь» Ивана Ивановича, хрупкая миловидная девушка с детским личиком, выглядящая немного «не от мира сего».

Аркадий Липский — олигарх; немного старше Ивана Ивановича; умные, проницательные глаза, чёткая размеренная речь, минимум жестов.

Фёдор — один из телохранителей Ивана Ивановича. Несколько моложе его. Умён. Невозмутим.

Шауров — адвокат, уверенный в себе импозантный мужчина

Происшествие

Рублёвское шоссе. Лето. Утро.

На большой скорости к Москве движется кортеж из трёх автомашин: впереди милицейский Форд с ревущей сиреной и проблесковым маяком, следом роскошная Ауди с единственным пассажиром — министром инноваций Иваном Ивановичем Петрухой и замыкающий Опель с охраной.

Иван Иванович сидит на заднем сидении. Перед ним экран телевизора с новостями CNN на английском языке. На коленях у него ноутбук, показывающий мультфильм про Тома и Джерри, который Иван Иванович с интересом и смотрит, приподняв очки на лоб.

Внезапно автомобиль кренится, идёт юзом, но шофёр справляется с управлением, ему почти удаётся затормозить машину на дороге, так что она скатывается с обочины и утыкается в кювет уже на небольшой скорости. Срабатывают подушки безопасности.

Кое-как выбравшись из-под них, Иван Иванович открывает дверь и выходит из машины — без очков, с ноутбуком в руках. Крышка его сломана и висит на каком-то проводке. Иван Иванович поднимает сломанный компьютер к лицу, безучастно осматривая его. В этот момент Джерри корчит ему с экрана свою рожицу-дразнилку (болтающиеся язычок и ушки, изображаемые руками).

Иван Иванович в сердцах размахивается и бросает ноутбук на землю в сторону кустов. Из-за них тотчас выскакивает какой-то помятый мужичок в сапогах, быстро произносит «Вам не надо так я возьму ребятам», хватает ноутбук и скрывается. Иван Иваныч набирает в грудь воздух и пытается что-то сказать, но у него не получается, и он только нелепо разводит руками.

К Ивану Ивановичу подходят сопровождающие и окружают его. Один из них:

— Иван Иванович, Вы в порядке?

Иван Иванович, наконец обретя способность говорить (с негодованием):

— Я в кювете, а не в порядке! Чуть не угробили меня, дармоеды!

Шофёр:

— Колесо спустило — прокол. Иван Иванович, кто же знал…

Иван Иванович:

— Колесо у них спустило! Зато уж я вам не спущу! Чуть не убили! Вот что теперь делать, что?

Один из охранников (Фёдор):

— Иван Иванович, Вы можете пересесть в нашу машину.

Иван Иванович:

— Фёдор, ты в своём уме? Чтобы я подъехал к Госбанку на Опеле? Как какой-нибудь кандидат наук? Ещё бы к своему министерству — туда-сюда. Но ты же знаешь, я еду на встречу в Госбанк! На Опеле… Надо же додуматься! Да по всей Москве судачить будут! Вызывайте резервную машину!

Фёдор звонит по мобильному в гараж.

Иван Иванович достаёт большой белоснежный носовой платок, расстилает его на траве и демонстративно, приговаривая «дармоеды» и «чуть не убили», со скорбным выражением лица садится на платок. Остальные стоят вокруг него, чувствуя себя при этом весьма неловко.

Иван Иванович:

— И не стойте вокруг! Вы бы ещё хороводы вокруг меня водили!

Люди расходятся в стороны, кто куда.

Иван Иванович шепчет:

— Чуть не погиб… Так и не пожил бы… по-настоящему…

Публикация

Тот же день. К парадному подъезду Министерства Инноваций (именно это написано на солидной вывеске при входе) подъезжает кортеж из трёх автомашин: милицейский Форд с включёнными сиреной и проблесковым маяком, большой Мерседес и замыкающий Опель. Из Мерседеса выходит Иван Иванович и бодро поднимается по ступеням к входной двери. Стоящий на часах милиционер «берёт под козырёк» и открывает перед Иваном Ивановичем массивную дверь. Похлопав милиционера по плечу, Иван Иванович входит в здание.

Уже на своём этаже Иван Иванович проходит мимо широких двустворчатых дверей с лаконичной табличкой «Министр» и направляется к следующей небольшой двери безо всяких надписей и табличек. Иван Иванович приставляет подушечку большого пальца к небольшой коробочке на стене, на экране коробочки появляются буквы «ОК», что-то щёлкает, и раздаётся «компьютерный» голос «Проходите, Иван Иванович». Иван Иванович толкает дверь и, минуя роскошно обставленную маленькую прихожую, попадает в не менее роскошную «комнату отдыха». Подходит к бару, открывает его, берёт бокал и бутылку Хеннесси, но передумывает и со словами «Лучше водочки» достаёт из холодильника запотевший графинчик.

В этот момент раздаётся усиленный динамиком голос секретаря Вадима:

— Иван Иванович, Михаил Петрович на проводе.

Иван Иванович, ворча про себя «Удивительный человек! Всегда не вовремя…», подходит к телефону, берёт трубку и слышит голос своего непосредственного шефа:

— Привет, Иван. Ты живой?

— Вы уже узнали о моём ДТП?

— Говорят, информация о нём есть уже и в Интернете. Ну и мне, конечно, доложили. Так ты не пострадал? Всё нормально?

— Спасибо, сейчас ничего. Но оказывается, подушки безопасности бьют так сильно! Одна мне так звезданула по лицу! В голове как будто лопнуло. Перепугался я здорово. Надо бы потребовать за моральный ущерб, да не с кого…

— Ну что же, перейдём от твоих утренних неприятностей к дневным. Уже знаешь новость?

— Новостей сегодня много…

— Так… значит, не знаешь ещё. У меня на столе свежий номер «Экономического вестника» со статьёй «Сто самых богатых людей России». Твоя Верка — семьдесят третья! Вы что там с ней, совсем обалдели! Предупреждал же тебя! Говорил! Что, разве нельзя было похитрее распихать собственность по тёмным углам? Прямо как малые дети! Пока ты в правительстве, ну нельзя же так! Тем более сейчас! Сам знаешь обстановку. Тем более, мне на этой неделе выступать в Думе!

— Михаил Петрович, для меня это действительно новость! Был с утра в Госбанке, и обзоров прессы ещё не видел. Очень неприятно, что подвели, невольно подвели Вас лично!

— Не только меня лично, но и себя лично! Ты планировал быть в правительстве как минимум до февраля? Теперь вряд ли досидишь. Не успеешь кончить свои проекты. А конкуренты не дремлют.

— Михаил Петрович, я деталей не знаю, почему так вышло, но видно трудно стало Вере маскировать активы.

— Трудно… Я же справляюсь! Про меня газеты не пишут! А им, видите ли, трудно!

Трудно — это когда прятать нечего… Хоть бы Вера фамилию сменила, что ли. Могли бы догадаться. Тем более, что при такой фамилии вас ни с кем не спутаешь… Как съездил в банк? Обо всём договорился?

— В принципе, да. Есть, правда, небольшая технологическая проблема оптимальной маршрутизации финансовых потоков проекта. Но проблема разрешимая. Я думаю, как раз Вера через свои структуры и поможет нам разрулить.

— Этот вопрос буду решать лично! Заходи в 14:30, расскажешь всё, как есть.

— ОК, подъеду!

— ОК да ОК… Прямо не знаю, что с вами делать…

Иван Иванович кладёт трубку и начинает багроветь. Набирает номер на мобильном и слышит голос супруги:

— Ванюшка, привет!

— Какой ещё Ванюшка! Ты разговариваешь с министром Российской Федерации! В его рабочее время! Шофёра зови Ванюшкой! Сейчас Петрович меня из-за тебя отчитал, как мальчишку! Как пионер октябрёнка! Ты официально попала в сотню самых богатых людей России! Как раз сейчас это крайне нежелательно. Предупреждал же я тебя! А Петрович — меня! Он сказал, не доработать мне до срока. Пойми — какие нам убытки!

— Дурак он, твой Петрович! Куда я всё спрячу? В лифчик и в трусики?

— Дурак — не дурак, а сто̀ит уж не меньше тебя! И заметь, газеты об этом не пишут!

— Другой бы радовался, что у него жена зажиточная.

— Да ради Бога! Что я — против? Я же тебе это и обеспечиваю. Придёт время — будет у тебя вожделенный «миллиардик». Я же не об этом говорю, а о том чтобы «не светиться». Сейчас. Пока я в правительстве.

— Ты, слава Богу, у меня и сам миллионер.

— Таких, как я, миллионеров, в одном Нью-Йорке прописано тридцать тысяч!

— Тогда не серди меня! Разведусь с тобой — и ты нищий!

— Я итак почти что нищий! А ведь ты без меня… без моих возможностей — круглый нуль! В институте еле-еле на троечки училась! Кто тебе всё пробивал — тендеры, контракты!?

— Ты, Ванечка, ты! Кто же ещё, как не мой милый муженёк, мой котик! Ну, не сердись на свою кошечку!

— Кошечки за один присест семерых рожают, а ты…!

— Дурак ты, Петруха! Совсем оборзел со своими инновациями! Плохо кончишь!

Иван Иванович молча сидит в кресле с закрытыми глазами. Произносит:

— И правда, дурак… И кончаю неважнецки… Поумнее надо… Поумнее.

Иван Иванович встает, подходит к двери в свой кабинет, вдруг останавливается и шепчет:

— Вот погиб бы сегодня — так и не пожил бы… по-настоящему… И не пожалел бы никто…

Липский

Тот же день. Кабинет Ивана Ивановича, обставленный в строгом официальном стиле. Но на полке одного из стеллажей (шкафов) стоит средних размеров икона. Иван Иванович садится за стол и вызывает секретаря:

— Вадим, зайди.

Тот входит:

— Добрый день, Иван Иванович.

— Так, Вадим… Сегодня работаем по плану?

— Так точно, Иван Иванович, неожиданных вводных не поступило. И первым к Вам Липский. Только что звонила охрана снизу — Липский уже подъехал.

— Ну, пошли встречать. Все двери — настежь.

Иван Иванович встаёт и идет к двери. На ходу он поворачивает икону к свету тыльной стороной, на ней закреплена фотография Эйнштейна.

Иван Иванович с Вадимом проходят через обширную приёмную, где кроме Вадима работают ещё две миловидные секретарши, выходят в коридор и подходят к лифту. Как раз в этот момент двери лифта открываются, и из него выходит Липский с сопровождающими (два охранника и два советника).

Липский:

— Привет, нарком!

— Здравствуй, Аркадий!

Они пожимают друг другу руки. Иван Иванович кивает сопровождающим Липского, Липский — Вадиму.

Липской:

— Отлично выглядишь, но печален. Кто тебя обидел? Вера Николаевна или Петрович?

Или не отошёл ещё от своего дорожного приключения?

Иван Иванович (с шутливой интонацией)

— Уж не ты ли его заказал?

Липский (подчёркнуто серьёзно):

— Не мой масштаб, ты же понимаешь.

— Кстати, ты угадал, психанул минут пять назад из-за Веры.

— А… публикация. Не журись, через неделю все забудут.

— Твоими бы устами… Проходи, прощу.

Иван Иванович пропускает Липского вперёд, и они идут к кабинету. Один из охранников Липского застывает в коридоре у дверей в приёмную, другой проходит дальше по коридору и останавливается у маленькой двери в «комнату отдыха». Советники молча садятся на диван в приёмной. Липский и Иван Иванович проходят мимо стоящих секретарш и входят в кабинет. Вадим прикрывает за ними дверь.

Иван Иванович:

— Присаживайся.

Они рассаживаются в удобные кресла в углу кабинета.

Иван Иванович:

— Или выпьем для начала? За встречу? Водочка у меня расчудесная! Тогда пройдем туда (Иван Иванович показывает в сторону комнаты отдыха).

— Спасибо, не сейчас. Что-то я её, родимую разлюбил. Старею. Зато кефир нравится всё больше.

— Ну уж! Не похоже. Итак, слушаю?

— Ну-с… Быка за рога. Я запускаю большущий проект. Основной для меня на ближайшие годы. Мой холдинг «Русская нефть» будет осваивать месторождения на шельфах и островах в северных морях. Впрочем, ты, наверняка, уже об этом знаешь — всё-таки в правительстве сидишь. Сам понимаешь, на самом верху и с нужными сенаторами-губернаторами основные моменты уже согласованы. Но и ты можешь мне помочь.

— Весь внимание.

— Одна из главных проблем — транспортировка нефти. Трубу оттуда протянуть — трудно и накладно. Лучше бы танкерами. Но — лёд и прочее. Так вот, меня убедили, я подчёркиваю, окончательно убедили, что оптимальное решение — создать собственный подводный, а точнее подлёдный танкерный флот. Подводные лодки-танкеры водоизмещением 300—500 тысяч тонн. Звучит дико, но, оказывается, идея вполне реализуемая. Многих проблем, важных для военных лодок, просто не существует. Например, не нужен реактор — двигатели, естественно, должны работать на той же сырой нефти. Но есть и совершенно новые и сложные технические проблемы. И вообще, создание подводной конструкции таких размеров — это само по себе сложная и наукоёмкая задача. И конечно, крайне желательно заранее, уже сегодня взять под свой контроль предприятия по проектированию и производству подводных лодок Короче, проблем много, а денег мало.

— У Липского мало денег — сенсация!

— Так вот, я рассчитываю, что финансировать решение этих технических проблем будешь ты, твое министерство. Они как раз по твоему профилю — инновационные, требуют развития новых технологий. Так что камушками и помидорками в тебя кидать не будут.

— И что ты предлагаешь конкретно? У тебя ведь уже всё проработано.

— Конечно. Тебе надо в инициативном порядке разработать и выдвинуть соответствующую целевую программу подъёма этой отрасли на несколько лет, с соответствующим крупномасштабным гос-финансированием. Не все же деньги в космос запускать. Выдашь программу наверх — там благословят, я уже там переговорил. Так что за тобой только организационно-техническая часть вопроса. И начать финансирование надо уже со следующего года.

— И кто же будет проектировать и строить эти подводные танкеры?

— Ну и нюх у тебя! Как у добермана. Молодец! Твой интерес учтём так. В стране есть два холдинга, каждый из которых включает крупную приватизированную верфь и конструкторское бюро, проектировавшее раньше подлодки. Одно — ленинградское, второе — верфь в Беломорске, а КБ тут, в Москве, на Беговой… Эх, я ведь жил там ребёнком… В коммуналке… Счастливое было время! Но бедноватое. Отец был закройщик. Так что вырастили и выучили нас с братом «на медные деньги». У тебя — генеральского сынка — была совсем другая юность.

— Налицо перепутаница. Это не я генеральский сынок, это Вера моя — генеральская дочка.

Липский мрачнеет. Говорит:

— Придётся кое-кого уволить.

Иван Иванович:

— Я понимаю: в досье у Липского — и вдруг неточность.

— Но оставим лирику в стороне и вернёмся к нашим баНанам. Я и Вера твоя учредим совместную фирму, которая скоренько купит один из этих холдингов. Это можно и нужно сделать быстро. Сегодня, пока информация о моём проекте ещё мало кому известна, купить можно будет за смешные деньги. Когда проект пойдёт, акции поднимутся минимум раз в десять. Естественно, инновационное финансирование твоего министерства пойдёт в приобретённый нами судостроительный холдинг. Какой холдинг покупать — решать, в основном, тебе. Надо бы лично посетить и верфи, и КБ — посмотреть, в каком они состоянии. В ближайшее время.

— Петрович в курсе дела?

— Естественно. В своё время узнаешь, в чём его интерес. Он тебя поддержит.

— Я вижу, мой вклад будет определяющим и позволяет запросить 51 процент для Веры.

— В этом отношении всё будет зависеть от ряда важных деталей. Давай так — я сейчас уеду, а мои советники-юристы останутся и доложат тебе мои предложения подробно. Они будут в твоём распоряжении хоть целый день. Можешь потом направить их к Вере, пусть переговорят с ней и её юристами. Начнём работать без раскачки. Думаю, мы сговоримся. Согласен?

— ОК

— Тогда тащи — выпьем по чуть-чуть за будущие успехи.

— Водочки? (Липский отрицательно мотает головой).

— Тогда, может, шампанского?

— Подойдёт.

Иван Иванович выходит в комнату отдыха, раздаётся хлопок, и он возвращается с двумя фужерами шампанского.

Липский:

— Ну, за наши подлёдные танкеры!

— Чтобы им бороздить просторы вселенной!

Чокаются, выпивают.

Липский, вставая:

— Я пошёл. Не провожай.

Липский идёт к двери. Проходя мимо стеллажа с фотографией Эйнштейна, он на ходу переворачивает её и ставит на место, так что она опять становится иконой. Не обернувшись, он выходит из кабинета. А в кабинете появляются и останавливаются у входа советники Липского.

Иван Иванович:

— Проходите, господа! И представьтесь, пожалуйста.

Поместье

Тот же день. Сумерки. Накрапывает дождик. Кортеж Ивана Ивановича подъезжает к воротам загородного поместья. Милицейская машина разворачивается на площадке перед ними и возвращается в Москву. Две оставшиеся машины въезжают внутрь. Машина охраны сразу отъезжает в сторону и останавливается. Автомобиль с Иваном Ивановичем проезжает ещё около сотни метров по красивой аллее и останавливается у парадного входа в особняк. К машине подходит слуга с огромным раскрытым зонтом. Иван Иванович вылезает прямо под зонт и идет в сопровождении слуги к дому.

Ярко освещённая огромная ванная комната. Иван Иванович с блаженной улыбкой на лице и закрытыми глазами лежит в джакузи. Его очень мускулистые руки и торс покрыты ровным «дорогим» загаром. На большом экране висящего на стене плазменного телевизора идёт какое-то красочное шоу. Звук телевизора приглушён и не заглушает бурления воды. В ванную комнату с доброй улыбкой заглядывает, а потом тихонечко входит очень моложавая и стройная жена Ивана Ивановича Вера, за ней крадутся два нарядно одетых ребёнка — мальчик и девочка. Вера говорит детям (почти шёпотом): «Как бы нам разбудить папу поласковее». Иван Иванович наблюдает за происходящим через прищуренные веки. Вера начинает медленно и ласково гладить Ивана Ивановича по голове, а мальчик — мерно шлёпать по воде ладошкой. На лице Ивана Ивановича — блаженство. Он закрывает глаза и слышит, как Вера ласково, очень по-доброму говорит: «Проснись, Ванечка… Милый, пора ужинать… Мы без тебя не начнём..». Голос Веры постепенно грубеет: «Да вставай же! Сколько можно дрыхнуть! Вставай, Иван! Поговорить надо!».

Иван Иванович открывает глаза, поднимает их и видит перед собой свою супругу Веру в её несколько разочаровывающем реальном виде (полнеющая дама средних лет). Опустив глаза, Иван Иванович видит двух огромных собак, одна из которых лакает воду в джакузи. На экране телевизора — кровавая сцена с Фреди Крюгером из «Кошмара на улице вязов» и дикими криками ужаса. Улыбка сползает с лица Ивана Ивановича. Сон кончился.

Иван Иванович брезгливо говорит:

— Фу! Слюней-то напустил!

Вера:

— Полчаса уже дрыхнешь! Так и утонуть недолго! И не обижай Ромочку — он всё понимает!

Вера поглаживает Рому и оттягивает его за ошейник от ванны:

— Не пей тут! Фу! Эта водичка грязная! Видишь, в ней дядя лежит!

Иван Иванович (умоляюще):

— Выйдете все, Христа ради! А то развели тут… ток-шоу. А потом уж я.

Вера:

— Ну не сердись, милый! Извини. Не думала, что ты обидишься

Вера выходит, командуя собакам:

— Рома, Рекс — за мной! Сейчас мама вас покормит!

Иван Иванович берёт с полочки очки и надевает их, затем встаёт в ванной, смотрит на своё отражение в большом зеркале, и видит бледного человека с невыразительной мускулатурой. Очки смотрятся на голом человеке совершенно нелепо. Он пробует напрячь бицепс. После чего грустно вздыхает.

Большой зал. Длинный стол, сервированный на двоих.. Белоснежная скатерть. Иван Иванович и Вера сидят друг напротив друга вблизи торца стола. Рядом вытянувшийся в струнку лакей и столик на колёсиках, с которого он подавал на стол. Ужин уже закончен. Иван Иванович допивает кофе, снимает очки, срезает кончик сигары и закуривает её, немного отодвинув стул от стола и откинувшись на его спинку. Вера доедает мороженое.

Иван Иванович:

— Ужин был хорош… Вот только икра…

Вера:

— Ты тоже заметил?

— Да, она сегодня чуть сомнительна. Кажется, не самой первой свежести.

— «Второй свежести не бывает».

Вера оборачивается в сторону лакея:

— Ты понял, Сергей? Передай это Пьеру.

Лакей:

— Будет исполнено.

Вера:

— А теперь покинь нас. Приберёшь позже.

Лакей уходит.

Вера:

— Ты с этой сигарой — прямо вылитый «министр-капиталист» с карикатуры в «Правде».

— Вряд ли я похож. Не хватает цилиндра на голове, окровавленного ножа в руке и, самое главное, многомиллионного счёта в банке… Вера, нам надо реконструировать подъезд к дому. Так чтобы автомобиль останавливался бы под каким-нибудь навесом или вообще заезжал бы как-то внутрь… Чтобы было тепло и не капало…. А то как дождик, так выбираемся под зонт, как у какого-нибудь ресторана. Согласна?

— Ой, Ваня! Только не ремонт! Как я не люблю, когда стройка, пыль, грязь, шум, таджики-маджики!

— Поживём пока в Москве.

— Иван, давай попозже, а? Не сейчас?

— Ну, как знаешь. И потом, этот тип с зонтом — что он у нас вообще делает? Кроме, как с этим дурацким зонтом, я его вообще не вижу. Есть у него какие-нибудь другие обязанности по дому или усадьбе?

— Ну, наверное, есть. Должны же быть какие-то основные обязанности. Я, конечно, поинтересуюсь. А парень он приятный… Смотрит так…

— Не при муже буде сказано…

— Да ладно тебе! Отелло…

— Ты не спрашиваешь меня о сегодняшнем дорожном происшествии? Я чуть не погиб.

— Мне что-то говорили… Так я вижу, ты цел и невредим — ну и славненько.

— Вера, как ты можешь! Я же мог погибнуть! Чуть не погиб! И сегодня… в тот момент… я понял, что ещё не жил.

— Как это «не жил»?

— Не жил так… как мог бы… Окрылённо. Счастливо…

— А не бывает счастливых людей, Ванечка. Нет их! Много ты их видел, например, сегодня?

— Ну, как же…

— Молчишь… То-то же.

— А я — буду! Я так решил.

— Не пугай меня, Иван. А то нарешаешь такого!

–… Ну и как тебе предложение Липского? До чего договорились?

— Ну и выдержка у тебя! Прямо космонавт! Сколько времени протерпел — не спрашивал.

— Спрашиваю.

— Да практически всё утрясли и затвердили.

— Это уже с самим Липским или с этими советниками?

— С ним я не встречалась. Но он дал «добро» по телефону.

— И каково твое участие?

— 40 процентов.

— Я просил 51.

— Ну, это же он тебе деньги в клювике принёс, а не ты ему.

— Не мне он деньги принёс, а тебе.

— Вот опять ты! Да какая разница! Прямо комплекс у тебя по этому пунктику.

— Не хочется провести старость в доме престарелых. Уйдёшь от меня — ничего мне у тебя не отсудить, и ты прекрасно это понимаешь.

— Ну, кое-что ты всё-таки отсудишь, и ты прекрасно это понимаешь. А главное, любящая тебя жёнушка вовсе не собирается сдавать тебя в этот мерзкий домик. Нет уж — ты мой навеки!

Вера встаёт, обходит стол, садится мужу на колени, обнимает его, очень нежно целует и нашёптывает ему в ухо:

— Ну, что ты, милый… Ванечка… Куда же мы друг без друга… Ведь мы же любим друг друга…

Прямо сейчас… Здесь… В зале…

Вера начинает расстёгивать блузку.

Иван Иванович:

— Нет, что ты, Верочка… Тут же проходной двор… Поднимемся в спальню… В мою…

Они встают и, обнявшись, выходят из зала.

Спальня, обставленная в старинном стиле. Приглушённый свет. Белая подушка. Запрокинутое лицо Веры с закрытыми глазами и прикушенной губой. Над ним — лицо мужа. Короткие ритмические движения. Вздохи, междометия. Изображение меркнет или затуманивается.

Максим

Изображение проясняется. По-прежнему запрокинутое лицо Веры с закрытыми глазами и прикушенной губой. Лица мужа не видно. Короткие ритмические движения. Вздохи, междометия. Энергичный финал.

Вера, не отрывая глаз переводит дыхание. Наконец глаза её открываются. Они светятся счастьем.

Камера «осматривает» помещение — это очень большая комната в стиле «studio» с супер-современной мебелью и постерами рок-групп и известных спортсменов (Шумахер, Шарапова и др.) на стенах. Сквозь зашторенные окна пробивается солнечный свет.

На краю стоящей в центре комнаты широченной кровати сидит и курит обнаженный мускулистый молодой мужчина.

Вера:

— Хватит… Хватит на сегодня… Ты меня всю измочалил…. А у меня ещё дела есть на вечер… Господи! Хорошо-то как!

Мужчина откладывает сигарету на край пепельницы, наклоняется к Вере, медленно и нежно целует её в губы, лоб, шею, плечи. Он говорит:

— Это потому, что мы любим друг друга.

Вера:

— С тобой, Максим, я чувствую себя буквально школьницей.

— А ведь так и есть — в постели ты ещё пионерка. Тебе ещё учиться и учиться, как завещал великий Ленин. Но ты уже ох, как хороша. Сама по себе. А главное, ты прилежная ученица. Так что быть тебе отличницей!

— При таком-то учителе! Не сомневаюсь!

Максим снова садится, берёт ещё не потухшую сигарету, продолжает курить.

Максим:

— Слушай, Вера, сейчас в московских салонах появилась новая модель БМВ 7-ой серии. Многие начинают на неё пересаживаться. Ты знаешь, я давно мечтал…

— Хорошо, милый… Хорошо. Зайди в салон и возьми. Как обычно, дашь им тот телефонный номер — пусть позвонят на счёт оплаты. А старую машину оставь им в салоне, пойдёт в зачёт по их приёмной цене.

— Вера, а можно я старую просто продам? Понимаешь, с деньгами у меня сейчас туго. Мне тут в казино не подфартило… В среду… Да и вообще…

— Но я же просила тебя не выходить из бюджета. Согласись, он у тебя не маленький… И ты мог бы поменьше тратить на своих девок.

Максим встаёт, быстро надевает халат, резко затягивает его в поясе.

Максим:

— Вера, пойми, я ведь тебе не муж, чтобы ты меня так отчитывала..

— Пока…

— Ты меня обнадёживаешь?

— Сама не знаю… Не так всё просто…

Максим (уже миролюбиво):

— С девушками я постоянно и постепенно расстаюсь, то с одной, то с другой. Раньше в моей жизни их было гораздо больше. Но учти, я же не могу постоянно ходить, допустим, по клубам один. Ты же со мной не пойдёшь.

— Максим, дорогой, ну как я пойду…

— Вот и я о том же! Как жаль, как жаль, любимая, что мы не можем быть вместе. Всегда вместе!

Вера (после некоторой паузы):

— Ты знаешь, Максим, я совершенно зациклилась на тебе… Абсолютно ни о ком, кроме тебя и думать не могу!

— А как же муж? Ты же говорила, что продолжаешь с ним спать?

— Не часто. У нас с ним вообще раздельные спальни… И потом (с усмешкой), в последнее время он стал плоховат. То ли стареет, то ли нервы ни к чёрту. При его работе это не удивительно.

— Жалеешь его.

— В какой-то мере.

— Так я продам машину?

— Не жалко тебе с ней расставаться? Всего пару месяцев и поездил — новая совсем.

— Это ты на своём нетленном Бентли можешь ездить годами. А машины «моего типа» надо менять. И чем чаще — тем лучше! Так я продаю?

— Делай как хочешь.

НПО «Маяк»

Обычный трёхмашинный кортеж Ивана Ивановича в сопровождении трех микроавтобусов медленно движется по захламлённому разрытому переулку. На первом автобусе написано «TV+», на втором «Ваше TV», на третьем «Пресса». Автомобили подъезжают к воротам, над которыми огромными вырезанными из листового железа буквами написано «НПО Маяк». На давно не подкрашиваемых буквах местами видна ржавчина.

Иван Иванович (глядя в окно, шёпотом, про себя):

— И в такой «дыре» мы проектируем атомные подлодки… Ужас!

Ворота открываются, и, проехав мимо двух «взявших под козырёк» солдатиков и офицера охраны, автомобили попадают на территорию предприятия.

Небольшая площадь за проходной заполнена людьми. В первом ряду — одетые подобротнее руководители (вполне пенсионного возраста) и три девушки в нарядных русских народных сарафанах. В руках у девушки, стоящей посередине, рушник с огромным караваем хлеба, увенчанной солонкой в виде боевого танка. Бравурно звучит усиленный динамиками «Марш танкистов» («Гремя огнём, сверкая блеском стали,…»).

Автомобили останавливаются. Из автобусов быстро выходят журналисты, фоторепортёры и операторы. Секунд через десять после этого открывается передняя дверь автомобиля Ивана Ивановича, и выходит его секретарь Вадим. Он открывает заднюю дверь, и из автомобиля выходит Иван Иванович.

Иван Иванович осматривается и его взгляд останавливается девушках с караваем, из которых он тут же выделяет стоящую справа — худенькую, с очень милым, по-детски непорочным личиком.

Несколько секунд он всматривается в лицо девушки. Заметив это, девушка густо краснеет и прячет глаза. «Какая прелесть», — тихо шепчет Иван Иванович.

Наконец он, сняв очки, направляется к девушкам, те — навстречу ему. Приблизившись, крайние девушки отвешивают Ивану Ивановичу глубокий земной поклон, а девушка с караваем протягивает его Ивану Ивановичу со словами «Хлеб-соль Вам, товарищ министр на нашем орденоносном предприятии!». Иван Иванович с улыбкой отщипывает кусок хлеба, суёт его в солонку и подносит ко рту, после чего опускает руку вниз, и кусок хлеба попадает в предусмотрительно открытый Вадимом полиэтиленовый пакетик. При этом он во все глаза смотрит на худенькую девушку, которая явно растеряна от такого внимания.

Иван Иванович:

— А что, очень вкусный хлебушек! Спасибо Вам, девушки. А зовут вас… э-ээ..

Девушки:

— Таня.

— Тоже Таня

— Оля.

Иван Иванович:

— Ну, вот и познакомились!

Вперёд выходит руководитель предприятия:

— Глубокоуважаемый Иван Иванович! От себя лично, от совета директоров, правления и от всего нашего славного трудового коллектива позвольте от души приветствовать Вас на нашем предприятии!

Иван Иванович:

— И от лиц этих очаровательных девушек?

Руководитель (после некоторой паузы):

— Ну, конечно… Они же… члены нашего славного трудового коллектива.

Иван Иванович (руководителю):

— Здравствуйте, Геннадий Ашотович!

— Добрый день, Иван Иванович!

— Я надеюсь, мы не будем митинговать на площади? Такая встреча — полная неожиданность для меня.

— Трудно было отказать товарищам! Все в один голос захотели встретить Вас как дорогого гостя!

Это большая честь для нас.

— Спасибо, конечно. Но мой визит, как Вы знаете, носит чисто деловой характер. На мой взгляд, Вы малость переусердствовали. И вот незадача — на глазах у прессы…

— Ну, раз митинга не будет, прошу пройти к тому зданию, в мой кабинет.

Огромный кабинет. Т-образный стол. Шкафы с книгами и папками. В углу стеллаж с книгами и несколькими моделями танков. На стенах несколько фотопортретов пожилых мужчин, из которых Иван Иванович никого не узнал. Заметив интерес Ивана Ивановича к портретам, Геннадий Ашотович поясняет: «Лет через десять и я буду тут висеть — это мои предшественники на посту руководителя нашего предприятия.»

С одной стороны длинного стола на его середине расположились Иван Иванович и Вадим, напротив них и на стульях вдоль стен — Геннадий Ашотович и руководители предприятия рангом пониже. У двух стариков на пиджаках звёзды Героев Социалистического Труда. Фоторепортёры делают последние снимки.

Вадим:

— А теперь просим прессу временно удалиться в соседний зал.

Геннадий Ашотович:

— Там для вас накрыты столы. Отдохните пока. По окончании совещания товарищ министр осмотрит предприятие в сопровождении тех из вас, у кого оформлен допуск. После этого будет небольшая пресс-конференция. Я правильно говорю, Иван Иванович?

Иван Иванович кивает головой. Фоторепортёры, операторы и пишущие журналисты выходят.

Иван Иванович осматривается и говорит:

— Я вижу, Геннадий Ашотович, Вы увлекаетесь танками.

— В них вся моя жизнь!

— Такое утверждение — и в этих стенах! Интересно. Впрочем, мир увлечений — причудливейший из миров… Ну, что же, Геннадий Ашотович, с Вами и Вашими коллегами я познакомился. Так что предлагаю перейти к делу. Итак, моя цель — оценить вашу, так сказать, боеспособность, выяснить, в какой мере вам удалось и удалось ли вообще сохранить потенциал фирмы в нелёгкие последние годы. Судя по обилию дорогих иномарок на вашей территории, дела идут неплохо? Вам слово, Геннадий Ашотович!

Геннадий Ашотович:

–… Тогда придётся начать с иномарок… Большинство из них принадлежит руководителям и работникам малых предприятий, арендующих у нас помещения. Идём, так сказать в ногу со временем.

— Ну а меньшинство?

–… А меньшинство… меньшинство всё-таки наше…

— Идёте, так сказать, в ногу со временем?

— Отвечаю, Иван Иванович, на Ваш вопрос. Сохранение, как Вы сказали, «потенциала предприятия», собственно и было нашей главной задачей. Особенно мы старались сохранить костяк конструкторских кадров. Будут кости, а мясо нарастёт, верно? И эта задача решена успешно. Свидетельство тому — целый ряд успешно завершённых опытно-конструкторских работ, нацеленных на создание опережающего научно технического задела для будущих разработок. И это при очень скудном гос-финансировании.

— Очень интересно. Расскажите об этих разработках. Что Вы имеете в виду?

— В первую очередь, речь идёт об оснащении наших изделий самыми современными оружейными системами.

— Вы говорите о ракетах?

— И о ракетах тоже. Но в первую очередь, о пушечно-пулемётном вооружении.

— А разве на ваших изделиях используются пулемёты?

— Разумеется. Как и на всех зарубежных.

— Кто бы мог подумать…

Сидящие в кабинете снисходительно улыбаются и переглядываются.

Геннадий Ашотович:

— Ещё одно важное направление работы — внедрение современных систем связи, и управления огнём.

— Вы имеете ввиду особую связь в подводном положении?

— В подводном? Ах, да… под шноркелем… Нет, в любом… в любом положении.

— А ведутся ли у вас работы по усовершенствованию двигателей внутреннего сгорания? В направлении снижения требований к качеству топлива? Скажем, не мог бы перспективный двигатель работать на сырой нефти? Или вы всё внимание уделяете атомным двигателям?

Присутствующие удивлённо переглядываются.

Геннадий Ашотович:

— Иван Иванович, что касается двигателей, то многотопливные дизели известны уже довольно давно. Что касается двигателей на сырой нефти… Если перед нами будет поставлена такая задача, мы, конечно, ею займёмся.

— И как вы оцениваете возможность создания двигателя на сырой нефти в ближайшие годы?

— Сергей Сергеевич (Геннадий Ашотович обращается к одному из стариков со звездой Героя на лацкане), что мы можем ответить?

Сергей Сергеевич (с трудом поднявшись):

— Докладываю… Требуется нормальное финансирование и три года.

Так же с трудом Сергей Сергеевич и садится.

Геннадий Ашотович:

— Вот, Иван Иванович, вы слышали ответ на Ваш вопрос. Сергей Сергеевич — один из лучших, российских «двигателистов». Так я продолжу мой обзор?

Иван Иванович кивает головой.

Геннадий Ашотович:

— Следующая важная проблема, которой мы непрерывно занимаемся — уменьшение численности экипажа за счёт глубокой автоматизации управления всеми операциями. Сегодняшняя наша цель — экипаж из двух человек, а в перспективе — из одного человека.

Иван Иванович (в сильном изумлении):

— Постойте, постойте! Подводная лодка с экипажем из двух человек — я не ослышался?

Геннадий Ашотович (в замешательстве):

— Иван Иванович, я рассказываю Вам о танках. Ведь мы же танкостроители. Или Вы хотите нас перепрофилировать?

— Позвольте, где я нахожусь? Это НПО «Маяк»?

— Ну конечно!

— Но я хотел посетить конструкторское бюро по подводным лодкам! Вадим, куда ты меня привёз?

Присутствующие начинают переговариваться — кто с недоумением, кто с улыбкой.

— Иван Иванович, очевидно, у нас с Вами произошло небольшое недоразумение. Мы, танкисты, называемся НПО «Маяк» имени Ленина, а подводники — просто ЦКБ «Маяк». Это наши соседи, их территория — через дорогу. Она хорошо видна из этих окон.

Иван Иванович молчит и смотрит на свои лежащие на столе и стискивающие друг друга руки.

Потом медленно говорит:

— Господа! В первую очередь я приношу свои извинения за очевидный сбой в работе моего аппарата. Виновные понесут наказание. Я крайне огорчён. Очевидно, что сейчас нам следует прекратить совещание и расстаться. Для справки, инспекция именно вашего предприятия запланирована мной на конец года. Прошу сообщить прессе, что встреча экстренно прекращена по причине моего нездоровья.

Иван Иванович выезжает с территории НПО «Маяк». Он крутит головой и с силой дёргает воротник рубашки, освобождая шею. Он шепчет:

— Господи, стыдобища-то какая… А дойдёт до Михаила Петровича… Журналюги-акулы обязательно разнюхают… Проболтается кто-нибудь… Что за чёрная полоса… Чуть не убился на шоссе, потом эта публикация при Веру… Отношения с ней совсем разладились… С лестницы упал — весь в синяках… Теперь вот сегодня! Ну надо же такому случиться!…Что за девушка… Чудо!… Оля… Олечка…

Адвокат

Зал ресторана. За столиком в одиночестве сидит Иван Иванович. Он с задумчивым видом потягивает что-то из бокала. К столику подходит очень импозантный и солидный мужчина.

— Иван Иванович, разрешите представиться — Шауров. Вы назначили мне встречу.

— Очень приятно. Пожалуйста, присаживайтесь.

Шауров садится.

Иван Иванович:

— Мне рекомендовали обратиться к Вам, как к лучшему адвокату Москвы по бракоразводным делам.

— Рекомендация — безусловно, лестная для меня. Уж и не знаю, от кого она исходит. Но, логика подсказывает, что «Москвы» — значит и всей России, не так ли?

— Логика подсказывает, что Вы бо-ольшой оптимист. Не так ли?

— Вы находите? Пожалуй, могу с Вами согласиться. Но странно — мы говорим обо мне, вместо того, чтобы говорить о Ваших проблемах.

— Сегодня мне нужна только предварительная консультация. А дальше… Посмотрим, как пойдут мои дела… Возможно, я приглашу Вас защищать мои интересы.

— Или меня пригласит Ваша супруга, и мы с Вами окажемся по разные стороны баррикады — ха-ха! Вы понимаете, что это шутка… Итак, я всецело в Вашем распоряжении.

Шауров резко посерёзнел.

Иван Иванович (в некоторой растерянности):

— Что будете пить? Закажем что-нибудь вообще — для начала?

— Если можно, то только по окончании деловой части на шей беседы. Таково моё правило — работать только на абсолютно трезвую голову.

— Хорошо. Свой вопрос я бы сформулировал следующим образом. Представьте ситуацию, когда бизнесом, точнее, очень крупным бизнесом занимается (и весьма успешно) только один из супругов. Другой… Другой всемерно помогает ему, но официального отношения к бизнесу и собственности не имеет. При этом характер бизнеса таков, что он очень разнообразен, так сказать, диверсифицирован, имеет много направлений. И, как водится в наши дни, значительная часть бизнеса носит «серый» характер, изрядная часть активов размещена за рубежом, в том числе и оффшорных зонах… ну и тому подобное. И теперь представим, что супруги разводятся, и происходит раздел, так сказать, «совместно нажитого имущества». На что реально может рассчитывать в этой ситуации супруг, не имеющий официального отношения к собственности и не управляющий ею? Меня, естественно, интересуют не законодательные нормы, а судебная, и скорее даже, житейская практика. Можно сказать, своего рода статистика такого рода дел. Кроме того, меня конечно интересует, каковы основные факторы в этих делах и как эти факторы себя проявляют. Вам понятен мой вопрос?

— Абсолютно! В сущности, именно этот вопрос является центральным во всех бракоразводных процессах этого рода. И естественно, я располагаю нужными Вам данными, почерпнутыми как из моей практики, так и из других процессов — в той мере, в какой мне удалось что-то разузнать.

Иван Иванович замечает, как в зал входит мужчина, и рядом с ним — Оля! Иван Иванович изумлённо замирает. Заметив направление его взгляда, Шауров оборачивается и говорит:

— Да! Согласен с Вами — хороша!

Услышав эти слова, Иван Иванович вздрагивает, всматривается ещё внимательнее и понимает, что он обознался — видимый им образ Оли плавно трансформируется к реальному облику вошедшей девушки, похожей на Олю.

Иван Иванович снимает очки, протирает их, и надевает снова.

Щауров:

— Так я продолжу?

— Да-да, конечно.

— В делах этих, Иван Иванович, наблюдается огромное разнообразие. И, как Вы правильно изволили заметить, существует множество факторов, определяющих результат. Очень многое зависит от самого характера бизнеса, от сферы деятельности и образа жизни фигурантов.. В том смысле, что характер бизнеса в определённой мере влияет на характеры людей, им занимающихся, и как следствие, на результаты процессов. Возможно, я говорю не очень понятно, но вот Вам пример. Если бизнес имеет отношение к кино, телевидению, шоу-бизнесу и даже к рекламе, то интересующий Вас результат раздела имущества наименее предсказуем, разброс максимален. Видимо, в силу особой ментальности этих людей, их близости к богеме, в душе они более эмоциональны и склонны к крайностям… Хотя иной раз по внешнему виду этого не скажешь…

Важным фактором является возраст супруга, занимающегося бизнесом. Чем он старше, тем для другого супруга или супруги лучше. Имеет значение и вероисповедование, а точнее национальность — по её принадлежности к тому или иному, так сказать, базовому вероисповедованию. Супруг или супруга мусульманской национальности склонны отдавать меньше, чем славяне и евреи. Однако, эта тенденция не выражена очень сильно. А вот вера сама по себе — очень сильный фактор. Истинно верующий человек, разумеется более склонен к справедливому разрешению вопроса и, мне кажется, правильнее саму эту справедливость понимает. Впрочем, среди рассматриваемой нами категории лиц истинно верующие люди единичны. И, увы, наименее успешны в бизнесе. Что-то у меня пересохло в горле — не заказать ли нам боржомчику?

Иван Иванович жестом подзывает официанта, тот подходит:

— Чего изволите?

— Пожалуйста, боржоми и кампари со льдом, только не добавляйте сока.

— Сию минуту.

Шауров:

— А что, если бы Вы не сказали про сок, они бы его обязательно добавили?

— Не знаю. В некоторых ресторанах, особенно за рубежом, добавляют апельсиновый.

— Интересно. Век живи — век учись.

— Я большой любитель кампари. Мне кажется, его горьковатый привкус совпадает со вкусом жизни вообще. Он горек, но приятен — опять-таки как и наша жизнь.

— Жизнь министра Российской Федерации горька?

— Это тут не при чём. И вообще, кто-то сказал, что даже среди нью-йоркских миллионеров процент счастливых людей не выше, чем среди индийских кули.

— Кули?

— Так называют неквалифицированный пролетариат в Индии и Китае. Чернорабочих, носильщиков и тому подобное.

Официант приносит напитки, наливает боржоми Шаурову. Тот делает 2—3 глотка и спрашивает:

— Продолжим?

— Ну, разумеется, дети, куда же без них. Если они есть, всё происходит заметно справедливее. Далее… Важно, кто является инициатором развода. Это очень мощный, устойчиво проявляющийся фактор. Если развод инициируется тем из супругов, который ведёт бизнес, то для другого супруга это гораздо лучше. Объяснение очевидно — совесть или её остатки.

Шауров задумывается. И продолжает после некоторой паузы:

— Вот, пожалуй, и всё, что я мог бы и хотел бы сказать, отвечая на Ваш вопрос в общем и целом. Мы могли бы углубить наш разговор и наполнить его Вашей конкретикой. И в результате Вы бы получили от меня более детальные советы. Но для этого я должен буду задавать Вам вопросы., а Вы — искренне отвечать. Перейдём ли мы сегодня к этой стадии наших отношений?

— Пожалуй, это преждевременно. На сегодня я вполне удовлетворён полученной от Вас консультацией. То, что Вы мне рассказали, важно и ценно для меня. И мне особенно понравилось, что Вы изложили всё очень кратко и ёмко.

Иван Иванович достаёт конверт и передаёт его Шаурову:

— Это ваш оговоренный гонорар.

— Благодарю Вас.

— А теперь я предлагаю поужинать и кардинально сменить тему разговора. Как Вы относитесь к футболу?

— Болею за ЦСКА с детских лет. Я ведь из семьи военнослужащего.

— А я исконный спартаковец — со времён Дасаева.

— Ну, сейчас мы с вами схлестнёмся!

— Только сначала сделаем заказ. Официант!

Проповедь

Столовая в загородном особняке. Иван Иванович завтракает. Он один в зале. Входит Вера:

— Ваня, привет! Что, проспал на работу?

— Ничего, табельщица у нас не строгая… Вера, я специально задержался, чтобы дождаться тебя и поговорить.

— Что-то важное?

— Исключительно важное. По крайней мере, для меня. Да и для тебя тоже.

— Ваня, не пугай меня!

— Бояться нечего, скорее наоборот. Хотя, у меня к тебе просьба. Сразу скажу, что необременительная. Очень надеюсь, что ты мне не откажешь. Я ведь редко прошу тебя о чём-либо.

— Да говори же, в чём дело!

— Оглянись, Вера.

Вера оборачивается и видит в «красном углу» зала красивую большую икону с лампадкой.

Вера:

— То-то я чувствую странный запах!

— Это я распорядился повесить. В этом зале, а также у меня в кабинете и в спальне.

— Так в чём твоя просьба — чтобы так и висела?

— Да, чтобы висела. Но, Христа ради, прошу тебя также повесить иконы и у себя в спальне и кабинете. Я уже купил иконы и на твою долю. Иконы хорошие, красивые, дорогие, освящённые в церкви… Собственно, это и есть моя просьба. Согласись — совершенно не обременительная для тебя.

— А что стряслось? С чего это ты вдруг уверовал? Раньше я за тобой ничего подобного не замечала. Ты что, чересчур где-то нагрешил?

— Вера! Побойся Бога! В конце концов, мы же православные люди. Пойми, нельзя жить в полном безверии, нельзя!

— Ну хорошо, я не возражаю против икон. Пусть и у меня висят. У многих они есть… Так ведь ты, верно, этим не ограничишься? В своём религиозном порыве.

— Вера, ты смотришь в самый корень. Надо нам постепенно, но решительно изменить отношение к вере и к сами себе. В первую очередь, нам надо обратиться к Евангелию. Я вчера уже начал читать — чертовски интересно! Прямо-таки раскрываются глаза, и я вижу Царство радости, любви к ближнему и справедливости. Справедливости, Вера! Любви к ближнему и справедливости!

Конец ознакомительного фрагмента.