Посмотри и вернись

Виталий Геннадьевич Кандалинцев, 2011

Когда в судьбе слишком много загадок, а в душе – слишком много противоречий, путь человека становится непредсказуем. Герои ищут ответы, рискуют, попадают в сложные ситуации, исход которых остается для них неясным до самого конца.

Посмотри и вернись

Иди и смотри (Откр. 6:1)

Глава 1

Свежий морской ветер незримой волной шел по городу. Он шумел листвой деревьев, менял цвет травы в парке и заставлял горожан инстинктивно придерживать шляпы. На площади близ приморского бульвара было особенно ветрено. Невысокий мужчина среднего возраста кутался в черный плащ и щурясь смотрел на море. Казалось, что его ничего не интересует, кроме ослепительной дорожки солнечных бликов, бегущих к нему по воде.

Но это было не так. Его чуткий слух ловил крики чаек и стук каблуков идущих по площади женщин, а обостренное чутье говорило ему, с каким настроением и с какими мыслями проходят мимо него жители города. Он принадлежал к той категории людей, которых многие знают, но про которых почти ничего не известно.

Его имя не мог сразу припомнить почти никто, потому что все называли его Проповедником. Он часто появлялся на городской площади, где извлекал из внутреннего кармана своего плаща книгу и, обратившись лицом к храму, что стоял на другом конце площади, подолгу читал ее. Книга всегда была одна и та же, на ее обложке легко можно было увидеть тисненную золотом надпись: «Святое Евангелие». Если неподалеку останавливались горожане, Проповедник их почтительно приветствовал. Затем без вступлений произносил краткую речь:

— Господь говорит, что блаженны нищие духом, — слышали прохожие, — потому что им открыт путь в Царство Небесное. Знаете ли вы этот путь и не уклонились ли с него?

— Что же это за путь? — спрашивали иные с любопытством. — Скажи, зачем он нам нужен?

— Это путь домой. К Богу, — следовал ответ. — Нужен же он вам для того, чтобы навсегда стать теми, кем вы были изначально.

— Как называется этот путь и где его найти?

— Имя этому пути — Иисус Христос, найдете же Его в вашем сердце. Ибо Он стоит у дверей вашего сердца и стучит, и кто откроет Ему, с тем Он пребудет.

— Мы не слышим, как Он стучит, — упорствовали некоторые. — И Царства, про которое ты говоришь, нет.

— Царство есть. Чего нет, так это вашей веры в Господа. Ибо силен Господь и исправить ваш путь, и сохранить вас для Царства Небесного.

После этих или подобных слов вспыхивал спор. Горожане пытались разубедить Проповедника, жалели его, говорили, что он несчастен, и звали его вернуться к их жизни. Такой простой и понятной: живи ради денег и веселья, ибо жизнь загорается как искра на ветру и гаснет в свое время. Посему и нет у нее другого смысла, как просто прожить ее. Знать, что будет дальше и будет ли, конечно, хочется. Только Проповедник говорит непонятно, все о грехах и необходимости покаяния, все об искуплении и вере. «Неужто мы такие плохие, что нам нужно каяться да каяться? — думали слушатели. — И нет ли для нас более значительного пути в Вечность, если эта самая Вечность существует?»

Но Проповедник был непоколебим, и потому пытавшиеся разубедить его отходили с раздражением. Впрочем, не все. Были люди, которые задумывались и, словно что-то вспомнив, нерешительно направлялись к храму. Заходили в храм, зажигали и ставили свечи, молча постояв, уходили. Увидев направлявшихся к храму, Проповедник светлел лицом и молился за них.

Бывали также дни, когда к Проповеднику не подходил никто. Тогда после чтения Евангелия он поворачивался к морю и долго смотрел на волны, казалось, забыв обо всем. Сегодня и был такой день. Созерцая игру солнечного света в морской воде, Проповедник уже готовился уйти с площади.

— Все проповедуешь… — раздался за его спиной мужской голос, таивший какую-то неопределенную усмешку. — Да только никто не идет за тобой.

Проповедник обернулся. Перед ним стоял полный мужчина в сером пальто, лет сорока. Он смотрел оценивающе и поглаживал свой гладко выбритый подбородок.

— Меня зовут Оскар Блом, — представился подошедший.

Проповедник кивнул в знак приветствия.

— Ну так что же? — спросил Блом.

— Пойдут не за мной, а за Богом, — спокойно ответил Проповедник. — Каждый в свое время.

— Но ведь привести их к Богу пытаешься ты — а тебя не слушают. И я знаю, что ты думаешь. В душе ты считаешь здешних людей недостаточно смышлеными и не сознающими своей греховности. Поэтому им, как ты полагаешь, присуща ограниченность, которая вызывает их временную неспособность верить в Бога. Ты надеешься постоянной проповедью и молитвой добиться от людей покаяния.

— Да, это так. Я действительно надеюсь помочь людям покаяться и обрести веру.

— Но ты ошибаешься, если считаешь этих людей недостаточно умными. Им хорошо известны твой образ мыслей и учение, которое ты проповедуешь. Бесспорно, в этом учении много хорошего. «Возлюби ближнего», например. Да вот только язык у этого учения какой-то детский. Все притчи да притчи: там про пастуха, здесь про рыбака… И терминология совсем далека от современности. «Царство Небесное» — разве это о чем-то говорит? Иное дело, если сказать по-научному: пространство пяти измерений, дополняющее земной мир. И серьезно, и интерес пробуждает в слушателях.

Блом умолк и выжидательно посмотрел на своего собеседника. Произнесенные им слова были явно вступлением к какой-то важной для него теме. Обозначать эту тему Оскар не спешил. Он считал Проповедника неплохим и даже умным малым. Но… увязшим в церковной риторике. Хотя Оскар не был откровенным противником христианства, он снисходительно считал его концепцию ограниченной и исторически преходящей формой духовного знания.

«Создавать учения — удел посвященных, — нередко думал он. — Посвященные же всегда думают иначе, чем толпа. Им ведомы механизмы человеческих судеб, знание того, как все есть на самом деле. Не каждый способен понять логику реальности, и не каждый имеет мужество принять эту логику в качестве руководства к действию. Главный принцип прост: посвященный знает, что реальность создает он сам. И чем больше людей поверят в эту реальность, тем сильнее она будет присутствовать в их жизни. И, стало быть, восприниматься людьми как опытно познаваемая реальность».

Блом частенько прилагал этот ход мысли к христианству и делал следующие выводы. Духовная сила, которая поддерживает верующих, не идет от «Бога» или с «Небес». Она создается самими верующими посредством сфокусированности их сознания на определенном образе. Чем больше людей втянуты в такое духовное сосредоточение на некоем образе, тем в большей степени этот образ становится «эгрегором». То есть сгустком психической энергии, который существует относительно самостоятельно и может откликаться на обращение к нему.

Если это так, то мир имеет магическую природу, в которой нет какой-то заранее предопределенной истины. А есть лишь идеологии, мифы или легенды, стремящиеся стать самым мощным эгрегором путем подчинения своему влиянию больших масс людей. Из этого следует вывод, что самый мощный эгрегор и получает право именоваться Истиной. Другим словами, истина — это всего лишь корона, которую надевает самый преуспевший миф. Корона, конечно, одна. Но увенчать она может миф любого содержания.

Хотя Оскар и был уверен в правильности своих взглядов, прямо высказать их Проповеднику он не рискнул. Ибо в этом случае рассчитывать на его помощь было бы бесполезно. А некий интерес практического свойства к Проповеднику у Оскара был. Дело в том, что Блом намеревался в ближайшее время создать религиозную общину в городе. Естественно, он хотел выступить как основателем, так и бесспорным лидером этой общины.

Однако любой лидер знает, как важно заручиться поддержкой умных и влиятельных людей. В этом случае лидерская харизма растет не по дням, а по часам. Да и много черновой работы удается переложить на неофитов. Проповедника особо влиятельным в городе, конечно, никто не считал. Но он был все же неким символом духовной честности и несгибаемости убеждений. Его появление в свите Оскара могло привлечь многих. Только как его склонить к поддержке учения, которое Блом собирался явить народу?

Будущий пророк присматривался к Проповеднику и прикидывал, как ему лучше разыграть карту, которую он припас для этого случая. Блом надеялся, что ему удастся убедить этого христианина в том, что учение Блома шире, чем христианская доктрина. И потому Проповедник может занять подчиненное место рядом с Бломом. Оскар даст ему аудиторию для проповедей, для призывов к идеалам добра и проч. В обмен он потребует лишь лояльности и свидетельства в пользу своего учения.

— Господь говорит с нами просто, как с детьми, потому что мы и есть дети, — между тем отвечал Проповедник Оскару. — Ты насчитал в духовном мире пять измерений, другой найдет, что их шесть или семь. И эти числа ничего не добавят к пониманию того, как устроен мир. Дело вовсе не в том, чтобы разглядывать сад и считать, сколько в нем деревьев. Самое главное — знать, кто хозяин сада и что надо делать, чтобы Он был доволен нами и поселил нас в нем.

«Эк его, — досадливо подумал Блом, — рабом себя чувствует и других склоняет к рабству». Вслух же поспешил сказать:

— Две тысячи лет назад люди действительно были детьми. Чтобы их чему-то научить, надо было рассказывать сказки. Сейчас все иначе: наука, технологии, изощренные философские концепции изменили сознание людей. Оно стало старше, требовательнее, критичнее. А ты все думаешь притчей о блудном сыне пронять их. Но я не против. Просто в таком важном деле, как духовный прогресс человечества, надо уметь объединять усилия. Присоединяйся к моей программе, будь лоялен ко мне — я обеспечу тебе аудиторию, которую ты никогда не соберешь сам. В конце концов, ты тоже зовешь в духовные пространства, тоже хочешь, чтобы люди оторвали свой взгляд от земли и подумали о чем-то большем. Значит, мы можем обо всем договориться.

— Дерево познается по плодам, — заметил Проповедник. — Посмотрим, какие плоды принесет твоя программа.

Блом понял, что пора закругляться. «Конструктивного» разговора явно не получалось. Спорить же и ставить все точки над i было еще рано. Поэтому Оскар небрежно улыбнулся своему собеседнику, похлопал его по плечу и не спеша направился по своим делам. «Фанатик, определенно, — мысленно решил Блом. — На таких логика не действует. Ишь, плоды ему подавай. Расчетлив, что ли, прицениться хочет? Ладно, увидишь еще мои плоды и сравнишь со своими».

Вопреки своей браваде, Оскар ощутил в душе неясную тревогу. Слова Проповедника о дереве были просты, но прозвучали неожиданно сильно. Словно кто-то другой произнес их. Тот, кто знает их подлинный смысл, но пока остается незримым и предпочитает не вмешиваться.

Блом отмахнулся от возникшего неприятного чувства. В конце концов, духовное руководство не для хлюпиков. Нужно иметь сильную волю и бесстрашие. Только так все будет получаться. Остальные слабы и все время будут останавливаться перед условностями. Их удел — быть ведомыми.

Приободрившись, он свернул в переулок, где находилось двухэтажное чистенькое здание местной гимназии. С директором этого заведения Блом собирался договориться о помещении для своих лекций. Он толкнул дверь и вошел внутрь.

В это время Проповедник шел домой. Короткая встреча на площади его не удивила. В свое время он изрядно почитал всякой литературы и с кругом мистических понятий был знаком. Довелось ему послушать и людей, много и горячо говоривших об астральном и ментальном планах, планетной цепи и научном пути в вечность.

Проповедник обычно не вступал в споры на подобные темы. Он мягко проводил одну мысль, что главное — это познание воли Божией и следование ей. Причем познавать и принимать волю Господа надо в таком виде, в каком Он сам явил ее людям. Все остальное — это детали, которые будут раскрываться по мере необходимости. Возможно, уже за пределами земной жизни.

«Вселенную не взломаешь, — говаривал он. — И ключи от ее тайн не похитишь, когда вздумается. Не тяни руки к спичкам в пороховом погребе, ибо свет и огонь окажутся вовсе не сиянием твоей славы, а бессмысленной гибелью». Частенько он на это слышал, что он слишком робок и боязлив для настоящего духовного пути. Проповедник вздыхал и признавал, что он не смельчак. Но тут же добавлял, что настоящая решительность — это не безрассудство. Если ты смел, то осмелься настолько, что прими смирение перед Всевышним и людьми. Тогда и познаешь, что такое настоящая смелость и отвага.

Сейчас же Проповедник думал о Бломе. В общем-то, ловок и с психологией людей знаком. Знает, что давить на тщеславие легче, чем призывать к праведности. Оттого и соберет свою группу быстро. Посидит пару вечеров над книжками, придумает какое-нибудь учение. Потом пообещает, что каждый последовавший за ним обретет исключительную долю. Клюнут, конечно, увлекутся сказкой. Только потом наступят будни, горячка пройдет. Восхищение «учителем» сменится на более трезвое отношение к нему. Сможет ли он пережить, когда почувствует, что его считают «простым смертным»? Скорее всего, нет. Но тогда ему придется пойти на что-то радикальное. На что? Это и был вопрос, над которым думал Проповедник. Что-то подсказывало ему, что ситуация в этом случае, возможно, примет драматический оборот.

Путь домой был недолог. Пройдя приморский бульвар, неожиданно обрывавшийся на диком берегу, он вышел на тропинку. Она вела к ущелью. Там, в ущелье, на берегу мелкой и быстрой речки расположились два десятка одноэтажных домиков. В одном из них и жил Проповедник. Сразу идти в дом ему не хотелось, поэтому он на половине пути остановился и присел на скамейку.

Скамейка была его любимым местом отдыха. Она находилась метрах в двадцати от маленького кафе. Случайно или нет, но место для скамейки было выбрано очень удачно. Отсюда открывался вид на море и ущелье. Здесь было тихо, но не одиноко. Редкие посетители кафе напоминали о городе, жизни, ее мечтах и превратностях.

Проповедник часами мог находиться в этом месте. Он размышлял о Боге и мире, сложности человеческого пути и средствах самореализации личности. Как и другие люди подобного склада, он немного писал. Его труды были скромны по объему. Всего несколько статей, десяток молитв и неоконченный рассказ. Ему частенько хотелось написать что-то более капитальное и выразить в таковом труде итог своих духовных исканий. Но каждый раз, когда он было брался за эту задачу, тут же и останавливался.

Слишком очевидным становилось для него, что его знание жизни требует много большего изобразительного таланта, чем тот, которым он располагает. Кроме того, Проповедник не умел писать много. А то, что он хотел выразить, в двух словах объяснить было невозможно. Так его писательские планы все время откладывались.

Была и другая причина привязанности Проповедника к этому месту. В кафе работала Светлана, его близкая знакомая. Она была одной из немногих, кто называл Проповедника его настоящим именем. Молодая девушка познакомилась с ним несколько лет назад. Она отнеслась серьезно к его проповеди. Послушав некоторое время, приняла крещение, стала молиться и читать Библию.

Несмотря на существенную разницу в возрасте, их общение было очень дружеским. Одинокий мужчина, уже поживший на этом свете, тянулся к девушке с почти отцовским чувством. Много думавший о духовном, он приобрел способность подмечать духовные дарования в других. Почти сразу Проповедник определил склонность Светланы к молитве.

И действительно, девушка могла подолгу простаивать перед иконами, словно уносимая молитвами в далекий горний мир. Она рассказывала своему другу о том, что ощущала в эти минуты и часы. В ее душе словно зажигался невидимый тихий свет, и неясные очертания земного мира терялись в этом свете.

«С такими данными — прямая дорога в монастырь, — говорил Светлане Проповедник. — Многих отмолить сможешь». Но Светлана избегала говорить что-либо определенное по поводу ее возможного ухода от мирской жизни. И на это была причина. Не то чтобы девушку не привлекала монастырская жизнь. Какой молитвенник не мечтает об уходе от земной суеты и успокоении в тихой обители! Так и Светлана в мечтах нередко видела себя монахиней, предстоящей Господу и просящей за весь свой род. Возможно, она бы и ушла уже давно в монастырь. Если бы…

Если бы она не любила Проповедника. А она любила его, и любила по-настоящему. Поэтому, когда Светлана ложилась спать, перед ее мысленным взором проносились и другие картины. Ей грезилось, что Проповедник — ее муж, и что он рядом. С замирающим сердцем девушка думала о том, как бы замечательно они могли прожить жизнь вдвоем. И не беда, что он вдвое старше ее. Разве это препятствие для истинной любви!

Сам Проповедник ничего не подозревал. В обстоятельствах обычной жизни он был рассеян и многому не придавал значения. Опытный в людских отношениях человек легко бы догадался, зачем Светлана так часто просит у него совета или беседы. Но Проповедник был далек от мысли, что между ним и Светланой может быть что-то большее, чем дружба. В душе он отказался от обычных радостей земной жизни, а с годами и поотвык от них. Взамен он получил свободу, которую очень ценил. Благодаря свободе он мог целиком сосредоточиться на проповеди Евангелия. Так он и поступал, терпя нужду и некоторую неприспособленность к практическим делам.

К чести Светланы нужно сказать, что она все прекрасно видела. Чутье ей подсказывало, что признанием в любви ее мечту о замужестве не приблизишь. Ведь Проповедник избрал путь, в чем-то похожий на монашеский. Искусственно разрушать этот путь она не хотела. Да ей было бы очень больно помешать любимому человеку делать то, что и она признавала важным.

Интуитивно Светлана поняла, что ей нужно ждать какого-то особенного случая, едва ли не чуда. Случая, благодаря которому она окажется очень нужной Проповеднику. И сможет показать ему, сколь сильно его любит. Какой это должен быть случай, девушка не представляла. Она лишь все время тянулась к Проповеднику, стараясь не упустить ни одной возможности встречи с ним.

Вот и сейчас, завидев его сидящим на скамейке недалеко от кафе, она быстро вымыла руки и выбежала на улицу.

— Здравствуйте, Александр! — радостно обратилась девушка к Проповеднику. — Как давно вас не было видно.

— Ну, не столь уж и давно. Позавчера же виделись.

— Да, да! Книжку, что вы дали мне, я уже прочитала.

Так происходило большинство их встреч. Проповедник непременно давал Светлане почитать очередную душеполезную книгу. Девушка быстро ее прочитывала и довольно связно высказывала свое мнение. Он кивал головой, и после обмена новостями они обычно расставались.

Сегодня, впрочем, в заведенном порядке их общения произошло изменение. Светлана пригласила Проповедника посидеть в открытом кафе и полюбоваться закатом солнца. Зрелище это в хорошую погоду было величественное и располагало к думам о вечном. Поэтому Проповедник охотно согласился. Тем более, как шепнула ему Светлана, посетителей в кафе практически не было. Следовательно, и помешать созерцательному настроению было некому.

Александр приблизился к столикам и скользнул взглядом вдоль стойки. В самом углу кафе пожилая чета молча пила чай. Больше никого не было. Он присел за столик в противоположном углу и обратил свой взгляд на море. Светлана принесла чашку кофе, затем вернулась за стойку и занялась какими-то бумагами.

Однако уединение Проповедника длилось недолго. В кафе появился подтянутый мужчина лет тридцати пяти. Его манеры были уверенны, но держался он дружелюбно и спокойно. Это был Кирилл, владелец нескольких магазинов. Зашел он в кафе по чистой случайности, ибо столь дешевых заведений не посещал. В этот вечер он просто прогуливался по берегу моря и почти машинально направился к веселым тентам. Как бы то ни было, Кириллу нравилось иногда выходить за рамки привычного и приближаться к чьей-то жизни, которая обычно от него далека.

Поэтому, войдя в кафе, он заказал пива похолоднее и тут же сел за столик Проповедника.

— Хороший закат, — добродушно бросил Кирилл. — За работой часто не видишь, какая красота в мире есть.

— Красота есть везде, и в работе тоже.

Краткий ответ Проповедника навел его собеседника на мысль, что поговорить можно и серьезно. Как деловой человек, Кирилл любил точно формулировать свой интерес и не тратить время на отвлеченные разговоры. Вот и сейчас предприниматель сразу перешел к тому, что его в данный момент интересовало:

— Отчего тогда у нас народ не видит эту красоту и не работает как надо? У меня в супермаркете у людей и зарплата приличная, и социальные блага есть, и отношение к людям внимательное. Да только грузчики как пили, так и пьют, а на складе как воровали, так и воруют. Чего им не хватает? Хочешь больше — работай лучше, учись. Тогда и по службе продвинешься, а то и сам в предпринимательстве преуспеешь.

— Людям не хватает всегда одного. Понимания жизни.

— Да не понимания им не хватает, а желания жить достойно. Чего проще: заработай! Заработай на приличный костюм, дачу, учебу детей в хорошем вузе и т. д. И это не погоня за вещами, как некоторые бездельники преподносят. Это тяга к уважению. Уважать нужно самого себя, добиваться от других должного уважения к тебе, также уважать и других по их достоинству. Вот ради этого и надо честно и напряженно трудиться, все время совершенствоваться, все время двигаться вперед. Это трудно, но душа успокаивается тогда, когда обретает подобное уважение. Материальный достаток, комфорт — это всего лишь атрибуты положения успешных людей, но не их окончательная цель. Так ведь нет! Народу легче пить некачественную водку и все время косить глаз на часы: когда этот рабочий день наконец закончится!

Кирилл умолк, выговорив наболевшее. Он глотнул пива и посмотрел на Проповедника. Тот немного помолчал и сказал следующее:

— Желания сами по себе слепы. Они всего лишь сила, которая тянет человека к определенным событиям. Нужен еще Свет, в котором можно увидеть то, к чему надо прийти. Тогда желания обретают осознанный характер стремления, и в этом стремлении человек начинает подлинно жить.

— Свет? Какой свет?

— Свет Истины. Человеку нужна вера в Бога, открывающая ему путь к Богопознанию и правильному пониманию жизни. Только так можно разобраться в том, что такое совершенство и как к нему надо идти. На этом пути и решаются все остальные вопросы, в том числе и вопрос о честном и эффективном труде.

— Кто же научит этому пути и кто поможет встать на него?

— Бог и поможет. Нужно верить во Христа Иисуса, который есть и Путь, и Истина, и Жизнь. Всякий следующий за Ним получает жизнь вечную. Никогда человек не поймет себя, если будет мерить все земными мерками. Никогда он ничему не научится, если не будет верить в Учителя.

— Так ты о религии… Но в этом так сложно разобраться.

Кирилл, до сих пор говоривший легко и свободно, задумался и стал подыскивать слова, чтобы выразить свою мысль. Наконец, он слегка тряхнул головой и продолжил:

— Я всю жизнь отдаю своему бизнесу и, поверь, делаю это не ради одних денег. И в своем деле кое-что понимаю. Но я не вижу, как вера может помочь мне и тем моим работникам, которым желаю добра. Столько самых разных объяснений, вер, религий. И все наперебой говорят, что только они познали истину. Вот ты — христианин. Объясни, почему я должен принять именно твою веру?

— Я не объясняю, почему ты или кто другой должен принять веру в Господа Иисуса Христа. Я только свидетельствую об Истине, которую Бог мне благоволил открыть. Мое дело — сказать тебе об Истине здесь и сейчас. В этом мое служение моему Богу. Почему и ты должен верить, пусть скажет об этом твое сердце. И пусть оно, а не я, сделает свой выбор.

Проповедник снова замолчал. Кирилл, которому уже надо было идти, напоследок сделал еще одно замечание:

— Знаешь, мне, в сущности, нравится то, что ты говоришь. Но ты держишься слишком незаметно. Тебе бы упаковку поярче да изложение пооригинальнее. Я ведь прагматик, и знаю, что людям ничего не продашь без хорошей упаковки и рекламы. Вот и тебе бы, вместо постоянного повторения того, что говорят и другие христиане, придумать бы что-нибудь посвежее. Глядишь, дело твое и продвинулось бы.

— Истина не нуждается в рекламе. Реклама нужна тем учениям, которые хотят занять место истины. Бог все расставит на свои места. Принявшие истину будут истинны, принявшие ложь познают несбыточность своих тайных вожделений.

Кирилл уже вставал и кивнул на прощание. Он вышел из кафе и мысленно снова окунулся в привычный для него мир. «Да, занятный человек, — подумал он о Проповеднике. — Но не от мира сего». Затем озабоченно подумал о переговорах, которые вскоре предстояло провести с поставщиками, и поспешил к поджидавшей его машине.

Проповедник провел еще несколько минут в беседе со Светланой и тоже покинул заведение. До дома отсюда было рукой подать, и вскоре он уже сидел за столом своего крохотного кабинета и перечитывал Нагорную проповедь. Свет лампы долго не гас в окошке его дома. Наконец, далеко за полночь Проповедник пошел спать.

Ночь выдалась тихая. Туча, под вечер нараставшая на горизонте, словно остановилась в своем неуклонном движении к городу. Ожидаемой грозы не произошло. В городе текла по своим законам ночная жизнь. Из подвального ресторанчика, хорошо знакомого всем матросам, вышли подвыпившие двое. Это были Оскар и директор гимназии. Они вели себя как закадычные друзья, хохотали и похлопывали друг друга по плечу. Оскар посадил директора в такси и махнул рукой: скоро встретимся! Проводив взглядом отъезжавшее авто, Блом удовлетворенно ухмыльнулся.

Дело было сделано. Пригласив директора в ресторан, Оскар намеревался тонкой дипломатией добиться его расположения и получить в свое распоряжение просторную комнату в гимназии. «Для духовного просвещения людей», — как несколько туманно объяснил Блом. Но все оказалось проще. Хороший коньяк, байки про веселые похождения в студенческие годы вызвали у директора подъем настроения. В нужный момент Оскар шепнул: «А теперь — к девочкам!» После девочек директор мигом согласился удовлетворить просьбу Оскара о комнате и, казалось, сам стал проявлять неподдельный интерес к задумке своего нового друга.

«В общем, все хорошо», — подумал просветитель, но тут легкая тень пробежала по его лицу. Он вспомнил разговор с Проповедником. «Ладно, посмотрим», — тихо процедил Оскар и шагнул в ночную мглу.

Глава 2

Через два дня в городе появились афиши, зазывавшие на встречу с неким учителем духовного пути. Жителям небольшого приморского города афиши обещали ни много ни мало как познание истинного пути в вечное. Рекламный текст пестрел выражениями типа «инопланетный разум» и «верховный жрец», а под фотографией учителя скромно было указано, что он является членом нескольких международных академий. Что это за академии, никто понять не мог, но назывались они пышно. Одна, например, именовалась «академией космического Сверхразума и межпланетных коммуникаций».

В общем, г-н О. Блом (так выглядело имя учителя на афишах) явно был знаменитостью, про которую жители города ничего не слышали лишь по крайнему своему невежеству и провинциальной оторванности от магистральных путей человечества. Такая мысль и приходила в голову созерцавшим не очень качественно отпечатанные листы горожанам.

Перспектива провести вечер на столь важном событии сразу привлекла многих. Поэтому местные любители просвещения, не особенно вникая в суть дела, поспешили к гимназии. Там, понятно, уже шла бойкая продажа билетов на вечер встречи с именитым посвященным. Настроение прибывавшей публики было самым разным. Кто-то и впрямь надеялся приобщиться к великим тайнам Вселенной, кто-то хотел хотя бы на короткое время отделаться от одолевавшей скуки; иные шли из любопытства, иные — по недоразумению приняв лектора за гастролирующего иллюзиониста. Как бы то ни было, в назначенный час просторный зал заседаний гимназии был полон.

Директор гимназии вышел на сцену и с улыбкой оповестил собравшихся, что волею счастливого случая им представилась возможность послушать уникального лектора. И, широким жестом указав на выходившего на сцену Блома, зааплодировал частыми хлопками пухлых ладоней. Зал подхватил аплодисменты, которые, подобно порыву ветра, внезапно стихли. Наступила тишина.

Оскар был одет в хороший костюм, белизну его рубашки удачно подчеркивала бабочка. Держался он осанисто, всем своим видом давая понять, что ему предстоит уже в который раз донести до публики то, что она никогда не поймет сама. Выдержав выразительную паузу, Оскар начал свою речь:

— Я пришел дать вам новое знание и новую жизнь. Все вы не раз задумывались, что стоит за временностью жизни на Земле. И не находили ответа. Я даю вам этот ответ. Земля — это место поклонения великим духам Венеры. Как Венера в физическом мире ближе к Солнцу, так в духовном мире она представляет следующую ступень эволюции, которую проходит человечество. Поэтому нужно познать наших руководителей и, устремляясь к знаниям, дарованным ими, впоследствии перейти в нескончаемую жизнь Венеры.

Эти знания невозможно получить иначе, как только через того, кого сами духи назначили своим представителем и верховным жрецом на Земле. Пройти путь к великим духам можно, лишь неукоснительно выполняя его волю. Жрец укажет всем избранным, над чем надо постоянно думать и на чем сосредоточить свой ум. Тогда те, кто поборет сомнения и будет медитировать на образах, ведущих к духам, постепенно ощутит их поддержку. Ради этого пути нужно закрыть глаза на все, отказаться от обычной логики и, не рассуждая, выполнять волю учителя-жреца.

Оратор нигде не сказал, что он и является тем самым жрецом. Блом понимал, что к этому выводу его будущие последователи должны прийти сами. Только так их настроение не улетучится через пару дней, и Блом успеет организовать общину. Чтобы не форсировать события, он довольно быстро свернул свои объяснения по поводу духов. Далее же Оскар применил заготовленный маневр.

Он начал говорить о важности духовных поисков, идущих во всех странах и во все времена. Непринужденно сыпал терминами: чакры, аура, медитация, погружение в себя и многими другими. Было видно, что обо всем этом лектор говорит немного снисходительно. Примерно так сильный математик может объяснять решение задачки для пятого класса. Демонстрируя широкую, хотя, надо сказать, поверхностную эрудицию, Блом все время вкрадчиво подводил слушателей к одной мысли. А именно к той мысли, что достижения человечества в духовном плане — это всего лишь подготовка к важному духовному прорыву.

Этот прорыв он красочно назвал «технологией вертикального взлета». По его словам, с помощью системы упражнений и обучения особой мудрости можно перескочить через эволюционные ступеньки и непосредственно попасть в наивысшую духовную область, доступную на Земле. Как прозрачно намекнул лектор, прошедшие соответствующий курс обучения с высокой вероятностью могут встретить в жизни и самого верховного жреца духов Венеры, который, понятно, и сделает «вертикальный взлет» реальностью.

Заявляя подобные вещи, Оскар незаметно, но внимательно наблюдал за собравшимися. Время от времени он также бросал взгляд на директора гимназии, словно спрашивая его о чем-то глазами. Но тот довольно кивал и всем своим видом выражал удовлетворение от происходящего. «Кажется, зацепил», — с облегчением подумал Блом, обнаружив, что слушатели с живым интересом слушают его выступление.

Немного расслабившись, он начал ходить по сцене и импровизировать:

— Знание, переданное на Землю, дойдет только до избранных. Остальные либо не поймут, либо не поверят. Среди вас есть эти избранные, которых привлек сюда нарождающийся эгрегор. Те, кто будет первыми, и останутся первыми. И никогда в число первых не попадут последние.

В этот момент за окном зашумел ветер, и от сквозняка дверь в зал громко захлопнулась. Некоторые из слушателей непроизвольно поежились от ее звука. И, словно очнувшись, посмотрели на часы. Было уже довольно поздно. Оскар поспешил закончить свое выступление.

Публика повалила к выходу, и через несколько минут все уже были в небольшом саду при гимназии. Впечатление от встречи у людей было неоднозначным, но Оскар явно не провалился. Какие-то тайные струны души он задел, и потому желающих познакомиться с ним поближе было достаточно. Окруженный кольцом слушателей, он медленно шествовал к выходу из сада.

Возле арки у выхода стоял Проповедник и о чем-то разговаривал с супругами Хорошевыми. Марья Андреевна и ее муж Николай Антонович, видно, поделились не слишком приятными новостями. Супруги стояли понуро, Проповедник негромко утешал их:

— Не отчаивайтесь, что дела неважны. Так уж устроен этот мир — в нем без скорбей нельзя. Помните, что многие первые будут последними, а последние первыми. Молитесь, и дано вам будет.

Марья Андреевна смиренно кивнула, а Николай Антонович перекрестился.

Блом и его первые почитатели прошли мимо, увлеченные разговором. Оскар сделал вид, что не заметил Проповедника. Почитатели же до того увлеклись, что натыкались на Проповедника и его собеседников и, даже не извинившись, шли дальше. Наконец, улица опустела. Ушли и Проповедник с супругами Хорошевыми. Только фонарь, висевший над аркой, словно укоризненно покачивался на ветру.

Наступила ночь. С высоты птичьего полета город выглядел россыпью уютных огоньков и игрушечных домиков. Казалось, в этом маленьком мире ничего не может происходить важного. Но в каждом из маленьких домиков жили люди, которые ощущали себя в центре событий большого значения. Надежды, разочарования, стремления и усталость кружили этих людей и постоянно задавали им загадки. Люди то и дело отгадывали эти загадки, но за разгаданными приходили новые. И жизнь казалась все более и более сложной.

С высоты птичьего полета все выглядело иначе. Люди постоянно сталкивались с одними и теми же простыми вопросами, на которые давали слишком сложные ответы. Тогда приходили чуть более сложные вопросы, на которые давались еще более сложные ответы. И смысл происходящего в жизни незаметно ускользал. Только что он был рядом — только руку протяни. Но вот он уже поодаль, а завтра — терялся за горизонтом. И тогда хотелось чуда, простого и понятного.

Но чудеса происходили лишь в городском кукольном театре, и верили в них только дети. Взрослые же уставали от бесчудесной жизни и хотели, чтобы в ней происходила хотя бы иллюзия чуда. И когда такая иллюзия происходила, они хватались за нее так же доверчиво, как их дети. Потом наступало разочарование, и все возвращалось на круги своя. В этом однообразном движении люди редко смотрели вверх, на небо. Оно казалось им пустым. Они не понимали, что то, что с земли видится пустотой, на самом деле является свободой. Той свободой, к которой они неосознанно, но отчаянно и ежедневно стремились и — не достигали. Чтобы подняться к этой свободе, надо было знать одну важную вещь. Направление. То есть где находится небо. Но люди этого не знали. Хотя и видели его каждый день.

Так думал Проповедник, и так он написал в своем неоконченном рассказе. Сейчас он сидел дома в старом кресле и перечитывал написанное им. Он с удивлением обнаружил, что набросанные на скорую руку строчки сейчас зазвучали так, словно были статьей репортера. Хотя он поначалу и хотел написать поэтическую притчу. Что-то в духе «Чайки по имени Джонатан Ливингстон».

И тут его осенило. Бесформенное, насыщенное чувством и едва зародившееся его творение с неожиданной точностью и узнаваемостью заговорило о недавней лекции Блома. Так в жизни бывает, что полет фантазии, не связанной, казалось бы, никакими узами с реальностью, вдруг приводит в самое сердце этой реальности.

Проповедник с горестью вздохнул: «Как легко повести за собой людей тем, кто приходит во имя свое, а не Божие». Однажды Светлана спросила его, почему его труды не дают обильного результата. Он скромно сослался на свою немощь, и сказал, что лишь угодникам Божиим дано помочь тысячам людей. Остальные должны быть довольны тем, что хотя бы нескольким людям удастся с их помощью прийти к вере.

Светлану этот ответ не удовлетворил, и она продолжала допытываться. Дескать, что мешает? Поколебавшись, Проповедник махнул рукой — «уже взрослая!» — и рассказал ей историю про одного древнего философа. Как некогда известный учитель мудрости шел по саду с почтительно внимавшими ему учениками. Навстречу им попалась гетера. Она со смехом сказала философу, что стоит ей поманить учеников, и они оставят учителя. «Ты права, — пожал плечами философ, — ибо я зову их подниматься вверх, а ты — скатываться вниз. Второе всегда легче».

Вот и сейчас Проповедник вспомнил свой разговор со Светланой и задумался. Он привык, что его способности ограниченны. Действительно, ему далеко не всегда удавалось убедить людей в правильности того, что он говорит. Проповедник с этим смирялся и делал последнее, что было в его силах. Он молился о даровании прозрения тем, кто не внял его проповеди. Но ему была также свойственна интуиция на общий ход событий. Понятно, что Проповедник не был прозорливым и не мог в точности сказать, чему надлежит исполниться в будущем. Тем не менее какое-то тревожное чувство поднималось сейчас в его душе. «Ох, сдается, начнут они о здравии, а кончат за упокой», — подумал он о Бломе и его группе. Но более этого ничего ему в голову не пришло.

Между тем события развивались быстро. Оскар организовал в помещении гимназии многоступенчатые курсы. Как водится, был «базовый» курс — не очень дорогой и не очень длинный. Поначалу этот курс он вел сам. Непродолжительные его лекции плавно переходили в самостоятельную работу учеников. Работа заключалась в конспектировании той литературы, которая тут же продавалась за дополнительные деньги.

Предполагалось, что обладающий особыми знаниями учитель выбирает из моря литературы самые ценные произведения. Те, которые облегчат впоследствии получение посвящения от Оскара, на которое он постоянно намекал. В действительности все было немного иначе. Курьер, посланный Оскаром в большой город, что находился в 100 км от места описываемых здесь событий, звонил ему и говорил, что продается в книжных магазинах. Оскар, не задумываясь, выбирал несколько названий наугад и называл количество экземпляров. Книги по приезде курьера тут же продавались ученикам по двойной цене.

Схема была проста. Ученики, имевшие хорошие конспекты и демонстрировавшие некоторые способности к связному изложению, удостаивались похвалы учителя. Спустя некоторое время они становились приближенными к нему. Им Блом поручал проводить занятия базового курса вместо себя. Удобно поделив всех слушателей курсов на группы и дав им задание продвигать дополнительные «услуги» вроде организации платных встреч с «великим посвященным» всех желающих, глава дела сосредоточился на финансах.

Финансы Блома порадовали. Когда он подсчитал месячный доход от «бизнеса», то даже присвистнул. Сумма получилась приятная. Правда, начитавшиеся книжек ученики стали задавать все больше вопросов. Некоторые из этих вопросов ставили учителя в тупик. Но он не смущался. На начальной стадии максимализм учеников проявлялся в слепом доверии к слову Блома. И он этим успешно пользовался. Во многих случаях учитель просто многозначительно говорил: «Вы все поймете в свое время. Пока же читайте и размышляйте». Этого было достаточно, чтобы ученик с благоговением отходил и переставал докучать «глупыми» вопросами.

Среди учеников Блома был и Алеша Румянов. Этот семнадцатилетний юноша вырос в семье рыбака. С детства он познал и труд, и радость открытого моря. Его душа, привыкшая к простору, жаждала найти такой же простор и в жизни самих людей. Но вместо этого он сталкивался с ограниченным бытом, своеобразными и порой жестокими обычаями рыбацкого поселка. Редкие книги, которые можно было найти в той среде, не давали серьезного знания жизни.

Поэтому Алеша был немного замкнутым. Неясная надежда на лучший мир и лучшие отношения людей никогда не покидала его. Но она скорее ощущалась им в виде немого вопроса, который он постоянно задавал окружающему миру. Мир же отвечать на этот вопрос не спешил.

Парень смог расширить свой кругозор лишь после того, как перебрался на постоянное жительство из поселка в город. Какая-то отрывочная информация о духовности, скрытых тайнах мира там иногда достигала его. Он задумывался и переживал некоторое волнение, но все же не мог понять, как к этой информации относиться.

На лекции Блома он оказался почти случайно, и она стала для него настоящим прорывом в иной мир. Как завороженный, слушал Алеша о внеземной жизни, из которой исходил ясный призыв к высокой любви и добру среди людей. То, что лектор произносил не задумываясь и считал общими фразами, для юноши было ярким светом, воссиявшим в ночи. Он увидел, что вопрос о смысле жизни, что неясно томил его, имеет замечательный ответ.

Алеша собрал все свои скромные сбережения и стал слушателем платных курсов Оскара. Привыкший к труду и порядку, он неукоснительно следовал всем указаниям учителя. Не раз и не два глубокой ночью голова Алеши падала на раскрытую книгу. Духовные знания давались ему трудно. Но он упорно шел к цели и постепенно стал понимать довольно много. Блом выделил его, сделав своим заместителем в молодежной группе. Алеша и в этом деле проявил себя хорошо, обеспечив приличную посещаемость и аккуратный сбор платы за учебу.

Несмотря на юные лета, он вошел в «совет» Блома, где кроме него было еще два человека. Одним из них был Жорж, цепкий мужик, немало повидавший в жизни. Рафинированностью Жорж не отличался, и в деятельности Блома его интересовала скорее возможность как-то выделиться. Он был немного замкнут, но учитель приблизил его к себе. Вероятно, Оскар ценил его умение поддерживать жесткую дисциплину среди учеников.

Наконец, в число членов совета вошла также Ирина, что было совсем уж загадкой. Разбитная особа явно не блистала способностями, и практическая отдача от нее была невелика. Бросались в глаза лишь ее смазливая внешность и склонность к авантюризму. Члены совета, как молчаливо считалось в общине Блома, были ближайшими кандидатами на посвящение.

Поначалу дела шли хорошо, и члены совета по большей части играли роль «царской свиты». Но с течением времени ситуация стала усложняться. Втянувшиеся в дело ученики понемногу освоились, стали наводить справки о подобной деятельности в других местах. Выяснилось, что разного рода общин и движений существует не так уж мало. А их лидеры претендуют отнюдь не на меньшее, чем Блом. Ореол исключительности общины стал меркнуть, появились сомнения. В это время кто-то из языкастой молодежи втихаря назвал учителя Обломом. Кличка приклеилась, ее знали все, хотя прилюдно никто не упоминал.

Изменение атмосферы почувствовали и члены совета. Сначала они одергивали недостаточно почтительных учеников. Затем задумались и обратились к Блому за разъяснениями. «Думают не о том, о чем надо»! — огрызнулся Блом на осторожный зондаж членов совета. Но все же для него стало ясно, что наступает кризис доверия. Для Оскара было неприятной неожиданностью, что период легкого процветания оказался столь коротким. Сейчас уже нужны были решительные действия, он хорошо понимал, что ситуация выходит из-под контроля.

Нервно походив по комнате, он внезапно остановился и сказал:

— Будем принимать меры. Народ неустойчив и впадает в соблазны. Для преодоления этих естественных трудностей вы должны принять посвящение. И стать настоящими лидерами, моими посланцами к этим людям. Завтра мы едем за город, чтобы все обсудить как надо. Машина будет ждать после обеда. Идите!

Тройка членов совета вышла. Оскар плюхнулся в кресло и забарабанил пальцами по обивке. Завтра ему предстояло решить непростую задачу. На встрече в загородном ресторане Блом решил объявить членам совета, что он и является тем самым загадочным жрецом духов Венеры. И потому даст им посвящение. С другой стороны, Оскар собирался «поделиться» доходом с посвящаемыми, дать им «материальные стимулы». Первоначальный замысел о том, что его последователи сами «догадаются», кто он, не удался. Не удалось и долго сохранить монополию на доходы. Но чтобы избежать революции в своем маленьком царстве, Оскару приходилось использовать все возможности.

На следующий день он и трое членов совета уехали в загородный ресторан «Орлиный глаз». Это заведение считалось дорогим и элитным местом. Случайные люди его не посещали. Вдали от лишних взоров, в живописном предгорье стоял большой двухэтажный дом. Большую часть первого этажа занимал ресторан, на втором была мини-гостиница. Оскар и его команда вышли из машины и сразу направились в отдельный кабинет. Все необходимые распоряжения накануне были сделаны, поэтому гостей без вопросов усадили за уже накрытый стол.

Блом выглядел собранным и энергичным. Его белая рубашка и бабочка указывали на то, что он придает большое значение встрече. Сказали первый тост, поговорили о текущих делах. Наконец, Блом встал, и его собеседники поняли, что сейчас будет сказано самое важное. Слегка прищурившись, Оскар заговорил:

— Друзья! Мы собрались в важный, не побоюсь этого слова, переломный момент нашего дела. Та духовная истина, ради которой вы и другие ученики примкнули ко мне, уже вошла в вашу жизнь. За прошедшее время духовный уровень последователей моего учения заметно вырос. Им открылись новые горизонты и новые перспективы. Но… — Блом сделал паузу и обвел собравшихся глазами. — …поднявшись к высотам духа, часть учеников не удержалась. Вместо того, чтобы наслаждаться первозданной чистотой духовности и благодарить учителя, который, невзирая ни на какие трудности, из одной лишь любви к ним ведет их в вечную жизнь, они соблазнились. Их потянуло вниз, в привычный для них мир ограниченности и подозрительности. В этом нет ничего удивительного. Как я и говорил вам, последние никогда не станут первыми. В наши ряды попали и люди случайные. То, что они перестали верить мне, их проблемы. Но нельзя допустить, чтобы от паршивых овец заболело все стадо.

Кроме того, — здесь Блом понизил голос, — достойные должны получить свою награду. И продолжать великое дело с новой силой, которую они скоро обретут. Вы и есть те достойные, о которых я говорю. Дело, которое я организовал, совершается незримой силой великих духов Венеры. Чтобы и вам получить эту силу, вам нужно посвящение от верховного жреца духов. Как вы знаете, я обещал достойным, что они обязательно встретят жреца, если будут верны моему учению. И вот момент встречи настал. Вы и видите перед собой верховного жреца, который скрывал себя от профанов и невежд. Теперь он перед вами, достойными, и готов дать вам посвящение.

Алеша, Жорж и Ирина напряженно слушали. Они и не могли предполагать, что дело примет такой оборот. Хотя разговор о посвящении заходил на курсах довольно часто, но все же посвящение рисовалось ученикам как отдаленная перспектива, обязательно связанная с необыкновенными и даже чудесными событиями. И вдруг так быстро и просто!

— Посвящение пройдет на горе Острозубой, на Маковой поляне. Мы отправимся туда со всеми верными и разожжем жертвенный огонь. После чего я воззову к великим духам и попрошу их наделить вас силой. С принятием этой силы, которая войдет в вас незаметно, вы сами станете жрецами. Каждому из вас я дам часть дела, и вы будете самостоятельно управлять ею. По вашему положению вам будет принадлежать право на часть дохода. Остальную часть будете передавать мне. Я же отправлюсь в другие места, где меня ждут другие достойные.

Блом закончил свою речь и сел. Члены совета подождали, пока он выпьет и закусит. Махнув изрядную дозу коньяка, верховный жрец жестом предложил остальным последовать его примеру. Вскоре все захмелели. Жорж еще расспросил, что надо делать с неверными. Оскар махнул рукой:

— Забыть про них. А верных оповестить о предстоящем событии конфиденциально.

Оскар расслабился и сказал Алеше и Жоржу, чтобы они пошли в общий зал и развлеклись: «За все заплачено!». Сам же остался с Ириной. Поговорив о ее какой-то особой роли в деле, Блом взглянул на ее голые коленки и подсел поближе. Через некоторое время они вышли из кабинета и поднялись по лестнице на второй этаж. По дороге Оскар незаметно взял ключ от номера в гостинице у администратора.

Алеша и Жорж посидели в общем зале ресторана, но громкая музыка вскоре наскучила им, и они вышли подышать свежим воздухом. Не сговариваясь, пошли к беседке, что виднелась поодаль. В беседке Жорж закурил и, помолчав, спросил Алешу:

— Что ты обо всем этом думаешь?

— О посвящении? Надо сделать все так, как говорит учитель. Когда-то это должно было произойти.

— Я говорю обо всем том, чем мы занимаемся под руководством шефа.

Слово «шеф» резануло Алеше ухо, но он не стал поправлять Жоржа. Тот был старше его, и в некоторых делах разбирался лучше. Помня об этом, Алеша решил не уклоняться от разговора на серьезную тему, тем более она интересовала его самого.

— Тебе все известно. Мы идем духовным путем, освобождаемся от заблуждений этого мира. Зачем ты спрашиваешь?

— Знаешь, Алеша, если наш разговор останется в тайне, то я выскажу свои догадки.

— Конечно. Что тебя беспокоит?

— Ты никогда не думал о том, что наше дело — это бизнес на лохах? Хороший бизнес по производству сказок для «непосвященных». Эти самые непосвященные получают сказки в обмен на деньги, с которыми они расстаются. А «посвященные» поддерживают, расширяют производство сказок и получают за это все больше денег и власти, с помощью которых можно хорошо жить и пользоваться всем. Например, девчонками, которые никогда не смогут отказать посвященным.

— Какими девчонками? Ты что, спятил или пьян?

— А как ты думаешь, где сейчас Ирка?

— В ресторане, где же еще.

— Нет. Она в гостинице занимается любовью с Оскаром.

— Да не мели ты… — сказал было Алеша и осекся. Интуиция ему подсказала, что Жорж говорит правду. Однако Алеша быстро справился со смущением: — Тебе-то что, Жорж? Не нужно лезть в чужую личную жизнь.

— Да я и не лезу. Просто пытаюсь понять происходящее. Это и будет настоящим посвящением, когда все станет понятным. Просто есть посвящение для лохов, чтобы они лучше деньги носили в кассу, и есть посвящение настоящее — для тех, кто будет иметь долю в бизнесе. Как знать, может быть, Оскар того и добивается, чтобы мы сами поняли правила игры и не задавали глупых вопросов. Иначе зачем он нам долю в доходах после спектакля на горе обещает?

— Да неужели в мире нет ничего святого? — невольно вырвалась у Алеши фраза, которую он в детстве слышал от матери.

— Да есть, наверное, — нехотя ответил Жорж. — Вот хотя бы Проповедник, что недалеко от храма все время торчит. Этот точно своего не ищет и последнее отдает. И учение у него доброе. Только ведь с ним карьеры не сделаешь и бабок не накуешь.

— Ладно, хватит…

— Хватит так хватит.

Они вернулись в ресторан. Блом и Ирина уже сидели за столом. Ирина покраснела, встретившись взглядом с Алешей. Время было позднее, и Блом дал команду ехать домой.

Вернувшись в город, члены совета быстро решили поставленную перед ними Оскаром задачу. Они составили списки «благонадежных» учеников и тайно оповестили их о предстоящем походе на Маковую поляну. Поход должен был состояться в ближайшую субботу.

В пятницу Проповедник пришел домой рано. Он собирался в субботу немного отдохнуть и пойти на рыбалку. Но не успел он разобрать свои нехитрые снасти, как в дверь постучали. Это был послушник монастыря, в котором Проповедник довольно часто бывал. Послушник передал просьбу старца отца Иоанна срочно приехать к нему. Проповедник любил и уважал старца, известного своим даром прозорливости, поэтому не раздумывая поспешил в монастырь.

Старец тепло встретил Проповедника, коротко расспросил о делах и здоровье близких. Затем внимательно посмотрел на него и сказал:

— Завтра «жрец» поведет людей на гибель. Тебе надлежит быть среди них, ибо помочь им больше некому.

Проповедник побледнел и спросил:

— Как же я помогу им?

— Увидишь.

И старец обнял и благословил Александра.

Глава 3

Утром того рокового дня Проповедник встал рано. Он сразу же стал собираться в дорогу, но сборы его были недолги. Евангелие, кусок хлеба и фляга с водой перекочевали в дорожную сумку. Подумав, Проповедник подошел к книжной полке и взял еще какую-то книгу. Вскоре он вышел из дома и быстрым шагом направился в сторону горы Острозубой. До нее было часа два ходу.

Благодаря точным сведениям, полученным от старца, Проповедник без труда нашел место сбора и пришел строго в назначенное время. Увидев его, Оскар удивился, но препятствовать его участию в походе на Маковую поляну не стал. Блом сделал вид, что рад Проповеднику, и с напускным весельем сказал:

— Что, Проповедник, потянуло все-таки к нам? Ну-ну, присоединяйся, не прогоним…

И Блом отошел к голове колонны. Людей собралось довольно много. Проповедник окинул взглядом собравшихся и быстро определил, что участников похода никак не меньше ста. Он пошел в конец колонны, которая уже начала движение, и там обнаружил Светлану и чету Хорошевых. Как выяснилось, отец Иоанн через верных людей передал им, чтобы они последовали за Проповедником.

Эта маленькая группа из четырех христиан и замкнула процессию. Путь к Маковой поляне был неблизкий, но пролегал по удобной и широкой тропе. С привалами одолеть расстояние можно было часов за шесть. Среди учеников Блома царило беззаботное и радостное настроение. Со стороны могло показаться, что эти люди отправились на веселый пикник и ожидание встречи с природой и отдыхом немало бодрит их.

Места здесь и впрямь были очень живописные. Великолепный лес покрывал почти всю гору Острозубую. Лишь на самой ее вершине находилась открытая площадка рядом с высокой скалой, издалека похожей на острый зуб какого-то животного. Эта площадка местными жителями называлась Маковой поляной, должно быть потому, что была расположена на самой макушке горы.

По мере подъема в гору открывался вид на долину, вызывавший незабываемое чувство простора, пронизанного игрой солнечного света и горных ветров. Казалось, что люди и идут в этот мир простора, света и радости, который парит над сумрачной землей и принимает каждого, кто пожелает в него попасть.

Через два часа был сделан первый привал у небольшого водопада. Проповедник и Светлана присели на большой камень. Обедать было еще рано, поэтому Проповедник извлек из своей сумки неизменное «Святое Евангелие» и приготовился прочитать главу-другую. Светлана, скользнув взглядом по раскрытой сумке, спросила:

— Александр, а что это за книгу вы прячете?

Проповедник пожал плечами и молча протянул объемистый томик девушке.

— Франц Кафка. «Замок», — недоуменно прочитала Светлана на обложке книги. — Это о чем?

— О том, что сейчас происходит вокруг нас, — ответил Проповедник.

— Да?! Тогда дайте почитать.

Получив книгу, Светлана тут же погрузилась в чтение. Девушка умела читать очень быстро. При ее жажде знаний и нехватке свободного времени данное качество ей было остро необходимо, и она его выработала. Поэтому за время привала она прочитала изрядную часть романа. Когда надо было идти дальше, девушка встала с камня, и было видно, что она сильно задумалась. История К. с его поиском дороги в замок имела явные аналогии с сегодняшним походом к Маковой поляне.

Ближе к полудню поклонники духов Венеры достигли, наконец, места последнего привала. Это был Козлиный Разбег, площадка длиной метров двести и шириной метров десять-пятнадцать, расположенная под нависшей над ней скалой. До Маковой поляны отсюда было все еще довольно далеко. Между тем начал накрапывать дождик, который незаметно усилился.

Люди уже успели устать в дороге и потому были не прочь укрыться от дождя в Козлином Разбеге, где можно было собрать силы для последнего перехода. Отстающие в течение получаса подтянулись, и вот уже вся компания спряталась под скалой.

Стало быстро темнеть. Огромная туча, долго неподвижно висевшая на горизонте, неслышно распласталась над головой и закрыла небо. Из нее хлынули потоки дождя, которые, ударяясь в каменистую горную почву, превращались в настоящие реки. Они с шумом неслись вниз, размывая почву и перекатывая камни.

Блом находился возле выхода из Козлиного Разбега в сторону Маковой поляны. Он прикидывал, сколько придется провести времени под скалой, пережидая непогоду. Сильный шум, донесшийся откуда-то сверху, привлек его внимание. Он выглянул из-под скалы и тут же отпрянул назад. С горы вниз катились камни и потоки грязи, которые через несколько секунд стали засыпать выход. Прошли считаные мгновенья, и выход был полностью завален.

Дело приняло скверный оборот. Блом кинулся в противоположную сторону, к обратному выходу. Он не отвечал на испуганные вопросы учеников, которые еще не поняли, что происходит. Оскар мгновенно сообразил, что если будет завален и обратный выход, то площадка под скалой превратится в западню, братскую могилу для всех. Ибо узкое пространство прохода под скалой было зажато каменной стеной с одной стороны и пропастью с другой.

Оскар выскочил из-под скалы на противоположном выходе и пробежал с десяток метров по тропе, что вела назад в город. Он мгновенно промок под сильным ливнем, но, даже не заметив этого, задрал голову. Его худшие опасения оправдывались. Сверху доносился все тот же сильный шум, и первые камни стали падать у выхода из Козлиного Разбега.

— Учитель, не покидай нас! — громко закричали ученики Блома, наконец понявшие всю смертельную опасность происходящего.

В распоряжении Оскара было всего несколько секунд. Он мог еще успеть вернуться под скалу до того, как выход будет завален, и разделить судьбу с теми, кто верил каждому его слову. Но Блом боялся смерти, и животный инстинкт самосохранения сейчас заставил его еще дальше отбежать по тропе от Козлиного Разбега. Он обернулся и хотел крикнуть, что придет на помощь позже. Однако сильный порыв ветра буквально снес его со скользкой тропы и увлек в пропасть. Закричав, Блом стал хвататься руками за кустарники, но не удержался и исчез из виду.

Потрясенные ученики Блома онемели. В этот момент камнепад, как занавес в театре, закрыл опустевшую без учителя сцену, наглухо завалив выход. Сотня человек, включая Проповедника и его друзей, оказались в каменном капкане горы Острозубой. Проповедник сразу понял всю безнадежность создавшегося положения. Помощь в лучшем случае придет через несколько дней. За это время разбушевавшаяся стихия может разрушить площадку под скалой. Или люди просто замерзнут и погибнут от холода и голода.

Проповедник отошел к скале и сел. Люди вокруг недоуменно молчали. Переход от похода к заточению в каменном мешке произошел слишком быстро. Сознание людей еще не успело воспринять внезапно наступившую реальность. А реальность еще не дала о себе знать жестокой данностью завершенности жизни. Люди пытались что-то выяснить друг у друга. Некоторые узнали Проповедника и обратились к нему:

— Проповедник, что скажешь? Ты много говорил о Боге в городе, объясни, что произошло, если знаешь…

— Бог наказал вас за ваше лжеверие, — ответил Проповедник. — Грех ваш тяжек, оттого и смотрите сейчас в глаза смерти. Ибо сказано, расплата за грех есть смерть… Говорил я вам, говорил, где истина, а пошли вы за ложью.

— Но ведь и ты пошел вместе с нами…

— Я пошел с вами, чтобы до конца говорить об истине. Может быть, вы хотя бы сейчас образумитесь и покаетесь. Если Бог услышит ваши покаянные молитвы, то и поможет спастись.

Несмотря на то, что Проповедник вел беседу с двумя-тремя людьми и разговаривал вполголоса, к нему сразу же потянулись все пленники горы Острозубой. Они хотели выслушать, что он скажет.

— Говори, Проповедник, — послышалось с разных сторон. И он понял, что настал час его проповеди. Вокруг было уже темно, но и через пелену темноты ощущалось острое внимание окруживших его. Проповедник заговорил просто, как всегда:

— Вы слышали от меня не раз слово правды. Бог един, и Его любовь к людям столь велика, что отдал Он ради них своего единственного Сына. Зачем отдал? Только ради того, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Итак, вечную жизнь дает Бог человеку, а не человек человеку. Потому верить надо в Бога и ждать вечной жизни от Него. В кого же поверили вы и от кого ждали вечной жизни? Не в того ли, кто сейчас лежит на дне ущелья? Но там, где труп, собираются орлы. А где нет истины — там воцаряется обман. Не хотите ли упросить духов Венеры о спасении? Кто встанет и воззовет к ним сейчас?

Угрюмая тишина стояла в ночи. Никто не пошевельнулся. С потерей Оскара у «венеристов» вдруг куда-то исчезла очарованность его учением. Словно вчерашние ученики Блома очнулись от сна, который принимали за реальность, и увидели настоящую реальность. Остатки сна разлетелись и быстро стали забываться. Реальность же стояла в прямом смысле каменной стеной и источала пугающее равнодушие к судьбе слабых людей.

— За что нас так наказала судьба или Бог, о котором ты говоришь? — раздался чей-то неуверенный голос в ответ Проповеднику. — Ведь мы неплохие люди. Не воры, не разбойники, совесть имеем. Положим, ты прав: Блом обманул нас, обвел вокруг пальца. Но одно дело он, сознательно пошедший на мошенничество и прикинувшийся духовным лидером, и другое дело мы — его жертвы по наивности или недомыслию. Ведь мы верили в добро, о котором он говорил, мы несли последние деньги в его копилку, потому что верили, что это поможет сделать мир более гуманным и духовным. Разве ты сам не призывал к любви среди людей? Неужели равная доля ему и нам?

— Ответить и ты мне: почему вы все пошли за лжецом и пренебрегли словами тех, кто говорил вам правду? Ты называешь себя и своих товарищей неплохими людьми. Но человек хорош только тогда, когда пребывает в истине. Вы же истиной сделали ваше собственное суждение о мире и других людях. Разве вы мне не заявляли, что Царства Небесного нет — а почему нет? Потому что вы так решили, что Его нет? Почему грешили каждодневно, обвиняя других в смертных грехах, а себя считали праведниками? Потому что собственное суждение молчаливо признавали законом для других, забывая, что только Бог имеет законом свое Слово, и только Он судит истинно? Все это называется ложью в человеке, и если он верит в это, он идет на бубен лжи, а не на зов правды.

Проповедник говорил прямо, потому что терять уже было нечего. Все, что он передумал и пережил за годы его проповедничества, сейчас откристаллизовалось в немногих словах. Несмотря на обличительный смысл его слов, он говорил на редкость спокойно и даже как бы задумчиво. Он говорил то, что знал, одновременно сострадая своим слушателям. Он понимал, что сейчас самое важное — обратить грешников к Богу. И это сделать нелегко, для этого нужно объяснить этим людям тайный механизм их судеб.

— Там, где нет Бога, нет и благодати. Множество человеческих воль, вечно не признающих и отталкивающих друг друга, обречены кружиться в танце слепого случая. Кто кому поверит и какую выдумку примет за правду — не так уж важно. Результат во всех случаях будет один — бессмысленность жизни. Ибо в такой жизни правдой называют одну из сказок, а настоящую правду не видят, и не слышат, и не разумеют. Эта слепота и эта глухота ведут по дороге смерти. И чтобы не погибнуть, нужно одно. Остановиться. Прислушаться к своему сердцу. И услышать наконец. Ибо Господь говорит, что Он стоит у двери и стучит, и кто услышит Его голос, к тому Он войдет.

— Как услышать Его? — раздался издалека женский голос. — В моем сердце вечное молчание…

— Неверие! Вот гроб, в который облеклось ваше сердце… Оттолкните неверие — и обязательно услышите Бога. И увидите, что Царство любви и вечной жизни — Его Царство. И что оно есть, как неоспоримо будет свидетельствовать в вашем сердце Святой Дух. Это — дорога жизни, стезя спасения. Но ею нельзя идти, не покаявшись. Без покаяния нет правды и нет веры самому человеку.

— К чему ты клонишь, Проповедник? — спросил еще один голос из ночной тьмы. — Снова мы слышим обещание загробной жизни от всесильного Бога. А что делать с этой земной жизнью, которую мы жили и которую легко можем в ближайшее время потерять. Она что, пустяк в сравнении с вечностью? Для меня — совсем нет. Я не хочу ее терять, для меня самый обычный день наполнен смыслом и значением. Не может ли твой Бог нас вытащить отсюда? Тогда у нас появится резон верить Ему…

— Не ставь Богу условий. Ибо это Он поставил нам условие возвращения к жизни и помощи от Него. Условие это — покаяние. Через покаяние у нас есть шанс вырваться и из Козлиного Разбега. Умоляю вас, братья и сестры, одумайтесь. Вспомните ваши грехи, из которых больший есть то, что вы не помнили Бога. И оттого не узнавали Его слов и не принимали Его волю. И жили своей волей. Той самой волей падшего человека, которая есть технология отвесного падения. Откажитесь от этой воли, примите волю Всевышнего, Его заповеди и Его любовь. Примите веру в Иисуса Христа, Который сказал: просите, и дано вам будет. Давайте же вместе каяться и молиться, просить прощения у Бога и его помощи по освобождению из этой западни. Времени у нас немного, опасность очень велика. Поэтому я немедленно иду молиться.

С этими словами Проповедник отошел к стене. Там он достал из своей сумки свечу, и, затеплив ее, поставил в углубление скалы. Сосредоточился, произнес: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» — и начал прилежно молиться. Никто не подошел и не встал рядом с ним. Никто больше не проронил ни слова. Проповедник почувствовал одиночество. Несмотря на физическую усталость, он решил молить Бога о помиловании до самой последней возможности.

В его памяти мгновенно пронеслись воспоминания о прежних молитвах. Вот он стоит на долгой праздничной службе в монастырском храме. Ярко горят свечи, народу много, иеродиакон кадит иконы и народ. Хор великолепно поет величания, люди подхватывают и тоже поют. Проповедник умиленно молится, хотя у него уже заболела спина от долгого стояния. Но он знает: благодать поможет выстоять службу до конца, а затем долго будет сиять в душе миром и радостью.

А вот другая картина: он один в своем маленьком домике, молится за больную Светлану. Девушка как-то сильно простудилась и слегла. В тот день Проповедник весь вечер и всю ночь молился о ее выздоровлении. Когда усталость валила его с ног, он опускался на колени и продолжал молитву. Ему ничего не давалось в жизни легко. Он привык ко всему прикладывать труд и выработал большое терпение во всем, в том числе в молитве.

Но сейчас ситуация была другой. В холодной тьме каменного мешка, вдали от города пребывало более ста человек. Эти люди не откликнулись на его призыв покаяться, и Проповедник мог надеяться только на свою молитву. И еще молитву Светланы и супругов Хорошевых, которые были где-то в толпе. Нужны была большая сила воли и большое самообладание, чтобы вынести это испытание. Ибо в душах людей уже поднимался страх и приближалось отчаяние, которые он ощущал буквально спиной.

Проповедник молился:

— Прости, Господи, заблудших и прогневавших Тебя, ибо не ведали они, что творят. Но Тебе, Господь и Бог наш Иисус Христос, ведомы не только наши грехи и преступления, но и путь исправления их. Нам же ведома Твоя всепобеждающая любовь, дающая надежду на спасение самому последнему грешнику… Не оставь нас, Господи, здесь на растерзание злу, но спаси от напасти и дай время для покаяния!

Он молился горячо, вкладывая всю душу в молитвы. Призывал в помощь Пресвятую Богородицу, Николая Чудотворца и святых, известных своей помощью попавшим в беду. Много раз вспоминал Евангелие, приводил слова Самого Иисуса Христа как обоснование своей молитвы. Особенно часто повторял Христову молитву «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят!»

Прошло около трех часов. Проповедник устал и еле держался на ногах. Его молитва стала прерывистой и менее связной. Время от времени он замолкал, но затем усилием воли возвращался к молению. Он уже вынужден был опереться рукой о стену, а затем опуститься на колени. Силы явно оставляли его. Но он еще более часа боролся со своей немощью, упорно возвращаясь к одним и тем же простым словам: «Прости, Господи, ибо Твое это дело — прощать нас и удерживать в истине…»

Забрезжил рассвет, и проступили очертания окружающего мира. Проповедник обернулся и посмотрел на людей. Они сидели на земле, опустив головы, и молчали. Он, пошатываясь от слабости, пошел в сторону засыпанного выхода, что преградил путь к Маковой поляне. Площадка в этом месте угрожающе накренилась, по ней пробежали предательские трещины. «Скоро будет обвал», — мелькнуло в его голове. Словно отвечая ему, в ущелье гулко прокричала хищная птица.

Он вернулся на прежнее место и снова обернулся к людям, безучастно смотревшим на него. Собрав последние силы, Проповедник сказал:

— Братья и сестры, моих молитв недостаточно, чтобы Господь простил ваши грехи. Мы неминуемо погибнем, если вы сами не покаетесь и не попросите у Бога прощения.

Теряя сознание, Проповедник опустился на землю. От изнеможения он впал в забытье.

— Что же будет? Неужели гибель? — пронесся шепот среди сидевших и лежавших на земле людей.

В этот момент к месту молитвы Проповедника вышла хрупкая девушка. Это была Светлана.

— Вы слышали, надо всем молиться! — сказала она и повернулась к стене, где в углублении находился маленький огарок свечи. Она бережно поставила рядом с ним маленький образок иконы Божией Матери и стала молча молиться.

К Светлане тут же присоединились пожилые мужчина и женщина. Ими оказались Николай Антонович и Мария Андреевна Хорошевы. Появление маленькой группы благотворно повлияло на бывших последователей Блома. Первым отреагировал Алеша. Он подошел к молящимся и произнес:

— Боже, прости нас, грешных.

Сердцем Алеша почувствовал, что его приняли. Другие также заметили, что группа молитвенников увеличилась до четырех человек.

Чуть позже еще один мужчина приблизился к месту общей молитвы. Это был Кирилл, с которым Проповедник познакомился в летнем кафе. Как он попал в секту Блома, сказать трудно. По некоторым данным, туда завлек его один из деловых партнеров. Но ходили слухи, что Кирилл сам проявил инициативу и попал к «венеристам» потому, что ему понравилось учение Блома. Как бы то ни было, этот человек сейчас также решил поддержать молитву четырех.

Настроение людей, застрявших в Козлином Разбеге, стало неуловимо меняться. Дух отчуждения и страха отступил от них. В сердцах затеплилась надежда и блеснул лучик веры. Понемногу к молитвенникам присоединялись все новые и новые кающиеся. Группа выросла человек до сорока и продолжала расти. Невероятно, но в ней были даже Жорж и Ирина. Некоторые не знали, как надо молиться, и прислушивались к соседям. Услышав «Господи, помилуй нас, грешных», сами начинали тихо повторять эту короткую молитву. Многие плакали.

Очнувшийся Проповедник молча наблюдал за происходящим. То, о чем он думал многие годы, сейчас творилось на его глазах. Люди шли к Богу, отбрасывая старые заблуждения и иллюзии. Они ощутили свою слабость и всю бессмысленность упования на самих себя. К ним пришло осознание, что не воля человеческая ведет к счастью и спасению, но воля Бога. И что незачем и не к кому обращаться за окончательным ответом, кроме как к Богу.

— Да будет воля Твоя, — прошептал Проповедник и через силу встал. Проглянувшее в облаках солнце осветило площадку, и он невольно перевел взгляд на ставший хорошо видимым засыпанный выход. Тот, что вел к тропе в город. Его внимание привлек узкий проход в груде камней и земли. Проповедник отлично помнил, что никакого прохода еще час назад там не было. Поэтому он пошел поближе рассмотреть его.

Узкая брешь в стене из камней и земли начиналась примерно на уровне глаз. Она не заканчивалась тупиком, но шла насквозь через завал и выводила на его обратную сторону. Сердце Проповедника учащенно забилось, и он срочно захотел узнать, что с той стороны…

Обернувшись, он встретился глазами с Кириллом и махнул ему рукой. Кирилл подошел, и они вместе еще раз рассмотрели проход.

— Нужно пролезть по проходу и посмотреть, что с той стороны, — сказал Кирилл. — Я обвяжусь веревкой, а ты подсади меня и держи на всякий случай веревку.

После этих слов Кирилл сходил за веревкой, и вскоре он уже полз по лазу сквозь стену. Лаз действительно вывел его на другую сторону завала. Увиденное его поразило. До тропы, которой они пришли сюда, было всего несколько метров. При соблюдении необходимых мер предосторожности можно за пару часов вывести всех на тропу.

Кирилл вернулся и сообщил о своем открытии Проповеднику. Потом было направился к товарищам, но остановился и сказал:

— Иди ты, Проповедник, скажи им.

Проповедник быстро подошел к молящимся и громко воскликнул:

— Братья и сестры! Наши молитвы услышаны, и Господь дарует нам выход отсюда! Собирайтесь и спокойно идите к выходу. Там Кирилл и еще несколько мужчин помогут вам покинуть опасную зону.

Все разом обернулись к Проповеднику и некоторое время не могли уяснить смысл сказанных им слов. Затем радость вспыхнула на уставших лицах. «Слава Богу! Слава Богу!» — пронеслось по нестройным рядам. И люди устремились к месту, указанному Проповедником.

Кирилл и Проповедник отобрали еще нескольких наиболее крепких мужчин и расставили их до и после лаза. Эвакуация людей началась. Как и предвидел Кирилл, вывод людей на тропу занял немногим более двух часов. Время шло к полудню, и все понемногу согрелись в лучах ласкового солнца. Пересчитали людей. Выяснилось, что все на месте. Кроме одного…

Цепь начала движение к городу. Хотя обратный путь был долог, шли почти без привалов. Тот самый дом, который совсем недавно казался скучным и серым, теперь манил как самое дорогое в жизни. А то, что казалось вожделенной целью, оставалось за спиной как опасная груда камней, и ничего более. Крупные изменения в мировоззрении людей подчас происходят быстро. Но готовятся они всей жизнью.

Светлана шла рядом с Проповедником и вся светилась от радости. И дело было не только в счастливом исходе смертельно опасного, как теперь выяснилось, предприятия. Девушка была счастлива, что в самую трудную минуту именно она сумела поддержать своего любимого и не позволила прерваться начатой им молитве. Боясь признаться себе самой, она это соединение в вере ощутила в глубине души как их помолвку.

Светлана весело говорила с Проповедником обо всем, что приходило в голову. Это чувство свободы в общении с ним появилось у нее впервые. Окончательно созревшее в ее душе решение признаться Проповеднику в любви словно распахнуло дверцу клетки, в которой доселе пребывало ее сердце. И сердце запело от ощущения свободы, находя слова для своей песни решительно во всем: в разговоре о солнце, небе, цветке…

Проповедник же шел, глубоко задумавшись. Экстраординарные события, произошедшие за последние сутки, потрясли его. Он вновь и вновь перебирал в памяти факты своей жизни, сопоставлял их, анализировал. И понемногу приходил к убеждению, что на его пути ему не хватало духовной силы. Той силы, которая отличает настоящих проповедников, умеющих приводить людей к Богу.

«Страшно подумать, что произошло бы там, в Козлином Разбеге, если бы не Светлана и Хорошевы, — думал Проповедник. — Верно, люди бы остались в безверии и отчаянии и разделили бы судьбу Блома. Как же мне быть и что делать дальше? Нет у меня должной чистоты души, нет подлинного соединения веры со всей жизнью — и вот результат: все висело на волоске. Хорошо еще, что старец Иоанн знал, кого еще, кроме меня, послать на эту гору. Да и без его молитв явно не обошлось».

На небе пылал закат, когда участники похода, наконец, подошли к городу. Знакомый вид моря и городских зданий вызвал у них слезы радости. Они плакали, обнимались, смеялись. И пытались понять, что же с ними произошло. Невольно все поглядели на сиявший в закатных лучах купол городского храма. Мгновенная мысль поразила их: а ведь вот куда они пришли, к Богу…

— Царство Божие и есть наш дом, наше Отечество, — послышался голос Проповедника. И он сам заплакал, когда увидел, что в ответ все перекрестились.

Глава 4

Прошло несколько месяцев. Секта Блома бесславно прекратила свое существование, а его самого так и не удалось найти. Понемногу произошедшее стало стираться в памяти людей. Бывшие «венеристы» редко общались друг с другом, словно стыдясь своего прошлого. Но многие из них мысленно обращались к недавним событиям и напряженно размышляли.

Алеша Румянов поначалу вернулся в свой рыбацкий поселок. Нелегкий труд отвлекал его от дум. Завершив дела, он подолгу ходил вдоль берега моря и неотрывно смотрел на линию горизонта. Покоя не было. Одна и та же мысль раз за разом приходила в его голову и надолго приковывала внимание. «Неужели в мире даже самые важные события происходят порой по воле случая? — размышлял Алеша. — Я искренно желал добра всем людям и тянулся к знаниям. Не моя вина, что ограниченность моей среды не позволила мне вовремя разобраться, где истина, а где ложь. Но жизнь моя висела на волоске от смерти. Куда бы попал я после смерти, если бы Проповедник и его друзья не оказались бы в тот день по неизвестной причине среди нас и своими молитвами не отвратили трагедию? Наверное, в ад. Неужели Бог допускает игру случая и смотрит, так сказать, кому повезет?»

Чем больше Алеша думал об этом, тем менее очевидным для него становился ответ на этот вопрос. И в один из пасмурных осенних дней он не выдержал и поехал в город, чтобы спросить об этом Проповедника.

Алеша не без труда разузнал, где он живет, и уже под вечер оказался в маленьком домике на берегу быстрой речки. Александр приветливо принял Алешу, усадил пить чай и стал расспрашивать о его жизни. Юноша отвечал односложно, и Проповедник понял, что Алеша пришел неспроста. Преодолев смущение, гость поведал о вопросе, который не давал ему покоя.

Проповедник выслушал и ответил:

— Стремление творить добро и жить по правде Бог не оставляет незамеченным. Хотя бы и заблуждался такой правдолюбец, как ты, но по великой милости Господь пошлет ему вразумление. Так с тобой и произошло. Было и тебе попущено испытание, но ты внял правде и в нашей общей молитве наконец-то обратился к истинному Богу. Оттого и прошел все испытания.

— Но если бы Блом не рискнул пойти на свое смертельное шоу, а просто продолжил бы дурачить нас старыми методами? Тебя бы не было среди нас, и мы были бы по-прежнему слепы. Не постигло ли бы нас возмездие раньше, чем мы одумались?

— Дни секты были сочтены. Она бы все равно распалась из-за внутренних конфликтов и очевидной неспособности Блома выполнить свои пустые обещания. Для тебя и других это стало бы уроком, который бы вызвал в вас отрезвление. Мало-помалу Бог и привел бы тебя к настоящей вере, ибо ты был не упорствующим во зле, но лишь обманутым.

— А что же Блом?

— Ну, он все равно был бы наказан. Вероятно, как-то по-другому.

После еще нескольких аналогичных вопросов и спокойных ответов Проповедника Алеша успокоился. Разговор зашел о вере. Юноша живо интересовался содержанием Евангелия и стал расспрашивать о смысле тех или иных слов Иисуса Христа. Проповедник преобразился и отвечал подробно и со знанием дела.

Вскоре стемнело, а беседа все текла нескончаемым потоком. Наконец, Алеша вспомнил о времени. Возвращаться домой было уже поздно. Проповедник предложил ему погостить у него несколько дней. Юноша радостно согласился. Пробыл он в гостях у Проповедника три дня.

За это время они сходили в храм, где Алеша в первый раз причастился. В память об этом важном событии Проповедник подарил ему отличное издание Евангелия. Книга была такая же, как и у самого Проповедника, — в твердом переплете с тисненной золотом надписью «Святое Евангелие».

Вернувшись в поселок, Алеша почувствовал огромное облегчение. Снова его все радовало: солнце, ветер, чайки… Потекли будни, в которых труд перемежался с упорным изучением Слова Божия. Постепенно вера откристаллизовалась в его сердце в виде речений Иисуса Христа, которые он помнил наизусть. Повторяя день и ночь заповеди, Алеша все яснее видел, что он встретился с истиной, которая объясняет все происходящее в мире.

В какой-то момент юноша понял, что он не только обрел смысл жизни и надежду на спасение, но и что он хочет нести эту правду жизни другим. Особенно тем, кто еще не может сам понять и увидеть ее. Поэтому однажды он снова отправился в город и встретился с Проповедником. Едва ли не с порога Алеша спросил:

— Что надо делать, чтобы стать проповедником?

— Любить Господа всем сердцем, — ответил Проповедник. — Только такая сильная любовь и позволит преодолеть неуверенность и даст силы нести Слово Божие людям. Нужен проповеднику еще ряд качеств. Например, жизненный опыт и знание людей. Без этого трудно разобраться в человеческой психологии и быть убедительным в глазах искушенных. Терпение и самоотверженность — вот что еще абсолютно необходимо. Ибо год за годом надо обращаться с проповедью к людям и сталкиваться со сложными вопросами, а то и просто пренебрежением и раздражением. И, наконец, очень нужна скромность — чтобы в любой момент дня и ночи проповедник помнил, что он не лучше других. Что он проповедует не ради того, чтобы другие восхищались им, а только ради того, чтобы другие приходили к Богу. И на этом пути он готов терпеть любую нужду и любые обстоятельства и никогда не оставлять этот путь.

— Я готов так поступать. Когда мне будет можно пойти проповедовать?

«Вот и смена пришла, — подумал Проповедник. — А боялся, что ее не будет».

Пылкость юноши живо напомнила Проповеднику его самого в молодости. Он улыбнулся и сказал, что проповедовать при должной подготовке никогда не рано и никогда не поздно. В беседах с Алешей Александр убедился, что тот сущность веры знает и прекрасно ориентируется в Новом Завете. Приняв это во внимание, Проповедник предложил своему молодому другу взять благословение у духовника и начать проповедь в самое ближайшее время.

И вот однажды горожане увидели на площади у приморского бульвара подтянутого юношу с книгой в руках. Это был Алеша. Он вежливо приветствовал прохожих и произносил какой-нибудь краткий, но выразительный афоризм. Вроде этого: «Счастлив всегда помнящий Господа, Бога своего».

Проходившие мимо люди останавливались и заговаривали с ним. Кто из любопытства, а кто и серьезно. Расспросы, кто он, откуда и где прежний Проповедник, быстро прекратились. Алеша спокойно и внятно отвечал на любой вопрос, практически не оставляя возможности для домыслов. Его почтительность и терпение внушали всем невольное уважение.

Первое время ему много вопросов задавали девушки. Их особенно волновало, собирается ли Алеша жениться и что еще он будет делать в жизни. Однако отвечал Алеша всегда одинаково: «Если будет угодно Богу, то на хорошей девушке женюсь. Дело же в жизни для трудолюбивых всегда найдется». И вопросы о личной жизни также прекратились.

Внимание горожан переключилось на то, что говорит новый Проповедник. Говорил же он с редкой экспрессией:

— Если вы ищете любви, то вы ищете Бога, ибо Бог есть любовь. Откройте же глаза и познайте истину вашей жизни. Господь и Бог наш Иисус Христос зовет вас всех прийти к Нему, принять прощение грехов и наследовать вечную жизнь. Да будет так молитвами Богородицы и святых отцов наших!

В дождь и снег, утром и вечером каждый Божий день слова веры звучали из уст Алеши. Даже тогда, когда вокруг него не было слушателей. Его убежденность стала передаваться людям. Человеческие души словно оттаивали, побыв рядом с ним. И Слово Божие творило чудеса, обращая обычных и ничем не примечательных людей в убежденных верующих.

После одной из таких вдохновенных проповедей к Алеше подошел бородач с изможденным лицом и приветствовал его.

— Жорж! Неужели это ты… — с удивлением воскликнул Алеша.

— Да, я, Алексей, я. Вижу, нашел ты себя в духе и пошел по стопам Проповедника. Что ж, рад за тебя. А у меня вот как-то не заладилось. После возвращения из Козлиного Разбега я потерял все: работу, интерес к жизни, даже общаться-то с людьми стал редко. Хотя я и молился с вами там, на горе, но, вернувшись в город, испытал опустошенность. Надо бы верить, а я не могу — словно кол какой-то в душе встал поперек. Так и хожу неприкаянно, видишь, как зарос и обтрепался.

— Что же тебя держит? Неужели старое не отпускает и все чем-то манит?

— К старому возврата нет. Слишком очевиден тот обман, в котором мы участвовали. Но и новой жизни не получилось. Мне бы забросить лжемистику да заняться простым трудом с молитвой. И жить, жить настоящей, непридуманной жизнью. Но не могу принять такую скуку, не могу обыденным восхищаться как сокровенным… Словно что-то надломилось во мне, и белый свет стал не мил.

— Молиться тебе, Жорж, надо. Благодать и веру укрепит, и уныние прогонит. Ступай в монастырь, может, старца увидишь да его словом вразумишься.

Совет бывшего соратника пришелся Жоржу по душе. Он и сам временами поглядывал в сторону монастырских стен, которые чем-то притягивали его. Но это притяжение было для него не вполне понятным. Сейчас он, наконец, понял: там, в монастыре, была какая-то другая жизнь, которую он представлял смутно, но она могла дать ответы на вопросы, которые он даже боялся задать себе…

На следующий день Жорж отправился в монастырь. Добравшись до места, он не стал сразу заходить в монастырские ворота, а обошел вокруг монастыря. Редкая тишина царила вокруг, как-то особенно подчеркнутая безмолвным сиянием золотых куполов большого храма. «Вот она, вечность…» — неожиданно подумал Жорж и живо представил, как сотни лет за этими стенами жили и молились тысячи монахов.

Он замедлил шаг и задумался. Чем же влекла монахов такая простая и однообразная жизнь? Вставать надо рано, службы долгие, послушания самые обычные: наколоть дров, принести воды, приготовить скромную трапезу… И никаких развлечений. Все пост да труд, а то и подвиг. И лишь редкий взгляд в сторону города, где прогресс, цивилизация, проблемы — вся та стремительная и разнообразная жизнь, в которой не то чтобы заскучать, а даже остановиться и поразмышлять некогда.

Неужели есть какая-то сила, что может брать верх над стремлением к яркой и выдающейся жизни в обществе или, наоборот, преодолевать отчаяние и отчужденность от людей, каковые бывают у неудачников, разочарованных, непонятых и т. д.? Верно, эта сила действует в монастырях, ибо монахи обычно спокойны и довольны всем. Тут Жоржу припомнился монах, которого он видел возле кладбища. Уже немолодой и худой, тот стоял с ящиком для сбора подаяний на груди и молча творил молитву.

Мимо него тек людской поток, мелькали озабоченные и нередко хмурые лица. Порывы холодного ветра пронизывали людей, они ежились и хмурились еще больше. Лишь монах стоял со светлым лицом и излучал теплую улыбку. Он казался человеком, достигшим всего, что можно пожелать, и потому навсегда обретшим мир и радость в душе. Наверное, ему было холодно и он устал стоять на одном месте. Но никакого нетерпения или досады он не проявлял. Как луч солнца одинаково весело скачет и в зной, и в мороз, так и этот монах, казалось, уже ничем земным затронут не был.

Его состояние заинтересовало Жоржа, позже он не раз размышлял, чем оно вызвано. Вот и сейчас, вспомнив монаха, он снова ускорил шаг и направился ко входу в монастырь. Ему захотелось кого-то встретить в монастыре, расспросить, получить ответы на свои вопросы.

На входе в ворота Жоржу попались две женщины, тоже спешившие в монастырь. Одна из них посмотрела на него и сказала:

— Пойдем, милый, пойдем. Сейчас как раз отец Иоанн говорить будет.

Жорж послушно последовал за женщинами в храм. В притворе было много народу. Старец стоял возле аналоя в плотном полукольце людей, ловивших каждое его слово. Жорж остановился и прислушался. В это время отец Иоанн негромко, но отчетливо произнес:

— Господь говорит, что всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится. Это подлинный закон нашего существования. Кто принимает этот закон и унижает себя, тот принимает и Бога, ибо Бог прежде всех качеств ищет в человеке смирение. Смирение привлекает на человека Божию благодать, освящает его жизнь и потому крайне необходимо для спасения.

Старец помолчал. Затем на мгновенье обратил свой взгляд на Жоржа и продолжил:

— Ну а те, что идут дорогой гордости и неверия, пожнут то, чего заслуживают. Им суждено пройти цепь горьких разочарований и увидеть несбыточность надежд на свою особую роль в жизни людей. Они думают, что несут свет людям, но их окружает давящая тьма. Блаженны те из них, кто отринет дьявольское семя гордости и успокоится, облекшись в смирение. Как младенец успокаивается на руках матери, завернутый в теплое одеяльце, так и души детей Божиих успокаиваются в руках Бога, обернутые во смирение. Помните об этом, ибо враг хитер и беспощаден и выманивает нас лестью и разжиганием гордости из теплого одеяла смирения на ледяной холод смерти.

Конец ознакомительного фрагмента.