Дикие земли. Шарп

Владимир Василенко, 2017

Сталь, свинец и серебро. Это все, что ты можешь противопоставить чудовищам Диких земель – двуногим, четвероногим, многоногим. А ещё – смекалку, упорство и капельку удачи. Что ж, я родился в прошлом тысячелетии, и ни хрена пока не смыслю в этих ваших виртуальных мирах, прокачке, перках. Но, как я погляжу, здесь есть пушки, женщины, выпивка, азартные игры, а за каждым поворотом можно вляпаться в историю. Чёрт возьми, мне здесь уже нравится!

Глава первая. Капкан

Да чтоб тебя!

Ловушка простая, но чертовски эффективная. Небольшая замаскированная яма на тропе — по размерам в аккурат, чтобы туда нога смогла провалиться. Глубиной около фута. Дно и стенки утыканы длинными шипами. Часть тех, что на дне, мгновенно пробили подошву сапога. Те, что в стенках, под моим весом прогнулись, царапая голенище, и при попытке выдернуть ногу тут же впились остриями в лодыжку.

Идеально — ни вниз не дернешься, ни вверх, ни в стороны. Ногу будто клыкастым сфинктером обхватило.

Больно было первые секунд пять. Дальше все затмили ярость и досада на собственную неосмотрительность. Это ж надо так вляпаться! А ведь почти удалось оторваться!

Ладно, спокойно, Шарп. Истерики оставим дурным бабам и начальству. Давай-давай, лучше шевели мозгами!

Я оглянулся. Тропа позади вроде пока пуста. Но в сгущающихся сумерках она уже через пару десятков шагов превращается в темный туннель, обрамленный густыми зарослями акации. Ни хрена не видно.

К тому же, все равно роа больше любят нападать из кустов. Или спрыгивать с нижних ветвей деревьев. Погоня может настигнуть в любой момент.

Я опустился на одно колено, перемещая вес с пойманной ноги. Потихоньку приподнял ступню так, чтобы шипы не вгрызались все дальше в подошву. Попробовал расшатать боковые. Ага, куда там! Не все так просто.

Убрал револьвер в кобуру и вытащил нож. Взрыхлил им утоптанный грунт вокруг ловушки. Докопаться до основания шипов оказалось нелегко — пришлось основательно попыхтеть, разбрасывая вокруг плотные комки дерна.

Твою мать, да тут целые копья! Сделаны из гибких заостренных жердей чуть толще пальца. Но наконечники, похоже, железные. Жерди ещё и сплетены друг с другом, как решетка. Тут либо пару квадратных метров земли вокруг ловушки раскапывать, вытаскивая всю конструкцию целиком, либо подрубать древки и потихоньку вытягивать наконечники по одному.

Я выбрал второй вариант. Так будет быстрее. Мне хотя бы с одной стороны два-три острия убрать — и можно будет потихоньку высвободиться.

Стараясь не дергать пострадавшей ногой, я принялся орудовать ножом. Получалось хреново — жерди были свежесрезанные, гибкие, поэтому не подламывались, даже когда прорубишь их уже наполовину.

Кровь теплыми струйками стекала к носку сапога, щекотала между пальцами. Повреждения вроде бы пустяковые — нижние шипы вонзились на пару сантиметров, боковые и вовсе только кожу поцарапали. Но при каждом движении острия бередят раны, так и норовят войти глубже в плоть.

В общем — больно! Так больно, что впору зубами скрежетать. Чего та вертлявая непись болтала про завышенный болевой порог? Реалистичность — сколько там баллов по шкале Джанкеля. Вся полнота ощущений без риска неприятных последствий, бла-бла-бла. Ага! Вот засунуть бы кое-кому всю эту полноту ощущений…

Я, наконец, высвободил один из наконечников и выдернул его из хитросплетенной конструкции. Взглянул мельком. Отвратная штука. Острая и тонкая, как гвоздь. Ещё и заершённая — каждый заусенец, будто рыболовный крючок. Голенище сапога разодрал в хлам, пока вытаскивал. И таких ведь — восемь штук, по кругу.

Шорох веток справа и чуть позади себя я расслышал в аккурат, когда вытащил второй шип. Тут же перебросил нож в левую руку. Револьвер будто сам выпрыгнул из кобуры, рукоять его привычно слилась с ладонью.

Только вот выстрела не последовало.

Обычно-то я предпочитаю выстрелить, перезарядить, и еще раз выстрелить, а уж потом спрашивать «Кто там?». Но у роа есть одна очень неприятная особенность. Ну, они и в целом-то не подарок, конечно. Страшные, как моя жизнь, свирепые, размалеванные. Нападают внезапно, и, по слухам, не брезгуют человечиной.

Но, что самое поганое — они ни хрена не боятся.

Большинство местных мобов, даже стайные хищники вроде степных волков, могут отступить, стоит им получить серьезные раны. Люди — тем более. Но роа не останавливаются, даже если рядом с ними их сородичей на куски рубят. А раны их только больше раззадоривают. В общем, бить надо только наверняка.

Темные сгорбленные фигуры медленно и бесшумно, как наползающие на стену тени, выбирались из зарослей. Верхняя часть лиц густо замазана черной маскирующей краской, на фоне которой так и полыхают выпученные глаза. Волосы, густо смазанные жиром, зачесаны назад и убраны на затылке в тугие колтуны, украшенные перьями. Боевая раскраска на теле — сплетающиеся в экстазе алые и черные змеи с ярко-белыми пятнами. У каждого — свой неповторимый рисунок.

Приближались они неторопливо, окружая со всех сторон. Человек шесть. Возможно, в кустах притаились еще. Длинные листовидные наконечники ассегаев чутко подрагивают на гибких древках, будто алчущие крови языки.

— Р-р-р-р-р-ро-о-о-а! — ощерив пасть с подпиленными треугольными зубами, хрипло протянул тот, что ближе всех. С нескрываемым злорадством.

Здоровенный бугай. Не нравится он мне. И дубинка его, обмотанная толстым слоем войлока, тоже жутко не нравится. Судя по этой дубине, меня хотят взять живьем. А если и есть что-то хуже, чем быть убитым этими тварями — так это попасть им в плен.

Я оглянулся, прикидывая свои шансы.

Шестеро дикарей. И шесть «дум-думов» в барабане револьвера. Обычные свинцовые пули, но с подпиленными крест-накрест наконечниками. Даже мой весьма посредственный «Скофилд» с таким боеприпасом выдает 70-80 единиц номинального урона. С критом — сотни полторы. Но и этого недостаточно, чтобы завалить роа с одного выстрела, на каждого нужно будет две-три пули. Разве что делать ставку на хедшоты. И на перезарядку времени не будет — они буквально в пяти шагах. У меня пара секунд на то, чтобы опустошить барабан, а потом вся надежда — на нож.

Ну, что тут скажешь. Шансов нет. Но когда это тебя останавливало?

— Р-р-р-р-р-ро-о-о-а! — повторил бугай их фирменный боевой клич, покачиваясь из стороны в сторону.

Револьвер громыхнул, выплевывая отчетливо видимый в сумерках сгусток пламени. На дикарей выстрел подействовал, как сигнал стартового пистолета — все разом бросились на меня, замахиваясь оружием. Кроме бугая — тот, ломая ветки кустарника, завалился на спину. Между глаз у него зияла дыра с рваными краями.

Бах! Бах! Бах! «Скофилд» успел остановить дикаря с ассегаем, прыгнувшего на меня справа, но на это понадобилось целых три пули. Тому, что слева, я засадил в бедро нож по самую рукоятку. В ответ получил такой удар по башке, что она загудела, как колокол. В глазах помутилось, но я успел-таки перехватить противника за запястья, не давая ему ударить дубиной второй раз. Стиснутая ловушкой нога горела и пульсировала от боли — шипы глубоко впились в лодыжку. Я так и чуял, как один из них скрипит острием по кости.

Рыча не хуже самих роа, я попытался отбросить от себя противника, но дикарь был куда сильнее меня. И даже рана в бедре его нисколько не беспокоила. Она напирал и напирал, сминая меня своим весом, и снова опрокинул меня на колено. Я упирался изо всех сил, попутно успев удивиться, куда подевались остальные его сородичи — те, что заходили ко мне с флангов и за спину. Капкан не давал мне толком развернуться, но за спиной я слышал яростные вопли и звуки смачных ударов.

Били не меня. Уж я бы заметил.

Насевшего на меня роа вдруг отбросило мощным ударом, и между нами вклинилась гибкая темная фигура. Взмах, блеск клинка, влажный хруст стали, врубающейся в плоть до самой кости.

Надо отдать должное дикарю — он продержался довольно долго. Он был куда выше и шире в плечах, чем его противник. Но шансов у него не было. Пара неуклюжих замахов дубиной, а в ответ — стремительные изящные выпады, и после каждого в воздух веером взвиваются густые брызги черной крови. С последним ударом клинок вошел глубоко в кости черепа — от виска до самой переносицы. Роа рухнул на колени. Еще чуть-чуть — и завалился бы на противника. Но тот выдернул оружие и плавно отшагнул в сторону, дав телу спокойно упасть.

Резко взмахнул рукой сверху вниз, стряхивая кровь с клинка — блестящего, покрытого вязью причудливых узоров. По форме — типичный кукри. Тяжелый, широкий, изогнут вперед и расширяется к острию, чтобы удобнее было наносить рубящие удары. Вот только по размерам куда крупнее обычного.

Или это просто из-за контраста с изящными женскими ладонями.

На ней все та же куртка из змеиной кожи, высокие сапоги и плотные, в обтяжку, лосины, будто созданные для того, чтобы подчеркивать идеальную линию бедер. Из кобуры справа выглядывает белая револьверная рукоятка из мамонтовой кости, из-за плеча — рукоять дробовика, закрепленного за спиной так, что можно выхватить одним движением. Да и помимо этого, оружием она увешана с ног до головы. Но при этом действовать любит именно своим знаменитым тесаком.

Марго. Сумасшедшая кровожадная стерва.

— М-м-м, Шарп! — сладким голоском пропела она, стряхивая со лба длинную серебристую прядь. — Соскучился?

Я подхватил упавший «Скофилд» и, морщась от боли в израненной ноге, направил неё. Она презрительно скривилась.

— Ты меня разочаровываешь, дорогой. Кто же устраивает пальбу в Хрипящем лесу? Ты хочешь, чтобы сюда сбежались людоеды со всей округи?

Она приблизилась ко мне — не торопясь, покачивая бедрами. И будто бы не замечая направленного прямо ей в лоб револьвера.

— К тому же, мы оба умеем считать. Ну, я надеюсь, что оба. У тебя в барабане всего два патрона. А из этой пукалки ты при всем старании не убьешь меня с двух выстрелов. Но очень… очень разозлишь.

Она мягко, но уверенно вырвала оружие из моей руки и, с усмешкой осмотрев, забросила в кусты. Вот ведь гадина! Я, зло сплюнув, плюхнулся на задницу, придерживая застрявшую ногу руками.

Она, не переставая самодовольно усмехаться, опустилась передо мной на одно колено, так, что наши лица оказались вровень.

Красивая она, конечно. Губы, пожалуй, тонковаты, но в остальном… Эти зеленые, с извечным хитроватым прищуром, глаза. Эта гибкая, стройная фигура. Эта манящая ложбинка между упругими полушариями, которую она, по-моему, даже в глубоководном скафандре умудрится продемонстрировать.

— Ты что, пялишься на мои сиськи? — фыркнула она. — В такой момент?

— Чем этот момент хуже любого другого? — парировал я. — Давай уже, делай свое дело! Это местечко не из тех, где ведут светские беседы. Да и стемнеет скоро.

— Ты что же, думаешь, что так легко отделаешься? — спросила она, плашмя похлопав меня клинком по плечу. И рассмеялась.

Смех у неё приятный. Мелодичный, сладкий. Но у тех, кто с ней знаком достаточно хорошо, от него внутренности сжимаются, как от прыжка в пропасть.

— Что ты задумала, Марго?

В её руках звякнули стальные браслеты наручников.

Да чтоб тебя! Только не это!

— А, так ты из этих? — вслух сказал я, стараясь казаться невозмутимым. — Я тебя разочарую — не любитель я таких развлечений.

— Ну, ты ведь даже не пробовал! — обиженно промурлыкала она, защелкивая браслеты на моих запястьях. Склонилась при этом нарочито близко, будто дразня. Я почувствовал на шее её дыханье и щекочущее прикосновенье волос. Пахло от неё цветущим вереском — одновременно горьковатым и сладким, дурманящим, как свежий мед.

А еще, как всегда — кровью.

Она несколькими точными ударами кукри отсекла еще две заостренные жерди, и я потихоньку выбрался из ловушки. Шипя от боли, уселся поудобнее, вытянул многострадальную ногу.

— Ты особо-то не рассиживайся!

В руке у нее появился граненый пузырек с лечебным снадобьем.

— На, хлебни. И быстренько сгребайся. Сматываться отсюда надо.

Я недоверчиво прищурился, но флакон принял. Зелье было прохладным и приятным на вкус. Мята и мед, или что-то в этом духе. Я проверил статус. Красная полоска здоровья, успевшая просесть больше чем наполовину, потихоньку поползла вправо. Как нельзя кстати. А то уже и метка на запястье начала жутко зудеть и чесаться. Я взглянул на неё. Округлое клеймо, от которого, как всегда во время ранений, начали расходиться отчетливые синие прожилки вен.

— Эй, что там у тебя?

Женщины. Любопытство — их вторая натура.

— Ого! Метка пророчества?

— Я бы это скорее назвал проклятьем.

— Хм, судя по орнаменту — легендарное. Да ты, оказывается, везунчик, Шарп!

— А что, разве не заметно? — саркастически скривился я.

Марго, ухватив меня за шкирку, помогла подняться. Внешность её обманчива — точеная соблазнительная фигурка, но силищи в ней, как у туурга. Думаю, она могла бы запросто меня на плечо забросить и утащить, куда ей нужно, а веса-то во мне — под центнер. Я, в общем-то, был бы не против — израненная нога при каждом шаге простреливала болью до самого колена.

— Топай, топай! — толкнув меня в спину, буркнула амазонка. — У меня там лошади на опушке привязаны, в полумиле отсюда.

Я заковылял по тропе, соображая, что делать дальше. О том, чтобы попробовать сбежать, не могло быть и речи. По крайней мере, пока нога полностью не заживет. А при моем уровне регенерации на это понадобится не меньше часа. Хотя, это смотря, чем меня напоила Марго. Судя по всему, зелье куда сильнее, чем то дешевое пойло, которым у меня забит весь инвентарь.

— Так что ты задумала, милая? — обернувшись через плечо, спросил я.

— А что, много вариантов? Живым или мертвым, Шарп. Живым или мертвым.

— Ну, так и прикончила бы меня прямо там. Момент был подходящий.

— Пойманного? Израненного? Ну, это же как-то… неспортивно. Ты не находишь?

— Так для тебя охота за головами — это спорт? — усмехнулся я. — А поговаривают, что все из-за твоей ненависти к мужикам.

— Да нет никакой ненависти, дорогой. Просто бизнес. Да и где мужики-то? Мельчаете вы, Шарп. Обидно.

Она театрально надула губки.

Я отвернулся, скрипнув зубами. Раз убивать она меня не торопится — значит, решила сдать живьем шерифам Конкисты. А это, судя по растущей, как на дрожжах, награде за мою поимку, выльется для меня в несколько недель прозябания на рудниках.

Дьявол! Только не сейчас!

В лесу темнеет быстро. К тому моменту, как мы выбрались из зарослей, солнце уже скатилось за горизонт, напоминая о себе лишь багровой полосой заката. Нога у меня более-менее поджила. И вот тут я и предпринял попытку.

Марго шла позади и чуть левее меня. Оружие она убрала, и это, как мне казалось, давало мне хоть какой-то шанс.

Основной свой нож я посеял там, на тропе. Еще один был спрятан за голенищем сапога. Нарочито споткнувшись, я повалился на землю, свернулся в клубок, якобы от боли. Секунда — и шершавая костяная рукоять скользнула мне в ладонь.

— Вот ведь болван! — буркнула амазонка и наклонилась, чтобы помочь мне подняться.

Я ударил снизу, держа нож скованными руками. Целился в горло, но у этой стервы реакция, как у кобры — отпрянула, и острие лишь оцарапало ей щеку. Второй удар она и вовсе отбила играючи, и залепила мне такую пощечину, что звезды из глаз посыпались. Еще миг — и я почувствовал лезвие кукри, царапающее кожу на моем кадыке. Зажмурился, ожидая, что сейчас полоснет. Резкая боль, кровь из горла, темнота…

Ничего этого не последовало.

Я открыл глаза. Марго, усевшись на меня сверху в позе наездницы, издевательски хихикала. Потрогала длинный порез на щеке, задумчиво растерла каплю крови между пальцами.

— Ты на что рассчитывал, Шарп? Что я разозлюсь и прибью тебя? Ты думаешь, меня так легко развести?

Она огляделась. К северу над нами нависала темная громада Хрипящего леса, взбирающегося по склонам Змеиного Хребта. Далеко на юге виднелись выжженные солнцем плоскогорья Дакаты. А что на запад, что на восток — бескрайний травяной океан прерий. Днем еще можно разглядеть вдали фермы, поселки, небольшие рощицы, но сейчас все тонет в сумерках.

— Хм, если бы я тебя прикончила прямо здесь, то, конечно, ты бы не стал возвращаться к своему телу. Возродился бы на одном из ближайших святых мест, а в округе их несколько. Пришлось бы повозиться, снова выслеживая тебя.

— Зачем тебе брать меня живьем? За мою голову вроде бы дают больше десяти тысяч. Тебе мало?

— Мало, — кивнула она. — Потому что за живого Конкиста отвалит все сорок пять. Плюс, если я тебя убью — ты отряхнешься и пойдешь дальше. Это было бы слишком просто. А я хочу поиметь тебя по полной, дорогой!

Она, грациозно изогнувшись, потерлась об меня упругим задом, имитируя процесс.

— Да пошла ты! — прорычал я, пытаясь стряхнуть её с себя.

— Ну что ты так злишься? Надо уметь принимать проигрыш с достоинством.

— Да плевать мне на твои игрушки! У меня нет на них времени! Если я вовремя не успею добраться на ту сторону Змеиного Хребта — погибнут люди! Реальные люди, в реальном мире, понимаешь?!

Она недоверчиво прищурилась.

— Ну, давай уже — прикончи меня! — процедил я. — Получишь свои виртуальные фантики. Да, да, согласен, обошла ты меня. Выследила, обыграла. Довольна?

— Ты сам виноват. Если тебе нужно на ту сторону хребта — то зачем было переться через Хрипящий лес? В десяти милях к западу — перевал. И контролирует его не Конкиста, а кхандаары.

— Не вышло бы.

— Почему?

— С кхандаарами у меня тоже нелады.

— Странно. Они вроде вполне миролюбивые ребята. Что, прям отрицательная репутация?

— Мягко говоря. Кровный враг.

Марго расхохоталась, и в глазах её засветилось любопытство и искреннее восхищение.

— Слушай, а как давно ты в Диких Землях?

— Не помню точно, — поморщился я, устало запрокидывая голову к небу. — Несколько недель.

— Серьезно?! — она снова захихикала. — И за это время успел прищемить хвост чуть ли не всем бандам и фракциям Равнины?

— О, у меня насчет этого талант, — невесело усмехнулся я.

— Это уж точно! Но как? Как, Шарп?!

Она склонилась ко мне, убирая тесак от горла.

— Может, расскажешь, как ты умудрился так вляпаться?

— Зачем мне это?

— А может, я тебя тогда отпущу. Или и вовсе помогу. А?

— Может, для начала слезешь с меня?

— Между прочим, многие на твоем месте были бы не против, чтобы я их оседлала.

— Уж точно не при таких обстоятельствах.

Она рывком поставила меня на ноги и кивнула в сторону двух стреноженных лошадей, пасущихся неподалеку.

— Забирайся в седло. Надо устраиваться на ночлег. Я знаю одно местечко неподалеку. Только давай без этих твоих тупых трюков, окей? От меня не сбежишь.

— Да понял я, понял, — буркнул я, забираясь на гнедого мерина, чьи длинные поводья были приторочены к седлу жеребца Марго — иссиня-черного ретивого красавца, зло косившего на меня выпуклым глазом. К такому и подходить-то страшно — того и гляди, цапнет или копытом огреет. Весь в хозяйку.

Охотница за головами вскочила в седло один движением и замерла, вглядываясь в горизонт.

— Ближайший форт Конкисты — это Уайтхорн, — сказала она. — Это всего в пятнадцати милях к западу. Так что завтра к полудню ты уже предстанешь перед шерифом.

Она пустила жеребца неспешной рысью. Мерин потрусил следом. Я покрепче ухватился скованными руками за луку седла, стараясь не свалиться. Ездить верхом я пока толком не научился.

— Ты же только что обещала меня отпустить?

— Так ты ведь пока ничего не рассказываешь, — хитро улыбнулась она. — Утоли же мое любопытство!

— Тебе-то это зачем? Твое любопытство стоит больше, чем за меня заплатит Конкиста?

— Ты же сам сказал — это всего лишь виртуальные фантики. У меня их и так почти двести тысяч — в банке в Дримерс-Бэй.

— Тогда на хрена тебе вся эта охота?

— Скучно, — пожала она плечами. — Ну, так ты объяснишь мне, что там у тебя стряслось?

Я с сомнением покачал головой. Оглянулся на серебряный медяк луны, выкатывающийся на небосклон из-за Змеиного хребта…

А, в сущности, что я теряю-то? Я ведь и впрямь никуда не денусь от этой сумасшедшей соплячки. Надо использовать любой шанс.

— Ну, хорошо, договорились. Только предупреждаю — рассказчик из меня так себе. А это долгая, долгая история…