Авессалом-3. Проклятие Хириушара

Виталий Радченко

Анастасия проклята. Ведьма Ратши плетёт интриги, но её условия неприемлемы для Авессалома. Герою приходится искать помощь на «тёмной» стороне. Провинциальный ковен, под предводительством ведьмы Ядвиги соглашается помочь, но что она захочет взамен?Тем временем Кирилл, освободившись из рабства, тут же попадает в другое. Ещё более страшное. А авантюра Плаксы Бо, похоже, пошла в разнос…

Часть первая

Анастасия

Три секунды. Три коротких мгновения, необходимые сознанию, чтобы проснуться. Три шага над пропастью, с одной стороны которой лучезарная радость и блаженный покой, с другой — гнетущая, всепоглощающая, беспросветная тоска. Яркие обрывки снов, только что будоражившие мой измученный мозг, исчезли словно бабочки, снесённые и смятые безжалостным, неотвратимым катком асфальтоукладчика. Локоть соскользнул с края дивана; я вздрогнул и распахнул глаза, в последний момент удержавшись от того, чтобы замотать головой, отгоняя остатки сна. Я сознательно позволил себе отключиться, понимая, что теряю сознание от усталости. Задуманный план требовал слишком много сил. Нереально много.

В полумраке передо мной сидели две Анастасии. Распущенные чёрные волосы одной свободно спадали по плечам, у второй волосы были собраны в хвост. Грудь той, что сидела справа, вздымалась и опадала заметно чаще. Глаза обеих были закрыты. Чёрные ресницы сидевшей справа девушки слегка подрагивали, словно ей снился тревожный сон. Ресницы сидевшей слева не двигались. Вообще-то ресниц не было видно. Глаза девушки скрывала паутина. Я осторожно повернул голову к стеллажу с оружием. Сосредоточился. А потом «позвал». В этот раз клинок откликнулся сразу, словно ждал мой зов. Острозаточенные грани отозвались едва заметной вибрацией. Девушка справа судорожно вздохнула.

Эснуш. Мать Анастасии, похожая на неё словно отражение в волшебном зеркале безумного мага. Предводительница легионов, заточённая на несколько тысячелетий в статуе уродливой горгульи. Она до сих пор не разговаривала со мной. Впрочем, общения с ней я тоже избегал. Возможно, из-за безумия, полыхающего в её взгляде, а может быть из-за того, что однажды едва не убил её. Дыхание Эснуш вновь стало ровным и глубоким. Я закрыл глаза и снова «позвал». Клинок ожил, просясь в ладонь. Я почти ощущал его радостную готовность убивать. Прекрасно. Но ему придётся подождать. Совсем недолго…

Первый слой, покрывающий лезвие, дался легко. В прошлый раз мне мысленно удалось подчинить себе этот клинок, связанный с Защитницей. Невероятно, но, по-видимому, моя дикая, неистовая сила неофита справилась с узами, связывающими Анастасию и её клинок. Я сосредоточился и «сорвал» верхний слой, обнажая заигравшие зелёным огнём письмена. Язык Тьмы… Каждый клинок выпускника школы Адамары хранил Силу обеих сторон. Защитники Света, адепты Тьмы, прошедшие семь колец школы имели возможность однажды сменить сторону, и поэтому их оружие было «обоюдоострым»… Ядовитая зелень тут же радостно вспыхнула, стремясь на свободу. Жажда клинка усилилась многократно. Эснуш пошевелилась, повела головой, словно отгоняя проснувшиеся кошмары. Нельзя было медлить ни секунды. Я мысленно коснулся бушующего внутри меня водоворота и, нырнув в омут, вышел из тела. Клинок исторг волну злобы. Тьма ненавидит мое сознание. Я ухмыльнулся (естественно, мысленно). Наша ненависть взаимна! Я, Авессалом Томашевич, Бессмертный медиум, инициированный Ангелом Тьмы. И пусть моё тело отравлено проклятой магией зоргхар — чёрных магов Шьялинура, моего сознания эта грязь не коснулась. А поэтому я ненавижу Тьму всем сердцем.

Я ринулся навстречу туману, окутавшему клинок. Боль обожгла, вонзилась раскалёнными крючьями. Я чувствую боль, даже выйдя из тела, которое судорожно задёргалось на диване. Эснуш вздрогнула, просыпаясь. Время вышло. Я нырнул в туман. Вспышка боли оглушила, измочалив нервные окончания. Я понял, что никогда больше не смогу повторить этого, в следующий раз этот зеленый клубок молний обязательно прикончит моё тело, скребущее сейчас пятками по полу и рвущее ногтями обивку дивана. Молнии взорвались, расплёскиваясь протуберанцами в стороны и разнося стеллаж на куски. Клинок, зависший в воздухе в метре над полом, засветился серебристым — цветом изначальной, первородной Силы.

Я вошёл в тело, безумным усилием справился с болью, норовящей скрутить его в агонии, и выбросил в сторону руку. Клинок, пролетев через всю комнату, лёг в ладонь, исцелил, наполнил тело энергией. Я бросился вперёд, одним ударом отшвырнул преградившую мне путь Эснуш. Анастасия не шевелилась. Её лицо, измождённое и состарившееся за эти дни, не дрогнуло под слоем паутины, закрывающем глаза.

— Я люблю тебя, Настя, — прошептал я.

А потом вонзил клинок ей в живот.

***

Несколькими днями ранее.

Примерно с полчаса он орал на меня так, как невозможно было представить, чтобы кто-то мог на кого-то орать. Вены на его шее вздулись и посинели, капилляры в белках глаз лопались с пугающей скоростью. На губе налип белый, вбитый в пену комок слюны, который успел высохнуть за несколько минут. Когда я указал ему на это, Шамат на мгновение запнулся, замолчал, утёрся, а потом… заорал ещё сильнее.

За полчаса до этого я, устав от потока полубезумных вопросов, демонстративно отхлебнул из фляжки лирра и протянул руку, дав понять, что готов показать ему все свои воспоминания о событиях последних дней. Поэт отпрянул от меня так, что едва не сбил с ног Эснуш. А потом стал орать.

Впрочем, я чувствовал это совершенно отчётливо, в эмоциональной волне, исходящей от него, не было ненависти — только злость. Причём, во многом, злость на самого себя. На коже Бессмертного проступал свежий, красноватый загар. От волос Эснуш пахло морем. Ничего удивительного, что влюблённые, не обнаружив никаких следов опасной деятельности гаитянских колдунов, предались блаженному отдыху на пляжах соседней Доминиканы. А Настя так упорно запрещала мне с ними связаться. Послав Лоле, стоявшей за баром, многозначительный взгляд, я «отключился» и снова стал сканировать, сжав в ладонях сюрикен…

В первый раз мы обнаружили Анастасию сразу же. Её след был ярким и чётким. Созданный Шаматом портал ещё даже не перестал трещать в воздухе, как Эснуш нырнула в него, сжимая в руке гладиус. Выпрыгнув вслед за ней с другой стороны, мы оказались в затхлом подвале какой-то заброшенной овощной базы. Защитницы там не было; расшвыряв кучу ветхого вонючего тряпья, мы обнаружили лишь стаю многоножек, излучающих имитацию её ауры — Илона постаралась на славу, запутывая следы. Лола находила всё новые и новые отражения, которые оказывались то роем мух, то паучьим гнездом. Наконец, осознав тщетность попыток найти дочь, Шамат создал портал в призрачный Граффити.

Казалось, повисшее здесь, в копии знаменитого минского клуба напряжение можно было резать ножом. Или мечом. Эснуш крутила ручку гладиуса, уперев его лезвием в столешницу. Острие с противным хрустом врезалось с каждым оборотом всё глубже и глубже. Лола хмуро косилась на это, но молчала, нервно массируя туловища драконов, вытатуированные у неё на руках. Когда Шамат наконец замолчал, я коротко рассказал обо всём, что случилось, утаив самую малость — то, что по моему мнению, никак не относилось к делу, например, попытки Ратши соблазнить меня. Поэт слушал, играя желваками, Лола тихо шептала что-то на ухо Эснуш, видимо, переводя мой рассказ. Клинок вгрызался в стол, вырезая тонкие деревянные завитушки. Когда я дошёл до встречи с Ратши у Купидона, желваки Шамата раздулись до огромных размеров. Стружки больше не завивались — меч со скрежетом выдирал из столешницы толстые ломти.

— Дальше вы знаете, — закончил я.

Эснуш отложила оружие в сторону. Лола вздохнула. Шамат задумчиво откинулся на стуле.

— Итак, эта твоя Мать ведьм хочет открыть портал.

Я молча кивнул, сделав вид, что не заметил слово «твоя».

— И для этого вы нужны ей оба.

— Так она сказала.

Эснуш что-то тихо прорычала, исподлобья глянув на меня. Я вопросительно взглянул на поэта, но тот не счёл необходимым переводить слова своей возлюбленной.

— А та тварь утверждала во время допроса, что поддерживать портал в действии способна… эмоциональная связь между двумя людьми, так?

— Илона? Да.

Эснуш снова что-то произнесла, на этот раз громче и ещё более злобно смотря на меня.

Поэт мрачно кивнул головой.

— Что она говорит? — не выдержал я.

— Эта штука, что она тебе дала, — Шамат проигнорировал мой вопрос, — она ещё у тебя?

Я полез в карман и, вытащив зёрнышко, подаренное ведьмой, бросил его на стол.

— Нет, оставь у себя, — он поднялся. — Пригодится, когда она придёт.

Я вновь спрятал подарок Ратши. Шамат прав, ведьма обязательно вернётся.

— Возвращайся в квартиру, — он махнул рукой в сторону стены, активизировав портал. — Лола пойдёт с тобой.

Бровь барменши едва заметно дёрнулась, однако, девушка молча встала и подошла к проявившемуся овалу. Я последовал вслед за ней.

— И без глупостей.

Я зажёг свет на кухне. Лола устроилась на стуле, взобравшись на него с ногами и закурила. Квартира казалась нереально пустой и холодной, несмотря на достаточно тёплый вечер.

— Что собираешься делать? — она глубоко затянулась, глядя на длинную полоску пепла, образовавшуюся на кончике сигареты.

— Глупости, — буркнул я.

Она снова затянулась, огненное колечко сдвинулось ближе к фильтру.

— Лола, я прекрасно понимаю, как это выглядело со стороны.

Она сморщила лоб.

— Да, эта Ратши дважды спасла мне жизнь. И я не знаю, почему. Возможно, это просто какая-то её прихоть.

— Просто? — она протянула руку и стряхнула пепел. — Ну уж нет. Похоже, она права.

— Кто, Ратши?

— Эснуш.

— Эснуш? В смысле? — у меня мелькнула догадка. — Что она тогда сказала?

— Не дословно, но близко к смыслу: в первый раз она сказала, что предпочла бы, чтобы та девка уволокла с собой не Настю, а тебя.

Я скрипнул зубами.

— А во второй?

— После слов про эмоциональную связь?

— Да. Вроде, да!

— Она сказала, что если этой суке так важна ваша с Анастасией эмоциональная… — Лола вдавила окурок в пепельницу, — …связь, тогда какого хрена та сука крутила своей голой задницей перед твоим носом?

Тяжёлая пластина сюрикена холодила ладонь. Смертоносная шестигранная звезда не нагрелась ни на градус, хотя я держал её в руке битый час. Острые лучи постепенно приспособились, нашли такое положение, что я мог сжимать кулак изо всех сил не опасаясь порезаться. Усевшись поудобнее, придав своему телу максимально устойчивое положение, такое, чтобы оно не свалилось на пол, оставшись бесконтрольным, я раз за разом выходил в астрал и сканировал, сканировал, сканировал…

Количество точек, отражающих ауру Анастасии, то росло, напоминая россыпь звёзд Млечного пути в безоблачную ночь, то уменьшалось до нескольких тусклых огоньков. Мой мозг гудел от напряжения, каждый новый «выход» давался всё с бо́льшим и бо́льшим трудом. Наконец я отложил сюрикен в сторону и просто вышел из тела. Это помогло. Я тут же взбодрился, усталость отступила. Я расслабился и просто стал вспоминать… Нашу первую встречу, когда Защитница, призванная своим отцом, чтобы охранять меня во время подготовки к схватке со зловещим Ангелом Тьмы, едва не сбила меня на мотоцикле (впрочем, конечно же, не сбила бы — узнав Анастасию поближе, я успел оценить её мастерство и специфическую манеру вождения); схватку с демонами, которые прикидываясь командой гандболистов, на полном серьёзе собирались поиграть моей головой вместо мяча, смертельно опасный бой на мечах с одержимым духом тевтонского рыцаря парнем. Первый, ненастоящий поцелуй Анастасии, с помощью которого она отправила меня на встречу с Лолой. И наш второй поцелуй. На этот раз самый настоящий…

Огоньки вокруг пришли в движение. Вздрогнули, словно от невидимой волны, прокатившейся по ним. Края волны изогнулись, как будто… как будто указывая… направление! Я замер. Огни снова ровно мерцали, как светлячки на болоте. Воспоминания! Мне нужны яркие эмоции! И самое яркое из них произошло как раз именно в этой квартире, когда я наконец вспомнил, вернул себе стёртые воспоминания о чувствах к ней! Волна, на этот более сильная прокатилась по огонькам, на один короткий миг ярко вспыхнула и тут же погасла далёкая звёздочка. Я с размаху вошёл в собственное тело, которое тут же подпрыгнуло на диване.

— Лола! — заорал я.

***

Вела она ужасно. На то чтобы вкратце объяснить принципы управления «мерседесом» и правила движения хватило и нескольких секунд:

«Правая педаль — едешь, левая — останавливаешься; красный свет — левая педаль, зелёный — правая; держись правой стороны дороги, не сбивай людей и не врезайся в другие машины».

Спустя несколько минут мы уже неслись по Минску, а я, закрыв глаза и абстрагировавшись от возмущённых сигналов остальных, использующих более подробные инструкции по управлению транспортом участников движения, указывал ей направление. Минут через двадцать мы выскочили из города. «Мерседес» мерно гудел. Лола практически перестала материться. Звёздочка, указавшая мне путь, больше не вспыхивала, но я точно зафиксировал её местоположение в своей «астральной» системе координат. По моей команде Лола свернула вправо, кое-как справилась с заносом, выскочив с шоссе на гравийку, выровняла автомобиль, умудряясь достаточно плавно объезжать колдобины. Я приоткрыл глаза — мы неслись по просёлочной дороге сквозь лес. Глаза Лолы сверкали, ноздри хищно раздувались. Засунув руки в карманы, я ощупал запас ножей и сюрикенов, прихваченный мной со стеллажа Анастасии, поправил тесак, торчащий сзади за ремнём. Ей не нравилось, когда я прикасался к её оружию… Что ж, возможно, однажды я обзаведусь собственным. А пока…

— Лола, здесь налево. Так. Остановись и выключи свет. Что? Да вот тут щёлкнуть нужно… Глуши мотор. Тут нажми…

Она потянулась к ручке на дверце, но я удержал её за руку.

— Лола, нужно, чтобы ты вызвала его сюда.

— Какого хрена?! Я пойду с тобой!

— Ты не боец, Лола.

— Дьявол… А ты?

…тело сделало все само. Глаза периферийным зрением уловили движение, правая рука взметнулась, предплечьем подбив пистолет вверх. Грянул выстрел, пуля, срикошетив, дважды прошила натяжной потолок и засела в стене, выбив кусок штукатурки. Я крутанулся, одним движением выхватывая левой рукой из кармана нож, пальцами правой руки схватил его за запястье и резко ударил об колено, выбив пистолет. Шамат застыл не дыша.

— Чудеса… Он и вправду все вспомнил, — он покосился на Анастасию. — Даже то, чего не знал…

— Найди мне его… — я выскочил из машины и бросился в лес.

Сухая ветка громко хрустнула под ногой, и я замер. Огляделся. В просвете между листвой виднелись очертания зданий. Что-то напоминающее школу или (судя по тому, что это было в лесу) летний лагерь. В темноте стены строений казались мрачными и зловещими. Фонари на тротуарах, окружающих здания не горели, голосов или какого-то другого шума, выдающего населённое людьми место, тоже не было слышно. Пройдя несколько десятков метров по засыхающей траве, я упёрся в обтянутый проволочной сеткой забор, высотой выше моего роста. Калитки поблизости не было, и мне пришлось перелезать его. Бесшумно это сделать не удалось…

В детстве я часто бывал в летнем лагере. Гоняя с пацанами в футбол, нам раз за разом приходилось останавливать игру, так как мяч улетал за сетку. Разгорячённые и эмоциональные, мы всегда встречали этот момент недовольным воем, и тогда кто-то из игроков (чаще всего сам виновник, лупивший мимо ворот слишком высоко) отправлялся окружным путём вдоль забора к калитке, а потом в лес, откуда выбивал мяч обратно максимально сильно. И не от досады за потерянное время и наказание за «косой» удар, а потому что знал — ждать его появления на поле никто не станет, а потому, вернуться на поле нужно успеть, пока остальные ловят возвращённый мяч и вводят его в игру.

А однажды на поле появился невзрачный с виду деревенский паренёк. Худой, стриженый практически наголо. Его снисходительно поставили на ворота, велев «не ссать», но этот доходяга удивил всех, умудряясь вытаскивать практически стопроцентные мячи из самых «девяток», бросался в ноги нападающим, снимая мяч у них с ноги за долю секунды от удара. Оценив потенциал вратаря, соперники стали лупить издалека и результат не заставил себя долго ждать — взвившись над деревьями, мяч улетел далеко в лес. Недовольный вой игроков ещё не успел утихнуть, а коротышка уже нёсся к забору. Полузащитник, пробивший выше ворот, двинулся было по направлению к калитке, но застыл с открытым ртом — вратарь, подскочив к сетке, высоко подпрыгнул, уцепился за перекладину, сделав выход силой, замер на мгновение на вытянутых руках, а потом опрокинулся вниз головой за забор. Кто-то ахнул, представив себе результат падения с высоты более двух метров, однако парнишка, вцепившись одной рукой в сетку, умудрился сделать сальто и приземлиться точно на ноги. Кто-то на поле восхищённо присвистнул, кто-то выразил своё изумление более тихо, зато более эмоционально (в смысле непечатно), а коротышка уже нёсся обратно. Подбежав к забору, он аккуратно перебросил мяч, затем, повторил свой номер ещё раз, успев подхватить мяч, отскочивший от земли…

Футбол в тот день закончился раньше обычного, и до самой темноты игроки обеих команды, облепив забор с двух сторон, пытались повторить тот трюк. Дело закончилось тремя ушибами и одним вывихом. Последний достался мне.

Боец ли я? На этот вопрос предстоит ответить очень скоро. Моему астральному телу несколько раз удалось справиться с порождениями Тьмы, хотя Ратши и насмехалась над этим, высмеивая то, как я очертя голову бросался на противника. Надеюсь, мне ещё удастся многому научиться. И очень надеюсь, что учить меня будет именно Анастасия…

— Это боевое искусство дхолайш?

— Пожалуйста, Сева, — Анастасия слегка поморщилась. — Мы называем себя Защитниками.

— Как вышло, что я знаю его?

Я подпрыгнул и схватился за перекладину забора. Подтянулся, вскарабкался, завис на прямых руках, а потом нырнул вниз головой, перебрасывая тело через забор.

…Ничего лишнего ты не узнал, к тому же эти знания тебе не особенно пригодятся. По крайней мере, пока твое тело физически не готово их применять…

Ногу пронзила боль. Проклятье! Кляня себя за самонадеянность, едва сдерживаясь, чтобы не заорать, я покатился по траве, схватившись за щиколотку. Чёрт! Мне удалось каким-то образом «впитать» в себя некоторые боевые навыки Защитницы. Вот только приёмов по перепрыгиванию заборов в том наборе не было. Кое-как перетерпев первый приступ боли, я, сильно хромая и подволакивая ногу, направился к главному корпусу — внутренний компас указывал именно туда. Стены здания были обшарпанными, с давно обвалившейся штукатуркой. Из бетонных прорех то тут, то там торчали пучки травы, и даже небольшие кусты. Кривые граффити (а как же без них) сообщали о разнообразных видах сексуальных услуг, оказываемых «безплатна» разными девушками и даже парнями, чьи имена и номера мобильных телефонов также были указаны, а потом замазаны другой краской, впрочем, не очень тщательно. Боль в ноге потихоньку отступала. Я поднялся на ступеньки и огляделся. Лес тёмной стеной подступал к забору, в небе, затянутом тучами, не было ни звёзд, ни луны.

Дверь не была заперта. Я потянул за ручку и приоткрыл её, вглядываясь в темноту. Изнутри пахнуло сыростью и какими-то старыми тряпками — запах давно покинутого дома. Крепко сжав рукоять тесака, но пока не доставая его из-за пояса, я вошёл внутрь. Под ногой что-то хрустнуло, я осторожно ступил в сторону — хрустнуло снова, ещё громче. Кафельная плитка, разбитая и отставшая от пола выдавала мои движения не хуже «поющих полов» замка Нидзё. Кое-как пробравшись сквозь фойе, я очутился в длинном коридоре, по обеим сторонам которого виднелись силуэты дверных проёмов. Пол, на этот раз покрытый линолеумом, скрадывал звуки шагов. Я проглотил слюну, чувствуя, как сердце стало колотиться сильней — в полной тишине идти было ещё страшнее.

Шаг, ещё шаг. Дверные проёмы приближались. Я видел, что двери были открыты, видел, что расположены они были как раз друг напротив друга. Шаг… Куда посмотреть сначала? Направо? Или налево? То, что (возможно) скрывается в комнатах, лучше встретить лицом к лицу? А если я не угадаю, и ЭТО набросится сзади? Двери приближались. Я внезапно ощутил дикое желание развернуться, выбраться из этого пропахшего старым потом и сигаретным дымом здания, перепрыгнуть через чёртов забор, несмотря на боль в ноге, бежать сквозь лес, каждый миг ожидая удара в спину…

Шаг. Паника не исчезла, нет. Просто… шаг. И ещё один. Я вытащил тесак из-за пояса, сжал в другой руке метательный нож, острием вперёд. Что бы там ни было впереди, с какой бы стороны оно не появилось, оно наткнётся на заточенный металл. Резко вдохнув, я одним махом преодолел расстояние до дверей и заглянул направо: несколько кроватей без матрасов, налево: куча стульев, сваленных в угол. Направо: разбитое стекло, грязно-жёлтая штора, висящая на одном крючке, налево: стопка книг, пара пустых бутылок, банка с окурками. Направо: никого. Налево: никого. Сердце потихоньку опустилось на место, перестав стучать в кадык. Отдышавшись, я двинулся дальше. К следующей паре проёмов.

Дальше дело пошло легче. Добравшись до третьей пары, я даже осмелился на шаг войти внутрь комнат, которые не очень отличались одна от другой. Миновав коридор, я вышел на лестницу. Ступеньки вели вверх и вниз. Я зажмурился, проверяя направление. Чуда не произошло — «компас» указывал путь в подвал.

Навесной замок на двери был сорван, ржавые петли погнуты и выворочены из древесины какой-то чудовищной силой. Я осторожно прикоснулся к двери. Та подалась неожиданно легко. К вони пота и табака добавился запах мокрого железа. И в этот момент я услышал какой-то звук. Низкий, протяжный стон, начавшийся с кряхтящего хрипа, переходящего в хлюпающее шипение. Моё сердце вновь подскочило к горлу, руки сжимающие рукояти клинков, моментально вспотели. Стон повторился. Вслед за ним послышался… смех. Тонкий, сухой, как треск кастаньет, он отразился от стен многократным эхом. Чьи-то шаги мелко застучали по бетонному полу. Я инстинктивно отпрянул назад, но было поздно. Из темноты возникла рука и схватила меня за горло.

— Привет, красавчик!

Вслед за рукой появилось круглое, перекошенное лицо, обрамлённое растрёпанными, сальными волосами.

— Заходи в гости!

Илона с нечеловеческой силой потянула меня внутрь.

***

Похоже, это помещение было чем-то вроде тира. Или склада. А скорее всего, тира, превращённого в склад ненужных ящиков, поломанных парт, остатков плитки, обрезков труб. То тут, то там торчали зажжённые свечи. Швырнув меня в угол, словно мешок с картошкой, она встала посреди подвала, уперев руки в бока.

— Какого чёрта тебе здесь надо?

Я до того опешил от вопроса, что едва не выронил оружие.

— Где она?!

— Кто? — Илона пристально смотрела мне прямо в глаза, выпятив нижнюю губу и хрипло сопя.

— Анастасия! Где она?! — я вскочил на ноги.

Всё произошло в мгновение ока. Только что медсестра стояла в нескольких метрах от меня, а в следующий миг её локоть ударил мне в горло, прижимая к стене. Я захрипел, попытался двинуть ей в нос рукоятью тесака, но Илона двумя быстрыми ударами выбила оружие у меня из рук. Клинки со звоном покатились по бетонному полу.

— Тебя сюда не звали! — процедила она сквозь зубы.

У меня перехватило дыхание от вони, исходящей у неё изо рта. Выглядела медсестра ужасно. Кожа на лице высохла как пергамент, лоб прорезали морщины, вглубь которых набилась грязь. Уголки губ потрескались и сочились какой-то белёсой сукровицей. Немытая шея, на которой болталось ожерелье из человеческих пальцев, кое-где покрылась рыжей коркой. В мозгу молнией промелькнула очерёдность действий: двинуть пяткой ей по подъёму стопы, перехватить левой рукой за кисть, правой подбить локоть вверх, освободиться от захвата, выломав ей руку…

План застопорился на первом же этапе. Словно прочитав мои мысли, она резко убрала ногу в сторону, и я с силой впечатал пятку больной ноги в бетон. Заорать от боли тоже не удалось — её кулак глубоко погрузился в мой живот. Илона отступила, и я рухнул на колени, пытаясь одновременно и вдохнуть воздух и выблевать давно переваренный завтрак.

— Тошнит, да, Авессалом? Вот и славно! — захихикала она. — Прочистим желудок?

— Я… тог… да… спас… те… бя… — я выхлюпывал слова из горла по слогам, пытаясь подняться.

В ответ неожиданно раздался стон — тот самый, который я услышал минуту назад, когда заглянул в подвал. Я поднял глаза и замер: Илона тряслась всем телом, закатив глаза так, что видны были лишь жёлтые белки. Её пальцы скрючились, длинные грязные ногти полосовали воздух вокруг, волосы грязными сосульками топорщились, словно змеи на голове Горгоны. Я оглянулся по сторонам в поисках своих клинков, но она уже справилась с приступом и насмешливо взглянула на меня.

— Пришёл спасти свою даму, герой? — её губы растянулись, обнажив почерневшие зубы. — Не вздумай хвататься за железки, не то я сдеру с тебя кожу, так как содрала с неё!

— Тварь! — прохрипел я, вскакивая на ноги.

Один из ударов всё-таки её задел. Медсестра, зашипев, отскочила к стене, махнула головой, откидывая назад грязную прядь, и бросилась на меня, растопырив когти. Я увернулся, но тут же полетел на пол, сбитый ударом плеча. Однако тело, повинуясь чьим-то чужим рефлексам, само выгнулось, совершив кувырок в сторону, пальцы, мгновенно нащупав рукоять тесака, сомкнулись на ней так быстро и точно, словно проделывали это несчётное количество раз. Миг, и я вновь стоял на ногах, направив лезвие на неё. Не понимающий, каким образом моё тело только что сделало все эти невероятные трюки, но полный решимости продолжать. Илона отпрянула назад и… захихикала.

— Тише, тише, любовничек, — она аккуратно вправила прядь в причёску, пригладила растрёпанные волосы. — Ладно, ладно, я пока не сделала этого…

— Где она?

— Неподалёку, — она кокетливо теребила один из ужасных атрибутов своего мерзкого ожерелья.

— Где?..

Я не успел договорить. Что-то колючее упало сверху мне на плечи. Я дернулся, пытаясь отряхнуться, но какая-то тварь колючей проволокой обвила мне шею, сдавило горло. Рыжая голова гигантской сколопендры — не магической, самой реальной — застыла, распахнув дрожащие челюсти в сантиметре от моего глаза. Капельки яда сверкнули в свете свечей на острых краях жал многоножки. Я замер, затаив дыхание — сколопендра тихо шевелила усиками, но пока не нападала; её конечности, оканчивающиеся шипами, больно впивались в кожу на шее. Илона приблизилась. Скосив глаза, я увидел, как её губы растянулись в самодовольной ухмылке. Бывшая медсестра, переродившаяся в самую настоящую ведьму из ночных кошмаров, явно наслаждалась ситуацией.

— Не бойся, Авессалом, — её голос звучал бы сладко, если бы не болезненная хрипотца. — Я пока не хочу, чтобы мои маленькие друзья причинили тебе боль. А они так послушны мне…

— Чего тебе нужно? — прошептал я.

— В данный момент — как и от них — послушания.

— А потом?

— Ты так нетерпелив.

Она рассмеялась каркающим смехом. Булькнула горлом, откашлялась, харкнула мне под ноги сгустком бурой мокроты. Сморщилась, хмуро рассматривая пятно на полу.

— Ты знаешь, Авессалом, на самом деле вы мне не интересны. Ни ты, ни твоя, как там её… Дхолайш, вот. Просто так приятно было сбить спесь с её наглой рожи. Может быть, я даже и не стану её убивать…

— Конечно, не станешь, — перебил я её.

Она злобно скривилась, маленькие глазки сверкнули ненавистью, и сколопендра тут же дёрнулась, щёлкнув челюстями в миллиметре от моего глаза.

— Мелкий мерзкий человечишка! Ты и твоя девка живы до сих пор потому, что… потому…

— Что так приказала твоя хозяйка. Признай это, Илона.

Она протянула руку ко мне и пошевелила пальцами. Гигантская многоножка отстранилась. Я облегчённо вздохнул.

— Нет ничего зазорного в том, чтобы оказать небольшую услугу своему учителю, — сладко проворковала своим отвратительным хрипящим голосом она.

— Конечно, ничего, — я облизал губы, лихорадочно соображая, какие слова подобрать. — Ратши собирается шантажировать меня, но тебе совершенно не обязательно в этом…

Илона сжала пальцы в кулак.

Будь эта дрянь хотя бы на несколько сантиметров дальше… Будь мои рефлексы хоть чуточку более острыми… Будь я хоть немного опытнее… Наверное, я бы смог. Не увернуться, а перехватить рукой (благо руки были свободны) эту тварь. Я же инстинктивно дёрнулся назад, пытаясь увернуться. Но как увернуться от того, кто обвился вокруг твоей шеи?

Сперва была боль там, куда вонзились челюсти сколопендры. Острая, обжигающая щёку, глаз, губы; растекающаяся по шее, и без того разодранной шипами членистоногого. А потом подействовал яд, и мой мозг залило лавой…

Я очнулся от крика. Тонкого, беспомощного. Так кричит жертва, лишённая сил к сопротивлению — пронзительно, хрипло, захлёбываясь пеной взбитой в горле слюны. Где-то в сознании мелькнуло раздражение, неприязнь к существу, издающему подобные звуки — жалкие, лишённые достоинства. А потом я понял, что это кричу я сам. Перед глазами бушевали огненные узоры, жар от горнила, гудящего в черепной коробке, разливался по всему телу, бушевал в животе — мой «омут» радостно подхватил ядовитое пламя и теперь отчаянно кружился, с безумной силой наматывая на себя жилы и кишки.

Я с громким всхлипом втянул в лёгкие порцию воздуха. Боль, на миг охлаждённая, отступила на долю секунды, а потом вновь нахлынула огненной волной. И тогда я почувствовал это… Касание… Прикосновение чего-то невероятно приятного. И от этого прикосновения раскалённый горн в черепе тут же потух, как огонь свечи, сорванный с фитиля лёгким дыханием. Животворящий холодок прокатился по коже от щеки к шее и ниже, гася полыхающее пламя. Мгновением позже, медленно, как бы нехотя, погас и «омут»…

Лёгкие, ловкие пальцы пробежались по моему лицу, принося облегчение. Я поднёс руку к лицу, коснулся их своими пальцами. Потом почувствовал на лице прикосновение волос, с трудом разлепил веки. Женский силуэт. Она, склонившись так, что видны лишь её распущенные волосы, продолжает исцелять, прогоняя боль касанием рук. Огни, пляшущие у меня в глазах, окрашивают её локоны в рыжий цвет.

— Настя… — мой голос был неприятно сиплым и дрожащим.

Разноцветные пятна, перед глазами понемногу исчезают. Но её волосы… Они почему-то остаются… рыжими.

— Ну, здравствуй, Авессалом-спаситель девушек! — Ратши, отбросив волосы назад, отстранилась, ласково улыбаясь мне. — Прости за эту боль. Илоночка, пожалуй, слегка переусердствовала.

Я с трудом сел на полу, ощупывая щёку, пульсирующую от укуса сколопендры.

— Маленькая демонстрация для тебя. Всего лишь для того, чтобы оградить от бесполезных попыток решить наш вопрос грубой силой, — ведьма едва заметно кивнула Илоне, и та, сердито хмурясь, пододвинула походный стул. — Надеюсь, дорогой, — Ратши уселась на стул и забросила ногу на ногу, — ты воздержишься от ненужного проявления своей маскулинности, потому что в твоём мужестве мы с Илоночкой (медсестра скривилась) нисколько не сомневаемся.

Надо признать, она ещё больше похорошела. Её бедра, втиснутые в кожаные брюки, округлились в положенных местах, грудь соблазнительно выпирала, так и норовя выпрыгнуть из спортивного топика, на голом животе, видном из распахнутой зелёной кожаной мотоциклетной куртки, не собралось ни единой складочки, хотя она сидела абсолютно расслаблено. Эталонная девушка байкера из американских боевиков 90-х, правда, без дурацкого начёса набок, модного в то время. Её густые волосы раскинулись по плечам рыжим водопадом. Ратши приветливо улыбнулась, и это вывело меня из себя.

— Ты одеваешься так же, как она, — процедил я сквозь зубы.

— Правда?! — ведьма изумлённо вскинула брови, оглядывая себя, — Илоночка, это правда? Я действительно копирую стиль нашей гостьи Анастасии?

Медсестра, злобно зыркнув на Ратши, молча отвернулась в сторону.

— Вот и я думаю, что нет! Как ты мог такое подумать, Авессалом? Это же очевидно: у меня зелёная куртка, а у этой глупенькой дхолайш — фиолетовая! Право, никакого сходства! Ты такой невнимательный, Авессалом-медиум. Хотя, и мой леопардовый плащ ты не оценил… Не оценил ведь, а?

— Ты позвала меня? — я проигнорировал вопрос. — Зачем?

— Я не звала, — она откинулась на спинку стула, вытянув ноги и взгромоздив один ботинок с «тракторной» подошвой на другой. — Но я рада тебя видеть.

— Что…

— Что мне нужно? — быстро перебила она, нахмурившись. — Пожалуйста, дорогой, перестань задавать один и тот же вопрос, прошу тебя. Не разочаровывай меня, ещё чуть-чуть, и мне покажется, что становишься скучным.

— Что тебе нужно… — упрямо продолжил я. Её лицо вытянулось, — …от нас?

— Оу! — губы Ратши собрались в «дудочку», потом снова расплылась в усмешке, обнажив её странные, заостренные как у дельфина зубы. — От вас?! А прогресс налицо, согласись, Авессалом-переговорщик? Раньше было «этого никогда не будет», а сейчас вот как! Ради такого стоило немного пощипать пёрышки твоей Защитнице! Тише, тише, не дёргайся, дорогой! — она примирительно подняла руки ладонями вперёд. — Мы же ведём переговоры, разве нет? Значит, интересы всех сторон должны быть обозначены и зафиксированы. Вот Илоночка, например, вполне удовлетворена исходом поединка и уже не планирует процесс… э… свежевания. Правда, дорогая?

Не удержавшись, я бросил быстрый взгляд на медсестру. Та забилась в угол, крутя в руках невесть откуда появившийся старый футбольный мяч. Сосредоточено сопя, она, похоже, не услышав вопроса, подцепила ногтем тёмный кожаный пятиугольник. Потянула.

— Илона?! — позвала Ратши.

Та с громким треском отодрала кусок кожи от мяча. Подняла взгляд, слегка повернувшись ко мне, и отрицательно покачала головой. Глаза её пылали холодной ненавистью.

— Ну вот! Я же говорила! — радостно рассмеялась Ратши.

— Я хочу её видеть.

Её брови собрались домиком.

— Почему бы и нет? Ты ведь не против, Илоночка?

Медсестра не ответила, подцепив ногтем очередной кусок кожи на мяче.

— Илона Ольховская, новоявленная дочь Тьмы, и моя ученица, — в голосе ведьмы зазвенел металл, — позволишь ли ты мне, своей госпоже, а так же нашему гостю увидеть твою пленницу?

Пятиконечный лоскут кожи шлёпнулся на пол у ног Илоны. Потом она, как мне показалось, тяжело и нехотя поднялась на ноги.

— Госпожа… — процедила сквозь зубы медсестра, слегка наклонив голову.

— Славно! — ведьма легко спорхнула со стула и протянула мне руку. — Идём!

Её руку я не принял. Поднявшись на ноги, обернулся, потом решительно подхватил с пола оружие. Ратши слегка прищурилась, и я ощутил, как заныло место укуса на щеке, а оставшееся от шипов кольцо на шее зачесалось. Я хмуро кивнул и спрятал клинки. Илона развернулась и двинулась в тёмный угол тира, прошла между сваленными в кучу матами, звякнула невидимым в темноте засовом. Заскрипела открываемая дверь. Ратши, подхватив одну из свечей, сделала мне знак идти за медсестрой. Едва сдерживаясь, чтобы не побежать, я прошёл в угол, подошел к двери, которую открыла Илона, заглянул внутрь…

Там было темно. Поэтому сперва я ощутил запахи. Крови, пота и… соли. А ещё абсолютно непонятно каким образом оказавшийся там едва различимый аромат водорослей. Мозг моментально отметил эту информацию, но обработать её помешал стук сердца, молотом заколотивший в груди. Ратши, подтолкнув меня внутрь, подняла свечу и легко дохнула на неё. Пламя соскользнуло с фитиля, вздрогнуло в воздухе, а потом разлетелось россыпью маленьких огоньков, застывших под потолком и осветившим всё вокруг. Моё сердце мгновенно прекратило колотиться, а потом и вовсе сжалось до размеров горошины. В комнате была Анастасия. Она сидела на стуле, отвернувшись к стене.

— Настя!

Я рванулся вперёд, но Ратши удержала, вцепившись мне в плечо стальной хваткой своих тонких пальцев. Защитница не пошевелилась. Сзади кто-то хихикнул. Я обернулся — Илона тряслась у двери, сдерживая смех. Мерзкое хихиканье словно эхом отразилось от противоположной стены. Я обернулся обратно к Анастасии и замер — Защитница тоже тряслась, словно смеялась вместе с Илоной. Я дернул рукой, освобождаясь от хватки ведьмы и та, как ни странно, отпустила моё плечо. Илона громко расхохоталась свистящим, булькающим смехом, и так же в голос, откинув назад голову, расхохоталась и Анастасия. Не веря глазам, я приблизился к ней, обошёл стул, заглянул в лицо…

Её глаза покрывал густой слой паутины. На шее висело странное ожерелье, скорее напоминающее ошейник. Когда я схватил её за руку, ошейник пришёл в движение, оказавшись, разумеется, сколопендрой. Медсестра, уже не сдерживаясь, зашлась хохотом, запрокинув голову, и словно связанная с ней невидимыми нитями марионетка, захохотала и Анастасия.

— Настя!!! — заорал я, схватив её за голову.

Сколопендра моментально ожила, её ножки ощетинились шипами, на каждом из них блеснула микроскопическая капелька яда. Защитница прекратила смеяться, замотала головой, открыла рот, пытаясь произнести что-то. У входа в комнату злобно зарычала Илона.

— Нет! — я отдёрнул руки от лица любимой, поняв, что сейчас будет, но уже было поздно.

Голова многоножки показалась из волос девушки, щёлкнула челюстями. Илона сжала, протянутый в нашу сторону кулак и сколопендра сжалась, вонзая шипы в шею Анастасии. Та захрипела и выгнулась на стуле. Я заорал, не решаясь дотронуться до неё, не понимая, что делать. Медсестра расхохоталась ещё громче, и Анастасия расхохоталась вслед. Её губы, искажённые болью, скривились в самую жуткую улыбку, которую я видел.

— Прекрати! — закричал я, обернувшись. — Ратши, ради бога, скажи ей, чтобы она прекратила!

Ведьма, мрачно смотревшая на эту жуткую сцену, повернулась к медсестре.

— Илона, хватит.

Та не реагировала, продолжая конвульсивно дёргаться, насильно выдавливая из себя взрывы хохота.

— Илона!

Волна жара прокатилась по комнате. Медсестра выгнулась, в припадке абсолютно сумасшедшего смеха, Анастасия рухнула со стула на пол. Глаза ведьмы блеснули, потом погасли — зелёные радужки потемнели и расширились, превратив глаза в чёрные алмазы. Ратши резко выбросила руки вверх, сцепив пальцы в замок. Я бросился на пол, успев прикрыть тело защитницы, бьющееся в конвульсиях.

Илону ударом Силы отшвырнуло в глубину тира. Спустя миг всё закончилось. Анастасия обмякла в моих объятьях.

— Отойди от неё, — голос Ратши был холоден как лёд. — Ты не имеешь на неё никаких прав.

Я приподнялся. Сколопендра никуда не делась. Тело твари слегка шевелилось на шее Защитницы, чёрные глазки пялились на меня, шипы на ножках подрагивали, выпуская капельки яда. Я осторожно усадил Анастасию, спиной к стене. Сзади зашуршали маты — медсестра, злобно кривясь, выбралась из завалов и подошла двери, глядя себе под ноги.

— Госпожа… — пробулькала она.

— Не увлекайся, моя милая, — не глядя на ученицу, процедила сквозь зубы рыжая, слегка изогнув губы в холодной улыбке школьного завуча.

Илона метнула на неё взгляд, полный ненависти. И вновь принялась за мяч.

— Итак, Авессалом, ты убедился в том, что твоя дхолайш жива и практически невредима, — ведьма, на секунду закрыла глаза, а когда открыла, радужки её снова уменьшились до обычного размера и стали зелёными.

Развернувшись, она щёлкнула пальцами. Огоньки, висевшие в воздухе, погасли, погрузив комнату во мрак.

— Не вздумай шалить — Илона следит за тобой. В следующий раз не стану препятствовать ей в её законных правах на пленницу.

Анастасия дышала ровно и глубоко. Сколопендра замерла. Проглотив горький комок, я поднялся. И в этот момент раздался визг. Я резко обернулся — Илона с перекошенным от боли лицом рассматривала свой окровавленный большой палец на руке.

— В чём дело, дорогуша? — раздражённо нахмурилась Ратши, тряхнув гривой рыжих волос.

— Ноготь… — прошипела медсестра, отшвырнула мяч в сторону и, засунув палец в рот, принялась сосать его.

Меня передёрнуло.

— Тебе пора, Авессалом, — в голосе ведьмы больше не было игривости.

Я шагнул было к выходу, но остановился. В воздухе снова ощутимо пахнуло… чем-то невыносимо знакомым. Ратши, похоже, тоже почуяла запах.

— Как интересно… — ведьма принюхалась и на губах её снова заиграла ироничная усмешка. — Илона, чувствуешь? Чем пахнет?

— Морем, — буркнула та, не вынимая пальца изо рта.

— О, нет, дорогая, это не море… Это запах океана… Атлантического, если я не ошибаюсь. Это запах романтического отдыха! — она вдруг плавным танцевальным движением приблизилась ко мне и… обняла меня за талию.

Опешив от неожиданности, я не нашёлся, что ответить, инстинктивно подняв руки. Она тут же перехватила мою ладонь, и прижалась к паху своим бедром.

— Запах страсти… — прошептали её губы прямо мне в ухо. В темноте комнаты я увидел, как на одной из стен проявился золотой овал. — …с лёгкими нотками… — Ратши сильно прижала меня к себе, — …вуду!

Овал затрещал, превращаясь в портал. Она с силой рванула меня в сторону, и удар Силы пришёлся в то место, где мы стояли секунду назад, обнимаясь, как два танцора танго. Мгновением позже из портала выпрыгнула Эснуш с мечом наголо. Увидев Ратши, широко махнула клинком, целя ей в шею. Рыжая откинулась назад, прогнулась, продолжая удерживать меня в объятьях, и лезвие меча просвистело над её головой, едва не чиркнув мне по груди. Ратши с хищной ухмылкой вновь выпрямилась, прижалась ко мне щекой. Эснуш, зарычав, ткнула гладиусом, целясь остриём ей в грудь, но ведьма отпрянула в сторону, оттолкнув меня вот себя, при этом удержав за руку. Меч пронзил промежуток в несколько сантиметров между нашими телами и тут же скользнул обратно. Глаза Ратши блестели безумными огнями, губы чувственно кривились — она не просто уклонялась от ударов, она танцевала! А партнёром в этом диком танце был я. Гладиус снова свистнул, рассекая затхлый воздух подвала, и мы закружились в смертельном вихре безумных танцевальных па. Я, опешивший, лишённый сил к сопротивлению, и рыжая ведьма, гибкая и быстрая как кобра. Эснуш разъярённо рычала, вкладывая в каждый удар всю свою ярость, но ни один её удар нас даже не задел. Краем глаза я увидел Илону, застывшую с изумлённой гримасой на грязной физиономии.

— Как же давно я не танцевала, Авессалом! Как же давно…

Молния золотым хлыстом ударила нам под ноги — в комнату из портала шагнул Шамат. Ратши замедлилась на мгновение, и этого было достаточно. Меч предводительницы легионов просвистел в сантиметре от моего лица. Ведьма вздрогнула, отпрянула в сторону, отпустив мою руку. Рыжий локон, бывший частью её волос, медленно опускался на пол. Ратши застыла на месте. Лицо её исказилось гримасой гнева, губы скривились, обнажив заострённые зубы, глаза блеснули и тут же погасли, превратившись в два сгустка тьмы. Шамат размахнулся, ткнул рукой в её сторону, и золотая молния ударила в ведьму… пройдя сквозь неё, как сквозь туман. А в следующее мгновение Ратши распалась на миллионы жужжащих мух, роем взмывших к потолку. Эснуш бешено махала мечом, но клинок просто свистел в воздухе, не причиняя насекомым никакого вреда. Рой метнулся к выходу из комнаты.

— Илона! — заорал я, приходя в себя. — Держите её ученицу!!!

Эснуш, обернулась. Шамат метнул молнию, но медсестра резко отпрыгнула в сторону, и в тот же миг её облепили мухи. Что-то ударило мне в грудь, и я рухнул на пол. В полумраке у самого моего носа проявилось видение — зелёные глаза сверкнули яркими огнями, чувственные губы прошептали: «Мы ещё не закончили, Авессалом-танцор!».

Рыжий туман растаял. Ни Ратши, ни Илоны в комнате не было. Эснуш с криком бросилась к выходу, Шамат выбежал вслед за ней. Я обернулся, вскочил и рванул в противоположную сторону. Подбежал к ней, рухнул на колени, обнял, гладя руками её безвольное тело, растрёпанные, покрытые пылью и паутиной волосы. И это продолжалось секунд десять…

А потом вернулась Эснуш и отшвырнула меня в угол.