Вертеп

Влада Ладная

В старинном поместье князя, масона и чернокнижника, происходит конференция экстрасенсов, на которую приглашены те, кто называет себя шаманами, чёрными магами, колдунами, цыганка-гадалка, старушка-травница и седая девочка, обладающая необычными способностями. В жюри входят жена олигарха, ФСБ-шник, знаменитый путешественник, живший много лет в племени людоедов, психиатр. Конференция решает вопросы: подлинны ли способности экстрасенсов, или это обыкновенные мошенники? И нужны ли их таланты людям, помогают человечеству такие уникальные данные – или губят его? Но кто-то из этой разношерстной публики открывает «охоту на ведьм» и начинает убивать делегатов.

ПСИХИАТР

Всё оказалось даже хуже, чем я предполагал.

Организаторы сколотили комиссию из независимых членов.

Кроме меня, туда запихнули известную журналистку, Анжелику Михайловну. Она была прозрачно красива, как модели Боттичелли. Золотистая маленькая её головка следила за вами с неотступностью старинного портрета: куда ни повернись, она — за вами.

Позвали врача материалиста, пышущего здоровьем, румяного огромного младенца, смешливого и утомительно жизнерадостного.

Был ещё знаменитый путешественник. Герой-любовник. Ричард Гир. И — в камуфляже.

Только глаза слишком близко посажены, что придаёт лицу неприятный оттенок жестокости.

Герой изъездил в одиночку колдовские и людоедские регионы и считается специалистом по первобытным религиям.

Тип из органов — куда же без него — в жару в костюме и галстуке, обтекаемый и неуловимый, как речной бог Протей. Я долго не мог заглянуть ему в глаза и запомнить черты лица. Без особых примет. Без всякого выражения.

Казалось, нос его обладал способностью прямо у вас на глазах обретать горбинку, или истончаться, или резко укорачиваться, картофельно курносеть. Губы из сочных и мясистых вдруг вытягивались в нитку. А глаза — приветливые поглотители. Тип — само обаяние. Но, пока он тебя очаровывает, он успел тебя запротоколировать, снять отпечатки пальцев, взвесил, измерил, вынес тебе приговор и привёл его в исполнение. А ты думаешь, что ещё свободен и жив.

Присутствовал также православный священник. Вылитый Мефистофель. Готический излом бровей. Ранние залысины. Тяжёлые веки над почти белёсыми глазами. Руки особенные: кажется, они пульсируют, как сердце. Мурашки бегают по коже, даже когда просто смотришь на них. А если дотронется?.. Как будто оголённым сердцем погладит.

А губки — бантиком. И сексуальная родинка над губой. Помесь Азазеля, мальчика-мажора и напомаженного сутенёра. Демон с конфетной коробки.

Мне про этот персонаж рассказывали: отец — видный партиец до девяносто первого года. А сын попал на чеченскую. Тяжело ранен, контужен. Какие-то видения у него были. Лечили. Вышел — подался в священники. Прозрел, по его словам. Создаёт бесплатные кухни для бедных, больницы для бомжей, преподаёт в семинарии. Депутат Думы.

Затесался к нам и искусствовед, специалист по артефактам, доктор наук. По совместительству — экскурсовод в сарае эпохи барокко.

Старенький, скособоченный: одно плечо выше и выдвинутее другого. Как будто профессор прижимает телом к уху невидимую телефонную трубку. Уникально эрудированный, из семьи бывших дворян. Владеет французским, немецким и итальянским. С лёгкой самоиронией пересыпает речь всякими там entre nous soit dit или buona fortuna. С изумительным произношением, но так, словно произносит скабрёзности при дамах.

Колючий, взъерошенный, как умная и злая породистая собака, давно живущая на помойке. Одежда с печатью изысканности — и запущенности. Голубая рубашка под цвет глаз, тщательно отутюженная. А края манжет износились. Опустившийся щёголь.

И глаза — обиженные, недоверчивые, но с ожиданием рождественского чуда за щитом скорбного цинизма.

Председатель нашего конклава — бизнес-вумен. Вернее, жена нового русского и естественная мишень для нападения экскурсовода. Он нынешних хозяев жизни терпеть не может и иначе как быдлом не называет.

Дама эта — пятидесятипятилетняя плечистая кукла с наивными голубыми глазами. В мини-юбке и в космического размаха декольте. Сексуально озабоченная проржавевшая бомба. Хохотушка. Резвушка. Миллионерша родом из завхозов. Даже пьяные сантехники падают в обморок от её ругани.

Первое, что гранд дама на этом конгрессе изрекла для потомства, и, конечно же, тому, ранимому, из дворян: «Подними свою толстую жопу и притарань сюда экран!» После чего на пару суток разразились гроза, градобитие, землетрясение, мор и все казни египетские с битьём эксклюзивной посуды. Матерные слова слились в гармоничном потоке с цитатами из Вольтера и Данте на языке оригиналов.

Смесь обрюзгшей барби, рыночной торговки и распоясавшейся сиротки, пробившейся по лотерейному билету наверх и теперь гоняющей поганой метлой злую мачеху и всех без исключения. Эпилог сказки о Золушке.

Но это были, как сказал классик, ещё цветочки.

Сначала она нацелилась на Ричарда Гира девственных лесов Амазонки. Он уже в ужасе шарахнулся было. Но тут Беатрисе Петровне, нашей престарелой Золушке, шепнули на ушко о внебрачных связях кинозвезды в странах третьего мира. И оскорблённая Беатриче с воплем: «Заслуженный спидоносец!» — ретировалась.

Затем обвела мутным, жаждущим неземной любви взглядом съёжившуюся публику и остановила взор на мне. Я заблеял, что недостоин. Но олигархиня вцепилась в меня мёртвой хваткой, а потом уже изучающе обозрела экстерьер трофея: мою нечёсаную бороду, круглые стёклышки очков, широковатые лицо и зад, блаженную улыбку дитяти. А также индейскую повязку на лбу и замшевую потёртую куртку с фестонами. Придурковатый Добролюбов в хиппозном затрапезе.

Я уже почуял сладкий воздух свободы: такое просто не имеет права на свет рождаться, не то, что сопровождать царственную особу. Но Беатриче сочла себя удовлетворённой.

В первые же две минуты нашей пожизненной дружбы я узнал, как внук Биче обкакался, как она сожрала с потрохами училку-сучку, отнявшую у младшенького богатеев шпаргалку на экзамене, и как Прекрасная Дама российской олигархии обтрескалась тушёными баклажанами. Мою родословную до семнадцатого колена бойцовая орхидея вынюхала в первые пять секунд.

Беатриче втащила меня в банкетный зал, впустила остальных рабов, воссела рядом со мной и принялась пихать в меня всякие вкусные кусочки, одновременно обещая поездку в Лондон по обмену опытом.

В общем, оказалась милейшая хамка и добрейшей души матершинница. Просто она жаждет постоянно кого-то благодетельствовать под немолчный рокот полного списка гениталий.

В этот момент в зал заглянул её муж, давший деньги на весь этот парад сумасшедших.

Супруг так знаменит, что даже я, тёмный человек, опознал его с первого взгляда.

Я было поперхнулся, представив себе месть разъярённого мафиози.

Но то ли муж не с Сицилии. То ли он выкинул на ветер деньги специально, чтобы использовать энергию мадам в мирных целях. И теперь потирал ручонки от счастья, ибо кому-то другому приходилось развлекать богатееву заводную жену.

В общем, я уцелел.

Ясное солнце российского предпринимательства скрылось, а в зал хлынула иная публика, с восторгом взирая явно голодными глазами на роскошно накрытые столы.

Это и были герои дня. Или, говоря словами Домнушки, нынешние виритники и виритницы.