Воронова: Седая прядь

Владимир Александрович Сединкин (2024)

xix век, сестра-милосердия, русско-турецкая война, башибузуки и история рассказанная за чашкой кофе.

Седая прядь

Августовская жара внесла свою лепту в военные действия между турками и сербами и вот уже сутки в раскинувшимся на берегу Дуная полевом госпитале где работали русские волонтёры было тихо. Ни криков раненых, ни молитв священника, отпускающего грехи умирающим.

Забавно жестикулируя перед собеседниками рукой с дымящейся папиросой, будто выступая на сцене театра, Ковригин произнёс:

— И вот мужики, из вагона на перрон спускается, да нет, скорее выплывает, зеленоглазое небесное создание в шляпке с белыми перьями, в кружевном жабо. А в ушках, в ушках золотые серёжки с голубыми камешками!

Санитары, большей частью взрослые мужики возрастом прилично за сорок, улыбались в усы посмеиваясь над балаболом, но других развлечений в госпитале всё равно не было, чего ж не послушать.

— Я конечно сразу в поклоне к ней кидаюсь, расшаркиваюсь: «Мадам, мадемуазель, неужели вы из самого Петербурга! Таких симпатичных медсестёр у нас ещё не было! Ну кроме Галины Евстафьевны, конечно, а Лизка то мне даже и саквояжа не дала. Говорит: «Сама понесу…»

Замершая позади волонтёра старшая медсестра — высокая, статная брюнетка лет сорока, с серыми глазами, в белой блузе с закатанными рукавами и в шерстяной серой юбке до щиколоток с разрезом, одним своим видом заставила санитаров быстро разбежаться по рабочим местам. Уж больно крутого нрава была Белявская.

— Знаешь что Степан… — поправив очки на носу бросила она из-за чего стоящий к ней спиной мужчина испуганно втянул голову в плечи. — Слюни подбери и за работу! Вон старик Новокович снова раненых привез!

По петляющей между заросшими подсолнухами холмами дороге и правда ехали две телеги заполненные лежащими внутри вповалку четниками, сербов в форме в последнее время привозили всё меньше. Регулярная армия была рассеяна турками или уничтожена.

— Лизка, Машка, Ленка, Глафира Петровна ко мне! Готовимся принять раненных! — принялась привычно отдавать приказания Белявская распахивая створки главной палатки служащей в полевом госпитале операционной. — Виталий, Степан вы сортируете! И смотрите мне чтобы не как в последний раз — в госпитале не должно пахнуть гнильём, а то головы всем поотрываю!

Только спустя семь часов, когда давно уже стемнело и звёзды щедро усыпали небосклон, медсёстры и санитары смогли передохнуть.

— Только один богу душу отдал! — осушив глиняную кружку с водой довольно сообщил Хлебников — старший санитар раньше служивший бригадиром у грузчиков речного порта в Астрахани. — Потрудились на славу!

— Ещё двое на подходе. Вон у мальчонки-то с которым Воронова мучается рана загноилась и жар его к утру убьёт, — возразил Садыков — поручик в отставке, вытягивая больную ногу на лавке. — Да и старый партизан с осколком в голове тоже.

— Так Виталий Ильич, на всё воля господа! — вторил Хлебникову Тыквин — исполнительный, трудолюбивый мужичок с большой головой на тонкой шее самостоятельно добравшийся до Болгарии и Сербии аж из Рязани.

— Хватит мне тут религиозную пропаганду разводить! — тщательно вытерев окровавленные руки влажной тряпкой Белявская грозно посмотрела на своих подопечных. — Нам главное сделать всё что в наших силах чтобы люди выжили! И бог тут ни при чём. Сейчас жизни пациентов в наших руках, не в его. Быстренько ещё раз пробежались по раненым и проверили кто как, — повернувшись к пожилой женщине в старомодном чепце, она добавила: — Глафира Петровна, тому что без руки воду не давать, у него ранение в живот.

Конец ознакомительного фрагмента.