Естествознатель. Книга 3. Янтарная гавань

Виолетта Орлова, 2023

Путешествовать со своими лучшими друзьями – что может быть отраднее? Тем более, если рядом любимая девушка. Посетить необычные города, пересечь сахарную пустыню, насладиться морским круизом…Но что, если это путешествие станет смертельно опасным? И вернуться из него окажется под силу далеко не всем…

Глава 12 Но вы любите врагов ваших и благотворите…

Вечер прошел скомканным. Кирим по-прежнему выглядел угрюмым и скучным, даже появление Шафран не смогло его отвлечь и развеселить. Когда Артур вошел в хабит, к нему подошла Диана и с любопытством спросила у него:

— Чего ей было от тебя надо?

— Шафран думает, что я возьму Кирима с собой в путешествие. Ее это ужасно волнует, — поделился Артур со своей подругой.

— Тебе она понравилась? — вдруг серьезно спросила Диана, внимательно глядя Артуру в лицо. Юноша весело улыбнулся.

— Ди, если бы ты чуть лучше меня знала, то не задавала бы таких вопросов. По-моему, совершенно очевидно, кто целиком и полностью занимает мои мысли.

— Тэнка? — игриво поддела его Диана.

— Да-да, именно она, как ты догадалась?

— С тех пор, как Тэнка перестала быть похожей на мальчика, думаю, у нее появились все шансы тебя заинтересовать.

Артур пристально посмотрел на подругу. Нежное лицо Дианы казалось ему таким родным, словно он знал ее всю жизнь. Невыразимая прелесть была во всем ее облике, тонких четко очерченных губах, проницательных серых глазах, немного насмешливой и вместе с тем ласковой улыбке, что ему страстно захотелось прижать ее к груди. Но вокруг них в шатре была куча народу, и он не мог себе этого позволить. Поэтому Артур просто любовался девушкой, не имея возможности признаться в том, какие чувства она в нем вызывает.

Потом Кирим предложил всем лечь спать. Мальчишки не протестовали, хоть Чеснок до последнего просил сыграть с ним еще одну партию в ножички. Наконец все разбрелись по разным углам хабита; кто-то лежал прямо на шкуре, кто-то на ковре, а девушкам, которые едва терпели друг друга, пришлось разделить между собой единственную кровать.

Артур совсем не мог заснуть. Юноша вроде бы о чем-то думал, однако мысли его были разрозненными, неупорядоченными, и он все никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. Артур много размышлял о Кириме, местных ребятах, таинственной Шафран, Алане.

В какой-то момент, когда все уже крепко спали, он решительно встал на ноги, накинул на плечи теплый плащ и бесшумно вышел из хабита. Тут же храброго юношу встретил обжигающе холодный степной ветер. Сквозь плотные черные облака загадочно мерцала луна. Артур смотрел в темноту, туда, где стояли полуразрушенные шатры бедняков. Отчего-то ему стало ужасно грустно, будто чья-то ледяная ладонь неожиданно коснулась его сердца. Вдруг за его спиной послышалось подозрительное шевеление.

— Ты не спишь, — кутаясь от холода в накидку из козьей шерсти, с явным неудовольствием проговорил Кирим.

— Как и ты.

— Скажи, ты ведь не собираешься… — юный армут сбился, замолчал. Он и сам толком не знал, как хочет закончить начатую фразу. Но Артур догадался, о чем идет речь, тотчас же, с полуслова. Так часто происходит между близкими друзьями. Одного жеста достаточно, чтобы тебя поняли, одного взгляда.

— Кирим, — тихо сказал юноша. — Я могу на тебя положиться?

Кирим встал перед своим другом. В его больших карих глазах горела искренняя, почти яростная преданность. Артуру совсем не к месту вспомнилось, как Шафран сравнила армута с верной собакой, готовой совершить все, что угодно, по одному только приказанию хозяина.

— Однажды я хотел отдать за тебя свою жизнь. Ничего не изменилось с тех пор! — со страстной убежденностью проговорил Кирим.

— Мои друзья. Я бы хотел, чтобы ты позаботился о них, если вдруг я не вернусь. Нужно отправить их на единороге обратно в Ту-что-примыкает-к-лесу. Деньги на перелет я тебе дам. Что касается Тода… Я был бы очень рад, если бы ты отыскал его сестру. И конечно, Алан. Я сильно волнуюсь за него. Не знаю, что там взаправду произошло, в той гостинице, но все это дело скверно, я сердцем чувствую.

— Зачем? — с заметной тоской проговорил Кирим, и человек посторонний, наверное, не понял бы, что тот имеет в виду. Однако Артур отлично его понял.

— Кирим, какой бы она ни была, Тиллита не заслуживает той участи, которую ей приготовили охотники. Она не виновата в проступках своего отца. Так же, как и Карм. Да и никто не заслуживает подобной жестокости. Тем более, у меня есть смутное подозрение, что я смогу что-то прояснить по поводу исчезновения Алана…

— Но что ты планируешь делать?

— Я не знаю. Предупредить.

— Не боишься вновь оказаться на поводке?

— Боюсь, но другого. Когда станут известны результаты вылазки охотников в шатер Ролли, мне будет стыдно за то, что я знал обо всем и при этом никак не предотвратил убийство.

— Даже если ты помешаешь охотникам в этом конкретном случае, они все равно не остановятся и будут продолжать свое дело. Я много думал о нашем вчерашнем разговоре и, скажу честно, склоняюсь все же к тому, что люди, которые любят издеваться над себе подобными, однозначно заслуживают смерти.

— И поэтому надо их убивать, уподобляясь им самим? Становиться такими же жестокими животными? Скажи честно, Кирим, ты хотел быть охотником?

Юный армут поднял свои горящие глаза и смело посмотрел на Артура. Прежний слабовольный и нерешительный Лэк уже не существовал более: сейчас это был уверенный в себе и своей позиции человек, готовый, если надо, отстоять свое мнение. В красивом благородном лице Кирима появились какие-то новые жесткие черточки.

— Я никогда не хотел и не хочу быть охотником, поскольку не смогу убивать других людей. Однако это не мешает мне искренне восхищаться ими и думать, что они делают доброе дело. И, если ты хочешь знать мое мнение в данной ситуации, то я считаю, ты поступаешь глупо и очень рискованно. Ты намереваешься идти к людям, которые не так давно жестоко измывались над тобой, и все для чего? Чтобы спасти их? Помочь? Я считаю, напротив, что они должны получить по заслугам, а вместо этого ты собираешься отвести от их ничтожных голов справедливую руку возмездия… Я категорически не согласен с тобой. Если бы Шафран об этом узнала, то подумала бы, что ты сумасшедший.

Артур с грустью улыбнулся другу.

— Шафран тебя любит, — тихо сказал он. — Однако, боюсь, как бы она не превратила тебя в свое безжалостное орудие для мщения. Ты подскажешь, как мне добраться до шатров Ролли?

— Я дам тебе своего доброго коня. Он приведет туда, куда надо, стоит мне только шепнуть ему на ухо направление.

— Главное, не свалиться с его спины, — пошутил Артур, намекая на их совместный побег из Мира чудес.

— На единорогах летать совсем по-другому, не так ли? — понимающе подмигнул ему Кирим.

— Да, по крайней мере, если упадешь, они подхватят.

— Ты предупредил Диану и остальных?

— Нет, Кирим, я никому ничего не сказал. Я надеюсь вернуться обратно сегодня же вечером.

— А мне, значит, теперь нужно выдумывать басни и всех успокаивать?

— Скажи правду.

— То есть что их сумасбродному приятелю вдруг пришло в голову наведаться в гости к господину Ролли-младшему, у которого он не так давно сидел в конуре на привязи?

— У тебя неплохо получается успокаивать, — непринужденно рассмеялся Артур, хотя на душе у него было скверно.

— Ближе к вечеру я буду ждать тебя поблизости. Благодаря плохой погоде, я могу носить платки, скрывая свое клеймо. Я не боюсь, что меня поймают. Если ты не выйдешь из шатров до заката солнца, то, клянусь, я сам вместо охотников перебью всех этих негодяев!

— Не подвергай себя лишней опасности, — возразил Артур. — Сколько сейчас времени?

— Около четырех утра, — задумчиво ответил его друг, глядя на пасмурное небо, обнесенное тучами.

— Сколько ехать до шатра?

— Около двух часов медленной рысью. Они обосновались совсем в другом конце города. Подальше от бедняков, как ты понимаешь, и поближе к полидексянам. У них теперь не шатры, а арендованные хабиты.

— Тогда я поеду. Раз у них какой-то праздник, может, будет не так сложно проникнуть в их обитель. Кто сейчас владеет мануфактурой Ролли?

— Карм. Его сын. Впрочем, с тех пор как Ролли погиб, его дело перестало процветать. Компания в упадке. Сам Карм не хочет и пальцем шевелить, чтобы что-то изменить.

— Они так же держат рабов?

— По всей видимости, да.

— Просто мне показалось, что Карм был против рабства. Он сам мне это говорил.

— Не знаю, что там творится. Знаю лишь, что их семья перестала быть такой влиятельной, как прежде.

— Почему охотники выбрали их в качестве жертвы?

— Я не знаю. Как я понимаю, охотники мстят всем богачам, которые когда-либо организовывали Потешные бои. Причем иногда они убивают так, что никто их и не подозревает. А иногда, как сказал Паприка, безо всякой жалости. Они подкупают охрану, травят собак, вторгаются в жилища, режут всех без разбора, причем порою довольно изощренно. Мне думается, что степень жестокости по отношению к своим жертвам пропорциональна количеству преступлений, ими совершенных.

— Странно, что они назвали себя охотниками. Роль судей подошла бы больше, — с насмешливой иронией ответил Артур. — Ладно. Я пойду. Где же твой прекрасный конь?

Кирим отошел за кибитку и через какое-то время вернулся, ведя за собой совершенно черного вороного коня, который чем-то походил на своего обладателя.

— Это Джанук, очень хороший зверь. Он не подведет.

— Спасибо тебе, Кирим.

Артур ловко вскочил на спину коня и на секунду замер, прислушиваясь к быстрым ударам его сердца. Лошадь была готова к тому, чтобы немедленно пуститься вскачь.

— Помни, надо все завершить до захода солнца. Я буду ждать тебя у харчевни «Жар пустыни», которая находится неподалеку от хабита семейки Ролли, — пообещал преданный армут.

— Увидимся, Кирим! — с этими словами храбрый юноша протянул Кириму сверток с деньгами, затем пришпорил коня, и тот, сперва очень медленно, потом чуть быстрее устремился по заданному Киримом направлению. Армут задумчиво смотрел на удаляющуюся лошадь с отважным всадником на ее спине. Кирим, несмотря на свою проницательность и искреннюю любовь к другу, все же не мог в полной мере осознать, до какой степени сложным и даже мучительным для Артура являлось решение помочь семейству Ролли. Юный предводитель воров тяжело вздохнул. На душе у него было тревожно. В этот момент он вдруг отчетливо осознал, что не пройдет и часа, как он пустится вслед за другом, не дожидаясь обеда, и уж тем более не дожидаясь вечернего заката.

Южная часть Мира чудес представляла собой отдельный, огражденный со всех сторон хабитами город; при этом нельзя сказать, чтобы сюда открыто кого-то не пускали или действовали специальные ограничения на въезд, но при этом получалось, что в эти края попадали исключительно люди с особым социальным статусом, имевшие в наличии достаточно денег. Еда в местных харчевнях стоила на порядок выше, товары в лавках казались более изысканными, улицы были посыпаны мелкой разноцветной галькой, на каждом шагу возвышались специальные гостиницы для лошадей, чтобы путешественник мог оставить верного коня отдыхать, а сам имел возможность отправиться тратить венгерики.

На огромной по своим размерам площади стояло около пятидесяти роскошных хабитов, арендованных армутами. Некоторые жилища были объединены длинной тканью, покрывавшей их сверху; таким образом, между двумя или тремя куполообразными домами создавались некие извилистые галереи, где можно было прогуливаться, не опасаясь снега и холодного ветра. В этих узких проходах жарили и продавали каштаны, угощали свежими устрицами из Гераклиона, наливали соленый зеленый чай с козьим молоком и курдючным салом. Словом, тут кипела жизнь, но совсем иная, более изысканная и роскошная, хоть и пронизанная армутским духом.

В Южный край часто заглядывали полидексяне, и даже самые богатые, капризные и подозрительные армуты не могли им в этом отказать, ведь полидексяне по праву являлись хозяевами здешних мест. Степным жителям не нужен был пропуск или какое-то особое разрешение, чтобы проникнуть на территорию богачей. С другой стороны, бедные армуты, например, так же могли случайно или из любопытства забрести в Южный дол, однако долго они тут не задерживались.

Иногда можно было заметить следующую ситуацию: к какому-нибудь праздно шатающемуся человеку в ветхом платке подходил суровый охранник с внушительным армутским кинжалом за поясом. Обычно короткого разговора было достаточно, чтобы бедняк со всех ног бежал в противоположную от владений богачей сторону.

Сегодня, впрочем, был такой день, когда охрана работала спустя рукава. По традиции у полидексян отмечался особый праздник, который именовался Днем Песка. Степные жители повсюду сооружали скульптуры людей и животных из этого материала, на улицах организовывались гуляния и ярмарки, на местных базарах продавали традиционные сладости под названием «Муравейник». Это была большая горка обычного песочного теста на жестяном подносе, в которую вмешивался сахар и сгущенка. Сверху горку посыпали крупными сушеными муравьями, что добавляло блюду толику колорита. Армуты страстно любили этот праздник, как, впрочем, и любые другие, так как во время ярмарок торговцы могли неплохо подзаработать. Богачи благодушно впускали в этот день на свою территорию всех желающих, ибо им тоже хотелось продать как можно больше товаров. На армутских улицах, по примеру Полидексы, возводили фигуры из песка и продавали традиционные сладости, чтобы заманить к себе побольше людей.

У Ролли сегодня безостановочно принимали гостей, которые сменялись один за другим, подобно находящим на берег волнам. Господин Карм, надо отметить, страстно любил находиться в обществе новых людей, непременно образованных и в каком-то смысле передовых, так как он сам себя причислял именно к таковым. Мужчина обожал слушать философов из Полидексы; каждому он крепко пожимал руку, после чего, впрочем, тут же с остервенением протирал свои ладони армутским спиртом, чтобы, чего доброго, не подхватить от местных демагогов какую-нибудь заразу.

С момента последнего разговора с Артуром Карм разительно изменился: из худощавого бледного юноши, вечно недовольного, мнительного и тщедушного, он превратился в толстого, властного и ленивого господина, потерявшего форму, заплывшего жиром, совершенно обрюзгшего и до боли напоминавшего своего отца. Теперь это была словно воскресшая копия господина Ролли-старшего, только более моложавого. Лишние движения по-прежнему вызывали в нем тоску, перемена погоды ужасно пугала его тонкую натуру, но более всего его страшили коварные болезни, которые прятались за каждым углом. Карма совершенно не интересовала мануфактура. Его утомляла торговля, как и вообще любой вид более-менее серьезной деятельности.

Праздники, однако, он любил, так как на них можно было посмотреть на других людей, помечтать, послушать новые передовые идеи, поддержать сторонников чего-то абсурдного, дикого и неприличного и, наоборот, воспротивиться чему-то полезному и необходимому для жителей Мира чудес. Карм тратил деньги, заработанные отцом, с невероятной скоростью, однако, по его расчетам, ему вполне должно было хватить на всю жизнь.

Сейчас мужчина вальяжно сидел на красном бархатном топчане в своем огромном хабите и доброжелательно кивал вновь прибывшим гостям. Среди них было много незнакомых людей, но именно этот факт более всего привлекал хозяина. Он даже выразил удивительное желание, чтобы разрешали заходить всем с улицы, в том числе и беднякам. С показной жалостью слушать нищих, до дурноты пичкать их сладостями и разделять их чаяния, чтобы потом в конце вечера с побоями прогнать вон было одним из самых увлекательных занятий для господина Ролли-младшего.

Впрочем, у него имелся один советник, который еще не потерял бдительности до такой степени, как его хозяин. Этого человека звали господин Апаш, он строго следил за порядком и людьми, в несметном количестве прибывающими в шатер. Если гость казался ему слишком уж подозрительным, он делал знак головой, и тогда несколько здоровенных слуг-армутов окружали неприятную личность и тут же выпроваживали посетителя на улицу.

Артур подъехал к Южной части Мира чудес тогда, когда на улицах еще было пустынно, а гуляния не начались. Юноша оставил коня в специальном загоне и стал прогуливаться, впрочем, благоразумно не переходя границу между обычным Миром чудес и владениями богачей, которая, хоть и была незрима, но тем не менее весьма ощущалась. В одной из лавочек Артур предусмотрительно приобрел себе накидку из козлиной шкуры с капюшоном, которая считалась традиционной деталью одежды полидексян. Накинув ее на плечи поверх плаща, он стал менее выделяться среди местных жителей. По крайней мере, не сразу можно было разглядеть в нем чужеземца, а издалека он вообще сливался с общей массой сновавших туда-сюда гуляк. В небольшой харчевне «Жар пустыни», где Кирим обещался его ждать, юноша заказал себе настоящий армутский шоколад с черной крошкой из какао-бобов, чтобы как-то скоротать время.

Местное заведение отличалось тем, что гости размещались не внутри, а снаружи, имея возможность наблюдать за проходившими мимо людьми. На улице было свежо, но не настолько, чтобы предпочесть сидеть внутри. Воздух казался каким-то тяжелым, серым, и даже создавалось ощущение, что он и вправду имеет немалый вес и давит на головы ничего не подозревающим жителям. Повсюду чувствовались тревожность и беспокойство, словно сами силы природы подозревали, что сегодня должно произойти что-то из ряда вон выходящее. Впрочем, то могли быть излишне болезненные впечатления Артура, который сейчас находился не в самом благоприятном состоянии духа.

Правильно ли он сделал, что ушел из гостеприимного хабита Кирима, оставив друзей ради того, чтобы предупредить тех, с кем его совершенно ничего не связывало, кроме скверных воспоминаний? Артур сердцем чувствовал, что это его решение нельзя оценить, лишь исходя из его правильности или логичности. Наверное, и Кирим в какой-то степени прав. Однако благородный юноша так же понимал, что для его натуры неприемлема позиция невмешательства. Остаться в стороне и не предупредить этих людей об опасности в его понимании и было настоящей трусостью и недостойным поведением.

Юноша с заметной тоской смотрел на расположенный вдалеке роскошный хабит семейки Ролли; он сразу узнал его среди других, ибо на высоких стенах этой, на первый взгляд, неприступной крепости висели огромные полотна с изображением гордого орла, безжалостно пожиравшего змею. Вокруг хабита неторопливо прохаживался человек; было видно, что он следит за порядком и за проходящими мимо людьми. Артур вспомнил, как впервые попал в лапы к господину Ролли, как тот издевался над ним, пытался сломать его волю, подчинить не только тело, но и душу. Также он вспомнил, насколько изощренными порою были эти издевательства, насколько тягостным казался ему тогда каждый прожитый день. Имеют ли право подобные люди жить на земле? Все эти жестокие, испорченные, больные обладатели пороков? Убийцы, садисты, воры, казнокрады, рабовладельцы, сладострастники и прочие? Не глупо ли, в действительности, ради таких людей рисковать своей драгоценной свободой и жизнью?

Но Артур знал, что не глупо. Он чувствовал эту истину всем своим существом, как будто она была нитью вшита в его сердце. Однако возникала другая проблема. Как же ему осуществить задуманное? Не может же он и впрямь нагло заявиться в шатер к Ролли, как к своему старому приятелю? Кто его впустит, да и вообще, кто будет его слушать? Получится ли ему помешать жестоким планам охотников, не станет ли он сам их очередной жертвой? Не окажется ли он снова на привязи у своих бывших господ? Наконец, что скажут друзья, когда узнают про его исчезновение? Удастся ли Кириму подбодрить их? Что будет делать Диана? Все эти вопросы сами по себе были в какой-то степени мучительны, но отважный юноша быстро отмел половину из них. Он предпочитал думать лишь о том, как будет действовать. Все остальное только мешало ему сосредоточиться.

Артур, погруженный в глубокие раздумья, смотрел, как на улицах становится все больше людей. Стали приходить полидексяне. Они сразу бросались в глаза своими манерами и видом: желтокожие, низкие, с хитрым пронырливым взглядом, суровые и немногословные. Посетители вальяжно прохаживались вдоль торговых рядов, покупали сладости, очевидно, ощущая себя здесь полноправными хозяевами. Артур видел, как некоторые торговцы-армуты, провожая злобными взглядами желтокожих соседей, что-то раздраженно говорили сквозь зубы, шептали им вслед какие-то проклятия, словно забывая про то, что те значительно способствуют увеличению их доходов.

В какой-то момент на улице появились клоуны. Пожалуй, эти создания являлись одними из самых жалких и мерзких из тех, что вообще могла породить местная ярмарка. Маленькие и большие, уродливые и крикливые человечки с напудренными, изуродованными лицами и красными носами всячески кривлялись, ломались, визжали, натужно смеялись, беспардонно тянули ко всем свои короткие руки, плевались, закатывали глаза, словно пребывая в каком-то бешеном припадке, и вообще производили впечатление не живых людей, но каких-то гротескных мифических существ, которых в действительности никогда не носила земля. Дети ужасно боялись их и плакали, когда один из представителей этой профессии без причины начинал визжать или шептать какую-то тарабарщину на неизвестном языке. Впрочем, суровые полидексяне находили развлечение забавным; порою они доставали из своих безразмерных шаровар засаленные монетки и небрежно кидали их клоунам, которые истерически подпрыгивали, с юродством изворачивались, пытаясь поймать сокровище, и тут же бросались с благодарностью целовать руки благодетелям.

Спустя еще час к Артуру подошел угрюмый хозяин таверны.

— Ты будешь еще что-то заказывать? — грубо и безо всякого почтения проговорил он, с неудовольствием уставившись на невыгодного клиента.

— Нет, — спокойно ответил юноша.

— Тогда проваливай отсюда! — сплюнув на землю, проговорил хозяин заведения, как бы невзначай показав из карманов своей козьей накидки внушительного размера кулаки. Артур смерил грубияна насмешливым взглядом и, медленно поднявшись, без сожалений покинул «Жар пустыни». Нужно было начинать действовать.

Юноша, еще пока сидел в харчевне, заметил, что разные люди постоянно заходят в хабит с устрашающим орлом на стенах. Это показалось ему странным; он отлично помнил мнительную подозрительность господина Ролли-старшего, который никогда не впускал к себе всякий сброд. Неудивительно, что охотники решили вторгнуться к богачам именно сегодня; лучшего момента сложно было вообразить. Артур даже подумал сначала, что он и сам сможет без проблем зайти в хабит, однако потом увидел, что гости все же проходят некий незримый отбор. Удивительное дело, но нищих в жалких лохмотьях с трясущимися и посиневшими от холода руками беспрепятственно запускали, в то время как прилично одетых представителей среднего сословия, напротив, с угрозами гнали прочь. Вот внутрь прошла ватага улюлюкающих и отвратительно визжавших клоунов; никто им и слова не сказал, словно эти жалкие существа и впрямь являлись весьма подходящей компанией для изысканных богачей.

Хабит, принадлежавший Карму, состоял из нескольких больших построек, покрытых сверху тканью. Внутри создавался некий лабиринт из тканевых ширм, чтобы гости могли поглазеть на диковинные товары перед тем, как проникнуть в главный шатер, где за длинным низким столом на подушках сидел сам хозяин с приглашенными. Всех этих тонкостей не мог видеть Артур, в представлении которого владение Карма являлось одним огромным куполообразным шатром, чьи стены уже ходили ходуном от наплыва людей. Неужели нужно было одеваться клоуном, чтобы проникнуть внутрь?

Артур решил рискнуть и пойти по другому пути. Он чувствовал, что произошедшее с Лукрецией как-то связано с таинственными охотниками. Почему он пришел к такому выводу? По нескольким причинам. Во-первых, госпожа Лукреция была из Мира чудес. Ее муж, по словам Агаты, имел немалое состояние, раз смог им построить такой огромный шикарный постоялый двор. По сути, он являлся богачом из Мира чудес, который однажды, по каким-то неизвестным причинам, (надо отметить, непременно сомнительным и темным, ибо армуты редко покидают свой народ) ушел из родного города, забрав жену. По опять-таки невыясненным причинам он умирает, если верить истории госпожи Агаты. И вот, на постоялый двор к двум сестрам вдруг наведываются пять таинственных всадников армутского происхождения. После их ухода выясняется, что Лукреция мертва. Причины смерти остаются неизвестными, однако Артуру думалось, что это намеренное убийство.

Могли ли те самые охотники, наводящие смертельный ужас на все высшее сословие Мира чудес, совершить данное преступление? Вполне. В противном случае, зачем обычным гостям-армутам вдруг избавляться от хозяйки постоялого двора? Во-вторых, Артуру не давала покоя загадочная история с Аланом. Кирим упоминал, что охотники порою придумывают весьма изощренные способы избавления от своих жертв. Храбрый проводник, ни при каких обстоятельствах не терявший бдительности, вдруг ведет себя как совершенно пьяный или сошедший с ума человек. Он предпочитает уйти с постоялого двора, используя весьма экстравагантный способ передвижения — более того, он снимает с себя верхнюю одежду и сапоги. Последнее обстоятельство могло бы выглядеть нормальным и вполне естественным, если бы он, напротив, заходил внутрь в теплое помещение, но никак не наоборот. Ясно, что вся эта ситуация произошла против воли самого Алана.

Но здесь возникал другой справедливый вопрос. Зачем тем армутам вообще понадобился Алан, который никоим образом не был связан с Миром чудес? Неужели только потому, что он мухлевал при игре в карты? Артур этого не знал; не был он также уверен, что все эти события связаны между собой. Однако он должен был попробовать.

Глубоко вздохнув и надев на голову капюшон, он уверенно направился к главному входу в роскошный хабит, на двери которого всех гостей встречал кровожадный орел. Юноша уже хотел было проскользнуть внутрь, как сзади на плечо ему легла чья-то тяжелая рука.

— Куда собрался? — раздался наглый и грубый бас охранника. Сперва Артур непроизвольно вздрогнул, ни к месту вспомнив, что точно таким же голосом с ним разговаривали работники Ролли, для веса сопровождая слова жестокими побоями. Однако, надо отдать ему должное, он тут же исправился, постаравшись придать своему голосу твердости.

— У меня есть новости для господина Ролли-младшего. От госпожи Лукреции, владелицы постоялого двора на Большом конном тракте, — уверенно проговорил юноша и тут же замер в волнении, чувствуя, как сильно бьется у него при этом сердце.

— Госпожи Лукреции? — удивленно переспросил армут. На его широком мясистом лице явно читались все этапы принятия этой информации: сначала мужчина непонимающе поднял косматые черные брови, затем в его подозрительных глазах появились признаки сомнения, но потом он будто вспомнил нечто важное.

— Думаю, ваш господин сильно огорчится, если не получит от нее весточки, — убежденно продолжил Артур.

— Надо доложить об этом хозяину. Подожди здесь, — задумчиво ответил охранник, тут же исчезнув в недрах роскошного жилища. Артур проследил взглядом за мужчиной и, недолго думая, шагнул вслед за ним в хабит. С ним также прошла очередная ватага клоунов, которые невероятно толкались и визжали.

— Пойдем с нами, красавчик, — проговорила одна отвратительного вида клоунесса, взяв Артура под руку. Она с громким чавканьем жевала сушеную траву — по всей видимости, чабрец и мяту. Юноша смешался с оголтелой разноцветной толпой, надеясь, что на него не обратят внимания. Он решил не испытывать судьбу и не ждать, что в итоге решит охранник, а самому зайти в шатер. Возможно, при таком количестве людей ему удастся какое-то время оставаться незамеченным. Потом нужно действовать по обстоятельствам.

Юноша оказался прав. На него и впрямь не обращали никакого внимания, по крайней мере, до поры до времени; в своей серой полидексянской накидке, среди огромного количества людей, он казался почти неприметным.

Внутри хабита Артура встретил настоящий лабиринт из длинных извилистых улочек, который чем-то напоминал крытый базар; везде сидели торговцы и продавали безделушки, бродячие музыканты играли на бубнах и на свирелях, армутки в пестрых платках с диким видом плясали, одновременно пытаясь клянчить деньги у проходящих людей, клоуны жонглировали перезрелыми яблоками и показывали фокусы, кто-то перемешивал в чане мыльную пену, а затем при помощи необычной закругленной палки выдувал пузыри прямо в лица восхищенных гостей.

На тканевых потолках висели мозаичные лампы, полы были устелены пурпурным бархатом. Бедняки, получившие право насладиться роскошью мира богачей, подобно маленьким детям, восторгались и тянули руки ко всем побрякушкам. Удивительное дело, но им совершенно бесплатно раздавали сладости, которые те, в свою очередь, принимали с невероятной жадностью. Порою можно было наблюдать, как иная нищенка до слез давится шоколадом, пытаясь вобрать в себя как можно больше этой дивной сладости. Артур быстро шел по извилистым улицам, стараясь не вдыхать тяжелые ароматы мускуса, человеческого пота, протухшей от испражнений одежды и острых запахов пищи.

В какой-то момент нежданный гость Карма оказался в огромном зале, где стоял длинный стол, уставленный всевозможными яствами. Здесь царила такая же дикая вакханалия, как и во всех остальных частях огромного шатра. Клоуны уже успели дойти сюда; сейчас они занимались тем, что показывали шуточное представление господину Карму. Артур сразу его узнал, однако в первое мгновение его воспаленное сознание начертало ему другой образ, часто являвшийся к нему в кошмарах. Сын стал ужасно походить на отца, и дело было даже не том, что он сильно набрал вес и увеличился почти в несколько раз, заполнив сейчас своей массивной тушей широкий топчан, покрытый бархатом. Нет, изменилось выражение его глаз. Ранее в них можно было прочитать явное несогласие с образом жизни отца, ненависть к самой идее рабства и к прочим мерзостям, которыми окружил себя господин Ролли-старший. Сейчас же казалось, что водянистые белки Карма зеркально отражают мысли родителя и его идеалы. Мужчина, сидевший в этой комнате, уже не являлся тем мечтательным молодым человеком, желавшим что-то изменить в своей жизни. Это был сам господин Ролли-старший во плоти.

Юноша почувствовал, что у него от волнения перехватывает дыхание. Сильный спазм сдавил ему грудь. Кирим много раз уже твердил Артуру о его незаурядной смелости. Юный армут воспевал это его качество, как одно из самых достойных, которым он и сам, верно, страстно желал обладать. Однако армут все же недооценивал, что Артур в действительности ужасно боялся жестокого хозяина шатров; боялся до дрожи, до судорог в ногах. В подобное сложно поверить, особенно учитывая постоянное непослушание Артура и его вызывающее поведение, но это было совершенной правдой. И вот сейчас бедный юноша будто бы снова встретился с тем, кого мечтал забыть все это время. Наверное, он так бы и стоял на одном месте, обездвиженный, в каком-то немом ужасе глядя на хозяина, но, к счастью, ему пришли на помощь.

— Что стоишь, как неродной, садись, благодетель угощает всех! — противным голосом проговорил Артуру какой-то грязный оборванец и потеснился за столом, давая ему сесть. Юноша тут же воспользовался приглашением, ибо так он мог дольше оставаться незамеченным. Люди, сидевшие за столом, ели руками, кидались друг в друга остатками еды, вопили, ссорились, выкрикивали ругательные словечки; словом, тут царила совершенно невообразимая атмосфера, которая, как ни странно, ужасно нравилась Карму. Хозяин напоминал малое дитя; он визгливо смеялся, сам кидал в остальных рассыпчатый рис, который беспорядочно разлетался по всему помещению, бессвязно шутил и неприлично много пил. Артур старался присматриваться к каждому посетителю; в действительности, охотником мог оказаться любой из них. Неужели Карм не подозревал о существующей опасности? Неужели не знал, что в последнее время в Мире чудес появились неусыпные каратели?

В какой-то момент хозяин вдруг хлопнул в ладоши и капризным голосом приказал:

— Я желаю откушать кофе!

В этот же миг какая-то девушка поставила перед ним жестяной поднос, на котором стояла миниатюрная армутская чашка с благоухающим напитком. Артур внимательно посмотрел на вошедшую. Значит, рабство по-прежнему процветает в шатре Ролли? Значит, сын решил пойти по стопам отца? К своему огромному удивлению, юноша сразу узнал рабыню. У нее были длинные черные волосы, очень красивые, блестящие, как грива у Джанука. Но, увы, лишь это сокровище добавляло ее образу лоска и красоты, ибо все остальные черты ее внешности, весь ее облик и фигура оставляли желать лучшего. Девушка была бледна, излишне худа, лицо казалось слишком трагичным для ее возраста, кожа на руках была сухой и потрескавшейся. Было видно, что она работает дни напролет, не жалея сил и молодости. Впрочем, сквозь эту бледность и худобу, все же просматривалась былая армутская красавица.

Поставив кофе перед господином, девушка стремительно выбежала из комнаты. Ей вслед понеслись скверные мерзости, сопровождаемые соответствующими жестикуляциями. Как показалось Артуру, глаза служанки горели яростным огнем, как у хищной змеи перед тем, как она намеревается укусить свою жертву. Артур подождал какое-то время, а затем, пользуясь всеобщей сутолокой и оживленностью, встал из-за стола и проследовал за таинственной девушкой. Она скрылась в одной из узких улочек лабиринта, которая, видимо, вела в какое-то хозяйственное помещение. Юноша поспешил за ней и, еще до того, как она скрылась за очередным поворотом из платков, осторожно взял ее за локоть.

Девушка сильно вздрогнула всем телом и обернулась. Они стояли в узком темном проходе совсем одни, тут не было торговцев; видимо, этот путь предназначался для слуг, которые должны были подносить еду своим господам.

— Ты узнала меня? — тихим, отчего-то хриплым голосом поинтересовался Артур. Девушка медленно, как завороженная, кивнула головой. Ее лицо, и без того бледное, сейчас стало совсем белым, как мука, из которой слуги пекли лепешки с сыром.

— Ты, должно быть, пришел отомстить? — вдруг скороговоркой проговорила она. Артуру стало смешно.

— Ну что за глупости? — возразил он.

— Ах, нет, иначе ты не вернулся бы сюда! Но смотри, если хочешь отомстить, то давай, сделай это прямо сейчас, пока вокруг никого нет! Тебе это скорее всего сойдет с рук, ведь сегодня такой переполох, разве кто отыщет в подобной суете виновника? — тяжело дыша от плохо скрываемого волнения, гордая девушка приблизилась к юноше. — Только медлить не надо, сюда может кто-нибудь зайти… Где твой кинжал?

— Ах, Тилли, ты сошла с ума, — поморщился Артур. — Я вовсе не собираюсь никому мстить. Давай отойдем куда-нибудь, мне надо с тобой поговорить, и чем быстрее, тем лучше.

— Боишься сделать это здесь? Хорошо, пошли в более темное место. Надеюсь, у тебя не дрогнет рука, и все пройдет быстро, — проговорив все это в какой-то болезненной лихорадке, девушка схватила Артура за руку и увлекла за собой. Юноша и оглянуться не успел, как они очутились в еще одном помещении, огражденном ширмами, очень маленьком, тесном и темном. Единственное преимущество этого места было в том, что отсюда, через небольшое отверстие в перегородках, просматривалось основное помещение, где вальяжно сидел за столом хозяин со своими гостями.

— Потом, как все закончится, пойдешь туда, направо, и ты сможешь, не заходя в главный зал, пройти к выходу. А мне и так жизнь немила, чтобы я ею особенно дорожила, — Тиллита с вызовом посмотрела на юношу, который ужасно удивился, увидев, какие перемены произошли с прежде властолюбивой, эгоистичной и себялюбивой девочкой. От той своевольной армутки остались лишь гордость и смелость.

— Тилли, я оказался здесь… Вовсе не по тем причинам, которые пришли тебе в голову. Словом, я хочу помочь. Ты слышала об охотниках? — проникновенным голосом проговорил Артур, искренне надеясь, что девушка захочет его выслушать.

— Охотники? — усмехнулась Тиллита, с интересом посмотрев на неожиданного гостя. — Ты-то откуда про них знаешь? — в ее голосе невольно прозвучала прежняя властная нотка, будто перед ней вновь оказался ее раб.

— Сегодня они придут к вам в шатер и перебьют всех, кто тут находится. Вам угрожает страшная опасность!

— Ах, да мне все равно, совершенно все равно! — в отчаянии всплеснула руками девушка. — Моя жизнь так мало похожа на прежнюю, что уже дорожить ей не стоит.

— А что случилось?

Девушка стала ломать руки, не решаясь, впрочем, ничего сказать. Казалось, она не знает, можно ли доверять своему бывшему слуге. Но потом она все же не выдержала и произнесла:

— После смерти отца все изменилось. Сначала умерла мать, а потом… Мой сумасшедший братец прибрал к рукам всю власть и сделал меня… Меня… Ах, впрочем, и не нужно тебе этого знать. Только я уже не живу здесь на правах хозяйки. Карм решил, что может сделать меня бесправной рабыней, как бы в наказание за то, что я не поддерживала его в спорах с папашей. Других же рабов он распустил. Теперь у нас только наемные работники, я, можно сказать, совсем одна, и он измывается надо мной, как хочет, — девушка осеклась, прикусила губу и внимательно посмотрела на Артура. — Но ты ведь, Бат, — с юродством паясничая, наконец, проговорила она, — ты, верно, думаешь: «И поделом ей!», да?

— Меня зовут Артур, — тихо поправил ее юноша. — И я так вовсе не думаю.

Лицо его было серьезно, а глаза смотрели с такой искренней жалостью, что бывшая госпожа вдруг истерически разрыдалась, совсем забыв правила приличия. Артур с грустью смотрел на нее, своего бывшего врага, на ту, что вполне поддерживала отца в его жестокостях по отношению к рабам, а сейчас сама оказалась на их месте.

— Значит, охотники придут сегодня? — наконец жалобно проговорила Тилли, перестав плакать.

— Они уже пришли, — с убежденностью ответил Артур. — Только я не могу их узнать среди приглашенных.

— Но как же быть?

— Надо как-то предупредить гостей.

— Ты не должен этого делать! — вдруг возразила Тилли. — Если Карм тебя узнает… Я боюсь, он может с тобой сделать что-нибудь… Ты ведь сбежал тогда от нас, помнишь? По армутским законам сбежавшего раба приговаривают к смерти.

Артур не слушал девушку. Он внимательно всматривался в узкую щель между перегородками. Здесь располагалось несколько увеличительных стекол, которые позволяли почти в мельчайших деталях рассмотреть главный зал.

— Зачем эти лупы? — поинтересовался Артур у Тилли.

— Охрана иногда пользуется ими. Карм стал совсем дурным, впускает всякую чернь… — девушка остановилась, прикусив себе язык, в волнении взглянув на старого знакомого. Но Артур не обратил никакого внимания на эти слова. Он наблюдал за хозяином.

Из главного зала доносилась громкая музыка, чавканье, хохот, крики и визжания клоунов. Однако в этот момент вдруг все стихло, словно гости неожиданно замерли, так и оставшись сидеть с полуоткрытыми ртами и безобразно высунутой оттуда едой.

— А сейчас будет небольшое представление! — воскликнул один из клоунов, и Ролли-младший с детским восторгом захлопал в ладоши.

— Ах, братец так любит всю эту мерзость, — проговорила Тиллита, тоже посмотрев в щель.

— Почему правила безопасности не соблюдаются? Разве Карм совсем не боится охотников?

Тилли небрежно повела плечиком.

— Что ты, он никого не боится. Он сумасшедший! Давно спятил, сразу же после смерти папаши. Иногда выкинет что-нибудь из ряда вон выходящее, сотворит какую-нибудь глупую жестокость… Ты знаешь, он ведь зовет всех этих нищих, чтобы поиздеваться над ними. Он специально до отвала кормит их едой, потом дает какой-то травки, от которой у них скручивает животы, и прогоняет с побоями вон. Ему до дрожи нравится жестокость, Карм весь пошел в отца, хоть искренне и не желает того.

— Тебе, наверное, очень тяжко здесь приходится? — с жалостью проговорил Артур, внимательно посмотрев в лихорадочно горевшие зеленые глаза. Тиллита вспыхнула.

— Твоя жалость мне ни к чему, — высокомерно ответила она, гордо подняв вверх подбородок.

— Клоуны показывают какой-то фокус, — пробормотал Артур, вновь переводя свое внимание на большую лупу.

Действительно, один клоун, сняв со своих ног ходули и сделавшись в два раза меньше ростом, многообещающе тряс перед расплывшимся лицом Карма большим тканевым мешком.

— Здесь предсказания! Узнай свою судьбу, о блистательный изумруд и свет нашего города!

— Ах, гадания! — воскликнул Карм, ужасно обрадовавшись и в нетерпении начав елозить на своем топчане.

— Засуньте сюда вашу светлейшую ручку и достаньте послание свыше! Никому из смертных не дозволено знать будущее, но не вам, несравненный!

Господин Ролли-младший сунул свою белую пухлую ручку в мешок и начал в волнении перебирать пальцами. В какой-то момент клоун резко сжал его ладонь, заставив хозяина вздрогнуть от неожиданности.

— Ай-я-яй, попались, попались! — противно заверещал клоун, и все гости загоготали, а пуще всего — сам хозяин. Наконец Карму удалось вытащить какой-то сверток, перевязанный ленточкой цвета изумрудов. Он дрожал от нетерпения, так хотелось ему поскорее узнать будущее. Бедный мужчина, увы, совсем не понимал, что самого понятия судьбы не существует, ибо единственно человек с каждым своим новым выбором, с каждым принятием решения, дурного или хорошего, творит свою жизнь сам, подобно ткачу, изготовлявшему ковер на продажу. Он сам решает, вплести ли ему в свое изделие золотые нити или обойтись другими, подешевле; также под силу ему определить, каким будет рисунок — кровожадный орел или беззлобный голубь. Конечно, смерть и рождение неподвластны нашему мастеру, однако ткач вполне отвечает за то, каким образом принимает смерть: дрожит ли в страхе, подобно степному шакалу, или же смело взмывает в небо, как гордая птица, с чистой совестью и легкой душой.

Карм никогда не думал об этом, ибо вообще в последнее время предпочитал не прибегать к подобному времяпрепровождению. Поэтому он, в нетерпении сглатывая слюну, принялся читать послание свыше:

— Сокол, сокол высоко

В небе ясно-синем,

Он, конечно, далеко —

Его оттуда снимем!

Острая стрела пронзит

Верное его крыло,

Птица точно завопит

От страха лишь одно:

«Ах, охотник, пощади,

Жизнь мою вовек!»

Но пощады ты не жди,

Ведь ты — не человек!

Карм сбился, замолчал, в недоумении глядя на красивый кусочек бумаги. Кто-то из гостей невпопад засмеялся, однако хозяин был растерян и смущен. В этот же самый миг его сметливый советник, господин Апаш, достал из-за пояса кривую саблю, но был тут же умело задушен какой-то яркой красной лентой, до боли напоминавшей огру — смертоносное оружие армутов. Гости обмерли в совершенном ужасе; казалось, сумасшествие продолжается, но только уже в совсем в ином ключе.

— Охрана, охрана! — пугливо заверещал Карм, но клоун вдруг наклонился вперед и быстрым метким движением воткнул ему в шею маленький кинжал.

— Прощай, сокол! Ты хотел знать свою судьбу — так вот же она! Смерть собакам, волкам, шакалам и прочей падали! Долой богачей! — во весь голос завопил какой-то нищий. И тут началась такая сумятица и сутолока, что уже сложно было что-либо разобрать. Люди в безумстве лезли друг на друга, пытались выйти из шатра, но только не через дверь; несчастные вообразили, что смогут пройти сквозь стену, подобно бесплотным духам. Одни бестолково давили других, повсюду разлеталась еда вперемешку с кровью, чужими слюнями, обломками черных зубов.

Клоун, что уже убил несколько человек, остановился и кровожадно втянул носом воздух, да так, что у него аж затрепетали ноздри:

— Тили-тили-тилибом, раздается тихий звон, где ты, Тилли, о душа, будь моею навсегда!

— Тилли, бежим! — воскликнул Артур, решительно взяв свою знакомую за руку. Однако испуганная девушка замерла в немом ужасе, тело ее мелко дрожало, как кусочек пергамента, беспорядочно пожираемого огнем.

— Тилли, Тилли, приди в себя! — в отчаянии воскликнул юноша и безо всякой жалости встряхнул армутку за плечи. — Они идут за тобой и убьют нас!

Клоун, державший в руке огру и стрелы, и двое нищих, вооруженных вилками и столовыми ножами, направились туда, где ребята нашли себе прибежище.

— Это возмездие! За то, какой образ жизни я вела! — в отчаянии проговорила Тиллита, обливаясь слезами.

— Она там, я чувствую ее запах! — кровожадно вскричал клоун, и Артур уже хотел было закрыть собой плачущую девушку, защищая ее от жестокой расправы, как вдруг неожиданно Тиллита пришла в себя.

— Ах, они убьют и тебя! Бежим, бежим! — с этими словами она потянула юношу за собой. Пока они бежали, непрочные тканевые стены шелестели, отлично выдавая их присутствие. Единственное, что пока спасало беглецов — это извилистый лабиринт. Тиллита бежала на удивление быстро: она явно знала дорогу, чего нельзя было сказать об их жутких преследователях.

— Ату ее, ату! — вопил один из них, и в голосе его явно слышалось сладостное предвкушение от предстоящей расправы.

Еще несколько извилистых поворотов, и душный смердящий шатер остался позади. Беглецы попали в водоворот Мира чудес в самый разгар праздника. Повсюду уже стояли песочные скульптуры, торговцы вопили на чем свет стоит, полидексяне доставали увесистые кошельки. Все эти люди даже не подозревали о том, какая трагедия разыгралась только что в хабите господина Ролли-младшего.

Артур увлек девушку к харчевне «Жар пустыни». Юноша искренне надеялся, что Кирим уже ждет их. Так и оказалось. Юный армут стоял возле заведения, небрежно облокотившись на спину коня, но уже другого, белого. Большие карие глаза юноши в тревоге выискивали кого-то в толпе.

— Туда, скорее! — крикнул Артур почти обезумевшей девушке, и она вяло подчинилась.

— Кирим, за нами погоня! — быстро проговорил Артур, когда они оказались перед ним. Юный армут медленно кивнул головой, однако яростный взгляд его темных глаз с безотчетной неприязнью пробежал по Тиллите.

— Посади сперва ее на коня, — повелел ему Артур, в панике оглядываясь позади себя. Охотники уже давно заприметили беглецов и сейчас направлялись к ним, расталкивая бестолково шастающих туда-сюда прохожих.

— Садись сам, — вдруг каким-то отстраненным и даже холодным голосом произнес Кирим. Артур в искреннем недоумении покосился на друга.

— Нет, сначала ее, — спокойно возразил он.

— А я тебе говорю: садись сам! — вдруг рявкнул Кирим, и лицо его исказилось от неконтролируемой ярости. Только сейчас в нем проявились черты настоящего армута — несдержанного и жестокого; и как мало было в этих уродливо сморщенных в гневе чертах от прежнего благородного Оленя!

Артур тоже вспылил. Его пронзительные голубые глаза скрестились с другими, карими, в безмолвном поединке. Тиллита уже давно перестала плакать; она только с детским недоумением смотрела, как к ним приближаются охотники, гадко ухмыляясь.

— Я все равно без нее никуда не поеду! — с остервенением прорычал Артур, надвигаясь на своего приятеля. Праздные прохожие стали изумленно коситься в их сторону, подозревая, что сейчас начнется нешуточная перепалка.

— Значит, умрешь и сам! — в сердцах воскликнул Кирим, не помня себя. Ярость и неожиданный прилив гордости настолько заглушили в нем все дружеские чувства, что он даже на мгновение забыл, как совсем недавно пылко клялся Артуру в вечной дружбе. Юный армут хотел было вскочить на своего прекрасного белого коня и поскакать прочь, но вдруг он неожиданно замер. Его остановила последующая реплика друга.

— А ты… Оставайся тогда на всю жизнь Лэком! Своего имени ты недостоин! — отчетливо произнес вдруг Артур, с пренебрежением сплюнув на землю. Услышав только эти слова, юноша страшно побледнел, став на мгновение неотличимым по цвету кожи от своего коня. Мелкая дрожь пробежала по всему его телу, он, не помня себя, обернул свое бледное лицо к Артуру. В этот момент казалось, что он сейчас достанет из-за пазухи армутский кинжал и, недолго думая, вонзит его в сердце того, кого он так искренне и преданно любил. Но вот в воздухе что-то просвистело.

— Ах, стрела! — все с тем же детским изумлением воскликнула Тиллита и вдруг бросилась к Кириму, загораживая армута своим худым, изможденным телом. Изобразив в воздухе красивую дугу, смертоносное орудие промчалось вперед, устремляясь в сторону отважной девушки. Еще одно мгновение — и стрела с отвратительным хрустом насквозь пробила ее по-девичьи хрупкое плечо. Тиллита надрывно вскрикнула и стала заваливаться на Кирима. Артур в отчаянии наблюдал за происходящим. Он как будто бы на время оцепенел и совершенно потерял способность двигаться. Кирим же в один миг схватил девушку за талию и посадил ее на коня. Затем и он вскочил на его спину, придерживая свою драгоценную ношу от падения.

— Давай, быстрее! — властно приказал юный армут Артуру, и тот тоже вскочил на лошадь, правда, куда более неуклюже, нежели Кирим.

— Анка, скачи во весь опор! — проговорил армут верному коню, затем тихо прошептал что-то ему на ухо, и они галопом устремились вперед, оставляя позади себя удивленных людей и осклабившихся от ненависти охотников. Артур, не привыкший к такому быстрому передвижению на лошади, чуть покачнулся в сторону.

— Держись за меня! — крикнул ему Кирим, и юноша послушно последовал его совету. Быстроногое животное неслось, как, наверное, никогда ранее в своей жизни, ну а может, так просто казалось Артуру, который уже мечтал о том, чтобы их путешествие поскорее закончилось. Норовистый конь словно собирал под собой все ямы, кочки и неровности дороги, отчего юноше казалось, будто все части его тела сейчас разлетятся в разные стороны, подобно камешкам, изредка встречавшимся на их пути.

Преследователи остались уже далеко позади, и в каком-то смысле беглецы были спасены. Только белая спина лошади окрасилась в яркий алый цвет. Тиллита, верно, была без чувств; она обмякла в сильных руках Кирима, позволяя своему бывшему рабу управлять лошадью.

— Мы ищем табиба! — загадочно прокричал в воздух Кирим, однако Артур не понял его. Должно быть, это какой-то его знакомый, может, врач. И правда, беглецы прискакали вовсе не к своим друзьям, а остановились перед каким-то невероятно грязным, засаленным хабитом. Юный армут остановил коня, бережно спустил вниз девушку и без лишних слов понес ее в шатер.

— Имал, Имал! — громко взывал он, покуда, наконец, входная ширма не отодвинулась в сторону и оттуда не выглянула чья-то заспанная голова.

— Нужна помощь, срочно! Ее ранили охотники! — быстро проговорил Кирим, кивая на лежавшую на его руках бесчувственную девушку. Из плеча пострадавшей угрожающе торчала стрела, напоминая о только что свершившемся возмездии. Человек, которого юный армут не так давно именовал табибом, кратко кивнул головой и помог занести девушку в шатер. Кирим сначала прошел внутрь, однако спустя несколько минут вышел на улицу. Артур продолжал сидеть на лошади, пытаясь как-то прийти в себя. Затем он соскочил с ее спины и хотел было в волнении устремиться внутрь хабита достопочтенного Имала, однако почувствовал, как кто-то положил руку ему на плечо.

Клипсянин обернулся и встретился со страшно бледным лицом своего друга. Только сейчас, когда первая опасность миновала, армут начал осознавать произошедшее. Его грудь нервно вздымалась, будто он вместо коня тащил всех сюда на собственной спине. Губы гордого юноши дрожали, и он все силился что-то произнести, однако рот не слушался своего хозяина.

— Во второй раз… Во второй раз… — наконец прошептал бедный армут, всячески пытаясь остановить слезы, которые уже появились в уголках его красивых выразительных глаз. Он вновь напоминал оленя или грациозную лань, которые водятся в армутских степях. Спазм перехватил ему горло, но он, поборов себя, произнес:

— Во второй раз я прошу у тебя прощения. Сможешь ли ты, мой добрый верный друг, простить меня?

Артур ласково улыбнулся Кириму.

— А потом… Потом я должен добиться прощения у нее. Если, конечно, она выживет, ведь стрела была отравлена! Ах, ты видел, Артур, она спасла меня! Спасла! Загородила собой, как своего друга! А я, я! — юноша в отчаянии замолчал, и по его щекам все-таки потекли слезы.

— Кирим, она тоже, несомненно, простит тебя, — тихо утешил своего друга Артур. — Она изменилась.

— Она изменилась, а вот я — совсем нет. Я действительно остался тем же низким и подлым Лэком, способным на все, что угодно, ради своей шкуры!

— Ах, Кирим. Сколько раз нам с тобой еще предстоит оступиться? Бессметное множество. Но это не помешает стремиться к чему-то более высокому, благородному, честному, доброму! Жизнь ведь на это и дается.

— Я отдам табибу все свои сбережения, только пусть она живет! Пусть живет! — запальчиво, в каком-то слепом отчаянии воскликнул Кирим. — Ты веришь, мне сейчас ничего не жалко, даже своей жизни! Мне кажется, если она умрет, умру и я сам…

Друзья с грустью замолчали. Ни один из них не был наверняка убежден в том, что отважную девушку удастся спасти. Однако они верили в это всей силой своих юных и страстных сердец.