Земля гигантских муравьев

Владимир Алеников, 2017

Новая повесть Владимира Аленикова – долгожданное продолжение истории про неутомимых искателей приключений Петрова и Васечкина! На этот раз они отправляются в Антарктиду и сталкиваются с новой неизвестной цивилизацией гигантских муравьёв!

3. Пищащие устрицы

Проехав немного, Маша вдруг остановилась и, повернувшись, прижала ладонь в варежке к губам, призывая к тишине. Схватила подкатившего Петрова за руку. Ещё через несколько секунд подъехал Васечкин.

За кустами стояла лосиха. Нечего было соблюдать тишину — ветки, которые откусывала лосиха, громко хрустели. Она была очень занята своей едой. Лосиха казалась совершенно нереальной. Никто из друзей ещё никогда не видел крупное дикое животное так близко.

Все трое стояли, затаив дыхание, и любовались.

Потом, осмелев, подошли поближе. Ноль внимания. Лосиха продолжала свой обед.

Тут Васечкин совсем обнаглел, подобрал шишку и бросил в неё.

— Ты дурак, Васечкин? — прошептала Маша.

Лосиха подняла голову, посмотрела на них своими тёмными глазами, потом снова занялась ветками.

— Здорово, что она нас не боится! — прошептал Петров.

Маша кивнула.

— Мы её тоже не боимся! — отважно заявил Васечкин.

Маша только покосилась на него неодобрительно, но ничего не сказала.

Минут через пять лосиха оставила кусты, повернулась с удивительной для такого большого животного лёгкостью и побежала в лес быстрым размашистым шагом, немного горбясь.

Они смотрели ей вслед.

— Ни одно домашнее животное так не бегает! — восторженно сказала Маша.

И оба друга согласно закивали.

Даже вечный спорщик Васечкин ничего не сказал.

Потом они вышли из леса. Кочки, мелкий кустарник. Летом — здесь болото. Дальше — снова лес. Тёмно-зелёные ёлки, чёрные стволы, голые ветки на белом фоне. Солнце скрылось, потянул резкий ветерок, завьюжило.

— Где мы вообще находимся? — немножко нервно спросила Маша.

— В Московской области, — ответил Васечкин. — И чего такого?

— Да ничего особенного. А ты, Васечкин, не думаешь, что мы заблудились?

— Конечно, заблудились! — саркастично сказал Васечкин.

На самом деле ему было не по себе. Он понял, что они заплутали, ещё полчаса назад.

— Знаешь, Маша, на лыжах всегда чувствуешь себя вроде как путешественником! — нарочито бодрым голосом провозгласил он. — Представь себе, что мы находимся в неизведанных краях. Вот пройдём через лес и выйдем к селению туземцев. Вперёд, за мной!

И Васечкин бодро покатил вперёд.

Маша и Петров молча катились за ним. Они прошли через лес и оказались на краю глубокого оврага. Сквозь снежок внизу поблескивал замёрзший ручей.

— Ну и где же твоё селение? — спросила Маша.

— Как, ты не видишь селения? — Васечкин широким жестом обвёл вокруг. — Вон перед нами хижины, сделанные из звериных шкур. В них живут эти… ну как их… питекантропы, вот! Если мы не пройдём мимо них с максимальной осторожностью — нам несдобровать. Они поймают нас и съедят. Сначала меня, потом тебя, а потом Петрова.

— А почему меня последним? — поинтересовался Петров.

— Ты из нас самый толстый, — объяснил Васечкин. — Сладкое всегда оставляют напоследок.

Петров насупился.

— А я не дамся! — сказала Маша. — Я буду визжать, они перепугаются и исчезнут.

— Ничего ты не понимаешь, — усмехнулся Васечкин. — Чем громче ты будешь визжать, тем для них вкуснее. Как устрицы.

— Почему как устрицы? — поинтересовался Петров.

— Потому что устрицы пищат, когда их глотают. Это всем известно.

— Ничего подобного, — возразила Маша. — Мой папа недавно был во Франции, они там ели эти устрицы. Сколько хочешь. И он говорит, что они, наоборот, очень даже серьёзные. И молчаливые. И никто не пищит!

— Они очень тихо пищат! — возразил не желавший уступать Васечкин. — Надо прислушиваться.

— Вы есть хотите? — прервал дискуссию Петров, у которого от этого разговора за-свербило в животе. — Я — хочу!

Он скинул с плеч рюкзак, извлёк оттуда заготовленные бутерброды.

Некоторое время все молча ели.

— Ну как переименованная булка? — спросил с набитым ртом Васечкин.

— Почему переименованная? — удивилась Маша.

— Потому что раньше, — важно пояснил Васечкин, — она называлась французской.

А теперь она называется городская. Борьба с преклонением перед иностранщиной.

— Откуда ты знаешь? — поразился Петров.

— Я много чего знаю, — скромно потупил глаза Васечкин.

— Да ничего подобного! — возмутилась Маша. — Что ты его слушаешь! На одном из папиных снимков, которые он в Париже делал, симпатичная француженка, мадемуазель такая, тащит батон длиной с лыжную палку. Это и есть французская булка. Да и у нас они во всех французских булочных продаются.

— А ещё у нас есть апельсины, — примирительно сказал Петров.