Пробуждение. Роман-мозаика

Владимир Васильев

В романе представлена широкая панорама жизни человечества от ближайшегобудущего до очень отдаленного. Взаимодействие человечества с обитателями другихмиров. Роман относится к жанру альтернативной истории. Автор описывает мир, вкотором хочется жить. Отчасти это утопия, отчасти мечта, но утопия и мечта – оченьреалистичные в деталях жизни.Книга адресована читателям любого возраста старше младшего школьного.

Глава 1. Синдром Данаи

(Архиретро. Задолго до… Пробуждения)

«Со мной с утра не расставался Дождь.

— О, отвяжись! — я говорила грубо.

Он отступал, но преданно и грустно

вновь шел за мной…»

Б. А. Ахмадулина. Сказка о Дожде

Дождик весело стучал в окно, приглашая Дану на прогулку. Она порадовалась, что родителей нет дома — они всегда ворчали, увидев ее бегающей под дождем, — и выскочила во двор. Дождь, обрадовавшись, сразу бросился навстречу и вмиг промочил до нитки. Это было не страшно, потому что лето и тепло. Бабушка, конечно, тоже бы стала ворчать, увидев мокрую внучку, но она моментально засыпала под звуки дождя.

«Под музыку капели, капели, капели

Все бабушки храпели, храпели, храпели…»

Обувку умудренная Дана оставила в доме, потому что по обувке родители сразу поймут, что ослушалась.

Дождь нежно касался ее кожи, как ласковый щенок мокрым носом. Только щенок тычется редко, а дождик — часто-часто, словно говорит быстро-быстро. Дана бегала по травяному двору и хохотала, чувствуя, что дождик с ней играет. И еще щекотно было от капелек. Она ощущала каждую и мельчайшие промежутки между ними.

Хотя не всегда дождь такой игривый. Он бывает и злой, холодный — переходящий в снег, и тоскливый, и грустный, и задумчивый…

Временами Дана останавливалась, прислушиваясь к дождю, пытаясь уловить ритм его прикосновений. Он был! И становился все более явственным. Все эти «точки-тире», становились для нее все более упорядоченными, но это быстро утомляло, и девочка снова принималась бегать по двору.

А потом дождь вдруг кончился. Сразу, будто выскочил в другую комнату. Был — и нет. И только капельки прощально сползали по мокрой коже.

***

— Евгения Александровна, вам надо срочно явиться в детский сад! — потребовал громкий голос из телефона.

— Дана? Что с ней?! — испугалась мама Даны.

— Жива, — осадила эмоции заведующая, — и здорова! Но вы должны немедленно явиться.

Когда Евгения Александровна увидела на веревке рядом с группой мокрое платье дочки, то все поняла. Правда, рядом сохли и чужие детские вещи.

— Полюбуйтесь! — возмущенно воскликнула заведующая, показывая на экран компьютера, где транслировалась запись с телефона.

Дана, как обычно, весело танцевала под ливнем. Необычно было то, что вокруг нее с не меньшим восторгом прыгала все группа, а воспитательница тщетно пыталась угомонить детей. Выглядело это весьма забавно, однако Евгения Александровна не позволила себе улыбнуться.

— Да, Дана очень любит дождь, — вздохнула она, — с малых лет. Это, кстати, ее закаляет — никогда не простужается.

— Да пусть она любит что угодно, но дома! И не втягивает в свои дикарские выходки других детей. Мы за них отвечаем, и не все такие закаленные, как ваша.

— Я поговорю с ней, — пообещала Евгения Александровна. — И отец поговорит.

— Непременно! Только сейчас с ней говорит наш психолог. Идемте, она даст свое заключение.

— Ой, мама! — обрадовалась дочка, переодетая в сменное. — А я рассказываю Инне Юрьевне, как здорово танцевать под дождем, когда он поет.

Озабоченный взгляд психологини был далек от восторженного.

— Дана, идем в группу, — позвала заведующая девочку. — Маме надо поговорить с Инной Юрьевной.

Девочка послушно последовала за самой главной в детском саду.

— Вашу дочь надо срочно показать психиатру, — категорически заявила психологиня. — У нее серьезные проблемы с восприятием реальности.

— Вы о восприятии дождя как реальной разумной сущности? — чуть улыбнулась Евгения Александровна.

— И об этом тоже, — кивнула психологиня.

«Со мной с утра не расставался Дождь. — О, отвяжись! — я говорила грубо…» — процитировала мама. — Великая русская поэтесса Бела Ахмадулина.

— Это совсем другое! — отмахнулась пренебрежительно собеседница. — Поэтический текст, образ, метафора. Дело не только в дожде, в конце концов, есть даже такой литературный штамп, как «бегать по лужам босиком» — многие подвержены. Но ваша дочь воспринимает мир совершенно иначе — для нее все вокруг живое и разумное. Она мне рассказала, о чем беседует с дождем…

«Нашла с кем откровенничать! — проворчала про себя Евгения Александровна. — Чистая душа — перед любым открыться готова».

— Да, рассказала, — повторила зачем-то психологиня. — И меня это испугало. Натурфилософия какая-то древнегреческая или пантеизм. В учебнике — это нормально, а в ребенке пугает.

— Отчего же пугает, если в ребенке от этого столько радости жизни? — удивилась мама.

— От того, что она живет среди людей, и рано или поздно ее мир войдет в антагонизм с общечеловеческим. Уверяю вас, что проигравшей стороной в этом антагонизме будет ваша дочь. Обратитесь к психиатру завтра же, иначе я буду вынуждена обратиться в ювенальные структуры.

— Обязательно, — пообещала Евгения Александровна.

На следующий день она забрала документы из детского сада, сославшись на смену квартиры. На самом же деле решила, что чистая душа дороже ювенальных постулатов.

***

После смены десятка школ Дана и сама поняла, что ей надо быть от нормальных людей подальше. Самоидентификация по грифу «ненормальная» не вызывала комплексов. Ей нравилось быть «из ряда вон». И родители ее в этом искренне поддерживали. Может, потому и комплексов не появилось?

— Если природа или Бог, что практически одно, сделали тебя не похожей на других, — говорила мама, — значит, так этому природо-богу нужно, в этом наверняка есть высший смысл. А то, что это хороший смысл, доказывает твое ощущение счастья. Еще бы разгадать этот смысл…

Вот только у ребят-зверят именно звериное чутье на непохожих, которых они инстинктивно стремятся или загрызть, или превратить в себе подобных. Потому родители и не ленились менять то место ее учебы, то место жительства. И Дана была им благодарна за любовь и терпение. Но всю жизнь под их защитой жить она не собиралась, потому и выбрала себе профессию метеоролога, рассчитывая спрятаться от рода людского на затерянной метеостанции. Питерский «Гидромет» был наилучшей дорожкой к намеченной цели. Хотя бы потому, что они уже жили в Питере. На съемной квартире, разумеется. Под крышей и с удобным выходом на нее. На крыше Дана и проводила большую часть свободного времени.

Слегка был против выбора специальности Даны ее отец — композитор средней успешности. Он-то надеялся, что сделает из нее звезду эстрады — голос у дочки был редкой красоты и силы. С его подачи она легко выиграла несколько юношеских песенных конкурсов и вошла в перспективный «звездный список». Но Дана, попробовав эстрады, категорически от нее отказалась. Тошнило ее от тамошней атмосферы. Отец любил свою дочь, потому возражал недолго.

Поступила в «Гидромет» легко, набрав сто процентов баллов. А на собеседовании и вовсе ввела экзаменатора в восторженный ступор, не только профессионально исчерпывающе охарактеризовав моросящий за окном дождик, но и описав состав и размер тучи, из коей он изливался, и прогноз маршрута дальнейшего движения дождя с точностью до метра, который можно проверить, не отходя от окна. Сбылось вплоть до неожиданного поворота на девяносто градусов. Заодно, хотя ее не спрашивали об этом, дала прогноз на ближайшие сутки по всей Ленинградской области. Экзаменатор потом сутки не спал, проверяя правильность прогноза. Уснул счастливый и восторженный. Он сотрудничал с телевидением и теперь был уверен, что будет давать самый точный прогноз из возможных, если пригласит уникальную студентку себе в кампанию.

Она согласилась, но если он давал прогноз, находясь в студии, она всегда пребывала на воздухе и вещала, прислушиваясь к атмосфере. И настолько глубоко погружалась в процесс, что зачаровывала телезрителей, которые стали спешить к телевизору на «прогноз погоды от Даны».

Все были в восторге, но сама Дана относилась к этому, просто, как к работе — людям нужен прогноз погоды, она его давала, но душой стремилась в одиночество на любимую крышу. Благо она возвышалась над окрестными крышами, и никто не мог подглядеть за ней. Люки, выходящие из других подъездов, Дана закрыла на замки и устроилась в ЖЭК дворником по уборке крыши. Высоты она совершенно не боялась и выполняла свои обязанности с воодушевлением. Каким-то образом ей удавалось не допускать роста больших сосулек, но что более удивительно — получилось воспитать пешеходов, обходивших теперь опасные зоны вероятного падения ледяных убийц. Просто она один раз попросила их об этом с экрана телевизора. Кстати, вообще, по городу число несчастных случаев с сосульками после этого резко снизилось.

***

«Она танцевала под радужным снегом летящим…» Радужным он был из-за отсветов городской рекламы, подсвечивавших его. Но Дана-то знала, что цветомузыка снега от подсветки практически не зависела. И что, кроме нее, никто этих снежных радуг не видит, ибо это вовсе не радуги. А вздумай она о них заговорить, ее сочтут сумасшедшей. Танец ее имел очень далекое отношение к хореографии, хотя движения Даны под снегом выглядели весьма хореографично. Она была антенной, настраивающейся на максимум… чего?! Остроты ощущений? Глубины переживаний? Плотского наслаждения? Духовного восторга? Слияния с… чем? Кем?.. В том, что она чувствовала и чему следовала, было все из перечисленного и нечто сверх того. Человек дышит, потому что без этого не способен жить, это способ его существования. Вот и Дана «танцевала» с Дождем или Снегом, потому что так она жила. Но мир, где эта жизнь была естественной, разительно отличался от того, в котором жили все остальные. И объяснить эту разницу Дана не умела, даже родителям. И себе не умела. Как перевести в понятные человеку символы эти токи, насквозь пронизывающие тело до уровня клеток, вызывая ощущение непередаваемого наслаждения, которое трепещет от резонанса с чем-то, как пламя на ветру?! Разве что музыкой? Но такой музыки пока не существует. Дана понимала, что ее необычное «чувство погоды» — следствие общения с этими токами. Ей все яснее становилось, что полностью она никогда от своего тайного друга (небес, атмосферы, планеты?) не отключается.

Несмотря на ее очевидные странности и «звездность», друзья в студенческой среде у нее были. Во-первых, потому что у Даны сформировался очень веселый, открытый характер. Смех ее был настолько заразительным, что все вокруг начинали, если и не смеяться, то уж улыбаться — обязательно. Сверстники, всегда настроенные поржать, с удовольствием смеялись. Преподаватели — улыбались. А во-вторых, она стала солисткой университетского рок-ансамбля — вокалисткой и клавишницей, иногда брала в руки и гитару. Песни пела только свои и отцовские, потому что ей нравилась его музыка. Её фанатов в универе образовалось немало. Отец смирился с выбором дочери и ненавязчиво пытался продвигать ее вместе с ансамблем. Все были довольны. Кроме парней-поклонников, прозвавших ее Айсбэби. Наиболее влюбленные предпочитали звать Снежной Принцессой. И мама надеялась, что вот-вот у доченьки появится парень, однако чуяло материнское подсознание, что надежды тщетны — совсем в иной сфере ее сердечные интересы. В небесной… Но даже богам человеческое было не чуждо. А Данка — не богиня. Боги так не рождаются. В теории.

***

Дана проснулась среди ночи. Такое случалось и прежде, особенно, когда начинался дождь. В этот раз дождя поблизости не было. Но она ощущала нечто тревожное, хотя пока и далекое. Вышла на крышу, как всегда, босиком. Повинуясь внутреннему импульсу, протянула руки к небу, пошевелила пальцами, замерла, причувствуясь. И почуяла слабые токи, пронизывающие ее тело до клеточной глубины. Это было похоже на ощущения при осадках, но значительно слабее. Она осознала, что ее включенность в эту цепь между небом и землей практически постоянна. Собственно, как у всего живущего между обкладок планетарного конденсатора «Земля-ионосфера». Живое — проводящие неоднородности, через которые может проходить «пробой» или «утечка». Когда она обута, одета, суха, сопротивление больше… Неужели все так примитивно на уровне школьного учебника физики?..

Однако первоначальное тревожное ощущение не ослабевало, кончики пальцев покалывало, а в сознании формировалось понимание. Дана достала из кармана мобильник и набрала номер министра МЧС России. Однажды ее прогноз очень помог оптимально провести сложную спасательную операцию, и тогда министр дал ей свой личный номер.

— Внимательно слушаю вас, Дана!

— Надо немедленно объявить эвакуацию Целино… извиняюсь, Астаны! — выкрикнула она без обиняков.

— Угроза? — конкретизировал он.

— Небесное тело достаточно больших размеров.

— Координаты?

Дана назвала космические координаты в динамике.

— Время?

— Не более двух суток.

— Мало для эвакуации!

— Я удивлена, что его не обнаружили раньше.

— А ты как узнала?

— Почувствовала, потом узнала.

— Спасибо, Дана! Поднимаю всех по тревоге. Это другое государство… Но свои, услышат. Будем на связи. Звони с уточнениями.

Если бы это был кто-то другой, министр послал бы его к психиатру, но эта девчонка убедила его в своей неординарности и спасла сотни, если не тысячи людей.

МЧС зашевелилось, а Дана без сознания упала на крышу…

О необходимости мировой противометеоритной службы без конца говорили, но пальцем о палец не ударили, чтобы создать реально. Дорогое удовольствие. Однако традиционно зазевавшиеся астрономы, ибо оптические телескопы их были неспособны разглядеть объекты размером менее ста метров, исхитрились другими методами довольно быстро обнаружить названный Даной объект и подтвердили, что место падения, предсказанное ею, верно с высокой степенью вероятности. И только после потери нескольких часов закрутилась-завертелась система межгосударственной взаимопомощи. Совет безопасности с приглашенными специалистами вырабатывал мероприятия, но приказ об эвакуации правительство Казахстана отдало сразу после личного звонка министра МЧС президенту страны. На всякий случай, тем более что другого способа борьбы с надвигающейся бедой никто еще не предложил. Телевидение и радио непрерывно на всех языках призывало население с минимумом личных вещей быстрее покинуть город. Со стороны государства было организовано и железнодорожное движение, почти непрерывное, и автобусное, и мобильная заправка личного транспорта на дорогах. Куда бежать, никто толком не знал, но бежали. К сожалению, далеко не все — многие не верили и опасались за сохранность своего имущества.

А Дану во время лекций вызвали к ректору.

В кабинете ректора, где Дане уже приходилось бывать, кроме хозяина кабинета находился еще один мужчина с благородной проседью.

— Здравствуйте, Дана, — приветливо поздоровался ректор. — Товарищ генерал хочет задать вам несколько вопросов.

— Я вас слушаю, — повернулась к генералу в штатском студентка, мысленно поблагодарившая ректора за предупреждение.

— Разрешите, пожалуйста, мое наивное недоумение, — с нескрываемой иронией попросил генерал. — Наши уважаемые ученые даже после вашего предупреждения далеко не сразу обнаружили объект, используя сложнейшую аппаратуру, а вы без всего этого знали, что он приближается, и определили точку его приземления… падения… Как такое возможно?

— Я тоже хотела бы это знать, — пожала плечами Дана. — У кого-то есть музыкальный талант, у кого-то математический, а у меня, наверное, метеорологический… Заметьте, что название метеорологии произошло от слова «метеор».

— Логично, — согласился генерал. — Если только вам не сообщил этой информации НЕКТО, ею располагающий. Например, тот, кто направил объект в указанном направлении.

Дана несколько секунд иронично, почти насмешливо разглядывала генерала, но решила сохранить серьезный тон, ибо понимала озабоченность должностного лица.

— Смелая гипотеза! Кстати, если некто решил бомбардировать Землю метеоритами, зачем ему предупреждать об этом?

— Ну, например, чтобы усилить ваше влияние на земные правительства? — вполне серьезно выдвинул гипотезу генерал.

— Вы предполагаете, что я инопланетянка? — неожиданно для себя испугалась Дана.

— Не исключаю.

— Но меня же родила мама… Можете провести анализ ДНК и всего генома…

— Это идея. Непременно надо будет провести.

— А вам не кажется, что сейчас надо сосредоточиться на спасении людей? — спросила Дана.

— Каждому своё, — ответил генерал. — Спасатели будут спасать, я разгадывать загадки.

— Вы уверены, что они вам по зубам? — хмыкнула она.

— Служба, — исчерпывающе объяснил генерал.

— Бог вам в помощь, — еще раз пожала плечами Дана.

— Его помощи не хватит, ваша необходима, — испытующе посмотрел он на нее.

— Да с удовольствием! — весело улыбнулась Дана. — Я думаю, сработаемся.

В этот момент у нее зазвонил телефон.

— Здравствуйте, товарищ генерал! — откликнулась Дана в трубку. — Что-то случилось?

— Мы просим вас присутствовать в штабе в качестве консультанта, как в прошлый раз, — сказал министр МЧС.

— Я в универе, в кабинете ректора. Если меня отпустят, сейчас спущусь на крыльцо, — она отключилась и вопросительно посмотрела на серьезных дядей, объяснив: — МЧС призывает.

— Не смею задерживать, — кивнул генерал ФСБ. — Надеюсь, что еще встретимся.

Дана поспешно вышла из кабинета.

— М-да, пассионарная личность, — признал ректор.

— Более чем, — кивнул генерал. — И принимает это как само собой разумеющееся. Что и настораживает. Комплексов не имеют безумцы и мессии.

В ситуационном центре МЧС царила напряженная деловая обстановка. Не сразу удалось сосредоточиться после перелета, но Дана сидела в кресле и старалась. Она впитывала информацию. Несколько панелей экрана отслеживали движение болида в разных участках спектра, один — в оптическом, но видно было плохо. На других панелях отображался процесс эвакуации. Вот один за другим отходят с вокзала поезда с беженцами. Вот солдаты и милиция выпроваживают упирающихся горожан из квартир и транспортируют на вокзал. Вот аварийные бригады отключают энергообъекты. Эвакуируются банки, предприятия. А Дана чувствовала страх, отчаяние, растерянность, защитное неверие в надвигающуюся беду. Время для спасения на исходе. Это Дана сразу поняла, нарастающее ощущение небесного тела усиливало ее чувствительность. В первый раз, на крыше, это было подобно озарению: нечто громадное летит к земле, прогноз траектории и острое ощущение опасности… Теперь же ей казалось, что она может сообщить даже минералогический состав метеороида. «Обыкновенный хондрит», скажут позже минерологи. Она контролировала сразу два полюса: движущийся небесный и паникующий земной. Два вектора, направленных друг к другу, несмотря на то, что физически земной полюс всеми силами старался удалиться от небесного. Но они уже слились в единую информационно-эмоциональную систему. И чем больше люди стремились прочь телесно, тем глубже увязали духовно. Дана это ощущала одновременно извне и изнутри системы. Ну, что… что… что она могла сделать?! И тут поняла, что эвакуирующийся народ вдруг дружно устремился к пунктам и средствам эвакуации, не отвлекаясь больше ни на что. Автомобили были заполнены и изнутри сверх допустимого, и снаружи — кто-то залезал в багажник на крыше, кто-то в кузовной багажник. Автомобили натужно ревели, но везли народ подальше от беды. Если поначалу поезда уходили полузаполненные, то теперь пускали людей и на крыши вагонов, и цепляли добавочные товарные вагоны. Самолеты только не позволяли перегружать выше допустимого предела. И, слава разуму командования, погрузились в свои автомобили и военные: армия, МЧС, МВД. Город на глазах пустел.

— Чудеса! — прохрипел рядом генерал МЧС. — Я был уверен, что не успеем!

Он повернулся к Дане и не узнал ее в первый момент: она была бледна, как снег. Чуть было не ляпнулось про себя: «как смерть», но глаза ее были слишком живы — буквально горели пламенем неземным, — чтобы можно было думать о смерти. Генерал мгновенно заткнулся, почуяв, что происходит нечто из ряда вон. Этого не могло быть — где Астана и где Дана, чтобы одно могло влиять на другое, но факт был налицо: растерянный, паникующий народ вдруг согласованно ринулся туда, куда его раньше почти тщетно направляли бойцы МЧС. И они, кажется, успевают?.. Успевают? Кажется…

Прошлый раз было нечто подобное. Он не сразу это понял, а только потом, когда все проанализировал — эта уникальная девочка сделала что-то необъяснимое для спасения людей и спасла их. Во время событий не до размышлений было, но чуял — что-то происходит, потому что и сам действовал как-то непривычно вдохновенно и четко. Позже Президент наградил его и некоторых подчиненных, а когда генерал заговорил о девочке, только усмехнулся, пробормотав: «седина в бороду…».

А она, похоже, ничего и не заметила, приняв как должное. И в этот раз никто не поверит. А она этого не заметит. И это правильно по какой-то высшей логике и этике.

И вот на экранах ситуационного центра появилась вспышка, которая становилась все ярче, обретая огненный хвост и оставляя инверсионный след. В течение нескольких секунд солнечный свет поблек в свечении метеороида. Видение было чарующе визуально и ужасно психологически — ведь ясно, что это красота смерти, несущаяся со скоростью порядка 20 км/с. А Дана и через нее спасающиеся бегством люди чуяли ее приближение: кто спиной, кто селезенкой, кто фибрами души. Но прекратили движение и ждали финала…

Растянувшееся на тридцать секунд «мгновение» полета завершилось сильнейшим взрывом с ярчайшей вспышкой, затем к небу вздыбился пылевой столб в десятки километров, пошла ударная волна… Грамотный народ плюхнулся на землю ногами к взрыву, как учили на уроках гражданской обороны (вот ведь пригодилось, мать его метеорит!). Потом сотряслась земля, что зарегистрировали все сейсмографы планеты. Некоторые железнодорожные составы, не успевшие остановиться после команды из МЧС, сошли с рельс, но серьезно никто не пострадал. А над бывшим городом померк свет, и началось камне-грязе-мусоропадение, почти скрывшее адское свечение раскаленной воронки.

В глазах Даны тоже померк свет, и она без сознания упала на пол.

— Врача! — потребовал генерал. Врач был рядом и принял у генерала пациентку. — Срочно поговорите с ее родителями, сейчас вас соединят, спросите, что делать, когда она теряет сознание? Это приказ! — прикрикнул генерал, заметив возражения в глазах эскулапа. Адъютант протянул трубку врачу. Сам же министр МЧС погрузился в привычную деятельность по ликвидации последствий катастрофы, в масштабах коей предстояло разобраться. Но он был уверен, что без участия этой чудо-девочки масштабы были бы несопоставимо бòльшими.

— Ваша дочь потеряла сознание в ситуационном центре МЧС, генерал приказал спросить у вас, что делать?.. Что-о-о? — возопил врач, услышав ответ. — Вынести на улицу, положить на землю? Ни в коем случае не уносить, если пойдет дождь?.. Вы в своем уме? С чего это должен пойти дождь?.. Не кричите на меня!..

— Выполнять! — рявкнул генерал. — Помоги, — приказал он адъютанту.

Дану вынесли в прилегающий городской парк и положили на землю, сняв обувь, как прописал отец девочки. Врач посмотрел на небо — оно было пасмурно, но облачность довольно высокая, на дождь совсем не похоже.

И вдруг налетел ветер, зашумели деревья, прилетела черная туча и хлынул ливень, через несколько секунд, словно прочищая горло, громыхнул гром, сверкнула молния и началось светопреставление. Врач не мог позволить себе убежать, оставив пациентку. Адъютант тоже с тревогой смотрел на девушку, но, зная нрав генерала, дисциплинированно принимал небесный душ.

Мокрый врач заметил, что цвет лица пациентки стал принимать живые оттенки, даже розоветь, хотя стало прохладней. Через пару минут она пошевелилась. Он наклонился и спросил:

— Вам лучше?

— Мне хорошо, — ответила она, вдруг улыбнувшись, и довольно бодро встала. Потом началось нечто, заставившее врача усомниться сначала в психическом здоровье пациентки, а потом и в своем собственном.

Девушка сначала застыла, подняв к небу руки, словно прислушиваясь к ритму дождя, а потом стала двигаться, довольно странно танцуя, это совершенно не было похоже на обычные танцы, но и на дерганья одержимых не походило. Была в этом танце своя красота и не сразу угадываемый ритм. Даже хотелось подключиться к танцу, но мужские конечности, пожалуй, для таких движений не предназначены. А вот дождь явно в танце участвовал — это показалось обоим мужчинам. Такое впечатление, что девушка позволила им увидеть и осознать это в благодарность за то, что принесли ее сюда. С чего они это взяли?.. Разве всегда можно назвать источник наших мыслей и чувств?.. Внешний вид девушки становился все более здоровым, и врач уже не ощущал беспокойства за ее состояние.

Сначала угомонились гром с молниями, потом ослаб и прекратился дождь, а через минуту-другую выглянуло довольно веселое солнышко. Девушка остановилась и улыбнулась своим спасителям:

— Промокли? Ну, извините… Спасибо вам. Побежали в помещение, а то простудитесь.

И побежала первой.

***

Тихий океан впечатлил Дану настолько, что ей хотелось называть его вторым именем — Великий. Она полюбила его с первого взгляда!..

И когда добиралась на маленьком катерке Камчатского МЧС от Петропавловска до Жупаново, она, городская девушка, совершенно его не боялась. Для нее это была безусловно добрая сила. Не океан бывает жесток, а человек неосторожен.

От пустынного берега жупановской бухточки повеяло тоской. Серые дощатые развалины у впалого бока мыса, похожего на уткнувшего морду в песок и воду серо-рыжего пса, останки завалившегося набок ржавого катера и прочие руины имели откровенно кладбищенский вид и дух. Дана моментально его учуяла. Прошлое, имеющее в качестве будущего небытие, не вызывает положительных эмоций.

На берегу стоял одинокий мужчина. Высокий и худой. Про возраст сказать издалека что-то определенное было затруднительно. Лицо его скрывали плотные волосяные заросли: волосы — до плеч, а борода — до груди.

Дану еще в Петропавловске предупредили, что в заброшенном поселке почти год живет один человек — инспектор Кроноцкого заповедника, лесник в переводе с бюрократического. Сотрудники гидрометеостанции, муж с женой, несколько месяцев назад уволились и уехали на материк к родителям — внука им рожать. Замену найти не удавалось, а тут бог послал по направлению МЧС юную романтичную дурочку, грех отказываться. Хотя сомнения были: одинокий молодой мужик, одинокая девушка. Но если сама не возражает — дело молодое. Лесник был на хорошем счету, с высшим образованием. А МЧС вместе с ней отправляло в Жупаново совершенно новое оборудование как по гидромет части, так и по вулканологии. Хотя последний вулканолог сбежал оттуда еще раньше метеорологов. МЧС же обеспечивало и спутниковую связь в онлайн режиме для передачи данных в центр. Чувствовалось, что там затевается какой-то закрытый проект.

Встречающий поднял канат, брошенный с катера, и зацепил его за кнехт на корме ржаво-рыжего бывшего плавсредства. Вместо мачты к рубке оного была пришпандорена длинная доска, на коей красовался ободранный фонарь-прожектор, куда даже тянулся провод, ясное дело — обесточенный. Об этом ее тоже предупредили и заботливо снабдили дизельным движком и соляркой.

Дана сбежала по трапу с корабля.

— Здравствуйте! — приветливо протянула она руку местному Робинзону.

— Странно, что сегодня не пятница, — усмехнулся он, протягивая руку. — Очень вам рад, меня предупредили по спутниковому.

— Да, как ни странно, я Дана, а не Пятница и даже не Воскресение, хотя сегодня именно оно.

— Родион, — кивнул он. — Но чаще меня называют Робином. Еще помнят, как в детстве книжки читали. А вот в том, что вы не Воскресение, не уверен… По крайней мере, метеостанцию наверняка воскресите.

— Да не я воскрешу, а они, — показала она на команду, разгружающую катер. — Сегодня-завтра смонтируют установки и отбудут, а на мне только эксплуатация.

Лесник кивнул и крикнул: — Эй, на борту! Травите трос!

Дана, движимая любопытством, взбежала на поросший травой берег, возвышающийся над песком метров на пятьдесят.

Метеостанция (огороженная площадка с мачтами и приборами, да маленький домик) располагалась на мысе. Всего пару сотен метров, наверное, но на себе все равно не донести. Выручил лесник — он привел лошадь, запряженную в телегу, она и возила тяжести. На все ушло часа три. Однако наломались все изрядно и проголодались, как звери. Три матроса, капитан, два наладчика аппаратуры. Лесник пригласил гостей к себе, поскольку на метеостанции пока питаться было нечем. Да и отдохнуть негде. А у него дом лесничества, где изредка приходилось принимать и начальство из Петропавловска, и гостей редких.

Впервые в жизни Дана отведала красную икру, зачерпывая ее столовой ложкой из глубокой алюминиевой миски. Вкус её совершенно не походил на вкус баночной магазинной икры — нежная, слегка соленая с оригинальным запахом. Это было нечто божественно вкусное — типа нектара и амброзии в рыбном варианте. Да с отварной дышащей ароматным паром картошкой, посыпанной резаной черемшой, да еще с форелевым балыком… А на запив был необычный напиток — настой местных ягод: голубики, черники, жимолости, морошки, клюквы, брусники и чего-то еще незнакомого. Очень освежающее и весьма бодрящее! Странно, но алкоголя на столе не было. Лесник сразу предупредил, что сам не пьет и другим в своем доме не позволяет. А и не надо было, потому что от тепла домашнего, сытной еды и вкусного питья и так гости слегка захмелели — было хорошо и весело. Приметив висящую на стене явно видавшую виды гитару, Дана попросила у хозяина разрешения взять ее, и запела песню из репертуара своей группы про дождь, про туман, про далекий океан, про красавицу природу и изменщицу погоду.

— О! — воскликнул один из наладчиков. — Так я ж эту песню по телеку слышал-видел! А я-то все думал, откуда мне ваше лицо знакомо! По телевизору совсем не так выглядите, но я узнал — это вы там солировали, и песня ваша!

— Сдаюсь, — улыбнулась Дана. — От славы народной не скроешься. Только, пожалуйста, больше никому об этом не говорите. У меня есть очень серьезные причины не привлекать к себе внимания. Не криминальные! — подчеркнула она

— Мы будем немы, как эта форель, — воскликнул второй наладчик-метеоролог.

— Моряки своих не сдают, — заверил капитан.

— Вот и спасибо, — серьезно поблагодарила Дана. — А я вам за это покажу то, чего еще никто не слышал. Я и сама в себе этого не слышала. Только когда сюда на Камчатку прилетела да на этот берег поднялась, вдохнула всей грудью — и услышала…

Стало совсем тихо. Потом послышалось, что в окно влетел ветерок вместе со стрекотом кузнечиков и трелями птичек, шелестом трав и листвы. Следом донесся прибой океана. Собственно, он присутствовал постоянно фоном, но теперь это уже был другой прибой, музыкальный… Только в голове не укладывалось, как голосом возможно такое изобразить? Оказывается, возможно и не такое — послышался шум дождя, плеск реки, пение китов, долетели отдаленные раскаты грома — всего и не перечислить, и не выделить из общей симфонии. А звучала а капелла именно вокальная симфония. И число инструментов в ней было неисчислимо. Дана не форсировала звук, но он легко наполнял дом лесника, души слушателей и летел за пределы человеческого жилья — стал подвывать пес, привязанный во дворе. Неподалеку не то захохотали, не то зарыдали чайки, да и прочие птицы, рассевшись на ветвях, подавали голос в тех местах симфонии, где это было уместно. Как-то угадывали.

Времени никто не наблюдал, но всякое явление природы имеет начало и конец. Замолчала и Дана. Пауза не тяготила, даря ощущение, что отзвучавшее еще звучит. Дана удивленно прислушивалась к себе: что это было? Она и сама не ожидала, ибо случилось впервые. Но ей понравилась эта новая способность. Самое интересное, что она прекрасно помнила эту импровизацию и легко могла прямо сейчас расписать в нотах. Может, и распишет позже.

Лесник поднялся во весь немалый рост и низко поклонился ей в пояс.

— Спасибо, — негромко сказал он. — Камчатка у ваших ног. Добро пожаловать.

— Это вам спасибо! — смутилась она искренне. — Без вашего внимания я не смогла бы так… довериться. А Камчатку я постараюсь не затоптать, буду ходить осторожно.

На монтаж оборудования, его ввод в эксплуатацию и обустройство дома на метеостанции ушло трое суток. В том числе, развернули энергоблок, состоявший из солнечных батарей, ветряка и дизель генератора. На все погодные случаи.

Факт включения метеостанции в общероссийскую систему метеомониторинга через систему спутниковой связи сопроводили дружным «Ура-а-а!». Вечером отметили событие торжественным ужином из пельменей с лососем, которые дружной компанией слепили, и другими вкусностями, выставленными на стол хозяином. Попели, поболтали, а наутро распрощались, и катер ушел.

А в это время в высоком московском кабинете шел серьезный разговор. Министр МЧС принимал главу ФСБ и его генерала из Санкт-Петербурга. Говорил, в основном, этот энергичный генерал.

— Я обязан проинформировать вас, что с согласия вашего сотрудника Даниэлы Васильевой был проведен детальнейший генетический анализ ее крови. Результаты его показали, что геном ее имеет всё, что имеет земной человек, разумеется, с естественными индивидуальными особенностями. Однако обнаружены весьма принципиальные отличия: геном нормального человека содержит по разным оценкам 25 — 28 тысяч активных генов, то есть порядка полутора процентов всего генетического материала, большая часть которого является некодирующей ДНК или на специальном сленге — «мусорной ДНК». А у нашей общей знакомой число активных генов примерно в два раза больше — около трех процентов…

— И что это значит? — уточнил глава ФСБ.

— Я не специалист, но мне объяснили, что это дает возможность кодирования организма для выполнения таких функций, которые совершенно невозможны для обычного человека, — доложил начальнику генерал.

— Что ж, — кивнул министр МЧС, — это, возможно, объясняет замечательные способности моей драгоценной сотрудницы, уже оказавшей человечеству и нашей стране бесценную помощь по спасению человеческих жизней. Я уверен, что и дальше могу рассчитывать на ее поддержку и ждать хороших результатов.

— Не сомневаюсь, — подтвердил генерал.

— В таком случае, не понимаю, в чем проблема и чем обусловлена беседа на столь высоком уровне? Можно было бы ознакомиться с информацией в рабочем порядке.

— Этот феномен слишком быстро поднялся на очень высокий уровень в государственной иерархии, на ваш уровень, уважаемый министр. И при дальнейших успехах будет иметь возможность подняться еще выше, как на государственном уровне, так и на общечеловеческом. А значит, получит возможность влиять на поведение человечества.

— Ну, и что, если это на пользу человечеству? — притворился, что не понял озабоченности министр.

— Вы не знаете, как приручают животных? — ухмыльнулся генерал. — Сначала их вкусно кормят, ласкают, лечат, а потом садятся верхом и загоняют в стойло или в клетку. Доят или забивают на мясо…

— Вам бы, генерал, триллеры писать, — усмехнулся министр.

— Предпочитаю их предотвращать, — угрюмо ответил генерал.

— Похвально, но в данном случае ваше предпочтение смахивает на паранойю, — уже нахмурившись, прокомментировал министр. — Предполагать, что юная, милая, бескорыстная и благородная девушка, спасшая уже тысячи жизней, покушается на ваш генеральский окорок — это уже за пределами здравого разума.

— Ну-ну, не будем углублять конфликт, — попытался успокоить оппонентов глава ФСБ. — Мы собрались, чтобы обсудить проблему.

— Которой не существует! — отрезал министр. — Не имею возможности терять время на плоды воспаленного воображения вашего подчиненного. Я не отдам вам своего лучшего сотрудника!

— Никто на нее и не покушается, — заверил глава ФСБ. — Но если мой генерал прав, хотя бы на один процент, мы не можем оставить эту вероятность без внимания. Все, что нам нужно — это контроль над объектом, дабы не прозевать критический момент, ежели таковой возникнет. А не возникнет, так и, слава богу…

— Качество вашего сотрудника определяется, в частности, и способностью его к предвидению чрезвычайных ситуаций, — снова подал голос генерал из Санкт-Петербурга. — А разве нормальный человек может предвидеть подобное?

— Не только человек — многие животные способны лучше человека, потому что ближе к Земле. У Даниэлы эта чувствительность развита сверх нормальной меры. Сами объяснили сие особенностями ее генома. Надо радоваться, что она у нас есть, беречь ее, а вы…

— Так мы и хотим наблюдать и беречь, — улыбнулся генерал. — Не расстреливать же. Наблюдать, изучать… Убедиться, что она человек, а не…

— Засланный инопланетянин? — мрачно усмехнулся министр.

— И в этом тоже, — кивнул генерал. — И в том, что мутация, если она мутант, не опасна для человечества, что она не заразна, наконец.

— Хотел бы я заразиться ее заразой! — серьезно воскликнул министр. — Очень такая была бы полезна для министра МЧС. Жаль, это невозможно.

— Не уверен, — сказал генерал. — В человеческий геном встроены несколько вирусов, которые вроде бы никак себя не проявляют. Но нельзя исключать, что эти вирусы под воздействием дополнительных активных кодирующих генов активизируются и начнут передаваться от человека к человеку. Человечество изменится как вид в лучшем случае, а в худшем эти вирусы могут оказаться смертельными для обычного человека, не имеющего генов для управления ими.

— О! — воскликнул министр. — Я даже ваш диагноз знаю!

— Интересно… — приготовился услышать глава ФСБ, предпочитавший знать о своих сотрудниках все.

— Синдром Сикорски! — хищно улыбнулся министр.

— При чем тут вертолеты? — не понял глава ФСБ.

— Министр имеет в виду не изобретателя вертолетов, а главу комитета по контролю за безопасностью человечества из романа братьев Стругацких «Жук в муравейнике», — обнаружил эрудицию генерал. — Я принимаю этот диагноз как комплимент и признание моего профессионализма.

— А я — как неспособность принять подарок мироздания, как ампутацию позитивного направления развития человечества. И в меру сил своих не позволю вам это сделать.

— О! — будто бы обрадовался генерал. — Значит, вы прекрасно понимаете суть феномена и сознательно препятствуете контролю за ним!

— Можете считать и так, — кивнул министр. — Я забочусь о спасении людей, а вы тетешкаете свой синдром.

— Я доложил Президенту суть проблемы, — сообщил глава ФСБ. — Он сказал, чтобы его лично познакомили с этой милой девушкой, тем более что и от вас он слышал о ней много хорошего. Обещал разобраться сам. Наше дело ее к нему привести. С этим мы к вам и пришли. Где она?

Министр заметил, как слегка иронически скривились уголки губ генерала, и понял, что он никогда не допустит Дану на столь высокий уровень.

— Понятия не имею, — пожал плечами министр, стараясь быть убедительным. — Я отправил ее в отпуск, куда глаза глядят.

— У вас должна быть связь! — сказал генерал требовательно.

— Когда есть связь, нет отдыха. Не замечали? — усмехнулся министр.

— А если ЧП? — не сдавался генерал.

— Это ее задача предупреждать меня о приближении ЧП. Почувствовав его, она сама выйдет на связь.

— Вы просто не хотите сотрудничать, — констатировал глава ФСБ. — Придется доложить Президенту.

— Докладывайте, — кивнул министр. — Я ему отвечу то же, что и вам, ибо это чистая правда.

— Ну что ж, — завершил визит глава ФСБ. — Надеюсь, что сообщите нам о ее местонахождении, когда выясните его.

— Непременно, — заверил министр. — Интересно было побеседовать.

Гости ушли, а он перевел дух и остался доволен собой: вовремя он отправил Дану под другим именем на край света. А Президенту, если тот действительно этого желает, он сможет устроить встречу с ней, отправившись вдвоем в дикие места. Надо только проследить, чтобы не помешали.

Дана обживалась: отскребла до белизны деревянные некрашеные полы, вымыла окна, надраила оставшуюся от прежних хозяев посуду и самовар. Родион принес ей на пол к кровати громадную пышную медвежью шкуру.

Наведя уют, приготовила рисовый суп из продуктов, привезенных с собой и из картошки, мешок которой привез на телеге Родион. Развела во дворе (и сумела же!), самовар и позвала первого гостя. Гость принес с собой гостинцев. Прием прошел в теплой и дружественной обстановке. Даже попробовали музицировать вдвоем: он — на ее гитаре, а Дана на синтезаторе, который привезла с собой.

Уже совсем к ночи пикнула электронная почта.

«Береги здоровье! Вирус вышел на охоту», — сообщало письмо из Ташкента.

Она показала его Родиону.

— Что это значит? — не понял он.

— Что охота за мной началась… Как бы ты не пожалел, что я здесь появилась, — вздохнула Дана.

— С чего бы это? — возмутился лесник.

— Сейчас посмотрим, — кликнула она на значке прикрепленного файла. Появился запрос пароля. «Со мной с утра не расставался Дождь» — набрала она.

Файл открылся. В нем была фотография генетического анализа ее крови с кратким экспертным заключением.

— И че? — недоуменно спросил Родион после пяти минут изучения совершенно непонятного текста.

— А то, что я либо не человек, либо сильно мутировавший человек. Вот видишь — у нормального человека до тридцати тысяч активных генов, а у меня — шестьдесят тысяч.

— Здорово! — обрадовался лесник.

— В плане здоровья это, возможно, и хорошо, но, как я понимаю, ФСБ насторожилось и хочет взять меня под контроль, грубо говоря, посадить в клетку, на всякий случай. Мы этот вариант обсуждали с шефом. Поэтому я здесь.

— Ну, и дела у вас на материке творятся, — возмутился Родион и сразу почувствовал себя Робином, который Гуд. — Пусть только сунутся!

— Да ладно, авось, не найдут, — попыталась успокоить его Дана, хорошо понимая, что эти везде найдут.

— Может, ко мне переселишься? На метеостанцию в первую очередь сунутся, а мой дом в зарослях не сразу обнаружат. Будет время скрыться, ежели че, — предложил Робин.

— Может, и переселюсь, — улыбнулась она. — Не сегодня. Мне надо еще подумать.

— Я тебе Волчару приведу, пусть охраняет, — решительно заявил лесник.

— Настоящий волк?

— Нет, помесь волка с камчатской ездовой, силен зверь и своих не сдает.

— А, это тот, что мне подпевал?

— Он самый, теперь ты для него своя.

Прошел месяц. Дана вжилась в суровый райский уголок планеты. Лесник с удовольствием показывал ей свои владения, а Волчара предупреждал о приближении медведей, заодно и отгоняя их. Иногда псу запрещали лаять и с интересом наблюдали за медвежьими буднями. Зачаровывающее зрелище.

Познакомилась Дана и со здешним дождем. Он был необычен — как бы заодно с океаном и частыми туманами. В результате она стала чувствовать не только небо и землю, но и океан до самого его дна, столь близкого к ядру планеты, что было боязно обжечься.

Мэйлов из Ташкента больше не поступало, но Дана знала, что в нужный момент министр ее предупредит, если сможет. Она на него надеялась, но, как и положено, ушки всех ее клеточек всегда чутко прислушивались к миру.

Эти ушки, конечно, слышали и высокочастотные колебания влюбленной души лесника, но резонанс не возникал, она и сама не могла понять, почему…

Они шли вверх по реке в густом тумане, из-за которого Родиона порой трудно было разглядеть впереди. Однако Дана вдруг обнаружила, что видеть его ей не обязательно — чуть заметные покалывания по коже четко обозначали его координаты и факт присутствия. Потом подул ветер, рассеяв туман, и начался дождь. Дана долго сопротивлялась его настойчивым толчкам, но когда одежда промокла насквозь, сопротивление оказалось сломлено — Дана стала погружаться в единение с дождем, снимая с себя мешающую одежку. И уже не шла по тропе, проложенной Родионом, а, подчиняясь ритму дождя, принялась танцевать.

Родион же, казалось, и не заметил разверзшихся хлябей небесных. Вошел в свой ритм, отключившись от внешнего мира. Отсутствие Даны заметил минут через десять. Обернулся и испугался.

— Э-ге-гей! — крикнул он.

Даже эхо проигнорировало его зов. Побежал назад по тропе. Через пять минут сквозь хлюпанье и шелест небесных струй послышалось ее пение. Как сказал бы Бах, дождь был плохо темперирован, а пение темперировано профессионально, хотя и не было человеческой песней в привычном понимании. Лесник выбежал на кочкастый лесной кусочек тундры и замер: на площадке диаметром метров в пятьдесят танцевала Дана, подпевая себе. Ее одежда была разбросана по краям тундровой лужайки, и по телу стекали ручьи. Из-под притоптывающих ступней взлетали веселые брызги.

Родион почувствовал, что его сознание медленно отключается, поддаваясь колдовскому звучанию песни и завораживающему ритму танца. Он ощутил свободу от всего того, что гнело его в последние дни. Ему опять стало легко и хотелось подчиниться этому танцу. Он сбросил с себя дождевик, сапоги и все остальное, потому что оно было совершенно неуместно. И, наконец, позволил себе выйти на танцтундр. Хотя, если честно, ноги и не спрашивали его разрешения, а сами пустились в пляс. Ритм овладел его телом, и оно двигалось ничуть не менее гармонично, чем тело Даны.

А Волчара из леса с интересом наблюдал за происходящим.

Она сначала почувствовала присутствие танцора, потом увидела, обрадовалась и стала, танцуя, приближаться. Он двинулся навстречу. Когда кончики их пальцев соприкоснулись, Родиона пронизала молния, которая почему-то его не сожгла, а наполнила радостью и совершенно новым мироощущением, словно он выскочил из кромешной темноты на солнечную поляну: в первые мгновения ослеп, а потом узрел фантастическую красоту. Знакомый до мелочей мир изменился, потому что он теперь иначе его чувствовал.

А Дана вдруг поняла, что душа ее оттаяла и открылась навстречу другой душе. Клеточки, наконец-то, принялись резонировать. Дождь вдруг обрел плоть, и Дана бросилась в его объятия. Ей казалось, что она ждала этого мгновения всю жизнь. Возможно, так и было. Они были молоды, радостны, нежны и полны музыкой жизни, а дождь все лил и лил, временами превращаясь в водопад — так тесно сплетались струи, струны, тела, души. И в момент наивысшего слияния вдруг послышался подземный гул, потом земля содрогнулась, и раздался звук взрыва — выбило вулканическую пробку из кратера неугомонного Карымского вулкана.

Дана улыбнулась и шепнула:

— Извини, не удержалась…

— Ты о чем? — не понял бывший Родион, превратившийся в Ромео.

— О вулкане, если бы не я, он бы еще потерпел.

— Все нормально, — успокоил он ее. — Лучше много маленьких извержений, чем одно большое.

— Для вулкана может быть, — хихикнула она. — Хотя… хочу быть вулканом!

Дождь еще долго тщетно пытался охладить их разгоряченные тела. А потом вышло солнце, позолотив последние капли веселого дождика.

Они встали с тундрового ложа и, взявшись за руки, пошли в реку. Она слегка охладила их своей семиградусной водицей. Впрочем, Дана прохладе только обрадовалась, не испытывая ни малейшего дискомфорта, а Ромео, энергично пофыркав и поныряв, поспешил обратно на берег. Он, конечно, привычен к такому купанию, но длить его желания не возникло.

А Дану вдруг наполнило чувство реки, будто она сама стала ею, и ощутила себя до последнего впадающего ручейка, до ледников на склонах вулканов, до малюсенького малька. Она приняла свое новое тело, которое замечательно чувствовало себя в воде и, оказалось, было способно дышать в ней. Она несколькими движениями набрала скорость и вылетела из-под воды в воздух, огласив окрестности радостным криком-песней. Родион с восторгом смотрел на нее, летящую над водой, и был счастлив оттого, что нашел свою любовь. Пусть она русалка, пусть богиня, но она любит его, и он это чувствует.

Дана, красиво изогнувшись, вернулась под воду, и тут зазвонил телефон — спутниковый везде достанет, если зарядка не кончилась, а у них обоих были телефоны с солнечной подзарядкой. Родион по звуку понял, что это телефон Даны, но найти его было не так-то просто. Он двигался на звук, мысленно призывая звонившего к терпению. Нашел в кустах шиповника.

— Алло! — крикнул он, запыхавшись.

— Представьтесь, пожалуйста! — ответил ему строгий начальственный голос.

— Лесник-инспектор Жупановского участка Кроноцкого заповедника Родион Бойцов! — по-военному четко доложил он.

— Почему телефон у вас? Где Дана?

— Представьтесь и вы! — потребовал Родион.

— Министр чрезвычайных ситуаций, генерал-майор… — перечислил свои регалии звонивший. — Больше никто не может позвонить ей. Где она?

— В реке, купается, увидела — выходит.

— Так, Бойцов, правильная у тебя фамилия — скоро придется оправдывать. К вам летят на вертолете гости незваные и нежеланные, твоя задача спрятать Дану так, чтобы они не нашли. И прикидывайся валенком, пока я не прибуду.

— Так я понятия не имею, где она — сам с ног сбился, уже неделю ищу по всему заповеднику… А как я вас узнаю, товарищ генерал-майор?

— Ты что, телевизора не смотришь?

— Так у меня его нет.

— Ты, похоже, не лесник, а Леший, — хмыкнул в трубку министр.

— И так называют, — не обиделся Родион, глядя, как она выходит из воды. Ничего прекрасней в жизни не видел. — Подошла.

Он протянул ей телефон.

— Здравствуйте, товарищ министр, — радостно откликнулась Дана и посерьезнела, выслушивая информацию.

— Да, — сказала она, — теперь мне это будет нетрудно.

— Что-то изменилось?

— Да, сегодня я почувствовала новые способности. Они мне и помогут. И Родион тоже. Да, ему можно полностью доверять. Как же они меня нашли?

— Во-первых, профи, во-вторых, не надо становиться звездой интернета, если хочешь скрыться.

— Вы о чем?

— О твоей странной песне, которая вскружила головы всему миру.

— Я не записывала и не выкладывала! А-а, это, наверное, наладчики аппаратуры.

— Возможно… С тобой хочет лично встретиться Президент. Генерал, тебе знакомый, сделает все, чтобы этого не произошло, он боится тебя — профессиональная паранойя, не знает, кто ты.

— А вы знаете?

— Я знаю, что ты то ли само Добро во плоти, то ли посланница Добра, возможно, та, чьего Пришествия ждут все христиане мира. Впрочем, я атеист. А сама как думаешь?

— То я чувствую себя просто девушкой, человеком, то рекой, то океаном, то облаком, то… планетой.

— Всем бы нам такое чувство! — воскликнул генерал. — Может, мерзости в человечестве уменьшилось бы… Так, начинайте действовать! Они будут с минуты на минуту. Дай трубку леснику.

Дана передала телефон.

— Так, Леший, диктуй мне свой номер спутникового… Все, время пошло! — дал отмашку министр. — Действуйте!

— Они прибудут в Жупаново через пятнадцать минут, — сказала она, собирая свою разбросанную одежду.

— Идем, я покажу тебе укромную пещерку, ни за что не найдут, — позвал он ее.

— С собаками и тепловизорами везде найдут, — криво усмехнулась она.

— Ну, собак, если будут, возьмет на себя Волчара, он это умеет, — пообещал лесник.

— А я научилась менять температуру тела, — буднично сообщила Дана. — Смогу обмануть тепловизор… Представь маршрут!

Он легко представил, ибо знал, как свои пять пальцев.

— Ясно, — кивнула она. — Но я буду действовать по обстоятельствам, скорей всего, перемещаясь, чтобы держать расстояние. От вертолета, правда, придется прятаться. А ты быстро иди к поселку, скажешь, как и собирался, что я пропала, даже Волчара не может след взять. Генерал поверит.

— Но я боюсь тебя одну оставлять!

— Не бойся, я — часть этой природы, она меня не выдаст.

Она уже облачилась в походную одежду и сапоги и, поцеловав его в щеку, бегом скрылась в лесу.

В правильном направлении, — отметил про себя Родион.

К поселку он вышел через два часа. Два вертолета стояли неподалеку от метеостанции, на мысе.

— Здравствуйте, — подошел к ним лесник. — Кто вы? Зачем здесь?

— Еще я первому встречному не докладывал, — зло ответил незнакомый генерал. Было видно, что он раздосадован отсутствием цели.

Волчара у ног лесника строго зарычал. Он не терпел, когда повышают голос на хозяина.

— Обязаны доложить, — нахмурился Родион. — Я инспектор заповедника, должен знать, кто прибыл и с какими документами.

— Что-то ты больно разговорчив! — прикрикнул генерал. — Я генерал ФСБ. Если ты должен все знать, то доложи, где хозяйка метеостанции, почему не на работе?

— Я как раз ходил ее искать, — вздохнул лесник. — Уж неделю, как нет. Сказала, что идет на гидрологические измерения по местным рекам. Я думал, что к вечеру будет, но не к вечеру, ни на следующий день, ни до сих пор… Пошел искать — беспокоюсь. Медведи тут шалят. Однако следов никаких нет. Вот даже пес след не берет.

— След, говоришь, не берет? — насторожился генерал. — Обычно берет, а теперь не берет?

— Так точно! — вытянулся по стойке «смирно» лесник. — То есть, ежели отсюда, то берет, а потом теряет, будто вплавь по реке ушла. Только моторки у нее нет, да и весельной тоже. Пешком ушла…

Впитывая информацию, генерал на глазах подтягивался и принимал охотничью стойку. Теперь, ему казалось, он знал, как действовать.

— Карту! — приказал он.

Ее тут же разложили на раскладном столике, прижав от ветра двумя пистолетами.

— Полковник, вы на своем вертолете сейчас на заставу — возьмете проводника, а наряды пошлете по рекам вверх. Человек пропал! Женщина! Мы обязаны! Возьмете себе вот эту и эту… Ты, инспектор, летишь со мной, будешь показывать укромные места.

— Я устал, проголодался, — попытался отказаться Родион.

— На борту перекусишь! На, подкрепись, — протянул он ему флягу с коньяком.

Родион понюхал и вернул:

— Не пью.

— И откуда ты здесь такой? — удивился генерал и забрал флягу. — По машинам! На связи! — скомандовал он, и охота началась.

Родион всякий раз, глядя на лес с вертолета или самолета, удивлялся, как он редок временами, а когда сквозь него идешь — продираться приходится. Разве что кедрач-стланник способен укрыть дичь. Медведи внизу разбегались, заслышав шум вертолета. Зверье поменьше — росомахи, лисы, редкие волки — тоже спешили скрыться, олени ломились сквозь заросли. Оператор у тепловизора чертыхался — слишком много теплокровных попадается. Снайперы высунули свои крутые карабины в открытые двери и через оптику следили за землей.

«Неужто выстрелят, если заметят? — засомневался Родион. — Да не может быть!.. Только прицелься, сволочь, выкину на фиг!»

Дана вышла на берег, оставив одежду в пещерке под камнями — кстати, очень удобное сухое и теплое укрытие, — и проводила взглядом удаляющийся вертолет. Запоздало удивилась, как легко ей удалось сначала выровнять температуру тела с окружающей средой, а потом восстановить. Она чувствовала, что вертолеты министра МЧС вылетели к Жупаново. Надо спешить. Она обещала встретиться.

Вошла в реку Новый Семячик и нырнула, представив себя нерпой. Вниз по течению плыть было очень легко и быстро. Примерно через час она уже была в Семячикском лимане, вынырнула, взяла направление и поплыла к Жупаново. Три километра при попутном морском течении не расстояние. Тем более, когда вокруг фантастически красивый подводный мир…

Зазвонил телефон генерала. Он ответил и тут же громко чертыхнулся, посмотрев на часы.

Вертолет пошел на разворот. Генерал заорал в трубку:

— Полковник! Разворачивайся и обратно на мыс! Президент в Жупаново прибывает, надо обеспечить безопасность! Если обнаружите наш объект, стрелять на поражение без предупреждения. Может быть совершено покушение на Президента!.. Застава? Капитан, всех в ружье, обеспечить охрану периметра поселка Жупаново. Прибывает Президент. Самим не приближаться! Никого не впускать! Ждите приказов!

Вышел в салон.

— Стрелки! Повышенная готовность! При обнаружении объекта стрелять на поражение во избежание покушения!

И внимательно посмотрел на лесника.

Родион пожал плечами и отвернулся, изобразив, что его дело маленькое.

И тут зазвонил телефон лесника. Генерал прислушался.

— Да, шеф, — бодро заорал в трубку Родион. — У меня тут гости, сопровождаю на вертушке… Не, все в порядке, летим к кордону. Оттуда позвоню. Здесь ни фига не слышно. Пока.

Генерал отвернулся.

А министр повернулся к Президенту и доложил:

— Летят сюда, нашу подопечную не обнаружили. Надо будет отослать их сразу.

— Разумеется, — кивнул Президент. — Я рассчитывал на уединенный отдых на дикой природе. — Они сидели на раскладных креслах на краю мыса и любовались великолепным океанским пейзажем.

— Смотри, — показал рукой на бухту президент. — Кто-то выходит.

Генерал тоже увидел обнаженную женщину, выходящую из прибоя на песок.

— Афродита, кто же еще, — улыбнулся он. — Она верна слову, всегда.

— А почему голая? — удивился президент.

— Боги сраму не имут, — усмехнулся министр.

В это время послышался рокот вертолетов.

— Вот черт! — ругнулся министр. — Им бы лучше не встречаться!

Дана тоже услышала и на глазах изумленного главы государства превратилась в большую белую собаку, которая встряхнулась и побежала на мыс. Подбежав, ткнулась носом в бок министра.

— Дана? — уточнил он.

— Д-да, — басовито гавкнула собака и потерлась головой о ноги президента. Он улыбнулся и погладил ее по голове. Такие мощные собаки всегда были его слабостью.

Лесник с тревогой вглядывался в приближающийся бывший поселок, в берег, и ощущение сжатой пружины отпускало — никого, кроме вертолетов и каких-то людей там не было. Женщин, во всяком случае, он не заметил.

— Никого? — кричал генерал и сам себе отвечал: — Никого. Успели, теперь не подпустим.

Вертолеты приземлились поодаль от правительственных машин в небольшой низинке на том же мысу.

Генерал выскочил и побежал в горку.

— Товарищ Верховный главнокомандующий! Разрешите доложить?

— Докладывайте, — поморщился Президент. Генеральский рык не вязался с умиротворяющим пейзажем.

— Совершали поиск пропавшей служащей метеостанции. Безуспешно. Есть предположение, что погибла. Вон лесник докладывает, что неделю назад пропала.

— Благодарю, генерал, — кивнул Президент и погладил белую собаку, смирно сидевшую рядом. — Можете возвращаться в Петропавловск и затем в Санкт-Петербург. У вашего начальника есть распоряжение на ваш счет. Мы тут сами продолжим поиски. Будем надеяться на лучшее.

— Но я должен обеспечить вашу безопасность! — возразил генерал.

— Вы должны исполнять мои приказы, — строго сказал Президент. — О своей безопасности я позаботился.

— Разрешите исполнять? — взял под козырек генерал. Было видно, как он раздосадован. Его взгляд испепелял министра, но… Генерал был военным человеком.

— По машинам! — скомандовал он, спустившись к вертолетам. Его не оставляло чувство, что его обвели вокруг пальца.

Когда вертолеты взлетели, он посмотрел вниз: две собаки весело носились друг за другом, а лесник стоял перед министром и Президентом, что-то докладывая.

— Может, и правда сгинула? — приготовился он согласиться с неизбежным. — Что ж, земля ей пухом. Жаль, провести исследования с дознанием не удалось…

Президент подозвал к себе начальника службы безопасности и распорядился:

— Наверняка пограничники стоят в оцеплении, проследите за тем, чтобы их отправили на заставу. И своих ребят — туда же, пусть отдыхают.

— Но…

— Никаких «но»! У нас тут совершенно секретные мероприятия. Никто не должен знать! Кроме вас… Выполнять срочно!

Безопасник провел переговоры по телефону, погрузил своих ребят в вертолеты и приказал отправляться на заставу.

Когда вертолеты улетели, собака подбежала к высоким гостям, весело гавкнула и предстала перед ними в виде прекрасной девы, слегка окутанной туманом.

— Ну, здравствуйте, Дана! — поклонился Президент. — Вы же Дана?

— Да, я Дана.

— Как вам все это удалось? — показал президент на Волчару, а потом остановив взгляд на нынешнем ее облике.

— Я просто выгляжу так, как хочу выглядеть, — улыбнулась она. — Идеальный вариант для женщины, не так ли?

«И для разведчика», — подумал президент, а вслух спросил:

— А все же, кто вы?

— Мне кажется, что я — будущее человечества, — ответила она, подумав. — Но в будущем никто не может быть уверен наверняка.

— А мне нравится такое будущее, — засмеялся президент.

Дана в ответ улыбнулась, но… вдруг отключилась от общения.

Министр сразу понял, что она прислушивается к тому, что им слышать не дано, и ему стало тревожно. «Вот и отдохнули…», — подумал он, но Дане не докучал.

Президент тоже насторожился, хотя впервые видел «чудо природы» в работе.

Вдруг, будто бы ниоткуда, ливанул дождь. Дана пошевелила губами, беззвучно прошептав: — Спасибо.

Никто не шевелился, опасаясь сбить настройку. Только Волчара тихо заскулил. Всем казалось, что и они участвуют в процессе. Так оно и было, потому что они увидели вместе с Даной, как напирают друг на друга Тихоокеанская, Евроазиатская и Северо-Американская тектонические плиты, ощутили неимоверные напряжения, возникающие на их стыках и распространяющиеся к центру. Увидели рождение новой гряды вулканических островов, параллельной Сахалину, Курилам и Японии, и следом — рост громадной волны цунами, готовой накрыть и Курильские, и Командорские острова, и Сахалин, и Японию.

И каждому было дано ощущение: мало времени!

Дана открыла глаза:

— Объявляйте эвакуацию, товарищ Президент! — сказала она.

— Уже выхожу на связь, — ответил он. — Успеем?

— Постараемся, — пообещала Дана.

— Я вызвал гидросамолет с центром управления, — сообщил министр. — Будем работать здесь.

— Соедините меня с премьер-министром Японии, — приказал Президент по защищенной линии.

«А мы с Волчарой будем медведей отгонять, — решил Родион. — И кормить спасителей и спасателей»…