Темная лошадка

Владимир Владимирович Голубев, 2022

Европейские государства сошлись в смертельной схватке. Весь мир сотрясается от пушечных залпов армий и флотов великих держав. Россия же остаётся в стороне – после страшных войн, мятежей и заговоров государство нуждается в покое. Во главе страны стоит наш современник, волею провиде́ния оказавшийся в теле Павла I. Заговор среди близких людей и смерть жены причинила ему боль, но только твёрдая рука кормчего может провести корабль империи через рифы интересного, но очень опасного XVII века. Сможет ли молодой русский царь, тёмная лошадка мировой политики, справиться с ответственностью? На этот вопрос отвечает новый роман Владимира Голубева из цикла о Бедном Павле.

Глава 5

Мама уезжала. Что же удерживать её дальше в столице я не собирался, пусть мне и было грустно. Я воспринимал её именно как маму, та далёкая, из прошлой жизни, мать ушла куда-то в туман, теперь, если я думал о маме, то ею положительно была Екатерина Алексеевна. Мне предстояло отвыкнуть постоянно советоваться с нею, опираться на её поддержку, прятаться за нею, чтобы разыгрывать политические комбинации.

Конечно, я был готов к этому: в управлении все главные позиции занимали именно мои люди, я определял настоящую политику империи, увлекал Россию по выбранному мною пути, но всё одно — грустно. Мама плакала, хотя всё было решено уже давно, и это был её осознанный выбор, но слишком многое нас связывало.

За столько лет совместных деяний, сражений, горя и радости мы срослись как сиамские близнецы. Это было больше, чем любовь сына и матери, а теперь мы разрывали эту связь. Я сам сдерживал слёзы только огромным усилием воли.

— Всё будет хорошо, мамочка! Мы будем видеться! Я непременно буду вас навещать! Гриша там всё организует! Тёплое море, много солнца, девочкам там будет хорошо! Ты будешь слушать музыку, творить романы и пьесы, переписываться со всеми философами мира. Всё будет хорошо!

— Пашенька, но как же ты здесь без меня?

— Что ты, мама! — я улыбнулся, — Я справлюсь, ты же знаешь!

— Знаю, но сердце не на месте!

— Ты оставляешь меня не одного, Катя рядом. У тебя ещё есть дети, мама, и о них надо позаботиться. Не волнуйся!

Сколько я её не успокаивал, она так и вышла к возкам в слезах. Её было вдвойне тяжело: она оставляла меня, но не только — ещё и власть, к которой привыкаешь, и её зримый символ — столицу империи. Моя сильная и смелая мама. Пусть за ней и останется прозвище Великая, ибо это она была императрицей, когда мы победили Османов и присоединили огромные земли, которые принесли нам невиданное благосостояние, укрепили государство, изменили жизнь в стране — всё она, Екатерина. Мне здесь чужого не надо.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

1777 год. Столько дел в этом году. Столько идей. В провинции дальше людей переселять, заводы и города возводить. Уже не только фрегаты по новым проектам, но и линейные корабли начать строить, да и торговых судов маловато, продажи-то за границу растут, а под государевым контролем борьба за рынки как удачнее проходит. На крепостях первой очереди стены возводить, армию увеличивать.

Ямской приказ надо создавать, без него уже никуда. Связь — это же вещь совершенно необходимая, а уж для наших просторов. Мне бы телеграф на худой конец, но… Пока и голуби нормально справляются, однако их явно мало, их у нас только около ста тысяч, а надобно раза в три больше.

Да и вообще, вся связь должна быть в одних руках, а то не дело, что голубиной почтой занимаются в Тайной экспедиции, а обычная доставка писем — у Ямской канцелярии. Человека-то уже ищем на приказ, в этом году непременно надо создать.

Много дел, а здесь ещё проблема с Польшей и Австрией. Понятно, что в этом году войны не будет — Империя ещё не готова, а Пруссию втянуть в раздел Польши они точно сейчас не захотят. Но к будущей войне требуется готовиться. Баур с Вейсманом обратили внимание, что оружейные заводы нужно ближе к возможным схваткам размещать.

Пока из Сестрорецка или Тулы ружья или пушки с Урала или даже из Выксы¹⁰⁹ подвезёшь, то и война, глядишь, закончится — не дело это. Пришлось в спешке планы перекраивать. На Кривом Роге быстрее пушечное производство открывать, Ярцову велено было всё бросать и туда бежать.

По ружьям Сестрорецк у нас пока один со своими технологиями, и он ещё, по сути, только строится, а пришлось уже срочно его копии создавать. Христофор Эйлер ругался, Бухвостов молча зубами скрипел, но что делать — только они у нас в организации правильного ружейного производства хорошо разбираются, помощников вырастить не успели. Решили три новых завода сразу закладывать — совсем срочно в Новороссийске, городе, что только начали планировать возле впадения реки Самары в Днепр¹¹⁰.

Потёмкин считал этого город важнейшим для освоения края, но там только начались землемерные работы для проектирования, а нам уже нужен там город, хоть какой-то. Завод надо ставить там — удобнее всего снабжать армии на юге именно оттуда. Так что здесь ещё и город строить надо. В Новороссийск пока Эйлер с Бухвостовым и направятся — ребята умелые, молодые — справятся.

Ещё завод решили строить в Борской слободе¹¹¹, что возле Нижнего, да в Туле надо новый ставить. Правда, этими-то задачами чуть позже займёмся.

К тому же в торговле, после заключения договора с Персией, открылись новые возможности. Особенно порадовало то, что хитрый Вакиль-од-Дауля¹¹² сразу начал прощупывать нас на предмет поставки оружия. У него были тёплые отношения с англичанами, и именно через них он надеялся получать пушки и ружья. Однако у британцев проблемы с колониями в Северной Америке нарастали, и обеспечить поставки они были не в состоянии, и вот Зенды¹¹³ решили попробовать найти другого продавца.

Глупо было бы такой возможностью не воспользоваться. Вытеснить англичан с персидского рынка совсем — это было бы просто чудесно.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Нет, Степан Никифорович, не устраивает меня это!

Горшенников непонимающе округлил глаза:

— Ваше Величество, но всё же неплохо! Количество купцов растёт и довольно быстро!

— Растёт, но только как? Равномерно по всем поясным обществам, но слишком мало простых купцов. Нам же надлежит иметь эдакую пирамиду, в которой основание — мелкие торговцы, а их сильно меньше, чем требуется. У нас в стране основное население — крестьяне, а они богатеют, у них заводятся деньги, они будут хотеть их тратить, а где? Да, в европейских наместничествах выстраивается система торжищ и ярмарок, купцы по рекам худо-бедно заезжают в поселения, а что в остальной стране?

— Ваше Величество, Вы хотите, чтобы я занялся этим?

— Да, Степан Никифорович, это будет одна из Ваших первоочередных задач. И я прошу в докладах это обязательно отражать. Поймите, что наших крестьян миллионы! И если даже каждый пятый купит у мелкого торговца ножницы, иголки, отрез сукна, сапоги, сладости или ещё что-то, то это станет огромным подспорьем для заводов. То есть мы получим двойной эффект: увеличим доходы от промышленности и улучшим жизнь наших подданных, но для этого нам нужен рост количества железных и медных поясов, в первую очередь.

Да, от золотых и серебряных обществ мы пока получаем больше сборов, но это пока — представьте себе, сколько мелких торговцев надо для разносной продажи в деревнях.

— Понял, Ваше Величество! Приложу все усилия!

— Не сомневаюсь, Степан Никифорович, а теперь расскажите мне о торговле с Персией.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Почтенный Назим! Вы кушайте-кушайте! Такой кебаб! Самому шаху такой кебаб пода́ть было бы не стыдно! — ещё не очень старый перс почти заискивающе заглядывал в глаза Никодиму. Бубнов возглавил созданное торговое представительство в Астрабаде и уже несколько месяцев официально работал в здешних краях.

— Да-да, великолепный кебаб, просто тает во рту, а вкус такой тонкий, что хочется его есть и есть! Спасибо Вам, почтенный Карим за такое угощение! — этот Карим оказался очень активным торговцем, да ещё и чрезвычайно, даже чересчур, дружелюбным. Явно ему что-то было от Никодима надо, но он пока прощупывал почву.

— Вот, ещё плов отведайте, почтенный Назим! Этот плов даже пророк бы посчитал великолепным!

— Я скоро стану совсем круглым, и Вы меня покатите домой как арбуз, почтенный Карим! — смеялся русский, а перс ему вторил.

— А вот попробуйте, почтенный Назим, вина́! Оно отличное, привезено из самого́ Милана, специально для меня.

— А как же заветы пророка? — хитро посмотрел на хозяина Бубнов.

— О! Пророк был бы не против — вино очень хорошее! — также хитро усмехнулся Карим, — А закусите-ка его вот этими медовыми хорасанскими дынями!

— Почтенный Карим, я скоро лопну от ваших угощений! Не пора ли рассказать мне, что Вы от меня хотите? — решил перейти к сути русский.

— Ох, какой Вы быстрый, почтенный Назим! Но так и быть… Вы продаёте ружья, порох, и даже пушки Керим-хану.

— И что с того, почтенный Карим? — глаза Никодима превратились практически в щёлки.

— Скажите, а Вы можете достать и мне русское оружие? — наконец решился перс.

— Хм… Именно Вам, почтенный Карим? — прищурился Бубнов.

— А хотя бы и мне…

— Тогда нет. Вам, почтенный Карим, оружие ни к чему. Вы купец, торгуете немного фарфором, немного зерном. Зачем Вам оружие? — покачал головой Никодим и снова принялся за еду.

Перс посидел молча, потом резко встал, вытер бороду руками и, наконец, открылся:

— А если не мне? Если Шахрох-шаху¹¹⁴?

— Ага… А как же его довезти в Мешхед? Керим-хан, конечно, уважает наследника Надир-шаха¹¹⁵ и даже позволяет ему править Хорасаном. Но, боюсь, не настолько, чтобы отдавать ему часть грузов, в которых он столь нуждается.

— Это не Ваша проблема, почтенный. Мне нужно оружие и много! Сможете привезти? — Карим начал активно жестикулировать. Раскрыв свои намерения, он уже не мог не получить необходимое.

— И так, чтобы люди Керим-хана не знали? — Бубнов задумчиво поглядел на собеседника и откусил кусочек действительно превосходной дыни.

— Сможете, почтенный Назим? Или мне пойти к англичанам? — у перса от волнения уже затряслись руки.

— Не стоит, почтенный Карим! Они сейчас Вам не помогут, свободного оружия у них нет, да и ссориться с Зендами они не станут. — Никодим перестал есть и внимательно смотрел на купца.

— А Вы станете?

— Как договоримся! — и Бубнов жёстко взглянул в глаза хозяину дома.

Хорасан был богат золотом и бирюзой, а сам внук великого Надир-шаха, по слухам, сохранил его огромную казну. И, если, из уважения к знаменитому предку слепого правителя княжества, Зендский владыка Персии его не трогал, но вот Дурранийцы¹¹⁶ постоянно угрожали Шахроху.

Установление отношений с государствами, находящимися за Персидской державой, было одним из главных заданий, которые получил бывший гайдук императора, раненный при Варне. Никодим не врал приятелю — майору Карпухину, он действительно по ранению не смог продолжать службу, зато владение восточными языками, которых уроженец Астрахани знал три — персидский, армянский и турецкий, открыло ему путь в дальнейшей карьере. Теперь Бубнов — тайный агент экономической разведки русского императора в Персии.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Я возражаю, Ваше Величество! Никак не могу ружья из армейского запаса на продажу отправлять! А уж пушки-то и подавно! — Вейсман был весьма гневен, да и не удивительно, ведь речь шла о том, чтобы выдать со складов почти треть имеющихся там ружей, до четверти штуцеров и столько же пушек, пусть и устаревших конструкций, но ещё вполне боеспособных.

— Не горячись, Отто! Ты же понимаешь, что с ружьями мы вопрос решим. Сестрорецк через год сможет давать уже втрое больше ружей, чем сейчас. Это я не смотрю даже на строительство новых заводов, а их три!

— А сейчас стрелять солдатам из чего предлагается? Из палок?

— Отто! Ты не прибедняйся! А если понадобится, то из палок стрелять будут! Баур всё просчитал: полностью будут вооружены только армии Румянцева и Суворова! Им, ежели чего, первыми в бой вступать. Остальным пока столько ружей не надобно, им больше обучением предстоит заниматься. А как начнут работать новые заводы, мы быстро эту проблему решим.

Но сейчас нам нужны деньги на эти затеи. Ты же сам требовал, чтобы ружейных производств было больше, и чтобы к будущим сражениям они ближе были. Сам же настаивал, чтобы сроки сдвинули и вместо одного Сестрорецкого у нас четыре завода было.

Христофор Эйлер с Бухвостовым просто на разрыв идут. Сложно им между Сестрорецком и Новороссийском мотаться, пока отладка здесь не завершилась, а им уже и на Днепре работы много. А в Новороссийске-то, кроме названия, толком и нет ничего.

Пристань наладить, план города сотворить, людей натащить, материалы, провиант, стройку начать — ты думаешь, оно как-то само получится? А без города такому заводу не бывать. Где же, дорого́й мой Отто, нам найти средства на это, а? А тут выходит: за персидский счёт почти всё делаем.

— Но не ружьями же торговать!

— А чем, Отто? Что ещё продаётся хорошо, быстро и с пользой?

— Какой ещё пользой?

— Так персы-то ружья да пушки против турок направят! А коли у османов будет война идти, то им не до нас станет и надолго! И торговля будет и покой, и время у тебя будет крепости строить, да войска учить, и деньги будут! Ну, сам посуди!

— А ежели война? Хорошо, турок ты отвлечёшь, а если цесарцы на нас купно с пруссаками навалятся? Чем мы воевать будем?

— Отто! В этом году войны у нас не будет, точно говорю. Иосиф будет наращивать армию, а дружбы у них с Фридрихом нет — напротив, не факт, что Австрия на Пруссию не навалится.

— Точно? — Вейсман посмотрел на меня с некоторым недоверием.

— Да точнее не бывает. Свара у них знатная.

— Ну, хорошо! Ну, ты хоть пушки не тронь! С пушками-то не всё хорошо, пушки они долго льются, а их у нас сильно недостаёт.

— Так я же им всё старьё отправляю, Отто! Такие орудия в лучшем случае в крепости ставить, да в гарнизонах внутренних держать. В общем, чего ты страдаешь, сам же видишь, больше и больше средств на армию пускаем. Так что, ты лучше садись с Бауром и думай, как тришкин кафтан латать.

— Ты и меня пойми, Павел Петрович! У нас же армия без оружия будет, крепости не оснащены стоят. Что делать будем, если война придёт?

— Да, Отто… Война, она приходит неожиданно. Всегда неожиданно, но сейчас нам придётся рискнуть. Не подбросим сейчас персам оружия: мы, мало того, что отвадим их в случае любых сложностей к нам бежать — к англичанам уйдут, так ведь ещё и туркам руки развяжем… Пока Персы с Османами за Ирак воюют — турки на нас и не посмотрят, а вот как только там всё успокоится, то тут жди нападения. А крепости-то ещё не достроены, куда там пушки ставить, да и крепостные орудия делать легче: конструкция проще, да и лафетов сложных не требуется — их возить в бою туда-сюда без надобности — быстро наклепаем.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Лобов задумчиво смотрел в окно своей комнаты в Лондоне. Смотрел на город и прощался с ним. Что его связывало с Англией? Да, пожалуй, больше ничего. Женщину он себя здесь не завёл, с делами закончил… С Гаскойном он распрощался грандиозной попойкой в клубе, у Трубецкого он сегодня был. Николай угостил его, расставаясь, рюмочкой волшебной архангельской ежевичной настойки, затем долго обнимал приятеля, а старый Иоасаф даже прослезился при расставании. Навигация на Балтике уже открылась и поводов дольше оставаться на острове у него не было. Конечно, грустно было не повидаться на прощание с Сидоровым, но, похоже, он не успел выполнить обещанного.

Его раздумья прервал скрип двери. Алексей обернулся и захохотал:

— Только что о тебе подумал, а ты тут как тут, Ерёма! Я уже собрался в порт уезжать, полагал — дела тебя держат.

— Дела, Алёша, держат, конечно. Причём твои же! — расплылся в улыбке Сидоров, — Уж решил, придётся тебе писать, ан нет — успел!

— Мои дела? Что выведал всё-таки у Уокера секрет?

— У Уокера-то? Нет, у него не стал — форменный выжига¹¹⁷! Дашь ему палец, без руки останешься, устраиваться к нему на работу — оно себе дороже. Я у Гентсмана всё узнал.

— Так он же ни в какую…

— Ты что, братец, за новостями совсем не следишь?

— Ты о чём, Ерёма?

— Разорился твой Гентсман! Как есть разорился! Ему после поджога не удалось завод восстановить, к тому же контракты он потерял, ну, и всё… А когда к нему подкатил немец, как его предки¹¹⁸, да ещё и протестант, ищущий истину среди «общества Друзей¹¹⁹», то продать такому свой секрет уж явно сам Бог велел.

— Удивительно! Как же ты…

— Как прознал? — устало присел на стул приятель, — Так я тебе говорил, что информация — мой хлеб, вот и прознал. А задержался, потому что вывозил в Гаагу под наблюдение нашего консула мастеров с Гентмановского завода — двоих удалось сманить. Хотел больше, но на них в Шеффилде спрос…

— Ерёма, да ты…

— Молодец, знаю! — устало засмеялся Сидоров, — Только очень уж умученный молодец. Скакал, как бешеный, хотел тебя ещё увидеть, всё рассказать. Ты ведь уедешь, а я с Ружичкой останусь. Он, конечно, хороший парень, но всё же таки…

— Ерёма-Ерёма! Вот душа не лежала, уезжать домой, с тобой не попрощавшись! А ты ещё и с подарочком! Да завтра с отвальной-то управимся? А то капитан Черемисин меня дожидаться дольше не станет, домой отчалит!

— Успеем, братец, успеем! Ружичка!

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Что же, милый Питер, Вы привезли мне деньги? — сэр Чарльз пропел эти слова как песенку, при этом улыбаясь как-то очень плотоядно.

— Конечно, как обещал! — испуганно пискнул голландец и втянул голову в плечи.

— Хорошо, милый Питер, я рад, что всегда могу положиться на Вас! Прогуляемся? — сэр Чарльз не стал дожидаться реакции собеседника, встал из-за стола и вышел в сад.

Особняк сэра Чарльза был очень неплох, статус одного из лучших адвокатов Лондона и даже вероятного члена Парламента дал ему многое, но значительно больше он получал от своего иного статуса — тайного главы общества луддитов.

— Итак, Питер как дела у тебя с торговлей?

— О, мой Светоч! Мне пришлось отказаться от дел с мятежными колонистами — слишком уж стал силён да многочислен теперь там королевский флот, наши договорённости было просто невозможно соблюдать. Да и граф Чатам¹²⁰, после гибели своего любимого среднего сына совсем выбыл из игры, а он был моим постоянным покровителем в русских делах. — виновато забубнил купец.

— Да, глупая история вышла с этим мальчишкой. — скривился сэр Чарльз, — Чёрт угораздил этого Уильяма-младшего оказаться возле Кромфорда¹²¹, ребята не знали, кто это в экипаже. Случайность, Питер, так бывает.

— Да, мой Светоч, но мои доходы…

— Ты хочешь давать мне меньше денег? — голос сэра Чарльза приобрёл злобные нотки, — Ты хочешь лишиться своей торговли? Мне будет это сделать несложно…

— Что Вы, о мой Светоч! Я знаю своё место! Просто я умоляю помочь мне в открытии новых путей для заработка! — скулил Питер.

— О чём же Вы просите, Питер? — уже спокойнее спросил его собеседник.

— Не откажите, мой Светоч, дать мне возможность заработать на торговле с Ост-Индией! Я могу приносить сильно больше, если чуть подвинуть Компанию¹²² хотя бы в торговле с Китаем и Персией!

— Вы с ума сошли, Питер? Есть ли ещё более любимое дитя Британии, чем Компания? И Вы мне предлагаете покуситься на него?

— Ну, мой Светоч, Вы же скоро войдёте в Парламент, и Ваше могущество вырастет! И, может быть, тогда? — умоляюще ныл голландец.

— Возможно-возможно, Питер, но этого не произойдёт в ближайшем будущем! А мне нужны деньги! Наше святое дело нуждается в средствах! — патетически воскликнул предводитель тайного общества.

— Конечно, о мой Светоч! Но где же мне найти доходы?

— Хорошо! Я дам тебе торговлю с Барбадосом¹²³. Рекомендательные письма получишь у моего секретаря завтра. Деньги привезёшь мне в срок!

— Конечно, о мой Светоч! — и голландец, низко склонившись, стал пятиться к выходу.

Сев в коляску, Питер задумчиво откинулся на сидении. Уже отъехав на порядочное расстояние от поместья, он, хмыкнув, прошипел себе под нос по-русски:

— Барбадос он мне дарит! Святое дело! Поместье ты себе отгрохал на наши деньги, грабитель! Что же мне делать с этим Барбадосом, а?

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Летом, наконец, Грейг разобрался с ситуацией на Чёрном море. Он как-то позабросил дела, сосредоточившись на новых кораблях, тренировках экипажей, а его начальник канцелярии, и, по сути, один из первых помощников, Мартын Фондезин¹²⁴, показал свою полную неспособность выполнять возложенные на него обязанности и помогать приказному главе следить за делами.

Получив внушение от меня, Самуил Карлович отправился на Чёрное море, где раздал всем сёстрам по серьгам: командующим флотом назначен был Федот Клокачёв¹²⁵, Сенявин был отправлен на строительство Николаевской верфи и организацию кораблестроения, к чему он имел способности и желание. Прочих же адмиралов, которые устроили местнические споры и форменную неразбериху, Грейг предложил отправить в отставку, я-то нисколько не возражал — ему виднее.

Особенной похвалы от Самуила Карловича удостоился капитан Фёдор Ушаков, который, по мнению Сенявина, был незаменим в борьбе с чумой, стал правой рукой адмирала в наведении порядка, а затем прекрасно исполнял функции начальника над портом Очакова. По ходатайству своих командиров Ушаков за заслуги свои представлен был к ордену Святого Иоанна, причём сразу двух степеней.

Также Грейг рекомендовал назначить отличившегося капитана начальником Порта Херсонес, который он и должен быть построить. Такая награда и повышение для молодого ещё моряка были вполне заслуженными по мнению целых двух адмиралов, а уж я-то, памятующий о том, кто такой был в моём мире Фёдор Фёдорович, ничуть этому не препятствовал.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Эх, барин! Легко тебе говорить-то! А как мы от дома-то родного уедем? — мастер Кузовков швырнул шапку оземь, а остальные работные, собравшиеся на площади возмущённо загудели.

— Не поняли вы меня, люди добрые! — Лобов поморщился, но руки не опускал, — Я говорил только то, что завод закрывается! Всё одно закрывается! Слишком уж далеко теперь возить уголь выходит! Дорого! Железо Ваше уже не продаётся! А дальше уж каждый сам может решать: кто на землю хочет вернуться, кто на другие заводы переехать, а кто и со мной на государевы харчи перейти!

— Как же, что же, выходит, почти всем переезжать придётся! — Кузовков неверяще смотрел на Лобова.

Тот вздохнул:

— Братцы, да неужели вы сами не понимаете, что железо ваше больно дорого выходит, и что завод ваш выработался?

Народ ревел, бабы рыдали, мужики потрясали кулаками. Командир солдат, что пришли с Лобовым — поручик Трушинин, напрягся, крепче за ружья схватились и его люди. Всё шло к бунту, пусть и бессмысленному, но так привычному для русского человека. Как объяснить себе, что завод, который несколько десятков лет кормил столько людей, а последние годы даже хорошо кормил, стал вдруг не нужен? Только найдя виновного!

Но процесс остановил местный священник, отец Василий. Он вышел на помост и поднял руку. Народ, уважавший своего духовного пастыря, притих.

— Чада мои! Ужель вините вы в страданиях своих сего человека? — и он показал на Лобова. Люди подтверждающе загудели, — А ведь он пришёл помочь вам! Помочь! Без него вы бы не имели такого выбора. Он вам его дал, а вы его проклинать, аки гонца, что принёс плохие вести! Ужель вы не понимали, что завод закрывается? Приказчики почти все уехали, угля вторую неделю совсем мало привозят, а вы думаете, что всё хорошо?

Возможно ли не ведали вы, что всё — заводу больше не жить? Али не понимаете вы ничего в железном деле? Вот ты, Игнат Кузовков, ты, разве не видел, что завод должен закрыться?

Мастер растерянно развёл руками.

— Молчишь! А ведь всё ты знаешь! Эх! Люди добрые, идите-ка домой! Думайте, детушки! Господь с вами!

Люди задумчиво разошлись, уже не такие обозлённые. А вечером к Лобову пошли ходоки, выяснять условия переезда.

— Отче! — спросил Алексей у священника, — Почему Вы решили вмешаться?

— Так, дети это мои, господин инженер! Дети! Я же здесь родился, мой батюшка покойный священником тут был, я всю жизнь с этими людьми бок о бок. Тот же Кузовков — ведь отец его Степан помогал доченьку мою первую хоронить! Сам же пришёл помочь. А я того же Игната — молодой он совсем был, отговорил соседа, Николку Чашникова, убить — тот девку у него отбил, а теперь они дружки не разлей вода!

Все грехи и тайны мне ведомы, все их радости и горести со мной поделены. Как же глупышей таких мне не уберечь-то? Ведь кинься они на тебя, твои солдаты всенепременно бы стрелять начали! И солдатам грех был бы! Нет, никак не возможно отцу духовному такое допустить! Лучше бы и меня тогда побили, только бы не видеть этого!

— Ох, отче! — Лобов поклонился священнику, — Спасибо Вам!

— Чего спасибо? Ты то что, сын мой, творишь? Пусть люди и догадались, что заводу конец, но зачем же их так, как котёнка неразумного, в ошибки тыкаешь? Зачем ты их так огорошил? Спешишь, молод ещё! А если бы я рядом не оказался, то как ты потом перед начальниками своими объяснялся? Что бы ответил на вопрос, где люди, которых тебе привезти поручили? — священник ласково улыбался, и вправду глядя на молодого инженера, словно на сына.

— Отче, а научите меня, как с людьми говорить?

— Что же не научить, сын мой! Научу, дорога-то длинная впереди…

— А что же так, батюшка, Вы здесь не останетесь? Здесь же приход Ваш.

— Что Вы! Как здесь! Я же своих чадушек знаю! Почти все с тобой поедут. Подумают да поедут. На месте крестьянствовать останутся только две семьи — хочешь, скажу кто? Нет? — усмехнулся немолодой священник, — К соседям никто из наших не пойдёт, снова начинать с низов, да ещё там, где тебя все знают — нет, не захотят. А ты им единственный выход предлагаешь, что гордость их не потревожит.

Как есть все мастера, да подмастерья с тобой уедут. Значит, и я с ними буду! Я же сейчас без семьи — бирюк! Попадья-то моя уже восемь лет как в могиле лежит, а сыны учатся: один вот скоро священником тоже станет, а второй — в сам Петербург отправлен, говорят, к науке тяготение имеет. Мой Аникитушка он завсегда к мастерам да инженерам приставал — почему мол, да зачем и как. А потом сделал из кожи да палочек эдакую стенку для кузнечного меха, пребольшую такую, да как прыгнет с ней с колокольни, благо она у нас невысокая. Пострелёнок!

Так что, я с тобой да моими чадами духовными поеду, господин инженер! Епископ наш меня благословит, я с ним дружен. Говоришь, к тёплому морю? Хорошо, наверное, там!

— Хорошо, только вот земли неосвоенные, отче! Всё заселять придётся, крестьяне, конечно, едут уже, но ведь…

— Ничего, сын мой! И здесь завод не сразу ставился, а со старыми знакомыми-то завсегда проще начинать! Не грусти! Всё будет хорошо! Давай помолимся за успех!

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Молодой человек! Я вижу Ваш интерес к исследованию «горючего воздуха», но не могу понять причин, кои к этому Вас подвигают! Ведь Вы же учитесь физике! При чём здесь этот флогистон, не понимаю! Возможно, Вы хотите перевестись к профессору Леману, на химический курс? — академик Вильке говорил, как всегда, очень сухо и жёстко, в кабинете также сидел ректор университета Эйлер, и Аникита обмер от ужаса, предчувствуя страшные кары, что обрушаться на его голову.

— Не надо меня к Леману, Иван Карлович! Очень мне Ваши лекции по сердцу! Христом богом прошу, Иван Карлович! — взмолился юноша.

— Господин Никольский, Вы очень способный молодой человек, но Вы чрезвычайно распыляетесь! Меня не устраивает Ваша самодеятельность!

Выволочку профессора ученику прервал своим деликатным покашливанием из удобного резного кресла старый Эйлер:

— Иван Карлович, Вы уж так не усердствуйте с юношей! Чай, в его годы, Вы ещё не так разбрасывались!

Вильке даже порозовел:

— Но всё-таки, молодому человеку не сто́ит заниматься самостоятельными исследованиями, не получив законченного образования! К тому же его интерес к «горючему воздуху» совершенно несвязан с физикой, которую он изучает.

— Но, Иван Карлович, я же думаю об использовании подъёмной силы этого газа! Мне кажется, что с его помощью возможно подняться в небо! Я с детства мечтаю научиться летать! — Аникита так расчувствовался, что слёзы выступили из его глаз.

— Ну-ну, молодой человек! Не надо! Всё будет хорошо! — голос Эйлера, показалось, просто зазвенел, словно у молодого, — Иван Карлович Вас не обидит! Ведь, правда, Иван Карлович?

Вильке пытался сдержать улыбку, но она рвалась наружу, как весенняя трава прорывается через последний зимний снег.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Садись, пан Антоний! Посидим, как раньше, выпьем вина́ — мне его привозят из-под самого́ Парижа, съедим кабанчика — я его сам убил! Да и повар мой, он учился во Франции и России — знает толк в еде! Не обессудь только — прислуживать нам некому, разговор у нас наедине, как ты и просил.

— Благодарю тебя, друг Анджей, за доверие и понимание. Позволь мне выпить за твоё здоровье! — сотрапезники подняли тяжёлые серебряные чаши с вином, а потом начали активно есть, обмениваясь похвалами повару. Наконец, утолив голод и жажду, друзья продолжили беседу.

— О чём же ты хотел поговорить, Антоний, что приехал ко мне в Замосць¹²⁶ из само́й столицы?

— Положим, Анджей, ехать не сильно далеко, к тому навестить старого друга мне никогда не станет в тягость!

— Однако же, ты не навещал не любимого шляхтой друга много лет, Антоний.

— Два года, друг мой! Но я же писал тебе!

— Писал… А кто знал, кроме нас, что ты мне писал, а? Таился ведь? Ха-ха!

— Не обижайся, Анджей. Ты по-прежнему один из самых влиятельных людей в Польше, хотя тебя за твои идеи шляхтичи и не очень любят, но мнение твоё ценят!

— Ты хочешь сказать, боятся меня? — снова захохотал хозяин дома.

— Нет, Анджей, именно, что ценят мнение, хотя и не следуют ему! Ну, и бояться тоже! — также засмеялся гость.

Вволю навеселившись, приятели снова выпили вина́.

— Так всё-таки, Антоний, что же ты хотел с ос мной обсудить?

— Анджей, до тебя уже дошли слухи, что Потоцкие с Огинскими желают в обмен на всю Малопольшу получить помощь Австрии и освободиться от русской опеки?

Замойский громко прочистил горло, затем достал трубку, набил её, раскурил от свечи на столе, выпустил несколько колечек дыма, задумчиво посмотрел на собеседника, и только потом ответил вопросом:

— Антоний, а правда ли говорят, что многие шляхтичи, особенно в восточных землях, настолько прониклись русским духом, что направляют своих детей учиться в России? А некоторые даже отказываются от веры предков и принимают православие?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

109

Выкса — город в Нижегородской области, в те времена центр металлургии братьев Баташевых.

110

Новороссийск — в н.в. город Днепропетровск. Действительно, был заложен как Новороссийск, позже переименован в Екатеринослав.

111

Борская слобода — в н.в. город Бор Нижегородской области.

112

Вакиль-од-Дауля — уполномоченный государства (перс.). Официальный титул Керима-хан Зенда Мохаммада, правителя Персии, который формально руководил государством как регент при Исмаиле III Сефеви.

113

Зенды — династия, правящая Ираном в XVIII в. Представители курдского племени Зендов.

114

Шахрох-шах (1734–1796) — последний шах Персии из династии Афшаридов. В 1749 был свергнут с престола и ослеплён, но в 1750 освобождён и правил в Мешхеде с перерывами до самой смерти.

115

Надир-шах (1688–1747) — шах Персии с 1736 г., основатель династии Афшаридов. Происходил из племени афшар тюркского объединения кызылбаши. Великий полководец, дед Шахрох-хана.

116

Происходящие из пуштунского племени Дуррани правители Дурранийской империи — пуштунского государства на территории современных Афганистана, Пакистана, части Ирана и Индии.

117

Выжига — опытный плут.

118

Гентсманы были эмигрантами из Германии.

119

Общество Друзей иначе Квакеры — религиозное объединение протестантских организаций. К ним принадлежало семейство Гентсманов.

120

Уильям Питт-старший, граф Чатам (1708–1778) — британский государственный деятель, премьер-министр. Отец Уильяма Питта-младшего (1759–1806) одного из величайших политиков Англии.

121

Кромфорд — город в Дербишире, Центральной Англии, где была построена первая текстильная фабрика с водяной мельницей.

122

Британская Ост-Индская компания — монополист в английской торговле с азиатскими странами. Одна из крупнейших торговых компаний в мировой истории.

123

Барбадос — остров в группе Малых Антильских островов в Карибском море. В то время британская колония — один из крупнейших поставщиков сахара на европейский рынок.

124

Фондезин Мартын Петрович (1738–1821) — русский адмирал.

125

Клокачёв Федот Алексеевич (1732–1783) — вице-адмирал, первый командующий Черноморским флотом.

126

Замосць — город в Польше, майорат рода магнатского Замойских.