Ради жизни на земле. Литературный альманах. Выпуск 23, 2020 г.

Владимир Алексеевич Мурзин

В литературном альманахе №23 «Ради жизни на земле…» представлено творчество членов литературного объединения «Остров вдохновения» г. Балтийска. Авторы сборника, предназначенного для широкого круга читателей, пишут о необходимости бережного отношения друг к другу, особенно, в сложное время, связанное с распространением вируса COVID-19.

Геннадий Бойченко

Музыкант, автор песен и инструментальных композиций, преподаватель гитары, историк. Лауреат Международного фестиваля авторской песни «Балтийская Ухана» 2002 и 2007 годов. Стихи пишет со студенческих лет. Член литературного объединения «Остров вдохновения» г. Балтийска. Печатается в периодических изданиях и альманахах организации.

Вирусная историческая хронология

Было много курьёзов в истории:

В атмосфере, на суше, на море ли;

Были разного рода стратегии,

Словно сель, кочевые набеги, и

Были «бзики» царя Македонского,

Пепел воинства Наполеонского,

Как чума на Лукулловом пире,

Но такого не слышали в мире;

Даже с ратью татар и опричниной —

Результаты в разы поприличнее;

Эпидемии, бу́нты стрелецкие…

Но масштабы не слыли вселенскими.

А бывало, престолам с коронами

Угрожали штыками, патронами,

В драку лезли стальные чудовища,

Вроде Троцкого и Когановича,

Города перманентно громили,

Издавая декреты о мире,

К мировому пожару взывая,

Обещая сокровища рая.

Помню смесь диктатур с директорией,

Оккупации всей территории,

Горький сплав капитала фабричного

В Третьем Рейхе с «холерой коричневой»,

Стыд распада Российской Империи,

Боль забвений Советского времени,

Драку русских с роднёю чеченскою,

И с «ворами» расправу бесчестную.

Век двадцатый отмечен кометами,

Бомбой ядерной, нефтью, ракетами.

Камень брошен, и водными кольцами —

Войны с немцами, «янки», японцами.

В двадцать первом, всё больше наглея,

Встретят эру с «ведром Водолея»

Девяносто полов — только в Англии!

А два пола — ни много ни мало ли?!

Запускаются игры провайдеров

В освоении Марса с коллайдером,

Виртуально слегка обнародовав

То, что NASA растит в «огородах» их.

Можно вбросить ракету из модулей

На гибридном химическом топливе,

Сквозь слои атмосферы, как битою,

Примагнитив земною орбитою.

Дальше космос готов только «всасывать»

И обратно не может «выбрасывать»,

Будет долго предмет «пережёвывать»,

Но не станет на Землю «выплёвывать»,

Ведь за нашей орбитой, на выходе

Встретишь много космических прихотей,

Например, изменений материи,

Преломлений пространства и времени,

Это знают студенты и школьники,

И «пятёрки» имея, и «двойки» лишь.

Атмосферный дуршлаг с супер-дырами

Нам подарит микробы и вирусы

С нетипичными эпидемиями

И мутации в ста поколениях,

Что порушат законов устои все…

А сегодня творится такое, тще:

Потрошат и громят магазины,

Не взирая на пластик с резиной,

Запасаются солью и спичками,

«Избегайте оплаты наличными!»

Небывалый триумф психологии,

Здесь царят интернет-технологии.

У COVID нелегальны маршруты

И «загашники» криптовалюты.

Как тут вирусу в массе не вырасти,

Санитару по Божьей же милости,

Чтоб затеять всемирную баню,

Пока мир сам себя не забанил?!

Две стороны одного вируса

С одной стороны, это — минус,

Какой-то коронавирус.

Никто его так и не видел.

Возможно — китайский идол.

С другой стороны — только плюсы:

Все рты прикрывают искусно,

Мы станем блюсти гигиену,

Теперь прекратятся измены.

А может и вовсе так статься,

Что этот ковид-девятнадцать,

Прорвавшись сегодня на волю,

Покончит с питьём алкоголя,

С продажей табачных изделий,

С работой ночных заведений,

Порою сомнительных стилей,

И с выхлопом автомобилей.

Спешу всех сограждан поздравить

С цветением жизни во здравии,

С умением верно питаться

И правильно тренироваться.

Кому-то поможет диета,

Кому-то — свод норм этикета.

Позволим сбываться надежде,

Не будем беспечны, как прежде.

С одной стороны, это — минус,

Когда в атмосфере есть вирус.

С другой стороны — только плюсы,

Ведь станут изысканней вкусы.

В конце концов, вирус с короной —

Совсем не Медуза Горгона.

Бояться не будет особых причин…

Быть может, лишь тем, кто справлял ХеллоуИн.

Врач

Я приду к вам, драгоценные земляне,

В тяжкий час, среди ночного бытия,

Точно в срок, не позже и не ранее,

На кресты дорог, где — только вы и Я.

Я, воскресший в срок под занавес заката,

С мудрым сердцем, с пылким жаром сильных рук,

Подтверждая клятву Гиппократа, Сам,

Оградить спешу всех от скорбей и мук.

Исцелю вас не селитрами, а песней,

Пропитав её счастливою слезой,

Без хвалёных зелий Парацельсовых,

Чистым Духом и студёною водой.

Офицеры-врачи

В европейских штормах, в африканской пучине,

В корабельных трюмах выживают мужчины

И в каютах своих душным воздухом дышат…

Если доктор — лечи, а писатели пишут:

«В наших доках морских пациентом быть круче,

Чем в больницах земных, где устойчивость лучше,

Нам привычней «светить» в кораблях-волнорезах,

И спасать, и лечить, или плоть чью-то резать».

Мы по лезвию шли в атмосферные бучи,

Снова скальпель кроил океанские кручи,

А пока наш батут бултыхало по водам,

Ртутный столбик скользнул за отметку «полгода»:

«Помоги же нам, док, мы хандрим и болеем,

Ты у нас здесь, как Бог, умасти нас еле́ем,

Оперируй нас, док, на тебя уповаем,

Без тебя мы все сдохнем, от жара сгорая».

Офицеры-врачи от природы — поэты,

Часто в грозной ночи в униформы одеты.

Знаю, эти и те были солнцем согреты,

Но, возможно, не все будут в песнях воспеты:

«Я хотел бы свернуть эту жуткую повесть,

Но успела шепнуть мне врачебная совесть,

Что пока я лечу и пишу в интервалах,

Я дышу и живу, не бросая штурвала… И в ночь».

Правят сталь волны-гребни, ветра-костоправы

От индийских морей до балтийской заставы,

Офицеры-врачи в кораблях-волнорубах

Могут боль исцелить у Анголы и Кубы.

Погружаясь в наркоз разных карт и планшеток,

Зажигают врачи фонари кругосветок,

Вдоль чужих берегов, пограничных запретов

Проплывают в ночи огоньки лазаретов.

Офицеры-врачи от природы — поэты,

Часто в грозной ночи в униформы одеты.

Знаю, эти и те были солнцем согреты,

Но, возможно, не все будут в песнях воспеты:

«Я хотел бы закрыть эту длинную повесть,

Но того не велит мне врачебная совесть,

И пока я лечу и пишу в интервалах,

Я дышу и живу, не бросая штурвала…

Я хотел бы прервать, но тому не бывать,

И пока я дышу, я живу и пишу… Для вас».

Бессмертный эликсир

Когда горят дотла последние мосты

В туманах маревых,

Где ветер пеплом подсолить посмел края земли,

Врагу накладно проДираться вплавь через посты

Капканов заревых

Под автоматный храп и кашель пуль в пыли.

Но есть незримый враг, нежданный, как грибы.

Смоленский институт

Не изучал его в стена́х своих под чёрный день.

Ресурсы кафедр Академий всех наук слабы

Признать, когда же спрут

Свершит, на злобу дня, сецессию, как тень.

Седой лейб-медик, юный лекарь-дилетант

Дерзают разгадать,

Кого химера тайных замыслов военных клик

Ужалит наповал. Здесь все… Здесь каждый — арестант.

«Кто первый — умирать?» —

Амбивалентность чувств, как в Колизее крик.

Поспеет хлеб устало-нежный для друзей

В истоме линий дня.

Олива чудом однолетков сможет народить.

В маслинах, как в табулатурах звуков всех мастей,

Бурлила б жизнь не зря

Однополчан, родных, всех, кем не стыдно быть.

Свернут персты времён свидетельства холсты

В квазарах чёрных дыр.

Не ждут в покой приёмный пусть продажные «рвачи».

Элизий щедро изольёт в небесные пласты

Бессмертный эликсир,

Когда сгорит дотла последний мост в ночи…

И неподкупные пусть здравствуют Врачи!

Мейнстрим Победы

Здравствуй, моя дорогая, — море в весенней заре,

Песня цветущего мая, жемчуг на синем ковре.

Я напишу тебе в небе несколько строк бахромой

Знамени алого нашей Победы, что окунулась в прибой,

Облачно-солнечной нашей Победы, что окуналась в прибой.

Первая строчка о Бресте, Минске, Кавказе, Днепре,

Строчка другая о Пресне и о замёрзшей Неве,

Третья же будет про Волгу, что закалила бойцов,

Про мясорубку под Курском четвёртая и про Берлин пару слов: «Гитлер капут».

Сцепы вагонных колеек мчат за Урал — штурм, как тур.

Груды квантунских трофеев помнят Хинган и Амур, Порт-Артур.

Сопки Маньчжурии краской за́лил шафран сентября…

Так у Кремлёвских курантов на «Красной» маршал пришпорил коня.

Клинопись птичьего слога за горизонт потечёт,

Пусть мимолётна подмога, но от Курил разошлёт, разнесёт

В реки Москвы и Нью-Йорка, в Мурманск, на Балтику, в Крым,

В гавани Владивостока, с восторгом, радостной вести мейнстри́м.

Здравствуй, моя дорогая, — море в осенней заре,

Песня цветущего мая, жемчуг на снежном ковре.

Я напишу тебе в небе несколько строк бахромой

Знамени алого нашей Победы, что окуналась в прибой,

Облачно-солнечной нашей Победы, что окунулась в прибой.

Свет мира — свет в твоих глазах

Светит седая, как лунь, луна,

Льёт серебро над миром.

Реки эфира лишают сна

Всех, кто живёт эфиром.

Звёздные россыпи вдоль Земли

Соединились в кольца.

Капельки света в полночной дали —

Это всё те же Солнца.

Сотни влюблённых, лишаясь снов,

В небо отпустят свечи.

Льются потоки небесных слов

Музыкой светлой речи.

Свечи, как искорки от костров,

Заштриховали небо.

Каждый, кто любит, лететь вдаль готов

К звёздам, где раньше не́ был.

Стай птичьих титры сплошным крылом

В небо взлетали.

Грань где-то между добром и злом —

Лезвие стали.

Град свыше мог бы побить лозу,

И всё бы пропало,

Если б не стало

Света в твоём саду.

Нас разметало, как по степи

Злаки, листву и пепел,

По континентам родной Земли,

Но неизменно светел

Лик у планеты моей седой,

Нашей большой квартиры,

Где суждено жизнь прожить нам с тобой.

Помни, что мы — свет миру.

Завтра пройдёт стороной волна,

Стихнут ветра и смерчи.

Если в душе у людей весна —

Нет ни беды, ни смерти.

Дайте излить аромат лугов

Нежный, как вкус зефира,

Всем, кто в душе полюбить жизнь готов,

Тем, кто хранит свет мира.

Стай звёздных титры сплошным кольцом

Землю объяли.

Край где-то между добром и злом —

Лезвие стали.

Рай снова, снова цветёт лоза,

Но всё бы пропало,

Если б не стало

Света в твоих глазах…

И всё бы пропало,

Если б не стало

Света в твоих глазах…

Не гадайте на время

Я прошу вас! Поверьте, не надо! Не пытайтесь меня утешать.

Без неё я рассветам не радуюсь, но способен свободно дышать.

Не стараюсь себя уговаривать и утюжить натужными фразами,

Будто больше не стану вымаливать нашу встречу у Высшего Разума,

В сотый раз за всю вечность соблазнов пожалев, что не вправе указывать.

Плакируясь портпледами спален и сливаясь со струями струн,

Как родные по звуку паронимы, мы разнимся в мороз и в жару.

Неизбежно впадая во впадины, культивируя ложные фобии,

Наша память читает пародии на чувствительной лже-светокопии,

Пеленая умы, как свивальник, ослепляясь фатой филантропии.

Не гадайте, не ставьте на время за способность лечить и взрослеть.

Песни ладятся стройностью э́тоса, потому так их хочется петь.

Подойду ли к естественной зрелости? Устремлюсь ли в сакральную скважину?

Иль останусь сегментом в безвременье, хордой жизни отрезанным заживо?

Нет! В грядущий миллениум — делом с внешним миром контакты налаживать!

Ароматные плоды гуайявы

Пластификаторы речи поэтов — певучие струны натуры —

Средь богоносных святынь плодоносной земли Ханаан,

Мудрость ума, жемчуг слов, стройность строф, легкоструйность святой партитуры

Запечатлели следы иудеев, Христа, мусульман.

Каждый исполнил свой долг, скрыв сокровища в недрах божественной славы,

В средневековых ущельях сердечных теснин-дефиле,

Ради священных даров с ароматами алых плодов гуайявы

На безраздельных просторах бесплодия душ в серой мгле.

Бурый песок прокалённой насквозь, каменистой пустыни Хамада,

Жёлтый песок нефтеносной озёрной пустыни Серир

Помнят, как опытный рейдер веками готовил свою «эскаладу»

С помощью жертвенной крови, минускулов, острых секир.

На инородный манер изменён смысл простых и святых дефиниций

В непостижимой борьбе исчезающих истинных книг,

Всуе печальных веков растворялись эпохи, народы и лица

В метафизическом вихре, что прежде Вселенной возник.

Первопричиной явлений я был направляем к мечте моих предков,

Пересекая в событиях горьких ошибок штрихи,

Вскользь толкования смыслов едва раскрывали суть жизни столь редко,

Что неувязки всегда вдохновляли додумать стихи.

Их отправлял я в бумажных ладьях по невидимым рекам востока,

Так предсказатели судеб всегда избегали судьбин.

Бог отвечал мне любовью, я — в резких порывах витками восторга,

Втайне надеясь и веря, что буду в ночи не один.

Я завоёвывал кровью и потом исходное хрупкое право

Стать человеком в душе, где животным началам не быть,

Чтобы к стене очага прикоснувшись, вдохнув аромат гуайявы,

Мог я поведать потомкам своим, как им следует жить.

Строится дом и иные вопросы вновь каждый по ходу решает

В предновогодних скитаньях святой суеты Рождества,

И благодарных детей праздник дружной семьёй на уик-энд собирает

У очага первой пальмы заслуг моего старшинства,

Где каждый вечер лелею и холю я правнука

Все дни скользящей недели известного праздника Ха́нука,

У ароматных плодов

С вечно свежей листвой гуайявы,

Могут сравниться с которой

Лишь в мае цветущие сочные травы.

Простые мотивы

Ты напомни мне утренней ранью

О простых и желанных мотивах

Той поры, где за призрачной гранью

Ты всегда — молода и красива.

Эта грань потому и нечёткая,

Что за дымкой былых ощущений

Ты теперь для меня — лишь красотка,

И не требуй других убеждений.

В благодарность за эту награду

Я тебе подарю море чувства,

И, пожалуй, о грустном — не надо,

Потому что не свойственна грусть нам,

Нам, от века до века скитаний

До полётов в тысячелетия,

Не принявшим иных обещаний,

Кроме тех, что мечтал бы воспеть я…

Их плодит окрылённая муза,

Получившая в дар от природы

Стиль Гомера и голос Карузо,

И любовь, что венчает народы.

Помнишь эти простые мотивы,

Что в сердцах наших в такт зазвучали?

И с тех пор мы юны и красивы,

Как друг друга в пути повстречали…

Я тебе благодарен без срока,

Что со мной в этой жизни ты вместе,

И что помнишь, моя Кареока,

Этих давних времён благовестия,

Что приметив меня издалёка,

Обернулась таинственной песнью,

И, как мудрая дева Востока,

Ты несёшь её утренней вестью.

Я приму её трепетно в руки,

В сердце, в голову, в тело и в душу,

И, минуя все годы разлуки,

Будешь петь мне… А я буду слушать.