Марс

Владимир Буров

Путешествие на Марс. Где живут не совсем люди, хотя и похожи на них чем-то. Не буду заранее пугать, чем именно. Но некоторые Их боятся. Б-рр-ры-и, а другие даже могут откусить нос. Люди едут Туда не только развлекаться, но чтобы найти киллеров, которые превратили эту, еще вполне пригодную для счастья планету в место, где ни проехать, ни пройти, чтобы у вас чего-нибудь ни попросили: – Дай, да, дай! – Как в Одиссее: – А можно я тебя съем? – И без знака вопроса, тащит каждый и каждая себе.

Глава 7

— Хорошо, пусть он тебя убьет. — И этот хомячок отрыл дверь.

Я конечно, побежал, тем более, что уже оделся. Голубой за мной. Если бы я еще бежал по-честному, но уже через три вагона понял:

— Бегу, чтобы обмануть его. — Два раза мне удалось стукнуть его закрывающейся дверью. Ему мало. Конечно, если бы стекло разбилось, и голова красно-голубого мэна повисла среди его острых зубцов, но такое огнеупорное стекло к счастью не бьется. Имеется в виду, такое развитие событий решило бы все в мою пользу.

Я думал только об одном:

— Как лучше: драться при ней, или, наоборот, лучше, чтобы она не видела моего поражения.

Ясно, лучше при ней, ибо при ней-то осталась только победа.

И вот она встала предо мной с сигаретой в зубах, но всё равно:

— А во лбу звезда горит.

— Ты не могла куда-нибудь спрятаться? — даже не продышавшись спросил я.

— Где ты был?

— Это не вопрос в сложившейся ситуации.

— Ты опять хочешь сразу перейти к сексу? Я не знаю, где ты был, а душа, чтобы смыть сомнения здесь, кстати, нет.

— Я тебе честно говорю, зря ты разводишь сейчас эту лирику.

— Почему?

— Потому что вот-вот нас могут грохнуть.

— Так ты его не убил?

— Как я мог его убить?

— А зачем ты вообще ходил на охоту?

Я приложил руку ко лбу, как Сократ в гостях у Микеланджело.

— Пожалуйста, не веди себя, как будто ты ничего не понимаешь.

— А что… в том смысле, что еще на тебе не женился? Ты же ж не предлагала. Кажется.

Она посмотрела в окно.

— Вот он идет сюда.

— Уже видно?

— Да, пробирается, как Циклоп среди толпы народа, напролом.

— Я пойду? — спросила она.

— Да, конечно, но я с тобой. И знаешь почему? При тебе я постесняюсь проиграть.

— Хорошо. Я пока почитаю книгу. Или мне помочь тебе?

— Ты можешь читать одним глазом?

— Могу. После праздника Нового Года я читала стихи Бродского, чтобы как-то уснуть в одиночестве:

— Я один, я вышел на подмостки, прислонясь к новому дверному косяку.

— Это не он.

— Не надо меня перебивать. Или ты не слышал, что я читала одним глазом, а другой закрыла, так как он двоился? Ну, хорошо, хорошо, я буду читать одним глазом, а другим свяжусь с Охотой на Ведьм.

— Мы охотимся на ведьм?

— Наоборот.

Мэн был уже рядом и пёр на меня, как танк Тигр, смело, и с однозначной мыслью раздавить меня с налета. Как обычно возникло два варианта:

— Пропустить и бросить в зад зажигательный коктейль имени Клары Цеткин и Розы Люксембург, или нет. Я сразу присел на одну ногу, а другой ударил его чуть ниже колена. Цики не ожидал, полетел и остановился только у заднего прохода. В том смысле, у следующей в том же направлении двери. Как говорится:

— За рога и в стойло. — Но только не его.

Пока он был окумарен первым ударом, я провел бросок с упором стопы в живот. Он шел на меня как тень отца Гамлета, поэтому не сопротивлялся.

— Неудачно лег, — сказал я, — прямо с тобой.

— Это он? — спросила Люда, не отрываясь от интересной книги.

— Посмотри внимательней.

— У меня глаза уже настроены в разные стороны, я и так вижу.

— Прекрати лицемерить и паясничать одновременно, — сказал я, — это он.

— Нет.

— Почему ты тогда боишься посмотреть на него?

— Он не красная рыба перед тортом, чтобы смотреть на него. Видела уже хватит.

Я сел рядом на скамейку.

— Чем он отличается от того, я не понимаю?

— Тот бежал туда, а этот оттуда.

— И это всё? Что ви хотель мне сказать? Это совершенно неподходящий момент для ваших шуток.

— Я останусь с ним.

— Что?!

— Я лучше останусь с ним.

— Но почему?

— Ты с ним не справишься? А он убьет нас обеих.

— Обоих.

— Это почти одно и то же.

— Не думал, что ты такая.

— Какая есть.

— Ты была с ним с самого начала? Я так и знал! Какое лицемерие. Я чувствовал, чувствовал, мне надо было остаться с тем хомяком. Тем не менее, я возьму тебя в заложники. А ведь я так мечтал трахнуть тебя по обоюдному согласию. Иди. Давай, давай, книгу в зубы и мелкими перебежками на выход. Будем прыгать с поезда.

— Я не пойду.

— Иди, я сказал.

Мэн так и лежал в проходе, пришлось пройти по нему. Как Жан-Клод Ван Дамм, сделанный из пробирки, я прижал — жаль, что не настоящий Адидас — к его горлу. Народ в вагоне меня не поймет правильно, если я грохну его прямо тут, решил я, и мы вышли в тамбур.

Я видел, что она хочет что-то сказать, но молча связал ей руки и оставил веревку метров пять.

— Ты что-то хочешь сказать?

— Хотя ты не засунул мне ничего в рот, я всё равно говорить ничего не буду. И знаешь почему? Ты уже связал мне руки.

Я попытался открыть дверь, нэт. Они всё так же закрывались автоматически. Это напрасно.

Я подошел к стоп-крану и ласково посмотрел на нее, чтобы не орала. Но тут появились контролеры.

— А, господа гастролеры, — пошутил я. А оказалось, что нет.

— Ваши билеты? — строго и просто спросил один, а потом и другой, потому что я опять пошутил:

— А если у нас нет билетов?

— У вас есть билеты.

— Почему?

— На морде написано.

— Ах так. Тогда извольте, — я вытащил откуда-то два билета. Значится она была уже изначально со мной. Зачем врала?

— Вы не напрасно задумались, молодой человек, — сказал старший из них.

— Догадались в чем дело? — спросил второй.

— Да.

— И?

— Я думал, что поймал дикую рыбу, а оказалось, что это моя жена, не стал бы я покупать билет на электричку совершенно не проверенной в постельном отношении дамочке. Билетов-то два, — я протянул руку, чтобы их забрать.

— Не так быстро, — сказал кто-то из них.

— Ну, начинается! Что-то еще не так-то? Кому еще мы не дали в этом поезде? Кто нас еще не бил?

— Вы не заплатили за голубого мэна, лежащего в проходе.

— Да? А с какой такой стати я должен за него платить? Он мне кто? Друг, брат, этот, как его, есть один тип там у Высоцкого, любитель черной икры, зять? Это конкурент, и уже если в этом мире кто-то обязательно должен за кого-то платить в электричке, пусть, наоборот, платит он за меня.

— Вы сами во всем признались, спасибо, — сказал старший контролер, — подтвердили свою связь в голубым мэном.

— А уж кто из вас должен за кого платить будем разбираться, — сказал второй.

— Фантастика, — сказал я, — вы кто, контролеры билетов или агенты Марса? — Просто так сказал, но один из них даже сдвинул на затылок фуражку:

— Так, так, так, продолжайте.

Далее, мы рвем стоп-кран и прыгаем в воду.

Я схватил стоп-кран, но один из контролеров обхватил Люду за талию, ниже которой руки не могут соскользнуть из-за ее широких бедер, и сказал, что лучше умрет, чем отпустит эту добычу. Второй пытался обойти сцепившуюся парочку, но я рванул ручку, и мы все свалились в одну кучу. Инерция.

Дверь удалось открыть, и я сбросил туда Люду.

— П-почему я первая? — попыталась она изобразить крик ужаса. И смысл был, так как поезд остановился на мосту, а внизу была река. Скорее всего, вода здесь холодная. Но мне прыгнуть не удалось — дверь опять закрылась. Поезд дернулся. Хотя дверь вагона была плотно закрыта, мне показалось, что я услышал крик ее ужаса. И понятно:

— Я думал, она просто повисла над рекой, а на самом деле бежала на веревке рядом с поездом.

— Машинист идиот, зачем он едет? — обратился я к контролерам, и хотел попросить их хотя бы развязать на мне веревку, чтобы девушка не пыталась выполнить невыполнимую задачу: угнаться за паровозом.

Далее, появляется ли голубой мэн?

Да он открыл дверь, протер глаза, как будто только проснулся, и двумя ударами уложил обоих контролеров.

— Таперь уходим, — сказал он, и оттянул дверь. — Прыгай, — нет, этого не сказал, хотя я был уверен, что больше-то и сказать нечего. Голубой мэн обхватил меня за талию, как я часто мечтал хватать Люду, бежавшую в это время рядом с нами. И он выпрыгнул головой вперед, кувырком с последующим переворотом. Я понял, что он пытается долететь до края моста, и попасть при этом между фермами. Если нет — травм не избежать. Если да, то Люда — по логике — должна прежде чем отправиться за нами в воду, взлететь вверх. Одна надежда:

— Она не успеет понять, что с ней происходит. — Но она поняла, поэтому на бегу подняла валявшуюся на земле острую железку, и перепилила веревку. Мы остались одни.

Я в дурном сне не мечтал даже остаться с ним опять один на один. Цики отпустил меня в воздухе, и я ушел как можно ниже на дно. В том смысле, что зацепился там за корягу. Пусть думает, что я остался на поезде. Чё-то я даже не мог придумать, зачем мне встречаться с ним еще раз.

И вот передо мной необитаемый остров, в вокруг никого.

— Это как раз то, о чем мы так долго мечтали, — сказал я и поплыл к острову по-индейски — кролем. Но скоро понял:

— Слишком быстро — не доплыву.

— Держись за меня и доплывем.

— Что? — и тут передо мной появился мяч.

Кто-то бросил мне мяч. Я посмотрел вверх на небо. И мы поплыли. Помощь его была неоценима, потому что берег не приближался, а наоборот, удалялся.

— Оптический обман.

— Ясно.

Но обычно так не бывает, мы успеваем забыть, как всё было, и остров постепенно приближается, а сейчас он удалялся, потому что я не мог забыть прошлого. И так продолжалось до тех пор, пока расстояние между нами не сократилось до одиннадцатиметрового удара.

— Только бы попасть.

— Я попаду. И знаешь почему? Я буду бить в Девятку.

— Нельзя бить одиннадцатиметровые Под Перекладину. В Девятку, тем более. Потому что глаза разбегаются, и мяч летит мимо. Просто надо обмануть вратаря. Всё нормально, удалось причалить, но пути на этом скалистом берегу не было. Я попытался зацепиться за камень, и выпустил мяч. Но тут же сорвался. И что самое удивительное, никак не мог всплыть на поверхность. Как будто никогда и не умел плавать. Можно подумать, что и на велосипеде я уже не умею ездить.

— Что-то уж очень глубоко, — решил я, — это не река, а море какое-то.

Удивительно, но надо мной опять появился мяч. Как он мог спуститься под воду — не знаю. Я обнял его обеими руками и прижал к щеке.

— Их либе дих.

— Да, да, конечно, я тоже.

С этой стороны на остров не было нормально входа, но с другой можно было залезть. Хотя тоже не подарок. Я посмотрел вверх. Наверное, не доброшу, жаль было оставлять мяч в воде. Тем не менее, бросил, и мяч не упал вниз, а зацепился на уступчике. Я бросил его опять, и на этот раз мяч исчез.

— Ну, значит и я докарабкаюсь до верха. — Но тут же чуть не свалился обратно в воду. Левая рука лежала на камнях, а правой я махал по воздуху, как будто старался оттолкнуться от него, но она же и тянула меня вниз. Левая пересилила — она берущая, и хотя пальцам не за что было ухватиться, она прижалась к острову и притянула его к себе. Не к себе, точнее, а ко мне.

Внутри остова была вода, а около нее пляж.

— Как бассейн, — сказал я, и после долгих поисков нашел путь вниз. И что характерно:

— Мяч плавал в воде.

А скоро появилась и Люда.

— Загораешь? — спросила она, и бросила туфли на песок прямо рядом с моей мордой.

— Ты здесь?

— Не знаю даже, что ответить тебе на это приветствие, — ответила дама.

При виде ее тела с тонкой талией и широкой жопой я терял почему-то присутствие духа.

— Покажи мне Мельницу.

— С-сколько раз?

— Три.

— Три, — повторил я. — Мало. Боюсь, что на трех не смогу остановиться. Тем более, я не один.

— Интерес-сно. С кем?

— Мяч, вон плавает в озере.

— Это мой мяч! — крикнула она, и прыгнула в воду. Я за ней. А точнее, хотел раньше нее забрать мяч.

И вот, о чем мы так долго мечтали, произошло, а именно секс по системе Коллонтай и Щепкиной-Куперник вместе взятых. Это были:

— Я, он, она и Люда. — Много? И самое главное было хорошо, как в сказке: кто-то за репку, а остальные:

— В очередь, сукины дети, в очередь.

Мяч плавал в воде, она держалась за мяч, а я уж был только последним. Как мышь.

Наконец, все, кроме воды выбрались на берег. Но так как сил было мало, и мы могли отползти недалеко — вода появились в ямке между нами.

— Мне понравилось, — сказал я, — можно бы и повторить.

— Я готова повторять это до бесконечности, — сказала она.

— Тогда в чем дело?

— Здесь это невозможно. Сейчас небо закроется.

— Почему? — не понял я, но почему-то нервно начал стучать по лежащим рядом карманам брюк в поисках сигары.

— Это Марс.

— Почему сразу Марс, я не понимаю?

— А я не понимаю, почему не наоборот, — ответила Люда. — Ты откуда здесь взялся? Ты здесь в экспедиции.

— Надолго?

— На всю оставшуюся жизнь. Теперь ты понял, что это Марс?

— Нет.

— Ну, сейчас увидишь. Сколько солнц ты видишь?

— Одно.

— Точно? А вот сейчас будет три Луны. И мало того, мы станем простыми скелетами. И знаешь почему?

— Почему? На Марсе мясо не держится на костях?

— Да, но главное, что оно здесь просто не нужно. Нашим сознанием заправляют Вины.

Солнце заменили три Луны.

— Ну, чё, при Луне будешь?

— Это уже не Луна, а целая компания подсматривающих за нами личностей. Я не могу. Тем более, если мы скелеты, как мы будем это делать? Нужны хоть какие-то прокладки.

— О чем ты говоришь, здесь так не делается. Вины всё делают за нас.

— А потом?

— А потом мы получаем Распечатку.

— В виде все тех же элементарных удовольствий? Я не вижу смысла заниматься таким сексом. Почему они не могли придумать, что-нибудь более интересное.

— Почему нет, есть, — сказала Люда. — Ты можешь сохранить Распечатку в своих Документах, или даже прямо на Рабочем Столе, и…

— И пользоваться Записью в любое время? Это ново. Это хорошо. А то у меня бывает просто нет уже сил мечтать о тебе, а здесь: раз, два и мы опять вместе. Но так можно дотрахаться до полного изнеможения. Это с одной стороны, а с другой ты можешь быстро надоесть мне хуже горькой редьки.

— Не выдумывай, не выдумывай — если ты меня любишь, то любишь навсегда. И знаешь почему? При желании ты всегда можешь представить меня Афродитой.

— В каком смысле?

— Ты видел хоть когда-нибудь картины Пикассо?

— Да. Более чем, я некоторые из них даже вожу с собой.

— Ну, вот на место ее головы поставь мою. Это не трудно сделать. А потом сохрани, как меня.

— В каком смысле?

— Что ты заладил одно и то же: в каком смысле, в каком смысле? В каком хочешь:

— Белый низ — черный верх, и наоборот, черный низ — белый верх.