Туман и Молния. Книга 16

Ви Корс, 2021

Продолжение фэнтезийной саги. Старые герои в новом приключении. Содержит нецензурную брань.

Посвящается Жигульскому Ю. Е.

1

Новости

Никто, князь Арел, Витор Корс, Лис, Карина и хабир Верный вернулись в Форт из Предела. Они вошли в главную залу башни, и Тол, сидевший за столом с Диком Недвилом, радостно вскочил, опрокинув кувшин, который, к счастью, был уже пустым.

— Как я рад вас видеть! — закричал он. — Наконец-то! Я уже соскучился!

Он грузно подбежал к ним, сгребая Лиса, в охапку:

— Эл! Тебя вылечил Ник?

— Да, — сказал Лис как-то не очень весело, аккуратно отстраняя высокого и мощного как бык Тола от себя.

— Здорово! — Тол не уловил напряжения и безрадостного настроения своего друга, замер на мгновение:

— Эл, а что у тебя с головой?! Что с твоими волосами?

— Я сделал их темнее, — ответил Никто за Лиса, видя, что тот совсем не расположен поболтать с Толом. Никто снял маску, открывая своё раскрашенное лицо, и Тол замер, уставившись на него. Корс видел, что в глазах Тола сначала промелькнуло неприкрытое удивление, но очень быстро оно снова сменилось радостным восторгом:

— Ник, хера ты даёшь! Вот это боевой раскрас! Десять из десяти! Я тебя еле узнал!

Никто засмеялся, показывая чёрные зубы и блестящее кольцо, лежащее на них.

— Ник! Как ты прицепил кольцо к зубам?! — взревел от восторга Тол. — Я тоже так хочу!

— Я тебе потом покажу, ладно? Там под верхней губой есть куда зацепить, — Никто улыбался.

Корс тоже снял маску, в конце концов, смущаться Тола и его помощника-простолюдина, у которого была кличка Уголь, ему не стоило. Тол сразу глянул на его украшение и крючок, обхватывающий подбородок. Корс ясно уловил, что Толу оно очень понравилось, но он постеснялся озвучить это и обратиться к Корсу. Он всё ещё считал Корса чужим, не одним из них, и относился к нему настороженно.

— Давайте выпьем за ваше возвращение! — Тол принялся разливать вино по разномастным и не очень чистым кубкам и бокалам, наваленным на столе. Первым, видимо по старой привычке, он протянул кубок князю Арелу, тот молча, не меняя надменного выражения лица, взял его. Потом, по правилам этикета, Тол протянул кубок даме, Карине.

— Можешь открыть лицо и выпить, — сказал ей Лис. Карина уже, в принципе, научилась пить и есть, лишь слегка приподымая верхнюю часть накида и подсовывая кружку или кусок пищи под жёсткий лицевой фартук, но если Лис разрешил, зачем мучиться. Она сразу подняла ткань и взяла у Тола бокал. Все выпили, и Лис, приподняв нижнюю часть маски, тоже. Выпив, Тол радостно и непроизвольно поднял руку к губам, намереваясь вытереть рот рукавом, подтянув его немного, но в последний момент его что-то остановило, он замер, и, опустив руку, достал из кармана платок и вытер губы им. Корс усмехнулся.

— Эл, а ты что не снимаешь маску? — спросил Тол, без какой-либо паузы разливая вино по второму кругу.

— Я пока не могу, Ник ещё лечит меня, — сказал Лис, качнув головой, и повернувшись, посмотрел своими жёлтыми с чёрной каёмкой глазами, блестевшими в прорезях маски, на Никто. Посмотрел, как показалось Корсу, с некоторой обидой.

— Да, — в некотором замешательстве протянул Тол, но тут же взбодрился, осенённый очередной мыслью:

— А у меня новая татуха!

И он принялся с азартом расстёгивать свою куртку и рубашку под ней, показывая им свою очередную татуировку. На груди Тола теперь красовалась обнажённая и очень фигуристая женщина, которая лежала на спине, широко расставив в стороны поднятые ноги. Сверху на ней, вместо любовника, раскрыв пасть в свирепом оскале, пристроилась большая чёрная пантера.

Увидев огромные и круглые, как шары, груди красотки, Витор Корс быстро отвернулся, чтобы зажать рот рукой и не засмеяться в голос. А Никто, похоже, абсолютно искренне сказал:

— Тол, как круто! Кто тебе бил? Нечистый Шукул?

— Да!

— Очень круто! Я тоже себе такую хочу!

— Тол, сколько дней прошло в Форте после того, как мы ушли? — резко перебил их восторги Лис.

— А какой сегодня день?

— Я откуда знаю! — в голосе Лиса появились явные нотки злости и раздражения.

Тол растеряно смотрел на него.

— Вас не было три дня, господин Атли Элис, — быстро вмешался и разрядил ситуацию, Дик Недвил.

И Лис, повернувшись к Никто, ТАК глянул на него…

— Не надо прожигать меня взглядом, — тут же отреагировал Никто. — Десмод и Марбас ещё не подошли, а без них нет смысла выступать.

— Когда они подойдут?!

— Скоро! И дай раненым восстановиться, у нас будет больше людей.

— Пока мы тут будем ждать твоих нечистых и лечить раненых, Кудмер позовёт подмогу из других городов!

— А если нет? Давай дождёмся вестей от Самера из отряда Мармера. Он разведает, что происходит в Рудном и его окрестностях.

— Пока он разведает, у Кудмера будет десять тысяч подмоги! Быстрота и внезапность была нашим козырем, надо было не дать им опомниться! А теперь нет. Теперь всё пошло по говну!

— Лис, иди ты нахуй!

— Да я там бываю чаще, чем на свежем воздухе!

— Не успеет этот… этот Кудмер никого собрать, что ты паникуешь опять!

— Нет, ну, конечно, Кудмер жирный самоуверенный болван, но не до такой же степени!

— Вот ему забота, ждать тебя и кормить чужое многотысячное войско. Он пошлёт за подмогой, только когда нас увидит!

— Ну ладно, предположим, что он уверен в нерушимости своих стен, и это так и есть. Мы будем их штурмовать, а нас за жопу схватит армия, пришедшая ему на подмогу!

— Да не беги ты впереди коней, Лис!

И Никто, словно ища поддержки, посмотрел на Корса. Тот опешил, он явно не ожидал, что Никто будет обращаться к нему за помощью в разговоре. Потому что, по мнению Корса, Ник и сам неплохо «отбазаривался», тем более, делая это в стиле тех, с кем спорил. Но, похоже, он хотел в свою поддержку каких-то умных аргументов. Корс замер, и Лис, как назло, тоже смотрел на него:

— Ну, говори! Не стой уже у меня поперек горла, проваливайся дальше!

— Элис, тише едешь — дальше будешь, — едва выговорил Корс, — а поспешишь, людей насмешишь.

Корсу было ужасно стыдно за то, какую чушь он сейчас сказал. Но, прощупав эмоции Никто, он понял, что тот вполне доволен им, и старательно запомнил выражения, при этом правильно сложив их на полочку к фразе: «делу время, потехе час».

— Мы захватим этот Рудный так же, как тот краевой Форт за рекой, помнишь? — сказал Никто Лису.

— Что?!

— Только мы с тобой местами поменяемся.

— Ты нормальный? Мы в том Форте обосрались по полной!

— Под Рудным вся земля изрыта на много километров. Я со своими нечистыми пройду к ним в самое сердце по таким норам, по которым ни один человек не пролезет. Мы захватим город изнутри. А ты снаружи!

Лис замолчал, обдумывая слова Никто:

— Ник, это слишком рискованно.

— А когда у нас по-другому было?

Лис, казалось, немного успокоившись, повернулся к Толу:

— Ну а ты хоть сделал что-нибудь?

— А то! — обрадовался Тол, увидев, что напряжение спало. — Пойдёмте, я вам покажу, как я тут порядок навёл. Ты не думай Лис, у меня тут идеалочка!

Лис только раздосадовано покачал головой.

Они вышли во двор. Корс и Никто снова надели маски, а Карина закрыла лицо накидом.

Корс с отвращением, благо маска скрывала выражение его лица, смотрел на обнаженный растерзанный труп Тишки. На теле были отъедены самые мягкие и, видимо, на вкус волка самые лакомые части. Было объедено лицо, не было глаз, губ, щёк. Отъедены половые органы, мягкие ткани на предплечьях и бёдрах были со следами покусов мощных челюстей. Живот и грудная клетка вскрыты, но требуха не тронута, хищник полакомился лишь нежной печенью и съел сердце мальчика. Выставленный на всеобщее обозрение изуродованный труп Тишки с укором глядел на живых пустыми провалами глазниц. На доске, прибитой над его головой, было написано: «Ходил в самоволку к озеру» и было нарисовано синей краской озеро и чёрной — огромная фигура оскалившегося волка. Нарисовано очень неплохо. Можно сказать, доходчиво.

— Возле озера ходит волк, — объяснил Тол. — Вот, нашли мальчишку из ополчения в тот же день, как вы ушли. Я больше никого туда не пускаю.

— Как неплохо нарисовано, — не удержался Корс.

И Тол обрадовался:

— У Лилки раньше в театре чудилка один работал, декорации всякие лепил, а когда театр закрылся, он остался на улице. Вот и прибился к нам.

— Да, — согласился Корс, — очень правильное решение. Среди твоих солдат много неграмотных, а картинки всё понятно объясняют. Что нельзя ходить к озеру с волками, — он посмотрел на Никто, из-за маски было совершенно непонятно, разозлён он на Верного или ему плевать. Тем более что Верный стоял рядом в своем собачьем шлеме, разглядывал рисунок на доске и совсем не выглядел напряженным, его поза была все такой же спокойно расслабленной. «Ему ничего не будет», — вдруг с какой-то внутренней уверенностью подумал Корс, Никто даже не повернул головы к Верному, даже не глянул на него. Стоит, смотрит на растерзанное своим любимым питомцем тело несчастного Тишки и ничего не говорит. И смотрит ли он вообще? Видит ли, что натворил его пёс? Из-за чёрных вставок, закрывающих его глаза, нельзя уверенно сказать. Или это действительно волк, а вовсе не Верный?

— Это что? Этот красный тут зачем? — сказал Лис.

И все отвлеклись от трупа Тишки и посмотрели на красного, болтающегося рядом за шею на веревке.

— Это красный Алмер, он много лишнего говорил про тебя, запугивал новичков и ещё был обкуренный постоянно. Это не дело.

— Понятно. Ну а этого вы зачем повесили? — Лис перевёл взгляд на следующий труп.

— А он не колдун разве? — удивлённо спросил Тол. — Ты же видишь Эл, у него на лице такие же стёклышки, э-э-э… очки, как были у того слепаря которого вы убили и мы нашли прикопанным по дороге. Вы же его убили? Я решил не рисковать и тоже избавиться от четырёхглазого!

Корс замер. Тармер! Вот куда он пропал! Он посмотрел на Лиса, чёрт возьми, он убил Тармера назло Корсу! Корс почему-то был в этом уверен, а ведь он искал этого красного. И все молчали. Он спрашивал у Карины, и она сказала, что ничего не знает, хотя наверняка все прекрасно знала. Она обманула Корса! Своего отца! Все вокруг знали, куда подевался Тармер, кроме него. И молчали. Он посмотрел на дочь, но её лицо было закрыто накидом. Они все закрыты, на всех людях Демона маски: Никто, Верный, Лис, Карина, да и сам Корс из-за своих украшений и раскрашенного лица. Все отгорожены от мира людей барьером, делающим их безликими, и непонятно теперь, что чувствуют Карина и Лис, ведь его поступок Тол, сам того не желая, невольно раскрыл перед Корсом.

— Тол, ты, что ли, каждого красного в очках собрался вешать? — сказал Лис как ни в чём не бывало. — Их полно, и это не колдовство.

— Да? — удивился Тол, — ну ладно.

— А эта что? — Лис сделал пару шагов и остановился у трупа обнаженной красной служанки. Её лицо было синим и распухшим, но светлое белое тело, гладкое, с большими грудями и пушистым ярко-рыжим треугольником мягких волос на чуть выпуклом упругом лобке, было красивым.

Тол улыбался:

— Такая смешная рыжуля, пусть полюбуются. А вообще это не я. Это наёмники Рагмира, говорят, она стала разговаривать с пленными и говорила что-то плохое про нас.

— У нас нет пленных, — заметил Лис.

— Ну да… ну те, что только что перешли на нашу сторону. Рагмир сказал, она много болтала, сказал, сказал… может шпиёнка! Во!

И теперь уже Лис глянул скептически на Корса:

— Всё та же песня. Твои наёмники каждую залетевшую бабу будут вешать?

— Они не мои больше, — быстро ответил Корс, но ему было обидно и неприятно. Нет, чёрные воины не могли снова повторить эту жестокую выходку, и поэтому он постарался оправдать их:

— Я не думаю, что Рагмир приказал выставить частный случай на всеобщее обозрение. Он обычно очень щепетилен в таких вопросах. Наверняка она действительно болтала лишнее.

Лис отвернулся и прошёл дальше. Ещё нескольких повешенных солдат, бывший театральный художник также снабдил доходчивыми рисунками, где отображались их провинности.

— Что? Заснул на посту? Вскочил недостаточно быстро при виде командира?! Тол, если каждого вешать, у нас солдаты закончатся! У меня не такая большая армия, чтобы так тратиться!

— Не закончатся, — буркнул Тол, и Лис посмотрел на сколачиваемый помост, где готовилось ещё несколько петель.

— Я не палач! Я военачальник! Да, я посылаю людей на смерть, это моя профессия, и мне дано это право. Но дальше она уже сама решит, кого забрать, а кого нет! Тол, все казни только с моего одобрения. Позорный столб и плеть, этого вполне достаточно для наказания!

— Они нарушители дисциплины, — возразил Тол, но не слишком уверенно.

— Элис не слишком печётся о дисциплине в рядах, — заметил Корс, — для него первостепенно, чтобы солдат храбро воевал, а в мирное время он может делать всё, что ему в голову взбредёт.

— У меня все в порядке с дисциплиной! — повысил голос Лис. — И ты не считаешь эти меры нецелесообразными в ситуации, когда у нас каждая боевая единица на счету?

Корс пожал плечами:

— Воины Рема Мурха — неграмотный сброд из Нижнего, я не знаю как лучше. Ты говоришь, что ты не палач, и про пустой расход людей, но я слышал, как ты казнил каждого пятого после захвата Форта за рекой.

— Они струсили и побежали в бою, это другое! Они провалили наступление!

— Иногда бывает умно и отступить. Вы не были готовы к штурму краевого Форта. Не стану спорить, ты просто единственный спас ситуацию в тот момент, своим неординарным и смелым поступком.

— Нет! Я не отступаю ни при каких обстоятельствах! А тех, кто это делает, ожидает смертная казнь. Отступление — твоя тактика, Корс и я прекрасно знаю, как ты сдал Влас, отступив.

— Я вывел людей из неминуемого котла!

Корс и не думал, что Лис в курсе его прошлых военных заслуг или провалов, и его это задело. Да, у Корса не было громких побед за спиной, но его не считали трусом, плохим командиром, который только и способен отступать. Он принял верное решение тогда под этим небольшим городком, а теперь Элис тыкает его носом в это отступление под Власом, как будто он облажался.

— Можно подумать, ты бы не отступил тогда. Там была безвыходная ситуация, — сказал он недовольно.

— Я — нет! — сразу ответил Лис, и Корс поверил ему, он не отступил бы. Он положил бы всех солдат в этом котле, но не отступил бы, а может быть и победил. Чем чёрт не шутит. А Корс не пошёл тогда на риск и бездумную трату людского ресурса, и его никто не упрекнул за это, но вот…

— Считаешь меня слабаком? Кабинетным воякой?

— Я этого не сказал. Мало того, я считаю тебя неплохим командиром. Стабильным середнячком. И те городки, что тебе удавалось отбить: Ниру, Плес, село Луговое, оставались вашими. Ты всё делал надёжно. В тебе нет зачатков главнокомандующего, но как исполнитель конкретных боевых задач без инициативы, ты неплох. С неба звезд не хватаешь, экономен и расчётлив в ресурсах.

— Ты что, изучил всю мою боевую биографию, чёрт возьми?

— Конечно! Красс долбил нас на своих занятиях героической историей чёрного народа и бесконечной войной с красными. И твоими осторожными многоходовками как примером гениальной стратегии. Тогда я и понял, что никогда не буду так делать, когда стану командиром.

— А ты был уверен, что им станешь?

— Да. Либо всё, либо ничего. Я словно с этим родился, тебе не понять. Я ведь избранный.

— Я тоже избранный!

— Ну тогда тем более, что ты расстраиваешься? — Лис повернулся к Толу. — Тол, собери лучше всех на площади. Мы наградим отличившихся и настроим их на поход, а эту дрянь сними!

Тол насупился, но кивнул:

— Слушаюсь, — сказал он, отсалютовав Лису.

— Ещё очень много дел по сборам, — сказал Лис, — поэтому никто не спит!

— Ты главнокомандующий, тебе не обязательно вникать в погрузку припасов и проверять каждого солдата, — заметил Корс.

— Нет, Корс, ты не понимаешь. Я источник этого огня, и я поджигаю весь этот костёр. От моего внимания и участия он разгорится. Без меня он потухнет.

— Хорошо, Элис, я могу тебе чем-то помочь, хоть и не имею подчинённых больше?

— Ты можешь.

— Говори, что делать?

2

Помощь

Корс постучал и вошёл в комнату Лиса и Карины. Он увидел, что Лис был один, он сидел за столом, уронив голову на руки. Бумаги на столе были сдвинуты в беспорядке, несколько листов валялось на полу. Лис приподнял лицо на звук открываемой двери, он по-прежнему был позорно раскрашен: вертикальные черные полоски под глазами, красный кончик носа и неаккуратно размазанный красный рот до ушей. Краситель немного поблёк, но был всё равно ещё очень хорошо виден. Когда Лис поднял голову со сложенных рук, колокольчик в его носу нестройно звякнул, слишком большой, он почти лежал на губах, заслоняя их.

— Добрый вечер, Элис.

— А-а-а, Корс, — протянул Лис, чуть скривившись, и в бессознательном жесте потянулся к своей маске, лежавшей рядом на столе, но в последний момент, словно передумав, не поднёс её к лицу, чтобы закрыть его, а в раздражении отбросил маску в сторону, на кровать, только застёжки громко звякнули.

От Корса не укрылся этот невольный жест понимания своего позорного вида, смущения и стыда от этого, он ухмыльнулся.

И Лис сразу же отреагировал на его ухмылку:

— Корс, признайся, у тебя встаёт на запах дерьма, да?

Корс замер:

— Элис…. ну я ведь по-хорошему пришёл!

Корс «слышал», что Лис внутренне буквально сжимается в комок, и вся его дерзость сейчас, по сути — маска, потому что как бы Лис не прикрывался ею, в глубине души он всё равно считал Корса лучше себя, выше, благороднее. Это было вбито в его голову с самого детства — испытывать преклонение перед чёрными господами. Лис был крутым, но в душе оставался «сраной полукровкой», что бы он ни делал. Он переубедил в этом окружающих, и они считали его отличным воином и стратегом, уважали и любили, не обращая внимания на внешность и происхождение. Но себя Атли Элис переубедить не мог, и так же, как сам Корс внутренне считал себя выше простых смертных, Лис внутри считал себя дерьмом, недостойным и убогим. Но только глубоко внутри, и это несмотря на то, что Никто, облагородив его внешность, сильно поднял ему самооценку, но всё равно не до такой степени, чтобы Лис нашел успокоение. Для этого Никто нужно было сделать его истинным чёрным, высокого роста, долгожителем. Таким, как Арел, таким, как Корс. Корсу стало жаль Лиса. Снедаемый своими страстями, он страдал, все остальные казались ему лучше. С одной стороны, Корсу это льстило, но с другой, он понимал Лиса всё больше и больше, и считал наказание слишком жестоким и тогда, и сейчас. Мало того, что они опустили его в Пределе, они продолжали это делать и в Форте, не позволяя ему вытащить позорный колокольчик из носа и стереть клоунский грим, издеваясь над ним изо дня в день. Корс знал, что князь Арел несколько раз отводил Лиса в ванную комнату и там бил и трахал. Корс был в комнате с Ником, когда Арел сделал это при них. Арел привел Лиса, оторвав его от дел, и тот, опустив голову и ни на кого не глядя, молча прошел за князем. Очень скоро Корс услышал из-за двери глухие звуки ударов, нестройный звон колокольчика и полные удовольствия стоны князя. И ни звука от Лиса. Корсу стало не по себе, и он ушел, и, может быть, после того как он ушёл, Никто и Арел продолжили и вдвоем мучили свою жертву. А ведь Элис был командир их армии, и ему нужно было выполнять дела и решать множество разных вопросов. Но, похоже, это никого не волновало, и Лис был вынужден носить маску и претерпевать тотальное унижение от безумного князя. Корс сейчас твёрдо решил, что будет просить за него, просить отменить это глупое и неуместное наказание, в котором не было никакого смысла.

Лис встал, и от Корса не скрылось, как невольно исказилось его лицо. Он поморщился, потому что колокольчик при каждом его движении позвякивал.

— Элис, — Корс вдруг подумал, что у бедняги даже нет нормальной фамилии, а вместо неё женское имя его матери-шлюхи. И Корс, называя его по фамилии, называл его женским именем. Каково это, отзываться на имя шлюхи?

— Лис… я пришёл помириться. И сказать, что мне очень жаль, я сочувствую и считаю несправедливым то, что сейчас происходит.

— Мне без разницы, — сказал Лис, и колокольчик звякал от каждого его слова.

— А где Карина?

— В гостях у Лилы.

— Ты её отпустил?!

— Она устала от меня, и она закрыта.

— Знаешь, — Корс запнулся, но тотчас решительно продолжил, — я забыл, что ты делал с Кариной. Ты её муж. И я буду просить Ника и Арела перестать мучить тебя.

— Мне не нужен защитник, — резко бросил Лис, — и твои ухмылки. Проваливай!

Корс протянул ему аккуратную стопку бумаг:

— Это называется логистика. Вот логистика по походу, она составлена на основе ревизии. Если ты будешь чётко следовать этому плану, то у нас не будет голода.

И Лис взял листы:

— Спасибо, — сказал он.

— Э… Лис, сколько тебе лет?

— Тридцать два.

— Сколько?!

— Тридцать два, может, чуть меньше или чуть больше. Но примерно тридцать два.

— Может, больше?

Лис покачал головой:

— Нет, я помню. Даниэль Красс спрашивал у матери. И потом, мне отец тоже сказал.

— И когда у тебя день рождения?

— Ну, прямо точное число я не знаю, конечно. А что? Не похоже?

— Честно, без обид, но нет. Ты выглядишь старше. А получается ты немногим старше Карины, и вы совсем молодые были, когда встретились.

— Да, — сказал Лис, — но я уже несколько лет воевал на стороне красных тогда.

— Я думал, тебе минимум тридцать пять. Получается, что если бы не Ник, ты бы и до тридцати пяти не дожил. Просто умер бы от туберкулёза или язвы.

— Или погиб в бою. Корс, какая разница, меня одна только мать три раза убить пыталась и не смогла, и еще Карина. И красные. И чёрные меня повесить хотели не так давно. Я всю жизнь хожу по краю.

— У тебя точно девять жизней!

— Ага, и все херовые.

— Не спорю, ты пережил много унижений и страданий, и они не сделали тебя лучше, а только озлобили. Мне очень жаль. Но ты имел уважение отца. Ты имел власть и был победителем.

— Да, у меня было не меньше твоего, Корс.

— Опять ты меряешься. Ну что за привычка — сравнивать постоянно себя с другими. Каждому своё. Знаешь, Ник и Арел тоже презирают людей, им плевать, насколько человек велик, для них он все равно кожаный мешок с дерьмом. А для тебя все люди лучше, чем ты. Может, стоить поучиться у Демона и перестать считать других такими славными, перестать пытаться доказать людям что ты не хуже них?

— Когда ты перестанешь учить? Читать свои лекции о том, как кому надо поступать? Ты все время поучаешь. Это твоя поддержка?

— Я буду просить за тебя! Даже если и мне за это достанется. Я и так уже раскрашен и украшен не хуже твоего.

— Да, — сказал Лис, — игра была равна, играли два говна.

— Прекрати! Лис!

— Почему ты перестал называть меня Элис?

— Не хочу. Это имя твоей матери, оно… как вы говорите… зашкварено.

Лис усмехнулся.

— Твоя мать… она стала заниматься этим ремеслом, попав в тяжёлые жизненные обстоятельства, а где был твой красный отец?

— Корс, он просто поигрался с чёрной девчонкой и забыл про неё.

— Она вернулась к чёрным, и они её наказали?

— Да.

— Она была в тюрьме?

— Да.

— А где в это время был ты?

— Я был вместе с ней, женщин часто сажают в тюрьму вместе с их маленькими детьми, ты же знаешь. Потом нас выпустили.

— Но её позорно пометили как шлюху и сделали несмываемые стрелки на глазах, да?

— А как ты думаешь? — сказал Лис.

— Не представляю, каково это…

— Правда? У тебя ведь они нарисованы тоже.

Корс проглотил издёвку:

— Я, кажется, начинаю привыкать к твоему несдержанному языку. И знаешь, имя Атли тебе действительно не идёт. А имя Сигмер — оно слишком чужое, непривычное, это имя красных. Тебе действительно лучше всего подходит твоя кличка, и даже Карина тебя так называет. — Корс улыбнулся.

И Лис улыбнулся ему в ответ. Увидев его треугольные зубы, Корс не сдержался и покачал головой:

— Я сейчас понимаю, что поступал предвзято. Что я вёл себя бестактно и был груб. А ты ведь никогда в полную силу не давил меня, терпел. Ты только делал мне больно через мою дочь.

— Я люблю её. Ты кое-что стал понимать, а про нас с Кариной так и не понял. Я ведь терпила в этих отношениях! Она — моя слабость. Она умрёт, и я умру!

— Но зачем тогда ты таскаешь её повсюду за собой и пихаешь на передовую?!

— Да потому, что ни минуты не могу без неё!

— Вот что даёт тебе силы не любить Демона, у тебя есть Карина! Но она тоже любит тебя, не сомневайся, я знаю, — уверенно сказал Корс и вспомнил про Нидже. И про князя Арела, и Никто, и Зафа, да-а-а…

А Лис взял сигарету и молча закурил.

Корс вошёл в комнату с медведем на стене.

Никто лежал на кровати, не шевелясь.

Но Корс был решительно настроен просить за Лиса с твёрдым намерением прекратить уже наконец этот беспредел.

— Ник?

Никто не отвечал и не шевелился.

— Ник, всё в порядке? — осторожно спросил Корс, что-то было не так, и он почувствовал это.

Никто тяжело приподнялся, его лицо закрывала маска, из щелей на Корса «смотрели» чёрные пустые глаза. Он просто сидел, повернув голову в сторону Корса, и молчал.

— Где Арел? Верный?

— Я отправил их на конюшню, а что? — всё же, к облегчению Корса, ответил Никто.

— Почему ты тоже не поскачешь на своём коне?

— Не хочу.

— Почему? Ты ведь так любишь его.

— Я не хочу ничего, — сказал Никто и снова упал на кровать.

— Ты который день не снимаешь маску и спишь в ней.

— Я приклеил её к лицу.

— Но зачем?!

— Зачем?! Чтобы не сотворить с этим лицом ничего! Не испортить его ещё сильнее.

— Боги, нет, — прошептал Корс, — куда уж сильнее, там уже все испорчено!

— Я знаю, что «нет», поэтому я приклеил эту ебаную маску к лицу, — закричал Никто и вдруг совершенно неожиданно и очень быстро схватил свой нож и со всей дури воткнул его в бедро хромой ноги.

Кровь брызнула в разные стороны.

Корс изменился в лице:

— А-а-а! Прекрати! Прекрати! Оставь в покое это тело! Хватит калечить это тело!

— Блядь, я сейчас отрежу себе эту хуевую ногу! Не подходи, Корс! Не подходи лучше!

Корс бросился вон из комнаты, он бежал за Лисом, ему казалось, что Лис лучше знает Никто, и лучше знает, как с ним обращаться и гасить его припадки:

— Лис! Лис!

Лис вбежал в комнату, Никто сидел на полу, к счастью, он ничего не успел себе отрезать. И Лис, к изумлению Корса, быстро подошёл и ударил Никто что есть силы ногой, правильно сказать, вьебал ему под дых, а потом кулаком в висок, и Никто от удара в голову, кажется, потерял сознание.

Лис повернулся к остолбеневшему Корсу:

— Вот так, так снимаются эти припадки. Его нужно ударить и отвлечь. Желательно сразу вырубить. Он вырубается, потом приходит в себя уже более-менее нормальным. Он не накажет тебя за это, не бойся. А если так не сделаешь, не загасишь его, он разойдётся, и будет только хуже, потом его вообще не успокоишь.

— Ты ненормальный?! Ты его слишком сильно ударил!

— Ненормальный? Ты охуел?! Кто здесь нормальный? Кто?! Ты с ними столько времени проводишь, ты своего нормального Ника хорошо рассмотрел? — Лис красноречиво перевёл взгляд на ногу Никто, из глубокого пореза продолжала течь кровь.

— Обдолбанным его видел? Когда он упоротый и ему весело? Его любимое занятие — доебаться до члена или жопы Арела или до своего собственного, и загнать себе туда всё, что попадется под руку. Или ебать Арела несколько часов без перерыва. Ты плохо представляешь, Корс, всю степень ебанутости его и Арела, и что они делают. Когда Никто упарывается до невменяемости, он калечит Арела и себя, и ему похер, что остаются шрамы. Это его единственное любимое времяпрепровождение. Ты его тело, его лицо видел?

Корс зажал уши:

— Боги, ну почему нельзя обойтись без такого обилия нецензурных слов!

— Потому что то, что они делают, никак нельзя больше назвать!

Никто зашевелился с тихим стоном:

— Ли-и-ис, где твои наручники? — Никто протянул руки, — закрой меня.

— Может, тебя прицепить к трубе?

— Я её вырву, наверное, — Никто поднял своё обезличенное лицо на Лиса, — Лис, я разрешаю тебе стереть маску шута и вытащить колокольчик. Ты нужен своим солдатам. Будь таким, каким я сделал тебя в Пределе.

— Чернобуркой? — Усмехнулся Лис, он достал свои наручники, с которыми никогда не расставался, но не спешил закрывать ими руки Никто.

— Чернобурка дороже, чем обычная лисица…

— Твои нечистые скоро придут?

— Им остался примерно один день пути до Прибрежного.

— Может, съездите им навстречу? Развеешься, займёшься чем-нибудь и отвлечёшься от своего безумия?

— Да, — согласился Никто.

А Лис посмотрел на Корса и сказал:

— Спасибо, — и вышел.

«Но я ещё не успел попросить за тебя, о чёрт!»

3

Поездка

Чёрная вода гулко чавкала за бортом плота-парома. Никто сидел, прислонившись спиной к бортику, согнув ноги в коленях и положив на них выпрямленные руки, его голова была низко опущена. Он не шевелился.

Корс внимательно посмотрел на него:

— Ник, ты под кайфом?

Никто чуть поднял лицо, закрытое маской:

— Да-а-а, — протянул он.

— И сильно? Обдолбался на глушняк? Да, Ник?

— Э-э-э… да, — ответил Никто чуть более внятно, но на нечистом, — «Ник, ты под кайфом», — повторил он и тихо засмеялся.

— Боги, ты конченный! Ты реально конченный, и ты схватишь передоз опять!

Никто ничего не ответил, снова уронил голову между рук. И Корс видел сейчас только его белую макушку и длинную чёлку с чёрной прядью.

— С тобой действительно трудно! Ник… я не понимаю. Тебе так плохо в человеческом теле? В нашем мире? Прямо вот так невыносимо?

— Отстань, как вы мне все надоели!

— Ник, говори со мной на чёрном, пожалуйста.

Никто снова приподнял голову, и поправил волосы, чуть убирая их с маски:

— Мне нормально, — сказал он на чёрном, всё же отозвавшись на просьбу Корса.

Арел, стоя неподалёку и придерживая под уздцы своего коня, по своему обыкновению молча слушал их разговор. Чуть усмехнувшись, он поднес к губам флягу нечистых, сделав из неё хороший глоток.

— Ник, — продолжил Корс, — мне кажется, ты не то делаешь. Ты сходишь с ума от своей якобы ограниченности в этом теле. В тебе слишком много гордыни и нет смирения. Вернее, ты совсем неправильно его понимаешь, ты путаешь смирение с унижением.

— Ты как будто понимаешь!

— Да, я понял.

— А, ну конечно, безупречный Витор Корс, который всё знает и понимает!

— По крайней мере, я стараюсь. Я иду по этому пути. Я примирился с Лисом, и я понял его. А ты продолжаешь издеваться над ним и унижать, да, потом ты разрешаешь ему стукнуть себя по голове, но это не смирение! Это извращение! А я осознал, что полукровка не хуже меня, что он такой же! Он тоже человек! И мы равны. А ты не-е-ет! Ты, Демон, не хочешь принять тот факт, что ты такой же, как мы!

— Вы — мыши!

— А твои крылья теперь чёрные! И поломанные. Твои крылья были сломаны, я почувствовал это, и мне было очень страшно. Что такое Буствич?

— Мир дерьма, ничего особенного, — ответил Никто, к разочарованию Корса, довольно равнодушно, — просто Мир Дерьма, как и все остальные.

— Да что с тобой происходит?!

— Ничего, — Никто пожал плечами, — со мной ничего не происходит.

— Ты понимаешь, что плохо выполняешь задания и свои Миссии?

— И что? А, ну да, так ты говорил Арелу десять лет. Он старался и выполнял. Он старался для тебя, а ты его разлюбил!

— Как твой Бог-отец? Он отрёкся от тебя, разлюбил и жестоко наказал, лишив голоса и глаз. У тебя нет своего голоса, ты хрипишь. И глаз нет. Говорят, глаза — зеркало души, у тебя вместо глаз пустые стекляшки!

— Что? О, избавь меня от этого. Это просто смешно, — и Никто приложил свой палец к маске на уровне рта, развернув его чуть по диагонали.

— Арел был недостоин моей любви, — сказал Корс.

— Однако ты полюбил его заново, но только тогда, когда он на тебя хуй забил!

Корс посмотрел на Арела, тот по-прежнему отстраненно стоял поодаль и явно не собирался принимать участие в разговоре.

— Арел, почему я тебя разлюбил, как ты думаешь? — спросил Корс.

— Потому что я стал грязным, — как ни странно, но ответил Арел и снова отпил из фляги.

— А почему я опять полюбил тебя?

— Потому что ты стал таким же грязным, как и я, — сказал князь. Он улыбнулся снисходительной улыбкой господина, продемонстрировав Корсу чуть отбитый край одного из своих передних зубов.

— У князя все просто, — усмехнулся Корс, — дай мне выпить.

Арел молча передал ему свою флягу. Корс сделал глоток крепкого самогона нечистых:

— Твою мать, ну и дерьмо! Что за дерьмо вы вечно пихаете в себя! — Он закурил, чтобы перебить неприятное послевкусие:

— Наркоман и пьяница, это всё плохо закончится. А я хочу помочь тебе, падший Ангел. Помочь! Только ты сам себя закапываешь всё глубже, а надо постараться и попробовать изменить свою жизнь и отношение к ней и к людям! Тебе поэтому и плохо, что ты не туда двигаешься и не по тому пути! Ты ведь делаешь добрые дела! Ведь делаешь! Ты спас стольких людей из рабства в западных колониях. Ты разрушил «Ферму». В Чёрном городе ты помог очень многим людям. Сейчас мы боремся с красными захватчиками. Ты пытаешься как-то переделать наш мир, привести к лучшему. И люди не мыши и не кожаные мешки с дерьмом, правда?

— Витор, ты кожаный мешок, полный слов. Ты кожаный мешок, набитый словами. Какая тебе забота о моём благополучии? Скажи ещё, что за сына переживаешь.

— И за сына, и за тебя!

— За меня-то зачем? Боишься, что если я плохо буду выполнять задания, твоя Миссия провалится, и ты не станешь королём чёрных?

— А моя Миссия разве в этом?

— А ты что, уже не хочешь?

— Я уже и не знаю, чего я хочу и в чем моя Миссия. Может, она в том, чтобы вытащить тебя? Помочь тебе?

— Наставить на путь истинный грязного Демона?

— Тебе нужна поддержка.

— Ты сам сказал, что я конченный.

— Я верю, что точка невозврата ещё не пройдена.

— Арела вытащил? Поднял?

— Я старался! И во многом ему помог!

— Научил его хорошо сосать? Согласен, в этой жизни это умение очень важное.

Корс скривился:

— К сожалению, здесь нет моей заслуги, этот талант был у него врождённым.

Никто только помотал головой.

— Я знаю, с чего тебе начать, — продолжил Корс, — нужно сократить приём препаратов, это однозначно. Ты колешься каждые два часа, а потом, конечно, тебя жестко долбит с отходосов. Я это попробовал и знаю, о чём говорю.

— Ох, что ты там попробовал, Витор? Как девочка, которая выпила бокал вина и думает, что всё поняла про алкоголь. Смешно! «Чёрную воду» хочешь попробовать?

Корс изменился в лице:

— Нет.

— Ну вот тогда и не пизди.

— Следи за культурой своей речи, это тоже важно. Следи за своим внешним видом. Пролечись! У тебя гепатит! Ты вылечил Лиса и убрал ему все шрамы. Сделай то же самое со своим лицом и телом! И тогда у тебя появятся разумные мысли. Не вот это вот, едва разлепил с утра глаза, и сразу за выпивку и шприц, и пусть день пройдёт как придется, а пойти умыться, причесаться, нормально поесть. Спланировать всё и чётко следовать плану, вечером не идти к своим нечистым упарываться, а хоть раз трезвым побыть.

— И почитать книжку? — сказал Никто и засмеялся.

— Ты бы достиг большего, если бы прислушался к моим словам. Раз ты в человеческом теле, живи по законам людей и правилам для нормального функционирования организма. Уважай его и люби. Ты как будто специально насилуешь свой мозг веществами, хочешь себя убить, и что потом? С тебя ведь, как говорит Лис: «спросят». Что ты скажешь своим высшим надзирателям: «Тело умерло, я не виноват, что не смог выполнить ваши задания!» Да? Глупо надеяться, что они тебе поверят. Отправишься опять в свой мир дерьма!

— Я возьму тебя с собой в следующий раз, — сказал Никто.

— Да пожалуйста! Мне уже ничего не страшно! Я и там найду способ организовать вокруг себя приемлемое пространство.

— Арел, слышишь? Витор и там всех научит, как правильно жить!

— Он там станет главным, — ответил Арел.

— Ну почему ты такой?! — не выдержав закричал Корс.

— Да какой?!

— Испорченный! Я же люблю тебя всей душой! Ты мне как сын! Ты тоже мой сын! Я хочу как лучше! Мне больно видеть, как ты разрушаешь себя. Я знаю, что ты способен на большее! А ты топчешь и топчешь мои чувства!

— Витор, тебе ведь понравился мой Предел, ты был там первый раз, и он тебе сразу понравился.

— Понравился. И я не против расслабиться, отдохнуть и поиграть. Я не говорю, что я идеальный. Но делу время, потехе час.

— Точно, — сказал Никто. — Приплыли.

Он отвалился спиной от борта, и, так не по-человечески опираясь ладонью на деревянный настил под ногами, с силой оттолкнулся, поднимаясь. Подошёл к своей Нечистой Силе, вставляя ногу в стремя, запрыгнул в седло. Конь заплясал под ним, и плот под его копытами тоже.

— Эй! — закричал Корс, хватаясь за перила, чтобы удержаться на ногах.

Нечистая Сила, совершив невероятный прыжок, почти без разбега одним махом перемахнул расстояние до берега, расшатав паром ещё сильнее.

— Твою мать! Ты нас опрокинешь! Безумный!

Обернувшись на оклик, Никто, на мгновение, развернул Силу, поставив на свечку, и потом, ничего не ответив, ударив ногами по крутым бокам, направил коня галопом по склону холма вверх к заброшенному посёлку. Вслед за ним Арел тоже сразу вскочил в седло, и, не дожидаясь, пока паром окончательно пристанет к берегу, вынудил коня прыгнуть, подстегнув плетью и громко выкрикнув команду. И только Корс, ругаясь и стирая с одежды капли брызг, дождался, пока плот пришвартуется к небольшой пристани, и аккуратно свёл своего коня, придерживая за поводья. Он закрепил паром, привязав его, и, сев в седло, направился в Прибрежный, давно потеряв из вида и Никто, и Арела.

4

Дом

Корс медленно ехал по главной улице заброшенного мёртвого поселка. Здесь стояла гробовая тишина и не было ни одной живой души. Солдаты Тола перевезли людей в Багровую скалу. Некоторые оправившиеся от тифа крестьяне князя Арела отказались переправляться за реку и покинули Прибрежный, вернувшись в Имение. В вечерних сумерках разрушенные дома с тоской глядели на Корса пустыми глазницами разбитых окон, и Корс чувствовал тяжёлую атмосферу голода и страданий, что царили здесь совсем недавно. Он словно слышал доносившиеся отовсюду протяжные стоны умирающих в муках людей, и его преследовало неосознанное ощущение отчаяния и безнадёжности. Или это были звуки ветра, надрывными порывами метавшегося по пустым переулкам? «Это место проклято», — подумал Корс. Он приблизился к одному из домов, который узнал. Здесь когда-то он играл со своим сыном и князем Арелом в «Дурака». Тогда ему было весело. Казалось, это было в другой жизни, и Корс был другим, тоже из другой жизни. Он был свободным, весёлым и уверенным в себе. Был самим собой, и был не осквернён и не тронут. Каким полным достоинства, гордым и спокойным он был тогда! Абсолютно уверенный в том, что полностью контролирует ситуацию и с ним не может случиться ничего плохого. Он был командиром истинных чёрных, непререкаемым авторитетом. Был их верным соратником и другом. Хорошо выглядел и смело смотрел в будущее. Бесстрашно приближался к Демону, с любопытством изучая его, и даже не представляя, чем это всё обернётся. Его забавляло то, как Демон изгаляется над Арелом, тогда Корс и предположить не мог, не допускал даже мысли, что и с ним может произойти что-то подобное. Ни одно сомнение или предчувствие об опасности не закралось в его душу. Он был так самонадеян! Просто глупец, уверенный в своей правоте и непогрешимости.

Корс спешился возле одного из домов и поднялся на крыльцо. Здесь когда-то он стоял и курил перед началом собрания командиров. И Никто в тот вечер впервые открыл лицо перед людьми, приехав без маски. Он был таким красивым. «Корс, не кури. Всё хорошо будет», — сказал ему Никто. «Да. Хитрый Демон, ты меня провёл. Обвёл вокруг пальца как наивного ребёнка». Корс зашёл в комнату, здесь по-прежнему стоял стол, и на нём лежала скомканная пыльная скатерть. Он сел на своё место, так же, как сидел тогда, во время собрания. Просто тупо сидел, словно слыша голоса своих офицеров. Ничего уже нельзя вернуть. Нельзя вернуться в тот момент и сделать всё по-другому, переиграть, остаться свободным. Как же хорошо было ему тогда, но он осознал это только сейчас. Тогда он не ценил этого. Не ценил свободу, потому что она была для него естественным состоянием, привычным ощущением, как воздух, которым дышишь, его не замечаешь, пока тебе не сожмут горло. И как же бездумно он отдал самое ценное, только позже поняв, каково это, дышать с разрешения, дышать потому, что тебе это милостиво позволили, и быть не человеком, а вещью. «Самонадеянный дурак!» Ослеплённый своей гордыней и чувством власти, которая на поверку оказалась лишь иллюзией! Вся его жизнь рухнула в одночасье. Он понимал, что начало этого падения началось задолго до Прибрежного, но здесь, как ему казалось, оно оформилось окончательно. В какой момент он совершил этот роковой поворот не туда?

— Не понимаю, почему ты так защищаешь этого мальчишку? Сын Дьявола, вот тебе и раз! Я, признаться, не думал, что он так похож на девчонку!

— Что?!

— Сын Дьявола — смазливая блондинка с голубыми глазами. Никогда до этого не видел белых полукровок мужского пола в живую, только девушек-рабынь. Но, получается, что они все одинаковые! И парни как девочки, такие же.

— Красс, я тебя убью!

— Витор, прекрати! Мне нужно тебе срочно кое-что сказать. Очень важное, по секрету. Пойдём-ка, освежимся… свежий воздух, здесь душновато. Витор! Успокойся, ты что творишь?! Не глупи! Что с тобой на самом деле?! Что происходит? Ты с ума сошёл?! Что ты творишь?!

— Ничего! Всё в порядке!

— Ты снова начал курить! Ты не приходишь вечером посидеть с нами. Я видел его нечистого коня у твоей походной палатки, он стоял там до утра. Корс, я давно тебя знаю, знаю твои предпочтения. Этот белый полукровка очень похож на Инесс, я обратил на это внимание сегодня. Ты увидел в нём знакомые черты? Да? Ты запал на него?

— Что?!

— И судя по тому, какие взгляды он бросает на тебя, он тоже отвечает тебе взаимностью, впрочем, это меня как раз не удивляет, но ты?! Витор, что ты творишь?

— Какие ещё взгляды он бросает на меня? Что ты выдумываешь, Варах!

— Не показывай так явно ваши отношения. Не заступайся за него так открыто! У тебя с ним любовь? Я тебя не осуждаю, мальчик действительно милый, приятные черты лица, хоть невысокого роста и марч.

— Что?! Боги!

— Делай с ним что хочешь, но в тайне. Прошу тебя, не так открыто! Не позорься! Витор, ты погубил свою репутацию в городе. Я не верю во все эти россказни наивных простолюдинов из Нижнего. В Сына Дьявола, который открыл портал в катакомбах тюремного подземелья. Всё это чушь собачья! Это ты помог ему сбежать! Лишился из-за него должности, приехал к нему сюда! Помогаешь! Витор, что ты творишь, ты сошёл с ума?

— Да. Я просто сошёл с ума и пустил свою жизнь под откос.

— Ради молодого мальчишки?

— Ему уже двадцать пять лет.

— И? Он тебе в сыновья годится, Витор!

— Это ужасно, да?

— Нет. Просто не афишируй так явно! Так же, как не афишировал свою связь с князем.

— Чё-ё-ёрт! Все уже догадались?

— Нет, но после того, как ты его стал так защищать… и видел бы ты своё лицо на собрании, когда Красс назвал его калекой. Тебя прямо затрясло. Ты готов был убить Красса, я же тебя знаю и знаю, какое у тебя лицо, когда ты хочешь убить. Конечно, все удивились и начали думать лишнее. Кстати, в отличие от тебя, он и вида не подал. Это хорошо, он не сдаёт тебя.

— Не палит.

— Что?

— Так они говорят.

— Витор, прекрати!

— Варах, я пропадаю. Я пропадаю…

Совсем стемнело, и небо заволокло низкими чёрными тучами. Ветер усилился, уже явственно завывая в щелях. Корс вышел из пустующего дома, прислушиваясь к своим ощущениям, чтобы как зверь, как верный пёс учуять, где находится его Хозяин. Они были дальше, на краю посёлка, у самого леса. Именно там, где и раньше располагался лагерь Нечистых. Корс пришпорил коня, постаравшись как можно быстрее проехать дома, где когда-то жили его офицеры и он сам. Он больше не хотел ничего вспоминать, потому что это было невыносимо и только будоражило и угнетало его. Молча он вошёл в низкий покосившийся дом, где на столе едва теплилась свеча и стояла початая бутылка. Всё как всегда.

— Вот он. Наконец-то! — сказал, недовольно, князь Арел, увидев его. — Ну что? Нагулялся?

Корс молча вскинул на него взгляд, и Арел открыл перед ним дверь в смежную комнату:

— Иди сюда.

Корс обречённо прошёл вглубь дома. Туда, куда ему указали. Они зашли в комнату, которая, по всей видимости, раньше служила хозяйской спальней. Здесь царила разруха и стояла большая покосившаяся кровать без ножек, со сломанными вертикальными шестами по краям, которые когда-то предназначались для поддержки балдахина. Теперь не было ничего: ни балдахина, ни подушек, ни одеяла — только грязный матрац, с которого неторопливо соскочила жирная крыса, истинная хозяйка этой комнаты.

Никто сидел в углу прямо на грязном полу в той же позе, как и на пароме, рядом валялась его маска. Он медленно поднял голову, и его серое лицо и чёрные глаза в сумраке выглядели жутко.

Корса вдруг охватил неподдающийся объяснению липкий и всепоглощающий страх. Вся эта атмосфера упадка заброшенного посёлка, тоска по прошлой утерянной жизни и какое-то непередаваемое ощущение безнадежности в этом прогнившем насквозь доме стократно усилились. Он не успел ничего сказать, Арел грубо и с силой толкнул его на кровать, опрокидывая на спину. Корс почувствовал его невидимые руки, прижимающие его, вдавливающие в воняющий плесенью матрац. Корс замер. Арел просто стоял рядом, и при этом Корс не мог и пошевелиться. Князь неспешно приблизился, и Корс, не сдержавшись, закричал от боли, потому что у него было абсолютно реальное ощущение, что Арел проник сквозь его кожу глубоко внутрь тела и сильно сжал что-то там внутри, и ещё и ещё. Всё сильнее и сильнее. Он словно ощупывал и сдавливал каждый внутренний орган, выворачивая внутренности, и это было невыносимо. Корса буквально парализовало и распластало на кровати. Он лежал, широко раскинув руки, и не мог пошевелиться. Арел не остановился, продолжая выкручивать и давить каждую частичку плоти, доставляя поистине адскую боль, от которой невозможно было избавиться. И его жертва корчилась в муках под невидимыми цепкими пальцами. Превозмогая эти жуткие ощущения от боли, не в силах вымолвить ни слова и толком вдохнуть воздуха, Корс каким-то невероятным усилием воли в своих мыслях сбивчиво и неправильно стал лихорадочно читать божественное замолвление, и Арел немного ослабил свою хватку.

Корс услышал и уловил боковым зрением, что Никто поднялся и подходит к ним.

— Нет! Нет! — из последних сил закричал Корс, чувствуя, как начинает дрожать и вибрировать, словно перед грозой, наэлектризованный воздух. Он слышал в ушах гул и всё усиливающуюся нестройную какофонию звуков.

— Инесс! Инесс, помоги мне!

Резкий хлопок.

Чёрная фигура с огромными крыльями нависла над его распростёртым телом. Но Демон не поднял его в воздух, как он ожидал. Из глубины этой чёрной фигуры сначала издалека, а потом всё ближе и ближе с низким гулом на огромной скорости к нему приближалось нечто. Нечто невероятно сильное, чуждое и безжалостное, и Корс понял, что оно сейчас врежется в него и убьёт. Он громко закричал. Удар был такой силы, что его подбросило с матраца вверх, и кровать зашаталась. Что-то идущее от Демона ворвалось в его грудь, в самую его суть, пробило его и сломало. Судорожно выгибаясь, Корс, хрипел, и ему казалось, что его сердце остановилось и взорвалось на тысячи мелких ошмётков.

Корс кричал, практически теряя сознание от невыносимой боли и отчаяния. В каком-то мороке, тумане, в последнем предсмертном рывке он рухнул с кровати на пол, вцепляясь одеревеневшими пальцами в сломанный столб в изножии, задыхаясь и хрипя. Невероятным усилием он приподнялся и буквально пополз к двери. «Скорее, скорее вон из этой комнаты, из этого дома!» Его мутило и перед глазами всё плыло, он видел их чёрные силуэты, они чуть отстранились, не удерживая его. Шатаясь, как пьяный, Корс бросился вон, ударяясь об углы и спотыкаясь о ступени крыльца, вывалился на небольшую площадь. Силы окончательно покинули его, и, пройдя несколько шагов, Корс рухнул на колени в пыль, закричал хрипло, скорее завыл, поднимая лицо к чёрному ночному небу затянутому тяжёлыми грозовыми тучами:

— Боги! Боги! Помогите мне! Высший Бог, спаси меня, умоляю! — кричал он в отчаянии.

Совсем рядом яркой ослепляющей вспышкой вдруг ударила молния и раздался оглушительный грохот грома. Корс зажал уши руками, сгибаясь к земле. Потоки ледяного дождя обрушились на него сверху. Стоя на коленях, он подставил лицо этим каплям и, захлёбываясь от душивших его рыданий, кричал, глотая их.

— Спаси меня! Услышь меня!

Под проливным дождём он ползал по земле, мокрый и грязный продолжая звать, как безумный:

— Мой Бог! Помоги мне! Спаси меня, умоляю!

Из дома к нему шёл Никто:

— Кричи громче, он тебя не слышит! Может, он спит? — сказал он, и голос его был страшным.

Мёртвой хваткой он сжал Корса за предплечье, вздергивая вверх, волоча за собой. Никто отволок обессиленного несопротивляющегося Корса, в дом и бросил на кровать, и тот, наконец, потерял сознание, проваливаясь в темноту.

5

Развитие

— Вставай! Десмод приехал.

— Я жив? Я не умер? — Корс увидел, что лежит на кровати, на какой-то облезлой шкуре, раздетый и укрытый рваным, но тёплым и тяжёлым одеялом, набитым комками свалявшейся шерсти. Он ошарашено огляделся. Раскрашенный Никто без маски и по-прежнему с чёрными пластинами в глазах стоял над ним. Никто бросил в него его куртку и сапоги.

— Ты… ты… раздел меня и укрыл?! — спросил Корс в удивлении.

— Ты был весь мокрый и дрожал. Что ты так смотришь? Нужно было оставить тебя спать в мокрой одежде?

— Нет… нет, я не верю… после того, что вы сделали со мной, заботиться о моей одежде?

Никто мгновенно передал ему кусочек событий вчерашнего вечера. Корс увидел себя со стороны: он вяло сопротивляется и продолжает плакать, Никто действительно снимает с него куртку, довольно терпеливо и мягко. Корс пытается оттолкнуть его, как обиженный ребёнок, по его лицу текут слёзы.

И Никто говорит:

— Витор, ты весь мокрый, твою мать! Дай мне снять с тебя мокрые вещи!

Потом он выходит в соседнюю комнату и развешивает их там на стульях вокруг стола. Приносит шкуру и одеяло. Укрывает Корса.

Да, это была правда. Демон заботился о нём. Только Корс почему-то не был ему благодарен!

— Что вы сделали со мной? Во что вы превратили меня? Вы меня убили!

— Вставай!

— Я не хочу.

— Сколько раз мне повторить? Ты моя свита. Вставай и иди за мной!

Те нечистые, которые приехали на подмогу армии Атли Элиса, были, по мнению Корса просто отвратительны. Это войско состояло просто из каких-то откровенно звероподобных тварей, а их командиры, нечистые Десмод и Марбас, вообще имели мало общего с людьми. Заф, Нидже и Таж по сравнению с этими существами казались просто благородными господами. В них прослеживалось хоть какое-то человеческое начало, эти же богомерзкие создания были просто зверьми. Никто со своим измененным раскрашенным лицом был им под стать. И сейчас Корс понимал, что в том, что он изуродовал себя и скрыл свою мягкую внешность, был смысл. Утробными хриплыми голосами они очень быстро говорили на неадаптированном нечистом, и Корс плохо их понимал. Но, похоже, это были банальные приветствия и выражения радости от встречи, хотя со стороны казалось, что они сейчас вцепятся в глотку и друг другу, и Корсу. Корс «услышал», как Никто на какой-то бешенной скорости практически мгновенно мысленно передал Десмоду целый блок из произошедших событий, и это были не слова, а просто сжатая информация, в которой Корс не успел ничего разобрать. Десмод в ответ тоже передал Демону свое видение ситуации и информацию о происходящем, а также о каждом своём воине. И то, как они общались, поразило Корса. Они общались не мыслями, а словно эмоциями, не облеченными в слова, передавая не просто слово, а сразу целый спектр: изображение, звук, запах, эмоцию и свою, и всех причастных к ней, и что произошло на самом деле, и это было гораздо круче слов. Такие блоки занимали мгновение, давая полное и многогранное понимание ситуации, и, чтобы описать всю эту сжатую информацию, которая передавалась мгновенно, понадобилась бы тысяча слов, объяснений и уточнений. Корс понимал теперь, как скудны и примитивны коммуникативные навыки людей, которые общаются с помощью слов, не передающих по сути и сотой доли того, что мог передать Демон за доли секунды. А ведь Корс так гордился своим талантом, он был уверен, что прекрасно слышит Демона и нечистых. Как же он был смешон, когда говорил Зафу, «я взломаю ваши защиты». Он не понимал их реального общения, и только сейчас смог уловить его суть, притом что ничего толком не успел даже понять.

Нечистые расположились в Прибрежном на ночлег, они разожгли костры и устроили жуткий праздник с жертвоприношениями. Солдаты подвешивали друг друга на цепях, протыкая кожу на спине острыми крюками. Они ранили свою плоть без жалости, продевая крюки сквозь кожу на руках, ногах, спине, и если не подвешивали себя, то просто цепляли на крюки тяжёлые грузы, чтобы раненая плоть натягивалась. Они протыкали себя насквозь толстыми спицами, вставляли в щёки и губы острые ножи, которые торчали у них изо рта. Всё это действо сопровождалось гулким ритмичным стуком барабанов и воем труб.

— Ты тоже будешь прокалывать себя и подвешивать? — спросил Корс глядя на Никто.

— Нет.

— Почему? Ведь это так в твоём стиле.

— Они приносят эти жертвы для Демонов, чтобы задобрить их и получить помощь в бою. А я и есть Демон, — ответил Никто, и, отвернувшись от беснующийся толпы нечистых воинов, направился к дому. И Корсу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Корс лежал на боку на грязном матрасе в одежде и сапогах, тупо глядя пустым взглядом в противоположную стену и на крысу, неспешно ковыряющую что-то в углу. Никто и Арел за его спиной целовались, обнимая и раздевая друг друга. Звуки их поцелуев и звон отстегиваемого оружия, падающего на пол, заглушали вопли нечистых и столь же мерзкие звуки инструментов за стенами дома. Он слышал и чувствовал, как Ник и Арел легли на кровать, сплетаясь телами, матрац подрагивал, и теперь, когда они были совсем рядом, Корс лучше слышал их стоны, хриплое шипение Никто, звяканье его побрякушек и пояса верности. Арел, трахая его, закричал громко, кончая, и Корс понял, что Никто снова не произнес заветную фразу ни вслух, ни мысленно, и, значит, Арел теперь был свободен и от этого ограничения. Корс не поворачивался к ним, не встал он и с кровати. Ему было все равно. Даже если Арел сейчас развернет его к себе, разденет, прикажет встать на четвереньки или отсосать, плевать. Их словно не было сейчас рядом, но, кажется и его для них тоже, потому что, насытившись покорным телом Демона, Арел не тронул Корса.

Корс стоял под навесом возле конюшни, собираясь к отъезду, потому что они возвращались в Багровую Скалу. Неподалеку нечистые из отряда Десмода тоже готовили своих коней в дорогу и громко переговаривались вслух. Эти нечистые были простыми солдатами и не умели общаться так, как их демонические командиры, и Корс краем уха невольно слышал их болтовню.

— Чтобы конь был быстрым и неутомимым, нужно намазать ему ноги и живот оленьим салом, — сказал один.

— Оленье сало — это херня, — возразил ему второй, — нужно повесить коню на шею зуб волка, убитого в беге.

— Говорят, — вмешался в разговор третий, — что самый верный способ сделать коня быстрым — это взять крота и ножом, купленным без торга, проколоть ему шею. И потом накапать несколько капель на голову коня. А потом нужно осторожно снять с крота кожу, оставив лапы, и набить шкурку сеном. И провести им три раза коню по морде, от носа к ушам!

Корс лишь усмехнулся, он давно привык к близости нечистых существ. Он уже положил на спину коня седло, увидев, что к нему направляется Арел. Князь неторопливо подошёл и, глядя на Корса с чуть высокомерной усмешкой, протянул руку к поводьям:

— Верни-ка мне моего коня, Корс, — сказал он не жёстко, но всё же в приказном тоне, и Корс, не сказав ни слова, молча снял своё седло со спины самого дорогого коня в этом Мире. С коня князя Арела.

Вместе с нечистыми они переправились через реку. Никто, князь Арел и Корс ехали впереди войска, направляясь к Форту.

— Вы поменялись конями? — спросил Никто, посмотрев на Корса своими чёрными глазами, его лицо было открыто.

— Ну а что мне оставалось, — чуть возмущённо как будто пожаловался Корс, — если он отобрал его у меня!

Этот конь Арела, на котором он ехал сейчас, тоже был очень хорошим, но Корс всё же был раздосадован:

— И мне теперь придется ебаться с очередным неуправляемым конем князя!

— Значит, твой Красавчик снова с тобой? — обернулся Никто к Арелу.

— Красавчик? — удивился Корс. — Разве так звали не предыдущего коня? Красавчика, насколько мне известно, прирезал Чёрный Бей в отместку Арелу, когда вы попали в засаду в Нижнем во время Праздника Зимы. И он отрезал ему уши.

— И всё-то ты знаешь, — покачал головой Никто, — у Арела всех коней зовут одинаково, — он улыбался.

— Я отобрал у тебя коня?! — возмутился Арел. — Это ты первый отобрал его у меня! И ты порвал ему рот удилами!

— Твой конь был плохо воспитан!

— Он просто не хотел слушаться тебя! Блядь, как так можно было?! Ник, он покалечил мне коня!

— Я не знаю, Арел, как ты справлялся с ним, но твой конь был просто неуправляемым, и только жёсткие меры дрессировки привели его в чувство, — резко ответил Корс.

— Просто не нужно было воровать у меня коня! Не нужно было брать чужое! Ты не его хозяин, и поэтому он тебя не слушался и бунтовал.

— Ничего себе бунтовал! Да он не понимал ни одной команды! Ты, похоже, с ним вообще не занимался! Арел, я удивляюсь, как ты не свернул себе шею и не погиб в бою, твой конь был диким! Ты должен быть мне благодарен и сказать «спасибо», что я сохранил его и воспитал, как положено, и теперь он идеально выполняет команды.

— Ник, он испортил мне коня, — повторил Арел очень расстроено, снова вскинув гневный взгляд на Корса:

— Ты ему что, надевал мундштучные двойные удила? Что ты наделал?!

— Я просто контролировал его, — Корс тоже уже был расстроен этим разговором и претензиями князя.

— Хорошо, Арел, что ты хочешь от меня? Тебе выплатить компенсацию? Или если он тебя уже не устраивает, верни обратно. Мне заплатить за него? Я куплю его у тебя, согласен?

— Ага, сейчас! Нет уж!

— На, держи, — Корс достал из кошелька несколько крупных золотых монет, протянул их Арелу — это за мою же помощь в дрессировке!

Но Арел не взял монеты, отвернувшись:

— Просто больше даже не смей приближаться к нему!

— К твоему Красавчику, красавчик-князь?

— Да!

— А как зовут этого коня, который теперь мой? Тоже Красавчик? — Корс едва сдерживал смех, и Никто, глядя на них, улыбался своим чёрным теперь ртом.

— Можешь называть его, как хочешь! — Арел всё ещё был раздражён.

— Ладно, Красавчик может быть только у тебя, насколько я понимаю. Этот конь метис?

— Да, он наполовину нечистый, — подтвердил Никто.

— И он довольно послушный, — сказал Арел уже спокойно. — тебе будет легко с ним, Корс.

— Спасибо, князь Арел.

Армия нечистых была уже на подступах к Багровой Скале, когда ветер подул от Форта, обдавая их невыносимым зловонным смрадом гниющей плоти. Лис, по своему обыкновению, не заботился о захоронении погибших в бою, экономя древесину и уголь для кузниц и не сжигая трупы. Он приказал снять с мёртвых всё ценное, забрать доспехи и оружие и просто скинуть тела в ров за стенами, чуть присыпав землёй.

Нечистый Марбас потянул носом и улыбнулся, как показалось Корсу, двойным рядом острых зубов:

— Хорошие места, — сказал он.

Встретив в Форте своих соплеменников, нечистые очень обрадовались и устроили праздник. Полноценного пира не получилось, так как запасов еды было уже в обрез, но выпивки и всевозможных веществ, чтобы упороться, нечистые Десмода и Марбаса привезли достаточно, и это было главным. Всю ночь под громкую музыку нечистые горланили песни, устраивали дружеские состязания и плясали с медведем. Они не давали спать всему Форту своим шумом, бесконечными пьяными выкриками и воем. Но Лис не вмешивался в это действо, потому что накануне от посланного на восток человека Мармера, прилетел почтовый голубь с донесением, что в Рудном всё спокойно. Не видно никаких приготовлений к войне, стены не укрепляются, и нет перемещений каких-либо союзных войск. Город продолжает жить праздной мирной жизнью, и Кудмер не предпринимает никаких действий к обороне. Эти новости очень обнадёжили Лиса и успокоили его нервное состояние.

6

Беспокойства

Игмер читал донесение агента из Багровой Скалы.

Красный подсчитал, сколько в армии Сигмера воинов, сколько лошадей и оружия, отметил наличие медведя. Он обозначил, что чёрными командуют офицеры: Рагмир Гезария и Рем Мурх, нечистыми — командир по имени Белый Лорд, а красными Мармер. От себя он добавил, что дисциплина царит железная и все выполняют непосредственные команды Сигмера, которые он раздает лично, всегда с утра и потом часто ещё и в течении дня. Он очень редко передаёт приказы через своих адъютантов. Вечером Сигмер также лично проверяет выполнение заданий и требует подробный отчёт, часто в письменном виде, даже если это какая-нибудь мелочь. Все отчитываются ему, и чёрные, и красные, и нечистые. Он все часто проверяет сам. До всего ему есть дело. Очень строгий. Малейшая заминка или плохо выполненная работа карается. Столбы для провинившихся всегда заняты, несмотря на то, что все и так боятся наказания и стараются из последних сил. Воинов дерут плетью нещадно, оставляют в карцере без еды и воды за малейшую провинность. Часто Сигмер лично принимает участие в экзекуции, а если ему хоть что-то не нравится, сразу бьёт в лицо, может прямо в разговоре. Помимо этого, днём он проводит тренировки для солдат и учит их обращаться с оружием красных. Сам он и его Дикая кошка, которая не отходит от него ни на шаг, прекрасно стреляют из мушкетов. Порох им делает чёрный по имени Маркус, и он весьма преуспел, воспользовавшись записями красных. Форт разрушен и восстановлен ими кое-как, цела только главная башня. Но они явно не собираются оставаться в нём. Сигмер собирает обоз, запасов немного, и кормёжка с каждым днем становится всё скуднее.

Лис не заботился о сжигании трупов, но зато в кузницах Форта огонь пылал день и ночь. Кузнецы трудились в поте лица, перековывая сломанные мечи и восстанавливая помятые доспехи. Лис приказал использовать для изготовления оружия даже железные обручи с пустых бочонков от вина, их сбивали с бочек и перековывали в клинки.

Несколько красных воинов стояли возле навеса дополнительно расширенного пространства кузни, и беспрерывный стройный звук кузнечных молотов по наковальням заглушал их разговор.

Конец ознакомительного фрагмента.