История дриады

Вита Марли (2024)

Среди лесных дриад не бывает мужчин. Дриады живут обособленно в закрытом клане, именуют себя наёмницами, промышляют шпионажем, похищениями и убийствами. Если у дриады рождается девочка, дитя оставляют в клане, если мальчик — избавляются. Правила едины для всех.У Фионы, наёмницы из лесного клана, родился сын. Желанный, горячо любимый. И расставаться с ним Фиона не желает.Но куда ей идти? Что делать, если на дриад объявлена охота, её сестёр истребляют, а уйти добровольно из родного клана можно только на тот свет?Можно ли довериться первому встречному эльфу, что обещает ей убежище среди своего народа?

Глава 1

Деревня людей была уже близко. Перемахнуть через забор, обогнуть хозяйственные постройки и прямиком на крыльцо. Из трубы крепкого деревянного дома виднелась тонкая струйка дыма, в окнах горели масляные лампы, из хлева доносились голоса домашней скотины.

Это хорошо. Значит, хозяева основательно протапливают жилище даже сейчас, в середине осени.

Фиона давно наблюдала за этим домом. Пожилая, но добрая пара, что жила на краю деревни, ей нравилась. Хорошие люди. Светлые. Они не богачи, но хозяйство добротное: куры есть, корова, козы, индюки. Своя пасека, лошадь с телегой да плодородная земля. Женщина работящая и мужик у неё рукастый. То, что надо.

Фионе предстоял трудный выбор. Мучительный, судьбоносный, но поступить иначе она не могла. Не имела права с самого рождения — она дриада. Фиона родилась среди наёмниц и шпионок. Принадлежала лесному клану, обучалась и работала в окружении многочисленных сестёр.

Только сестёр.

В клане дриад нет мужчин. Все рождённые девочки оставались с матерями, наследовали дар, обладали магией и обучались всему, что полагалось знать и уметь будущей наёмной убийце. Цвет их кожи менялся каждый сезон: летом приобретал оттенок сочной зелёной листвы, осенью сменялся на приятный золотистый, зимой становился снежно-белым, а весной тускнел и темнел, чтобы потом снова вернуться к насыщенным летним краскам. От малышей мужского пола избавлялись: подкидывали, отдавали в другие семьи или продавали. Мальчики не наследовали магию, не меняли цвет кожи, не умели сливаться с природой.

А у Фионы родился сын.

Славный белокурый мальчишка. Крепкий, щекастый, с носиком-капелькой и глазами цвета лесной голубики. Славный комочек с аппетитом сосал мамину грудь, сжимал кулачки и под монотонное младенческое чавканье засыпал беззаботным сном.

Берт.

Имя, которым нарекла Фиона своего сына, означало «белый». Кожа мальчика действительно казалась молочно-белой и не меняла цвет.

Маленький Берт оказался для Фионы подарком судьбы. Мечтой, хоть и временной. Счастливым лучом света в беспросветной темени.

Отца Берта Фиона запомнила, хоть и не слишком хорошо: приезжий, моряк из дальних земель. Путешественник-авантюрист, нашедший временное пристанище на большой земле, а заодно и досуг в лице экзотической дриады. Он был сносным, даже привлекательным и, самое главное, не имел планов надолго задерживаться в фиониных краях.

Так делали все её сёстры. В благополучный для зачатия день выбирали отцов среди иноземцев, желательно находящихся в хмельном забытьи, и, соблазнив будущих папаш, исчезали безвозвратно. Превращались в туманное воспоминание.

Зачать по-другому Фиона опасалась — дриад ненавидели. С ними заключали сделки, платили им за шпионаж, убийства, похищения. И ненавидели, а теперь ещё и истребляли.

Малыш Берт шумно вздохнул, пожевал губами, выпустил изо рта сосок и сладко засопел в маминых объятиях. Наёмница посмотрела с тоской на крыльцо дома, где из трубы тянулся дым. Новое жилище, что она выбрала для своего ребёнка. И так безотрадно ей стало. Так горестно. Тяжело давался каждый вдох, как будто грудь придавило неподъёмным камнем, или стянули железными цепями.

Фиона провела ладонью по пухленькой щёчке, прижалась лбом к маленькому лобику, вдохнула сладкий молочный аромат.

Запах её сына.

Её мальчика.

Дриада пообещала себе навещать его. Каждый раз после заданий возвращаться и украдкой наблюдать за этим домом, оберегать выбранную для сына семью. Говорить Берту о своей безграничной любви. Говорить в пустоту. Шёпотом. Чтобы ветер подхватывал слова, мелко просеивал и уносил далеко за окраину.

Может, однажды хотя бы на миг её мальчик вновь почувствует материнский поцелуй. Воздушный. Невесомый. Может коснётся сыновьего уха обрывок её ласкового слова. Может, хоть раз она приснится, явится ему во снах. Его мама.

Пусть так. По крайней мере, её малыш будет жив, вырастет среди людей, а когда придёт время, у него появятся собственные дети. Возможно, однажды Фиона откроет ему тайну, предстанет перед ним, поведает свою историю. Если, конечно, её не убьют на очередном задании: отправляясь на миссию дриада никогда не знала, вернётся ли назад.

Фиона приколола булавкой кусок пергамента с именем «Берт» на серое шерстяное одеяльце и медленно поднялась, всё ещё крепко прижимая к себе малыша. Командир дала три дня и время истекало. Покинуть клан добровольно дриада не могла, — разве только отправиться к праотцам, — а оставлять будущего мужчину расти среди сестёр запрещалось правилами.

Выбора у Фионы не было.

Под ногами хлюпали лужи вперемешку с грязью и увядшей листвой. Дриада ступала бесшумно, но к каждой ноге словно привязали тяжёлые жернова. Так трудно давались шаги, так гулко стучало сердце, так сложно было удержать слёзы.

По-осеннему тёплый ветер колыхал полы её одеяния, забирался за воротник, шаловливо перебирал складки сыновьего уютного кокона. Дрожащими руками она опустила на крыльцо маленький, завёрнутый в одеяльце кулёчек. Взглянула ещё раз на сомкнутые губки, на хмурые смешные бровки и носик-капельку, поцеловала маленький лобик со светлыми волосиками.

«Надеюсь, эти люди быстро откроют. На крыльце зябко. Нельзя, чтобы Берт простыл», — подумалось ей.

Тяжело вздохнув, Фиона громко постучала в дверь и с ловкостью лисицы юркнула за сарай.

— Кто там, Гарольд? — послышался голос пожилой женщины. — Мне кажется или стучали?

— Стучали, Мария, пойду открою. Ты не вставай, сиди.

Словно почувствовав неладное, малыш тут же скривился, закряхтел и заёрзал: без уютных маминых объятий он готовился разразиться плачем.

Фиона слышала суетливые шаги, ворчание пожилого мужчины, скрип тяжёлой дубовой двери. Смотрела, затаив дыхание. Выглядывала из-за сарая, тряслась и беззвучно плакала.

Берт.

Её мальчик.

Её сын!

Внутри поднимался протест. Жгучий, пронзительный. Буквально бил в набат, кричал о надвигающейся боли. Нет, не боли — агонии.

Нельзя. О, мать природа, нельзя! Она не может.

— Кто там, Гарольд? Кого это к нам занесло?

Мимо крыльца скользнула бесшумная тень. Мелькнула и скрылась за дровницей.

Мужчина в тёплой душегрее развёл руками в недоумении, почесал плешивую макушку и недовольно буркнул:

— Нет никого, Мария. Послышалось тебе!

И шарахнул дверью так, что задрожали окна.

А Фиона, прячась за аккуратно сложенной кладкой дров, плакала. Обнимала маленький шерстяной кулёк, что успела в последние мгновения схватить с крыльца, прижималась к сладкой молочной щёчке и беззвучно плакала.

— Я без тебя погибну, — шепнула она сыну. — Мы справимся. Найдём тех, кто нас приютит, покинем дриадский лес, отыщем убежище. И выживем.

Мысленно добавила про себя:

— Успеть бы до зимы.