75 дней на правом берегу Волги

Виталий Свадьбин (2024)

Данная книга — продолжение серии «Княжий род». Став наследником семейной реликвии, которая позволяет мистическим образом вселиться разумом в тела своих предков, главный герой отправляется в тело своего двоюродного деда, чтобы изменить его судьбу. Попадает во время Великой Отечественной войны. Наш современник становится свидетелем и участником одной из самых страшных битв войны 20-го века, а именно в Сталинград. Он вместе со всеми переживает трудности и лишения сложного времени, видит как советский народ несёт на своих плечах тяжесть войны, понимает какой ценой досталась победа над фашизмом. Главный герой остро испытывает чувства страха, замечает душевную боль других людей, а также понимает насколько в этом времени ценится дружба и взаимовыручка, а также видит на каком напряжении сил советскому народу досталась победа над врагом своего Отечества.

Глава 1.

Лето 1942 года. Свердловская область. ТЛП — Ивкино. Таборы.

Пришло осознание как-то резко, но первое, что я почувствовал — это боль. Болели бока, грудь и живот, но главное болела голова. Первая мысль, что со мной случилось? Били что ли? Я открыл глаза, зрение проявилось не сразу. Вроде как размыто всё перед глазами. Тем не менее я рассмотрел стоящих возле меня троих мужиков, а четвёртый, присев на корточки рядом со мной, что-то говорит. Наконец у меня появился слух.

— Жерех, я тебе так скажу. Если ты ссучишься¹, то пеняй на себя. Пришьём тебя, как суку. Ты подумай об этом, Жерех. Так-то ты пацан правильный, косяков² за тобой не водилось, так что не ломай свою судьбу, — произнёс чуть хрипловатым голосом тот, что присел возле меня.

А я похоже лежу на полу. Не надо иметь «семь пядей во лбу»³, чтобы понять, тело в которое я попал как следует поучили, возможно даже попинали ногами. Вон какие мордовороты стоят рядом. Что я понял в первую минуту? Говорят, на блатном жаргоне, так называемая «феня». Ага, значит я где-то в среде преступников. То, что я попал в тело своего двоюродного деда, я уже не сомневался. А называют меня здесь «Жерехом». Кстати, почему «Жерех»? Понятно, что кличка. Но откуда появилась такая? Попозже, возможно, получится выяснить. А для начала хотелось бы понять куда попал и какая сегодня дата. Чёрт, в животе нестерпимая боль, аж дыхание сбилось. Точно меня по животу пинали. Мгновенно рассмотрел того, что сидел на корточках. Немолодой, лет сорок, а то и побольше. Трёхдневная щетина, короткие ёршик волос, седой, в том числе на бороде и усах. Взгляд злобный и властный.

— Ты чего, Жерех, слух потерял? Я тебя спрашиваю, ты меня понял? — резко спросил «седой».

Я решил его называть «седым» пока не выясню его кличку. Похоже этот дядя здесь всем заправляет.

— Понял, — прохрипел я, чтобы не усугублять своё положение именно сейчас.

— Уберите его, бросьте на шконку⁴, пусть отлежится, — скомандовал кому-то «седой», поднялся с корточек и ушёл вправо от меня, за ним потянулись мордовороты.

Ко мне подбежали несколько заключённых, помогли добраться до спального места. Да уж. Похоже я попал в самый неприятный момент. Мой родственник во что-то вляпался, за что его слегка поучили. Интересно, мой двоюродный дед в авторитете или нет? Хотя какой особый авторитет? У него всего вторая ходка⁵, если я понял всё правильно. Думаю, что родственник всё же считается «блатным»⁶, в письме у бабушки есть упоминание о том, что родственника арестовали за кражу или что-то подобное. А воры точно в авторитете у жуликов и прочих преступников. Ладно, полежу, приду в себя, потом буду разбираться что здесь к чему. А пока надо больше слушать и смотреть, да рот держать закрытым. Осмотрелся вокруг. Ясно, что нахожусь в бараке для заключённых. Кроватей здесь нет, зато построены нары в два этажа. Моё место на нижних нарах. Что сие значит? А значит это то, что я совсем не на «нижней пищевой цепочке». То есть права кое-какие у меня имеются, уже хорошо. В той, своей настоящей жизни, я ничего общего с миром преступности не имел, не привлекала меня такая романтика. Если я что-то и знал из криминального мира, то очень поверхностно. Для меня мир военных ближе по духу и смыслу жизни. Барак какой-то мрачный, освещение здесь совсем не электрическое, вроде лампы масляные висят. Ну или какие в это время бывают? А точно, керосиновые. Читал, что до войны и во время войны все керосин покупали, хотя электричество должно быть. Но видимо не в лагере. Пока осматривался вокруг, рядом со мной, но на соседние нары присел молодой парень, лет двадцать, может двадцать пять. На лице щетина, волосы тёмные. На первый взгляд, средний рост, как и среднее телосложение.

— Как ты, Жерех? — спросил меня участливо парень.

Я повернул голову к незнакомому собеседнику. Чёрт, память родственника мне пока ничего не подсказывает. Может родственничка убили, а я вселился в его тело. Нет, так не должно быть, судя по прошлым провалам в прошлое. Пациент должен быть живым, иначе моё сознание не вселится в тело. Или правильней реципиент? Хотя какая собственно разница? Поднял руки и рассмотрел их. Кисти рук средние для парня лет двадцати. Перстней нет, в смысле наколок, как и нет того самого перстня, с помощью которого можно вернуться обратно в своё время и своё тело. А вот это, я вам скажу, совсем хреново. Чтобы как-то оправдаться по своему незнанию, решил, что буду имитировать травму головы. Типа потерял сознание, точнее память.

— Отлежусь, с этим проблем не будет. Вот только башку мне похоже повредили, звенит всё в голове и ничего не помню, что случилось до сегодняшнего дня, — произнёс я, стараясь сделать свою речь замедленной.

— Да чтоб меня! По голове тебя сильно пинали. Ты извини, что не вмешался за тебя. У тебя со смотрящим разговор был, тут другим вмешиваться нельзя. А «Пепел» вор авторитетный, он медвежатник⁷, сам понимаешь, что такие вес имеют⁸ в лагере. К тому же ты сам «буром» попёр⁹. Что на тебя нашло? Ты же был в нормальных отношениях с Пеплом, зря спорить с ним начал, — тихо говорил мне парень, наклонившись, чтобы другие не слышали.

— Эй, Ловкач, чифирь¹⁰ будешь? — окликнул кто-то моего собеседника.

Мой собеседник повернулся в сторону спрашивающего и дал согласие. А я сделал вывод, что у парня воровская кличка «Ловкач». Ловкач предложил мне хлебнуть крепкого чая, который они называют «чифирь», но я отказался. Внутренности мне похоже отбили, чувствую себя погано. Ловкач ушёл, а я, прикрыв глаза попробовал расслабиться, может боль утихнет. Надо будет осторожно выспрашивать у Ловкача о себе. Вновь попытался разбудить память двоюродного деда, но увы, пока тишина, с такими мыслями я уснул. Ночью меня никто не трогал.

Утром я не услышал утренней побудки, меня разбудили крики и шум в бараке, заключённые собирались на работу. Ловкач уже проснулся, так как его место пустовало. Я со вздохами и тихим стоном сел на шконке. Ощупал свою грудь, по моим предположениям рёбра у меня целы, да и внутренности вроде не отбиты. Тело болит конечно, но ушибы со временем заживут. Пока я занимался поверхностным обследованием своего тела, появился Ловкач.

— Жерех, быстрей одевайся, пойдём на утреннее построение, — поторопил меня приятель моего родственника.

То, что Ловкач приятель моего двоюродного деда догадаться несложно. Раз они подельники по какому-то преступлению, значит точно дружили, иначе бы не пошли вместе на преступление. Одеться мне несложно, я спал в одежде, натянул только обувь, в виде жутких ботинок, очень тяжёлых, но по всей видимости прочных. На дворе лето, однако я прихватил какой-то старый пиджачок, который лежал в изголовье на спальном месте. Построили нас в три шеренги возле барака. Поворачивая голову в стороны, я смог рассмотреть лагерный пункт. Два барака, куда вмещаются человек по шестьдесят, может чуть больше. Бараки стоят в одну линию. Может есть строения за бараками, но мне сейчас не видно. Зато перед бараками стоит два здания в один этаж. Одно чуть меньше, второе длиннее. Длинное скорей всего казарма для охраны, а вот то, что поменьше наверняка администрация лагеря. Зэки¹¹ со второго барака строились так же, как и мы в три шеренги. Пока шло построение, я решил задать несколько вопросов приятелю.

— Ловкач, сколько здесь бараков и что там, за нашими бараками? — закинул я пробный вопрос.

— Ты чего, в натуре¹² память потерял? — удивился Ловкач.

— У меня нет настроения шутить, чтоб я сдох, — зло высказал я.

— За нашими бараками ещё барак, столовая и склады, а ещё дальше пилорама¹³ и столярка¹⁴. В этом пункте триста человек, часть лес валит, а часть работает на пилораме и в столярном цеху, плюс кухонные работники и кладовщик, — ответил Ловкач.

— Маловато народу, как считаешь? — удивился я, думая, что в лагерях сидят тысячи людей.

— Странно, что ты не помнишь, ведь уже два года здесь обитаем. Ну да ладно, хрен с твоей головой, может отпустит. Короче, народу было больше раза в три, но много кого отправили в Магадан. Нам может добавят, а может нет, пока так «загораем», меньше народу больше кислороду.

— Не знаешь, куда нас на работу отправят? — решил я задать более насущный вопрос.

Ловкач засмеялся, а глаза сделались хитрыми, будто он что-то задумал или уже сделал.

— Как не знать? Конечно знаю, я бригадира подмазал, пачку чая ему дал и две щепоти махорки, он нас на лесоповал записал. Неделю там будем «балду гонять¹⁵», сейчас лето. Если бы не мошкара, вообще бы радовались, — вновь засмеялся Ловкач.

— И что, нам лес пилить не надо? А где чай и махру взял, расскажешь? — задал я очередной вопрос.

— В карты выиграл. Ты же знаешь, что меня обыграть невозможно, даже если играю не своими картами, мне за это такую кликуху и дали, — улыбаясь шепнул Ловкач.

В этот момент в моей голове что-то щёлкнуло, будто часть памяти открылась. Может ключевое слово произнесено? Вполне может быть. Из воспоминания родственника я понял, как зовут моего приятеля, что мы вместе учились в шараге¹⁶, точнее я на год раньше. Должны были пойти на завод работать, но понесло нас по кривой дорожке в сторону криминала.

— Я имя твоё вспомнил, учились мы вместе в одном училище. Значит память возвращается. Слушай, братуха, в лесу на самом деле можно отлежаться? — спросил я.

— А то, как же? Пусть мужики¹⁷ работают и политические, нам блатным¹⁸ не положено, закон воровской не позволяет. Но не это главное. На делянке проволока припрятана, можно на зайцев петли ставить, полно там зайцев и прочей живности, пожрём по-человечески, — ответил Антон, так как я вспомнил его имя.

Наконец строится закончили, перед нами вышел начальник лагеря и прочие его заместители. Но я успел задать ещё один вопрос.

— А Пепел в лес не ездит?

— Нет, он в столярке обретается, чифирит и сушки с конфетками трескает. Зайчатины или рябчика ему мужики принесут, даже не сомневайся. Зато тебе будет возможность отлежаться в тишине, да брюхо набить нормальной жратвой, — прошептал Ловкач.

Заместитель начальника лагеря по списку оглашал всем, кто и куда двинется на работу. Мы с Антоном попали в список тех, кто едет валить лес. Везли нас на полуторке¹⁹, в кузов загрузили не только нас, но и двуручные пилы с топорами. Машин было три, погрузились не только зэки, но и конвойные, в мешках взяли сухари, крупу и чай, но без сахара. Заключённым сахар нельзя, так мне пояснил Антон, хотя блатные сахарком пользуются, у кого есть возможности купить у интенданта лагерного пункта. Нас выгрузили через двадцать минут. Конвойных немного примерно один «энкэвэдэшник²⁰» на пять человек заключённых. После выгрузки Ловкач подошёл к одному из конвойных и о чём-то с ним договорился. Когда Ловкач вернулся ко мне, я заинтересовался о чём таком он договаривался.

— Я этих вертухаев знаю, в общем каждого пятого рябчика и каждого третьего зайца отдадим им, а они сделают вид незрячих, несколько человек займутся тем, что поставят петли, — пояснил мне процесс действий Антон.

Как бы не болело моё тело, но я решил посмотреть, каким образом ловят птиц и зайцев. С нами пошли два татарина, из мужиков. Видимо бывшие охотники, в ловле петлёй лесной живности они разбираются, да и я в дальнейшем понял, что ничего сложного нет. На зайца ставят петлю прямо на тропе, по которой заяц бегает. Что касается рябчиков, здесь вообще до смешного доходит. Над суком вешают петлю, на самом краю толстой ветки, за петлёй вешают гроздь рябины. Рябчик тянется за ягодами, в результате попадает в проволочную петлю.

— И что, здесь так много живности, не боятся человека? — спросил я у Антона.

— Я бы тоже не верил, если бы сам не видел. Рябчиков здесь очень много, уже к обеду что-то наловим, — заверил меня приятель.

Как только петли расставили, мы соорудили кострище, я завалился спать. Оба татарина, имён я пока не знаю, пошли собирать чернику, а Ловкач взялся заварить чифирь. Сон пока не шёл, я некоторое время наблюдал за Антоном.

— Антон, а что такое мы с тобой сделал, что срок получили? — решил спросить я.

— Магазин грабанули, а до этого у одного интеллигента хату взяли, гроши имелись, мы с тобой гульнули от души. А спьяну решили магазин подломить, вот и попались. Мне четыре года навесили, а тебе пять, так как ты по второй ходке идёшь, — коротко объяснил Антон.

Всё понятно, значит был мой двоюродный дед вором и завязывать не собирался. Меня же сейчас интересует вопрос моего возврата обратно домой. Перстня у моего родственника нет, память на этот счёт ничего пока не выдаёт. А что, если перстня не найду, как домой возвращаться? Пока размышлял уснул.

Разбудил меня Антон в обед, когда были приготовлены тушки зайцев и рябчиков, мужики сварили кашу из крупы. Мне пить чифирь не улыбается, желудок загубишь, да и зубам не полезно, так что я отказался.

— Ловкач, а как отсюда лес вывозить будут? — заинтересовался я, так как не увидел в первый день никакой техники.

— Через пару дней мужики с лошадьми будут, начнут трелевать²¹. Мы распилим брёвна по шесть метров, а потом вывезут от дороги тягачами на пилораму, — ответил мой приятель.

Лес валили десять дней, за эти дни я отлежался, молодое тело достаточно быстро заживало. Ну и приличная еда тоже давала свою пользу. То, чем кормили в самом лагере, лучше не поминать. Хотя зэки едят и не жалуются. Ловкач подогнал Пеплу охотничьи трофеи, что нас помирило с группой авторитетных сидельцев. Ловкач каждый вечер играл в карты, виртуоз в карточной игре. Ему бы фокусником быть, есть природный талант у человека. Я же чаще отсыпался на своём спальном месте, ну или размышлял, что делать дальше. Идёт война, я пытался вспомнить, когда начали комплектовать штрафные батальоны, но не мог вспомнить даже год.

— Жерех, сплетня интересная есть, — в один из вечеров подсел рядом со мной Ловкач.

— Какая сплетня? — лениво спросил я.

— Я тут подслушал политзаключённых, говорят, что вышел приказ «два-два-семь²²». Будут набирать штрафные батальоны для отправки на фронт. Политические явно все будут рваться на фронт воевать. Теперь я хочу задаться вопросом, а кто будет работать? — возмутился Ловкач.

А ведь это хороший шанс. В принципе, я здесь именно за тем, чтобы изменить судьбу родственника, а не отсидеть за него весь срок. О создании штрафных батальонов мысль интересная. Правда я что-то читал, в своей жизни из будущего, что штрафные роты создавали уже в 1941-ом году, куда определяли военных по приговору трибунала.

— Слушай, Антон, а ведь это хороший шанс свалить отсюда, — шёпотом произнёс я, чуть наклонившись к приятелю.

— Сдурел? Тебе точно голову повредили. Как только мы заявимся, нас сразу определят в «ссученные». А сейчас мы воры, то есть уважение имеем. Мне осталось сидеть два года, тебе три. На кой чёрт нам с тобой такая выходка? Тем более у нас с тобой хороший тайник припрятан, там денег не на один год хватит, чтобы жить красиво, — возмутился Антон.

Переубедить приятеля будет непросто. А может и не надо переубеждать? Сам я точно запишусь в добровольцы. Мне эта блатная романтика никаким боком не упиралась. Читал я в будущем времени, что вину можно кровью смыть. Получил ранение, и ты чистый по биографии, воевать конечно дальше придётся, пока до Берлина не дойдём. Но меня такое не пугает. Воевать я умею. Срочную службу прошёл, но основной опыт получил, когда служил по контрактам. В Донбассе правда не повезло, практически в первые месяцы СВО отхватил тяжёлое ранение, но опыт точно не потерял. Антон моё молчание понял по-своему.

— Ромка, да ты никак на рывок²³ собрался пойти? — Антон уставился на меня округлившимися глазами.

Я ничего не ответил, да и говорить нечего. В побег я не собирался, именно воевать буду.

— Может тогда ещё кого подговорить, например Пепла или кого из его окружения, у кого сроки большие, — начал размышлять Антон, считая, что именно побег я задумал.

— Думаю, что всех подряд отпускать не станут, с тяжёлыми статьями точно мимо проскочат, даже не сомневайся, — поправил я приятеля, так как что-то такое слышал в другой жизни, в будущем.

В общем для себя я всё решил, осталось дождаться, когда в нашем лагерном пункте будут набирать зека для формирования штрафных батальонов.

Работать мы продолжали в бригаде по валке леса. В общем-то неплохо, а главное хорошая добавка к питанию в виде отловленной дичи, что сказывалось на наших молодых организмах положительно. Ловкач заверил меня, что к зиме договориться, чтобы нас перевели на пилораму или в столярный цех, так сказать в тепло. А в сентябре мы не только охотиться сможем, но и набрать клюквы с брусникой. Болот в этих краях хватает, клюква и брусника именно в таких местах растут. Как не крути, а витамины, что тоже идёт на пользу. О добровольном вступлении в штрафники я не забыл, ждал, когда в нашем лагере начнут набирать желающих. Ловкач что-то такое сболтнул «блатным», потому что меня призвал к себе Пепел. Место авторитета находилось в углу барака, подальше от входа и печь рядом. Зимой самое оно, чтобы спать в тепле. Проход между нарами у вора задёрнут шторой, типа занавески, чтобы посторонние не могли увидеть, чем занимаются там «блатные». Пепел полулёжа читал какую-то книгу, а может просто картинки рассматривал. Тот, который меня пригласил, кивнул на занавеску, и я вошёл в уголок «блатных». Ну прямо, как клуб по интересам, усмехнулся я мысленно. Из рассказов Ловкача, я сделал вывод, что Жерех, в теле которого я нахожусь, трусом не был. Наоборот, его считали дерзким, от чего он порой наживал неприятности на свою голову. Присев напротив Пепла, я молчал. А чего говорить? Меня позвали, вот пусть и начинают разговор сами. Пепел некоторое время молчал, хороший способ подавить человека психологически. Он наверняка думает, что я волнуюсь, гадая зачем меня позвали, но я спокоен, как танк.

— Жерех, что за фуфло²⁴ ты там надумал? — наконец прервав молчание спросил Пепел.

— Поясни, что-то не пойму, о чём речь, — спокойно ответил я, глядя прямо в глаза авторитету.

В голове крутилась мысль, почему Пепел меня об этом спрашивает. Неужели Ловкач что-то сболтнул лишнего? Особенно, когда Антон играет в карты, вполне мог что-нибудь брякнуть своим языком. Надо будет с ним поговорить. Он со мной или с блатным миром. Насильно я его за собой тащить точно не стану. Тем временем, Пепел хмыкнул на мои слова.

— Хочешь на рывок пойти, пока вас этапируют на фронт? Только я думаю, там будет всё куда как жёстче. Только дёрнешься и пристрелят сразу. Тебе осталось сидеть пару лет, когда освободишься я за тебя пару слов скажу правильным людям, будешь дела делать. Зачем тебе служить комиссарам, хочешь, чтобы тебя в ссученные определили? — красноречиво нарисовал Пепел мои перспективы.

Только не понимает авторитет, что моя задача вывести родственника с этой кривой дорожки. Сейчас я ему об этом говорить не стану.

— Я пока ничего не надумал, не вижу, чтобы кто-то набор штрафники объявил. Когда будет тема, тогда и говорить об этом можно, а сейчас пустой базар, — ответил я.

— Не хочешь под меня пойти, пристрою тебя в тёплое местечко? Не заметишь, как твой срок проскочит, а там на свободу к делам серьёзным допуск получишь, — начал вновь агитировать Пепел.

Я задумался о том, что будет делать авторитет, если я откажусь запрыгнуть под его крыло. Мне даже интересно стало, может родственник принимал предложение авторитетов? Что с ним случилось? Пожалуй, об этом я никогда не узнаю, ведь здесь и сейчас я меняю судьбу своего двоюродного деда.

— Я сам по себе. Зачем мне идти под тебя? У тебя и без меня хватает тех, кто по твоему слову стараются, как барбосы, — спокойно произнёс я, продолжая смотреть на Пепла.

— Борзый²⁵ ты, Жерех. Я сказал, ты услышал, а сейчас ступай и подумай, — вроде как с угрозой сказал Пепел и вновь прилёг, взяв в руки книгу.

Я встал и покинул закуток авторитета. Мне не довелось бывать в местах заключения, но не скажу, что я не общался с людьми, которые там побывали. Если сложить два и два, то становится понятным то, что за отказ от предложения Пепла мне постараются создать неприятности, вплоть до летального исхода. И думаю, что такое предупреждение не первое, я ведь появился в теле родственника именно в тот момент, когда он огребал от приспешников Пепла. Надо будет повысить осторожность, как говорится, ходить и оглядываться. Запросто могут сунуть заточку²⁶ в печень и прости прощай Рома Волжин.

Предложение Пепла я так и не принял. Наступил август, мы с Антоном по-прежнему ездили на лесоповал в составе бригады. Там особо работать не приходилось. Ловкач договаривался с конвойными и бригадиром, откупаясь нашими результатами охоты и рыбалки. Вся остальная бригада молчала, боялись мужики блатных. Мы занимались тем, что ловили рыбу в Тавде, ставили петли на птиц и зайцев. Два татарина, которые разбирались в охоте на лесных животных, многому нас научили. Оказалось, что в петлю можно поймать глухаря или тетерева. Подготовка не особо сложная. Расчищаешь в лесу небольшую площадку до песка и гальки. Огораживаешь место заборчиком, высотой до полуметра, оставляя два прохода. Над которыми закрепляется петля из мягкой и гибкой проволоки. Боровая птица садится на такую площадку, чтобы склёвывать мелкие камушки. Для чего так делает боровая дичь мне не объяснили. Дак вот, гуляет себе боровая птица по площадке и может выйти в проход, таким образом головой попадает в петлю, дёргается и попадается. Я здорово удивился, когда сам лично убедился в положительном результате. В один из таких дней, когда мы в обед готовили на костре тушки птиц и рыбы, Ловкач заговорил со мной серьёзным тоном.

— Жерех, зря ты не принял предложение Пепла. Заметил, что сегодня с нами поехали Муха и Комар? Они шестёрки²⁷ Пепла, оба хорошо владеют ножами. Думаю, что тебя замочить²⁸ хотят. Ты один от меня не отходи, вдвоём будет легче отбиться, — с тревогой во взгляде сообщил Антон.

Я задумался. Ну вот и первый звонок. Прирежут и спросить будет не с кого. А если даже следствие выяснит виновных, то им скорей всего просто добавят срок. Надо что-то решать, при чём затягивать не стоит.

— Говоришь хорошо владеют ножом? Антон, надо сделать так, чтобы Муха и Комар увидели, что я пошёл к реке один. Они наверняка увяжутся за мной, чтобы выполнить приказ Пепла. А ты в это время сделай так, будто я сплю у костра. Обязательно это кто-то должен увидеть, из мужиков или бригадир, так сказать, будут свидетели, которые подтвердят то, что мы потом скажем, — сев поближе к приятелю, я пояснил ему то, что он должен сделать.

— Да ты чего, братуха? Я тебя одного не оставлю, вдвоём отобьёмся от них, — начал протестовать Ловкач.

В мыслях я сделал заметку о том, что Ловкач готов рисковать ради своего друга. Надо вытаскивать парня отсюда. Он, конечно, авантюрист и любитель блатной романтики, но не всё для него потеряно. Попадёт на войну, а она такая, в смысле война, на многое влияет, люди там совсем другими становятся. По себе знаю, так как побывал и поучаствовал в боевых действиях.

— Антон, сделай так, как я говорю. Доверься мне, всё сделаю правильно, — почти приказным тоном заявил я.

Возле костра имелся шалаш, в котором мы и устроили имитацию спящего человека. Антон сходил к костру, где сидели Муха и Комар. Тихо им шепнул, что Жерех, то есть я, принесёт рыбы, вроде как донки²⁹ проверять буду. В общем сделали вброс ложной информации. Я двинулся к реке, но спрятавшись за деревом заметил, как за мной пошли Муха и Комар. По лесу я шёл, чтобы меня больше никто не увидел. Не подходя к самой реке, спрятался и стал дожидаться шестёрок Пепла. Для оружия подобрал крепкую палку, не с голыми же руками кидаться на ножи. Справлюсь ли я с двумя шустрыми жуликами? Надеюсь, что справлюсь. В той, другой жизни, я отлично владел боксом и борьбой айкидо. А здесь тело у моего близкого родственника вполне сильное, я бы даже сказал спортивное. Я стоял за толстой сосной, как раз на пути Мухи, Комар шёл чуть в стороне. Видимо они хотели выйти к реке с разных сторон. А может ещё что-то замышляли, у них не спросишь. Когда Муха прошёл рядом со мной, я прыгнул на него со спины, взяв его в захват за шею и прикрыв ему рот. Удушающий приём не шутки, чуть передержал и человек отправится на небеса. Как только Муха затих, я встал и крадучись двинулся в сторону Комара. Использовать эффект неожиданности с Комаром не получилось. В последний момент под моей ногой хрустнула ветка, Комар сразу и мгновенно обернулся, выхватив нож. А нож у него вполне сгодиться для убийства. Но у меня в руках имелась хорошая дубинка, в виде крепкой палки. Комар выставил передо мной руку с ножом, время от времени делая опасные взмахи и выпады.

— Я тебе, падла, кишки достану и на твою палку намотаю, — выкрикивал Комар.

Роста бандит был невысокого, но очень шустрый, двигался быстро. Я сделал обманное движение, присел и ударил Комара палкой по колену, от чего он взвыл и согнулся, продолжая держать нож в вытянутой руке. Следующий удар я нанёс по кисти бандита, нож выпал, а я кинулся к Комару, сразу взяв его на удушающий приём. Через пару минут бандит затих. Теперь мне предстояло, что-то изобразить, вроде картины, будто бандиты самоубились. Я огляделся. В двух метрах заметил обломанную сосёнку с острым концом, от земли сантиметров тридцать. Не знаю кто обломил эту сухаринню³⁰, но наткнувшись на такую, вполне можно травмироваться. Я подтащил тело Комара ближе, принёс поваленное дерево, небольшое и тоже сухое. Положил так, чтобы подумали, будто Комар запнулся за бревно. Сам же взяв Комара за ворот, насадил его шеей на острый конец обломка, тонкого деревца, что торчал из земли. Видимо я не сразу удавил Комара, скорей всего он был жив, так как из раны пошла кровь. Осмотрев место «несчастного случая», я спрятал нож Комару за пояс, потом постарался уничтожить свои следы. Пора вернуться к Мухе. Повторять те же действия нет смысла, можно вызвать подозрение. Потому я взвалил Муху на плечо и потащил его к реке. Там я видел валуны. Сделаем вид, что Муха поскользнулся и ударился затылком о камень. Через двадцать минут я закончил с подготовкой «несчастных случаев». Проверять донки не стал, ведь по легенде я сейчас сплю в шалаше. К костру вернулся осторожно и забрался в шалаш. Как выяснилось позже, о том, что я сплю знали не только работающие зэка, но и один из конвойных. Вечером, когда нас стали собирать, чтобы вернуть в лагерь, естественно хватились двух недостающих зэков. Поднялся шум. Причина понятна, сидельцы вполне могли совершить побег. Нас повезли в лагерь, а часть конвоя отправилась на поиски Комара и Мухи. Нашли их быстро, но трогать не стали. Вызвали из лагеря начальство, скорей всего будут проводить следственные действия. А может не будут, спишут и все дела. Я ещё толком не разобрался, как здесь относятся к смерти заключённых. На допрос нас вызывали всех, каждый твердил, что никуда не отлучались. А несколько сидельцев заявили, что они слышали будто умершие собирались к реке. Из окружения Пепла на меня посматривали со злобой, но никаких обвинений не предъявляли. Ловкач, когда узнал об убитых жуликах, пытался вывести меня на откровенный разговор.

— Жерех, расскажешь, как ты это сделал? — спросил Антон, заведя меня в уединённое место в лагере.

— Когда-нибудь обязательно расскажу, а сейчас ты просто забудь об этом. Дело не в том, что я тебе не доверяю, напротив я тебя считаю своим другом. Однако болтать об этом случае не станем, во избежание проблем, мало ли кто может подслушать наш разговор, — ответил я.

Ловкач настаивать не стал. Я же старался вообще ни во что не ввязываться. От лагерных политзаключённых постоянно шли разговоры, что уже в этом месяце будет набор в штрафные подразделения, а упускать такой шанс я не собирался.

Интерлюдия. ТЛП — Ивкино. Таборы.

Начальник лагерного пункта «Ивкино» майор госбезопасности НКВД СССР³¹ Яков Соломонович Зельцман только что приехал из Свердловска, куда был вызван, в управление ГУЛАГ³² по Свердловской области, к руководству. Там ему сообщили, что его лагерный пункт будет расширяться, так как количество заключённых будет увеличено до тысячи человек. Кроме этого, часть снабжения придётся взять на себя. Есть рыба в реке, а в лесу хватает диких животных, вот и обязаны позаботиться о питании личного состава. Такая постанова совсем не понравилась Зельцману, но с начальством не поспоришь, вредно для карьеры и здоровья. Тем более, что у майора госбезопасности налажены кое-какие дела на местном уровне, что позволяет ему пополнять свой личный карман, в плане денежных знаков. А ещё сообщили, что в течении недели к нему прибудет отряд для транспортировки некоторых заключённых, которые попадут во вновь формирующиеся штрафные батальоны. Задача Зельцмана подготовить списки желающих вступить в ряды штрафников. Прежде всего Яков Соломонович вызвал к себе на разговор воровского авторитета Матвея Широкова, известного в криминальной среде по кличке «Пепел». Как только в кабинет начальника лагеря ввели Широкова, Зельцман махнул рукой конвою, чтобы его оставили с криминальным авторитетом наедине.

— Широков, у на с тобой договорённость, которую мы соблюдаем. Ты держишь в узде своих блатных, а я вам «кровь не сворачиваю»³³. Что касается ваших Мухи и Комара, то я оформляю несчастный случай, мне здесь комиссии и следователи не нужны. С этим понятно, может вопросы имеются? — майор посмотрел на заключённого, прищурив глаза.

Пепел покачал положительно головой, дескать он согласен.

— Далее, поставишь своего резчика по дереву на срочный заказ, мне нужны шахматы, десять комплектов, до конца месяца. Внутреннюю часть бархатом заклеите, материал подвезу на днях. Начиная с завтрашнего дня готовите комплект бруса, будем бараки строить. Семь бараков, ждём пополнения до зимы. Понятно, что вопрос не к тебе, а к бригадирам, но ты проследишь, чтобы трудились быстро и с огоньком, иначе я всех блатных на стройку выгоню и охрану поставлю, чтобы трудились в поте лица. Тебе это надо? Вижу, что нет. На этом всё, ступай, — закончил свой монолог майор госбезопасности.

Пепел молчал, не вступая в разговор. Оба хорошо понимали на чьей стороне сила. Если начальник захочет, может здорово жизнь заключённым усложнить. Потому ранее достигнутые договорённости следует соблюдать обоюдно. Как только Матвея Широкова увели, Зельцман поставил чайник на плиту, собираясь заварить себе чая. Когда чайник вскипел, и начальник лагеря заваривал себе крепкого чая, в кабинет зашёл оперуполномоченный ОРО³⁴ старший лейтенант госбезопасности Константин Миронович Легаев.

— Заходи, Костя, если чай будешь, сам себя обслужи, — предложил начальник лагеря своему оперу.

Старший лейтенант достал из шкафа кружку, налил заваренный чай и добавил сахара.

— Твой задача, Константин, просмотреть все дела нашего спецконтингента. Сегодня на вечерней поверке сделаем объявление о наборе в штрафные роты и штрафные батальоны. Все желающие будут писать заявление. Ты отсортируешь всех блатных с «тяжёлыми» статьями, у политических оставляешь всех, кто связан с контрреволюционными делами. В общем сам разберёшься. К приезду комиссии всё должно быть готово, у тебя неделя не больше, — Яков Соломонович поморщился от горячего чая.

— Яков Соломонович, может сразу избавимся частично от блатных? — воспользовавшись паузой предложил оперуполномоченный лагеря.

— Частично, отбери всех склонных к бунту или через чур резвых. Нехай едут воевать, к нам скоро этого «добра» достаточно подвезут. Если кто-то из таких не изъявит желание воевать, нажми, как следует нажми. Если полсотни наберём, уже будет достаточно, главное выполнить распоряжение начальства, чтобы это самое начальство не приехало с проверками к нам. Нам ещё бараки для спецконтингента строить и казармы для личного состава охраны, думаю до двух рот нам увеличат охрану, — задумчиво произнёс Зельцман.

После чаепития Легаев покинул кабинет начальника лагеря, а Зельцман стал вновь размышлять о том, что по прибытии новых людей не помешает увеличить производство изделий и пиломатериала, чтобы продавать на сторону. Эх, ещё бы парочку резчиков, тогда можно будет резную мебель наладить, а такая пользуется спросом в области. Так в мечтах и планах майор не заметил, как наступил вечер, пора собираться в посёлок. Дом начальника лагеря находился в посёлке Таборы.

Лето 1942 год. Лагерный Пункт «Ивкино». Штрафные добровольцы.

Наконец на одной из вечерних поверок объявили, что будут набирать добровольцев для отправки на фронт. С речью выступал сам начальник лагеря. Речь у майора госбезопасности получилась пламенная, идеологически правильная. Типа Родина нуждается в героях, а роль героев уготована нам. Ибо есть возможность исправить нашу судьбу, встав в один строй с защитниками Родины. За неделю подготовят списки, а потом отправят в Североуральск. Я в душе порадовался такой новости, уж очень хотелось быстрее свалить из лагеря. В этот же вечер решил поговорить с Ловкачом серьёзно, хочется понимать, что будет кому мою спину прикрыть. Я подошёл к столу, где в очередной раз играли в карты. Вообще я удивляюсь заключённым, тот же Ловкач постоянно выигрывает у зэков, а они всё равно садятся с ним за карты. За время, что нахожусь здесь ни разу не видел, чтобы Антон проиграл. Но своё место приятель знал, очень редко садился за игру с людьми Пепла, чтобы не нажить неприятностей. Дождался, когда Антон в очередной раз заберёт выигрыш, шепнул ему на ухо, что надо бы поговорить в укромном месте.

— Сегодня нам барак закрыли, а здесь внутри не получится, — ответил Антон, не желая покидать стол с картами.

— А чего вдруг нас закрыли, что-то случилось? — удивился я.

— Да хрен его знает, может боятся, что после сегодняшнего объявления кто-то на рывок решится, — беззаботно ответил Антон и вернулся к игре.

Настаивать я не стал, решил, что завтра на работе поговорим. На следующий день получили сухой паёк и выехали на лесную делянку. Мы с Антоном расставили петли, в ожидании добычи. Развели костёр и решили побаловаться чайком, так как в лагере у нас статус «блатных», то работа не для нас, хотя я бы не отказался помахать топором. Но как говориться назвался индюком, полезай в суп. Я огляделся, рядом чужих ушей нет, можно и поговорить с приятелем.

— Антон, что думаешь о том, чтобы отправиться на фронт? — осторожно спросил я.

— Да выкинь ты всю эту дурь из головы. На хрена тебе это всё надо? Ты же сам после первой отсидки говорил, что тебе с комиссарами не по пути. А сейчас что с тобой случилось? Нам отбывать срок осталось всего ничего, на одной ноге простоять можно. К тому же припрятаны у нас с тобой рублики-бублики, заживём как люди, в Одессу подадимся, — говорил Антон весело, наверняка сам верит в то, что говорит.

— С блатной жизнью надо заканчивать, Антон. К тому же город Одессу скоро немцы займут. Не будет из этого ничего хорошего, а война может изменить нашу жизнь. Вернёмся, отмывшись от всех грехов.

— Рома, на войне убить могут, при чём быстро и наверняка. Оно тебе надо?

— Убить и в лагере могут. Забыл про Муху и Комара? А иначе придётся ложиться под Пепла, ну или ему подобного. Тебе нравится шустрить на кого-то? Блатная романтика для малолеток, а мы с тобой уже выросли из этого, оба понимаем, что здесь и к чему. Я точно заяву подам, ну а ты сам решай, как тебе быть, — я видел, что переубедить Антона будет трудно, а может вообще невозможно.

— Дурак ты, Ромка. Чего тебе свою голову за комиссаров подставлять. Забыл, как людей забирали краснопузые? У меня дядю забрали за то, чего он не делал, а когда разобрались, то трибунал уже всё решил, даже похоронить не дали, — хмуро произнёс Антон.

А ведь я по сути ничего не знаю о том, что привело парней на кривую дорожку. Забивать голову идеями о светлом будущем не хочу. Я точно знаю, что в будущем нет никакого светлого коммунизма, а через полвека СССР вообще развалится. Воть только сказать другу об этом не могу, не имею права. И вообще, я здесь временно. Выполню свою задачу и вернусь обратно в своё время, если, конечно, перстень найду, чтобы провести ритуал. Я тоже молчал, ничего не говоря Антону. Заводить повторно разговор на тему штрафбата не имело смысла.

Попав в эту, необычную для меня среду, я много наблюдал за людьми. В своём теле, в будущем, я слышал разное про ГУЛАГ, а сейчас имелась возможность увидеть такую жизнь воочию. Ещё месяца не прошло, как я попал сюда. Однажды проходя мимо зэка, которых здесь называют «мужиками», услышал разговор.

— Здесь в лагере можно сказать, что рай. Я в прошлую ходку отбывал под Воркутой, там начальник был просто зверь. Кормёжка такая, что в пору ноги протянуть, — рассказывал один заключённый, который отбывал наказание явно не в первый раз.

Действительно мне не показалось, что здесь в лагере прямо ужас ужасный. На нарах тюфяки³⁵, набиваются сеном, вместо подушки то же самое. Но главное раз в месяц меняют. Чехлы от тюфяков стирают. По слухам местных зэка начальник лагеря страсть как не любит клопов. Даже говорят бесится от таких сведений. Имеется баня, чтобы заключённые не завшивели. Да даже взять то, что мы с Антоном занимались примитивной охотой и нам никто не мешал, тоже ведь показатель. Производство налажено. На пилораме пилят шпалы, брус и доски разной толщины. Есть столярный цех, где собирают мебель. Хотя подозреваю, что начальник лагеря делает, что называется деньги. У него даже фамилия подходящая Зельцман. Кроме столярной мастерской имеется подсобное хозяйство, разводят свиней, крупный рогатый скот. Куда девают мясо? Здесь ничего сказать не могу, не выяснял. Что-то попадает в котлы заключённым, но редко и мало. Разве что хвосты и копыта. Охрана питается хорошо, что-то наверняка сдают государству. Опять же те заключённые, что работают на мебельном производстве питаются сносно. За блатных ничего не скажу, сами они работают редко, можно сказать никогда, зато питание приличное. У того же Пепла и его окружения всегда есть чай и сахар. Мой приятель Ловкач тоже не голодает, он картёжник виртуозный. Что надо выигрывает в карты. От своего приятеля слышал, что тело, в котором я сейчас, мог бы стать крутым взломщиком, Пепел хотел в ученики его взять, но что-то пошло не так. Я до сих пор не знаю по какой причине Пепел и Жерех до ссоры дошли, а бойцы Пепла избили моего деда, ну естественно двоюродного. Отношения между политическими и уголовниками простыми не назовёшь. Время от времени уголовники дубасят политических. До массовых драк в этом лагере не доходит, охрана пресекает. Я подозреваю, что уголовники поддерживают здесь тот порядок, который нужен начальнику лагеря. Надеюсь, что я свалю отсюда вскоре. А предпосылки имеются. Часть спецконтингента стали активно вызывать на разговор к куму³⁶, есть здесь такой сотрудник лагеря, который занимается оперативной работой. То, что кум выводит на разные разговоры никого не удивишь, понятно, что вербует или информацию собирает. Занимается здесь в лагере этим старший лейтенант госбезопасности Легаев. Меня тоже вызвали на такой разговор.

— Гражданин Волжин, у тебя есть возможность искупить свою вину перед Родиной. Для этого требуется написать заявление, что ты добровольно желаешь отправиться на фронт защищать Советский Союз от фашистского захватчика. Статья у тебя нетяжёлая, так что вполне подходишь, — начал промывать мне мозги опер.

— Я с превеликим удовольствием, гражданин начальник, — сразу согласился я.

Мой ответ явно удивил, а может разочаровал опера, его лицо от удивления даже вытянулось, а брови поползли вверх. Наверняка ожидал, что я буду всячески отпираться от такого «счастья». Ведь Роман Волжин относился к статусу «блатных», статьи соответствующие — кража и грабёж.

— Даже так? Тогда пиши заявление, на следующей неделе всех добровольцев вывезут, так сказать, будет отправка на фронт, — велел опер, оправившись от удивления.

Подозреваю, что кум не один раз пытался обрабатывать моего родственника на предмет стать стукачом³⁷, но наверняка потерпел неудачу, вот и удивился моему поведению и согласию сейчас. Кум отпустил меня, как только я нацарапал на бумаге своё заявление. Выйдя из оперчасти, я задумался. О том, что я решился на добровольца Пепел узнает быстро, у меня могут появиться серьёзные проблемы. А зачем мне проблемы? Правильно, совсем не нужны. Надо прожить в лагере несколько оставшихся дней спокойно. Потому пойдём на хитрость. Как я и ожидал, Пепел дёрнул меня на разговор в первый же вечер.

— Жерех, ты заявление накатал, торопишься служить комиссарам? Понимаешь, что тебя определят в ссученные? — зло и с явной угрозой заговорил со мной авторитет.

— Никому я служить не собираюсь, мне вольным нравится быть. На рывок пойду, как только возможность появится, — ответил я, не отводя взгляда от лица авторитета.

— Тебе же всего три года осталось отзвонить³⁸. С чего вдруг такая смена настроения, здесь вполне тепло и уютно? — удивился Пепел.

— Не вижу смысла терять три года. Сейчас война, много возможностей появилось. Те же интенданты на своих складах жиреют, а бог велел делиться, — улыбаясь ответил я.

По выражению лица Пепла заметно, что я здорово его озадачил. Он молчал минуты три, не меньше, о чём-то размышляя.

— Ловкач с тобой пойдёт? — задумчиво спросил Пепел.

— Не знаю, у Ловкача своя голова есть, пусть думает. К тому же срок у него меньше, чем у меня, я ему не отец родной, чтобы решение за него принимать, — ответил я, размышляя о том, пойдёт за мной мой приятель или нет.

— Считаешь, что будет возможность рвануть? — вновь переспросил Пепел.

— Там забора нет, а возможности всегда есть, их только увидеть надо и не прозевать, — я даже ухмыльнутся для убедительности.

— Ладно, ступай мне подумать надо, — закончил наш разговор Пепел.

Я покинул закуток авторитета с мыслью, что надо вновь поговорить с приятелем Антоном, чтобы у него не было ложной информации. Вечером поговорить не получилось, внутри барака не то место, где такие разговоры вести. А на улицу не выйти, бараки стали закрывать на ночь. То, что кто-то в туалет захочет, администрацию лагеря не волнует. Ловкач как обычно сел в карты играть, теперь его до полуночи из-за стола не вытянешь. Я улёгся на нары, решил выспаться, поговорю с приятелем завтра.

На следующий день, как приехали в лесную деляну, бригадир объявил, что сегодня требуется свалить не менее трёх десятков кедров. Явно для мебели древесину готовят. Нам с Антоном по статусу топором махать не положено, так что занялись привычным занятием, ставили петли для ловли боровой птицы и зайцев. Когда закончили, вернулись к костру, чайком побаловаться.

— Антон, а чего конвой так халатно смотрит на то, что мы по лесу бродим? — решил я начать разговор с приятелем.

— Бежать в этих краях некуда, кругом болота. Если вертухаи³⁹ с псами не догонят, то в болтах пропадёшь. Отсюда один путь по реке, другого нет, — ответил Антон, он уже не удивлялся тому, что я некоторые моменты не помню.

Антон разлил чай по кружкам. Я заметил, что мой приятель, когда рядом нет других жуликов, чифирь не пьёт, возможно, что не подсел на этот напиток, так как чифирь может вызывать привыкание.

— Антон, ты в курсе, что я дал согласие на добровольца? — спросил я.

— Ты же сам говорил, что собираешься на фронт, — почему-то мрачно ответил Ловкач.

— Я Пеплу сказал, что на рывок собираюсь, чтобы они мне в оставшиеся дни жизнь не усложняли, — коротко пояснил я.

— Да знаю я, ко мне с вопросами подходили, я сказал, что ты сам решаешь, что тебе делать. Гарантию дам, что Пепел с тобой людей отправит. У него какие-то дела в Москве не терпят отлагательств, а заодно поручит своим упырям тебя замочить, если ты вдруг откажешься бежать, так и знай, — всё с тем же мрачным выражением лица произнёс Антон.

Мы помолчали, я чувствовал, что приятель сильно расстроен, хоть и старается не показывать этого.

— Антоха, давай со мной. Мы же с тобой друзья не разлей вода, разве не так? — решил я попробовать уговорить Ловкача ещё раз.

Приятель резко повернулся ко мне, рванул себя за ворот, но вдруг мгновенно успокоился.

— Ну чего ты рвёшь мне душу, Ромка? Да и воевать я не умею, кстати ты тоже. Убьют нас в первом же бою, точно тебе говорю, — тихо проговорил Антон.

— Не убьют, я везучий, а значит моё везение на тебя распространяется. Воевать тебя научу, обещаю, — совершенно искренне высказался я, нравился мне приятель моего двоюродного деда.

— Ага, здорово нам помогло твоё везение, когда нас за магазин сцапали. Научит он, сам не умеет, а научит, — откровенно усомнился Ловкач в моих словах.

— Мы же с тобой пьяные были, сам говорил, а на войне главное не зевать, быть постоянно осторожным, вместе научимся. Жизнь свою изменим, нормальными людьми станем, — мне очень хотелось, чтобы Антон согласился.

Антон ничего мне не ответил, выплеснул остатки чая в костёр и пошёл проверять петли на птиц. Весь оставшийся день мы не разговаривали до самого вечера, даже возвращались в лагерь молча. После ужина Ловкач сел в очередной раз играть в карты, а я ушёл спать.

Прошла неделя, в субботу был банный день, на работу в лес никого не вывозили. Трудились в цехах, но только до обеда. Я в очередной раз убедился в том, что начальник лагеря здесь первый после бога, как захочет, так и будет. А в воскресенья приехали гости. Хотя какие гости к чертям собачьим? По реке катер притащил баржу. Оборудованную под транспортировку заключённых. Сразу после завтрака нам объявили прямо в бараке, что будут вызывать по списку народ.

— Все, чьи фамилии назову, выходить строиться во двор, свои вещи берите с собой, — объявил сержант госбезопасности из конвойных.

Вызывали по алфавиту, мою фамилию назвали в числе первых. На улице стояли конвойные и сразу загоняли нас в строй. Вскоре вышел Антон, он прошёл к строю и встал рядом со мной. Значит мой друг решился идти со мной, что меня радовало. В бараке видимо поднялся шум, так как туда забежали с десяток конвойных. Я оглянулся на барак.

— Политические бузят, контриков⁴⁰ не берут, хоть и просятся они. Пепел всё же засунул своих, посмотри на тех, что стоят справа, Чирок и Пятак. Здоровые словно лоси. Оба осуждены за мокряк⁴¹, но думаю, что Пепел договорился с хозяином⁴², — прошептал мне Антон, чтобы никто не услышал.

Я посмотрел на здоровых уркаганов, что стояли с краю строя, действительно видно, что физически очень сильные. В строй выходили из всех трёх бараков, строились в четыре шеренги. Когда закончили вызывать будущих штрафников, притащились заключённые, что работали на кухне. Привезли сухой паёк на тележке, в который вошли треть буханки хлеба, десяток сухарей. А ещё, что мне показалось странным, кусок сала примерно на сто пятьдесят грамм. У всех имелись мешки, с подвязками, чтобы носить за спиной, вроде рюкзака. Народ складывал скудный паёк в свои сидоры⁴³. Когда паёк раздали вышел начальник лагеря вместе с конвоем, который будет сопровождать нас. Майор Зельцман толкнул пламенную речь о защите Родины и всё такое, типа мы встали на путь исправления, а своей кровью искупим всю тяжесть вины. А Коммунистическая партия, под руководством Вождя, товарища Сталина, поведут нас в светлое будущее. Говорил красиво, я аж заслушался. А потом подумал, что умели коммунисты своими речами зомбировать людей этого времени. Колонной нас повели на выход из лагеря, к реке, именно там стояла баржа, по моим прикидкам из лагеря забрали почти восемьдесят человек, может чуть больше, а может меньше. Заключённые шагали вольным шагом.

— Сейчас запрут нас в барже, как селёдку в банке. Скорей всего до Тавды сплавятся, там железная дорога есть, — произнёс негромко Ловкач.

Я подумал, что моё тело тоже наверняка знало куда могут везти, ведь в лагерь как-то доставили. Только память родственника не торопилась делиться со мной знаниями. В очередной раз я подумал о том, где мне найти перстень, который вернёт меня обратно в моё время через ритуал. Как только подошли к реке, я рассмотрел катер и баржу. Сам катер по принципу буксира, но толкает баржу в корму, скорей всего закреплено там всё прочно. На палубе баржи малые постройки, явно не для нас, а для конвоя. Действительно, нас загрузили в трюм баржи, освещения здесь не было, точнее не было искусственного освещения, зато имелись вентиляционные люки, которые были зарешечены. А иначе была бы вероятность задохнуться в трюме. Да и конвою наблюдать можно через такие люки вентиляции, даже пострелять можно, если потребуется. Ловкач выбрал место недалеко одного из люков, таковых имелось три штуки. Места были заняты, но Ловкач, не обременяя себя любовью к ближним, распинал ногами некоторых заключённых, освободив нам место. Я заметил, что блатные конкретно шугали других заключённых не стесняясь. Если кто-то что-то проворчал, то Ловкач шикнул, ворчание сразу прекратилось. Мы уселись, привалившись спиной к борту баржи. Антон развязал свой сидор, стал осматривать свои пожитки. Похвастался мне почти новой колодой карт. Не может Ловкач без игры в азартные игры, в будущем таких людей будут называть игроманы. Немного порывшись, Антон достал два предмета, закрыв полой пиджака от чужих глаз, показал мне.

— Смотри чем разжился, два дня назад выиграл у нашего кузнеца. Поверь на слово, мастер он хороший, много перьев⁴⁴ сделал, никто не жаловался, — улыбаясь прошептал Антон.

Это были ножи в ножнах, а точнее финский нож, в народе назывался «финкой». Широкое и короткое лезвие, ручка выполнена из бересты. Я такие ножи встречал в будущем, что интересно из-за бересты нож не тонет в воде. Сделан качественно, ведь я сам кузнец, правда в другой жизни. В общем вещь очень полезная, таким хоть сало порезать, хоть горло кому-нибудь вскрыть. Я проверил заточку клинка. Что сказать, лагерный кузнец мастер однозначно, жаль не познакомился с ним. Развязав свой сидор, я достал нательную рубаху и стал резать её на полосы.

— У тебя что, рубаха лишняя? — удивился Антон.

— Делай как я, не зубоскаль, — коротко произнёс я.

Я задрал штанину и начал приматывать финку с ножнами к икре правой ноги тканевой полосой от рубахи. Я правша, с этой стороны мне удобней достать клинок, если возникнет такая надобность.

— Думаешь нас шмонать⁴⁵ будут? — спросил меня Антон, но повторил мои действия.

— Думаю, что не без этого. Кое-что оставят, а вот ножи отберут однозначно, чтобы мы в дороге друг другу уши не обрезали. К тому же нам где-то по дороге другую одежду дадут, не отправят же в бой в том, что на нас сейчас, — коротко пояснил я.

Я считаю, что при качественном обыске мы так просто свои финки не спрячем, но попытаться стоит. Ловкач продолжал инспектировать своё барахло, а я, привалившись головой к борту баржи задремал.

Лето 1942 год. По реке до Тавды. Штрафники-добровольцы.

Я проспал пару часов, проснулся от того, что тело затекло от неудобного положения. Наше место с Антоном было рядом с люком, откуда падал дневной свет. Осмотрелся. Прямо под люком, чтобы было освещение играли в карты. Даже не сомневался, что там Ловкач. На полу трюма стоит ящик, с одной стороны сидит Антон, с другой несколько зэка. Ловкач внаглую обыгрывает народ, пока есть возможность. Я прислушался к разговору.

— Игра должна быть на интерес, тогда здоровый азарт просыпается в человеке, жить становится веселее. Что поставишь, Сухарь? — активно уговаривал заключённого Ловкач.

— Ты у меня уже все сухари выиграл. Могу ботинки поставить, пойдёт? — горячился незнакомый мне жулик, но явно поддавшийся азарту.

Ловкач достал блестящий портсигар, покрутил им перед носом Сухаря.

— Ботинки твои мне ни в одно место не упирались, сам носи. Я смотри какую ценную вещь ставлю, а ты за ботинки базаришь. Портсигар старинный, хороших денег стоит, за такую вещь можно пару буханок хлеба выменять. Ставь свою цепочку, я знаю у тебя есть, — забалтывал своего оппонента Ловкач.

— Ну есть. И что? Цепочка золотая, между прочим, против портсигара не тянет, — азартно возражал Сухарь.

— Твоя правда, ставлю к портсигару бензиновую зажигалку, медную. Безотказная штука, кремень новёхонький, а ещё пачку чая. Душистый чай, из него чифирь словно напиток богов получится, — продолжил соблазнять игрока Ловкач.

В результате Антон уговорил оппонента, мелкий воришка Сухарь поставил золотую цепочку на кон игры. Где только этот жулик хранил цепочку, что в лагере у него не отобрали и не украли? Пара минут и Ловкач вновь в выигрыше. Антон веселиться, Сухарь отходит расстроенный. Ловкач продолжает зазывать желающих испытать судьбу в картах. Я усмехнулся, Антон точно не исправим. Пока нас везут он явно обчистит достаточно народа среди контингента. Насколько я успел узнать и частично вспомнить, Антон начал играть в карты ещё в школе, был у него сосед по квартире в Самаре, который обучал его играть в азартные игры и фокусам на картах. А ещё у Антона феноменальная память, один раз посмотрит и запоминает сразу. Даже рубашку карты, та, что с обратной стороны карты, запоминает. Говорит, что все рубашки у карт разные, а он их отличает. Его бы талант, да в мирное русло. Я конечно же не о игре в карты, а о памяти Антона. Уголовник Сухарь так возбудился, что достал золотые серёжки с камешками, вроде рубины, я сразу не разглядел.

— Ловкач, ставлю серьги с рубинами против портсигара и моей цепочки, — храбро заявил проигравший Сухарь.

— Сразу видно не нюня, а настоящий мужчина. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Добавляю зажигалку и нательное бельё, новое, между прочим, — тут же поднял ставку Антон.

— Отвечаю, часами, говорят, что командирские, — Сухарь достал из своего сидора механические наручные часы и положил их на ящик.

— Кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Фартовый⁴⁶ ты мужик, Сухарь, бабы тебя наверняка любят. Желаю, чтобы тебя ждали дом у речки, баба голая на печке, ведро пива, водки таз, ну и об освобождении приказ, — весело приговаривая, раздавал карты Ловкач.

Как итог Сухарь проиграл свою ставку через минуту, он матерился следующие три минуты, проклиная своё невезение и Ловкача, который забрал у него удачу.

— Да не переживай ты так, старина. Не везёт в картах, повезёт в любви, — успокаивал Сухаря мой приятель.

При этом казалось, что Ловкач искренне жалеет своего проигравшегося оппонента, чем сразу подтвердил, выдав Сухарю щепоть махорки. Когда Сухарь скрутил самокрутку, Ловкач дал ему прикурить от своей зажигалки и пообещал, что в следующий раз Сухарю точно повезёт, важно, чтобы у него было что-нибудь стоящее для ставки на кон игры. А Удача она такая красотка, она решительных любит. Сухарю обязательно повезёт, но в другой раз, когда он свою решительность подкрепит ценной вещью. Как только наступил вечер, дневное освещение совсем ослабло. Ловкач прекратил игру и пересел ко мне.

— Тебе, Антон, не сидор нужен для вещей, а телега. Ты что, всех жиганов ободрать в карты хочешь? Зачем тебе столько вещей? То же золото могут отобрать на пересылке, где нас переодевать будут, — по-доброму пожурил я друга.

— Эх, Ромка, и чего я такой в тебя влюблённый? Друг ты мне до гробовой доски. Ни за что бы я не ввязался в эти штрафные роты, но пропадёшь ты без меня. Сейчас стемнеет, мы часть золотишка на тушёнку обменяем у конвоя, — со знанием дела заявил Ловкач.

А я подумал, что у моего двоюродного деда был настоящий друг, постараюсь всё сделать, чтобы он не погиб в той мясорубке, куда нас везут.

Когда совсем стемнело на улице, в трюме стало вообще мрачно, будто в заднице у африканца. Однако Ловкач, казалось, дремал, я же уснуть не мог, потому просто размышлял о том, что нас ждёт. Вскоре затихли шаги на палубе. В трюме уголовники и прочие арестанты затихли, слышался храп и сопение. Люди спали. Неожиданно Антон толкнул меня в плечо.

— Жерех, вставай, надо обмен произвести, — тихо прошептал мой приятель.

— Какой ещё обмен? — не сразу понял я.

— Я сяду тебе на плечи, так ты меня поднимешь к люку, а я попробую договориться с часовыми, чтобы золотишко на харч обменять, — пояснил Антон.

Вентиляционный люк с решёткой находился на высоте метров трёх, примерно. Антон уселся мне на плечи, я встал вместе с ним, как раз под люком. Нашего общего роста хватило, чтобы Ловкач приблизил лицо к решётке люка.

— Эй, служивый. Служивый, подойди сюда, дело есть благородной важности, — начал тихим голосом подзывать Антон часовых к люку.

Ловкач повторил свои призывы ещё несколько раз прежде, чем в люк заглянул «энкэвэдэшник».

— Чего тебе, урка грёбаная? — ругнулся часовой, но тоже тихим голосом.

— Предложение есть, жажду спроса на моё благородное предложение. Мне золотая цепочка карман жжёт, готов обменять на четыре банки тушёнки. Крале своей подаришь, она тебя за это любить так будет, что ангелы на небесах позавидуют, — начал свои уговоры Ловкач.

— Как мне знать, что твоя цепочка не бронзовая? — усомнился часовой.

— Да ты что, служивый? Век мне воли не видать, чтобы я стал своё честное имя марать. Где это видано, чтобы блатной бронзу в кармане таскал вместо золота? Мне эту цепочку моя любимая отдала, когда на войну меня провожала. Возьми, говорит, Антошенька цепочку, а когда голодно станет, обменяешь на тушёнку, — искренне врал Ловкач.

— Вас же из лагеря забирали, где ты там свою любимую нашёл? — вновь не поверил часовой.

— На свидание со мной приезжала моя любовь неземная, буквально два дня назад. Цепочка неворованная, а честными руками добыта, — продолжал увещевать часового Ловкач.

— Две, — сразу сбил цену часовой.

— Три банки и пачка чая. В противном случае потерплю до Тавды. Там у железнодорожного конвоя обменяю, может служивые там более милосердные, — не унимался Антон.

— Давай сюда, я посмотрю, — заявил часовой.

На моё удивление Антон передал часовому цепочку. Ведь, по сути, конвойный может легко забрать вещь и ничего не давать нам взамен. Сверкнула зажигалка, видимо часовой рассматривал цепочку, потом сказал ждите и отошёл от люка. Прошло минут пятнадцать, Ловкач уже спрыгнул с моих плеч, но из-под люка не уходил. Я уже было подумал, что нас обманули, однако послышались шаги и сразу в люк сбросили три банки тушёнки и маленькую пачку чая, грамм на пятьдесят. Антон ловко поймал предметы обмена и присел рядом со мной.

— Ну вот, глядишь завтра будем сытыми, а то хлебушек мы с тобой почти подъели. В животе уже революция начинается, — с довольным видом заявил Антон.

Есть действительно хотелось, по обоюдному согласию мы с Антоном распечатали одну банку и наелись с сухарями. В животе сразу потеплело. На сытый желудок сон пришёл сразу, как только мы сложили головы на свои сидоры.

На рассвете нас начали выводить из трюма для оправления естественных надобностей. Баржа с катером причалили к берегу. Здесь дело не в доброте конвоя, просто им не нужна баржа, которую загадят за двое суток так, что она будет вонять за километр, к тому же им самим нюхать эту вонь. Кабинки, сколоченные из досок, находились на носу баржи, а все отходы отправлялись в реку. Вот такая простейшая канализация. При возвращении в трюм давали вволю напиться воды из бочек, что стояли на палубе. В течении дня в трюм на верёвках спускали воду в вёдрах, так было вчера. Ловкач занятие себе нашёл с утра, сначала уговаривал сидельцев на игру, потом нахально выигрывал у них вещи. Но желающих было гораздо меньше, чем вчера. Ну и еда у заключённых заканчивалась, а некоторым кроме еды поставить на кон игры нечего. Я же сидел и наблюдал за жуликами. Обратил внимание, что на меня смотрят Чирок и Пятак. Какое-то время они пялились на меня, потом Пятак встал и подошёл ко мне.

— Слышь, Жерех, базар есть к тебе, пошли возле нас поговорим, — предложил Пятак.

— У меня к вам нет разговора, а если у вас есть, то подходите сами, — спокойно ответил я.

Пятак нахмурился, но ничего не сказал, я в свою очередь незаметно задрал штанину и достал финку, спрятал её в рукав. Великим специалистом ножевого боя я не был, но на среднем уровне обращался с боевым ножом вполне прилично. В той жизни, во время службы по контракту нас тренировали обращению с ножом. Пятак вернулся вместе с Чирком, они присели слева от меня.

— Пепел сказал, что ты объяснишь нам, где и когда пойдём на рывок, — сразу вывалил Чирок.

— Ты бы ещё вышел на середину и орал во всю глотку о том, что планируем свалить отсюда. Когда появится возможность, я вам сразу сообщу, а сейчас не надо привлекать лишнего внимания, стукачей здесь наверняка хватает, — резко произнёс я.

— Тогда поторопись. Или ты собрался до фронта доехать? — занервничал Пятак.

— Слушай, Пятак, ты кого во мне увидел? Может я на чёрта⁴⁷ похож, может на кого шестёркой пашу? Я вас с собой не звал, ничего не обещал. Появится возможность, сразу сообщу. А так я вас не держу, можете хоть сейчас пробовать, — я старался сильно не грубить, чтобы не довести до ссоры, но и прогибаться под них не собирался.

Если они не свалят до того, как попадём на фронт, то там совсем другой разговор будет с ними. Я за спиной врагов не оставляю, жизнь так научила, хоть и была она в другое время.

В Тавду мы прибыли ночью, до утра нас никто не собирался выпускать из трюма, тем более с вечера всех выводили справить естественные потребности. За день мы доели тушёнку с Антоном, сидельцы с завистью посматривали на нас, но поделиться никто не просил. А Ловкач таких глупых мыслей в своей голове не держал. Здесь и сейчас каждый выживал, как мог и умел. Хотя сухари и воду нам давали в процессе водного пути. На рассвете началась выгрузка, мы выбирались из трюма и построились в колонну по четыре человека на причале. Кроме конвойных здесь добавились проводники с собаками, надо заметить, что охраняли нас надёжно. Как только построились колонна двинулась на выход от причалов. В саму Тавду не заходили, прошли по окружной грунтовке, через два часа мы пришли к распределительному лагерю. На дворе лето, август месяц, погода сухая, никакого намёка на дожди. В само лагере имелись несколько строений. Бараки с нарами, чтобы переночевать, баня. Всех загнали в бараки и стали выводить в баню на помывку по двадцать человек. На процедуру выделялось полчаса, выдали маленький кусок хозяйственного мыла. Но перед баней брили и стригли наголо. Когда вышли из помывочной нам приказали сдать старую одежду. И начали выдавать исподнее бельё, рубахи и кальсоны. Также выдали форму образца 1936-го года, цвет хаки. Пилотка, гимнастёрка с клапанами карманов на груди, шаровары, ну или бриджи для рядового состава. Выдали ботинки, портянки и обмотки. Спасибо политическим, что научили правильно наматывать обмотку, они видимо научены со времён гражданской войны. Обмотка наматывается снизу вверх. Я с тоской подумал о кирзовых сапогах, которыми в это время уже снабжали армию. Антон ругался матом, пока наворачивал обмотки.

— Угомонись, при первой возможности разживёмся сапогами, а сейчас просто не привлекай внимания, — постарался я утихомирить Антона, и он меня послушал.

Кроме формы нам выдали фляжки под воду и котелки. У кого не было ложек, дали ложки. Ловкач нагло заявил, что у него ложки нет, ему выдали, хотя у нас ложки были. Часов за пять помыли всех и переодели. Странно, но нас толком не обыскивали. Так, поверхностный осмотр, получилось сохранить все свои вещи, кроме одежды. Финки тоже удалось оставить у себя. Кроме всего прочего, мы получили запасное нательное бельё, портянки и по три куска мыла. В общем все стали одинаковыми, как цыплята в инкубаторе. Петлиц на воротничках не было, так что все в одинаковом звании — рядовой. Может потом по должностям раскидают. В первый свой подсчёт я не ошибся, нас было восемьдесят человек из одного лагеря. Даже покормить не забыли, к бараку подъехала лошадиная тяга с передвижной кухней, кормили перловой кашей, чай тоже был, но бледно-коричневую жидкость чаем назвать язык не поворачивался. Переночевали в бараке, а утром нас построили и повели на железнодорожную станцию. Здесь в тупике стояли две «теплушки»⁴⁸, двуосные. Я такие только в кино видел, да и то в старых фильмах, времён Советского Союза. В самой теплушке, в середине, стоит печка, а по бокам нары в два этажа. Готовьтесь братцы в путь-дорогу, плацкарт подали. Нас загрузили в два вагона по сорок человек. Вагоны имели по два окна на каждую сторону, но с решётками. Через два часа вагоны подцепил паровоз, наш путь по железной дороге начался.