Похождения обаятельного разгильдяя

Владимир Викторович Мишустин

Я думаю, что каждый должен написать свою биографию. Ее написание — это как пересмотр своей жизни.Если, она была удачной, то это повод порадоваться, что ты все правильно сделал.А если нет, то это как подведение черты, за которой остается прошлое.Перед тем, как отправиться в будущее.

Отец

Со своим отцом я познакомился, когда мне было четыре года. Потом, я его видел, когда мне было десять, потом, когда мне было семнадцать лет. Он, даже какое время прожил с матерью. Но, потом ушел. А в самом детстве я его не помнил, так как мать с ним развелась, когда мне было около года. Почему такая градация? Из-за отсидок. У отца были проблемы с законом. И виделись мы только тогда, когда он выходил на короткое время на свободу.

Я не вдавался в подробности чем, таким он занимался, но видимо дело было плохо, так как некоторая известность о нем была не только в моей деревне. Когда я получал паспорт, какой-то мужчина сзади меня тихо сказал: «Известная фамилия, да браток? Особенно в свое время…»

По словам матери, он был то ужасный негодяй, который истязал, мучил и издевался над ней, то благородный человек, который готов был отдать последнюю рубаху. Меня эта двойственность всегда приводила в замешательство. Когда я первый раз его увидел, то я был у бабушки Ксении. Мне было 5 лет. Мне сказали, что сегодня к нам придет мой отец.

Для меня, эта встреча не прошла никак. Я сидел на кровати и слушал, о чем говорят взрослые. Мне было скучно. А бабушки нападали на него, за то, что он пьет. Хотя, он был абсолютно трезв. Да, кстати и потом, когда он жил в поселке я ни разу не видел его выпившим.

Он объяснял, что пьет он иногда, да и то, по праздникам. Те спорили. В общем, было не интересно. Я думал о том, что. наверное должен что-то чувствовать. Как я понимал, к близким людям, должны быть особые чувства. Не такие как ко всем остальным.

Но, у меня никаких чувств к нему не было. В другой раз мы увиделись, когда мне было уже десять. Мама, только что поссорилась с отчимом, и тот ушел от нее. Мама тут же взялась «окучивать» моего отца.

Стала ему писать письма. И ладно бы писала сама. Так, она и меня стала подтягивать к этому делу. Требовала, чтобы я под ее диктовку писал ему письма. Что я скучаю, и к нему давно привык. Писать не хотелось, потому что ничего подобного я не чувствовал. И понимал, что этого не чувствует она.

Но, в итоге я писал эти письма, которые никакого толку не дали. Хотя, когда мне было семнадцать, они попробовали снова жить вместе. И один раз, я стал случайным свидетелем скандала. Хотя, это был не скандал, а скорее постоянный и нескончаемый поток претензий от моей матери.

На любое слово, она находила возможность его перевернуть, перефразировать и ввернуть ему обратно, так что бы он еще и виноватым оставался. После этого, я понял, что едва ли она сможет наладить с кем-то нормальную жизнь.

После последней его отсидки, он провел на свободе года два. Жил он уже с другой женщиной. И погиб в сорок два года, точно не знаю от чего, получив ожоги третьей степени. Это случилось, когда я учился на первом курсе мед института. Его привезли в ожоговое отделение БСМП 2. И мать приехала на следующий день туда тоже. Позвав и меня. Вышла, доктор и стала рассказывать нам о его состоянии. Оно было тяжелым.

Мама стала говорить, что дескать, вот смотри, он в таком тяжелом состоянии, потому что он пил! Поэтому пить нельзя! И, обратилась к доктору, чтобы та подтвердила ее сова. «Скажите, а ведь если бы он ни пил, он же лучше бы себя чувствовал?»

Наверное, лекция о вреде алкоголя, сама по себе вещь полезная. Но, она была явно не ко времени. Мне было ужасно за нее стыдно.

Когда, я был маленький, то я спрашивал себя. Мне хватает или не хватает второго родителя? Я думаю, что об этом говорили взрослые. А я, их слышал. Поэтому, и задавал себе такие вопросы. Но, я ничего не чувствовал. Поэтому, считал, что в моей жизни все благополучно. Хотя вечерами, когда моих друзей «загоняли» домой, никто не приходил загонять меня. И от этого, было как-то грустно. Домой я шел сам. Когда стемнело, и на улице никого не оставалось.