Три карты

Владимир Гурвич

К талантливому ученому и конструктору Борису Ордынцеву, от которого только что ушла жена, приходит странный человек. Мало того, что он очень стар, он еще говорит необычные вещи. Оказывается, много лет назад дед Бориса Ордынцева перед арестом оставил его часть карты. А на этой карте тайник, где спрятано его великое изобретение. И вот пришла пора найти всю карту и явить изобретение миру. Но когда на следующий день Ордынцев приходит к старику за обещанным, то застает его мертвым. Понять, что произошло, отыскать другие части карты и пытается Ордынцев. Но не только он. Так что же все-таки случилось?

Глава 1

1.

Москва 2000 год.

Тамара металась по квартире, как будто опаздывала на самолет. Она бросала в раскрытую пасть огромного чемодана все свои вещи без разбора и предварительной сортировки, как это она обычно делала, когда собиралась в отпуск или в командировку. Но сейчас было другое. Тамара, наконец, приняла решение расстаться с Борисом, с которым прожила долго и вроде бы счастливо в браке, но это в начале, а потом… Тамара с ожесточением метнула в чемодан очередную тряпку.

Борис, с растерянным видом, наблюдавший за перемещением Тамары по квартире, как умел, пытался образумить жену.

— Тамара, ну давай с тобой еще раз все обсудим. Мы же столько лет прожили вместе.

— Хватит разговаривать, мне это до ужаса надоело, — равнодушно заметила Тамара. — Я тебе все уже сказала. И ничего нового ты от меня не услышишь. Я давно готовилась к этому шагу, давно поняла, что наш брак — ошибка. Так что, дорогой, на этом все, в этом месте я ставлю жирную точку в рассказе, который мы писали совместно. Теперь каждый будет писать собственную повесть.

— Но я не понимаю, у нас ведь было все хорошо, — жалко пролепетал Борис.

— Да когда же у нас было все хорошо! — Возмущению Тамары не было предела. — Разве только в первую брачную ночь. Ты даже не заметил, что я не невинна. Уже тогда мне следовало бы понять, что ты слишком наивный для этого мира. Ты не умеешь любить женщину, ты возбуждаешься только от слова работа. Нет, уж, извини, блаженные нынче не в моде. Если бы хотя бы какой-толк был от этой твоей возлюбленной работы. Я устала считать копейки. Подчеркиваю, дорогой, не рубли, а именно копейки. На твою зарплату можно жить хорошо. Но только один день. А дальше весь месяц соси палец. А потому прости — прощай. Я пошла.

Тамара захлопнула чемодан и оглядела квартиру прощальным взглядом. На Бориса она старалась не смотреть. В глубине души она боялась, что изменит решение. А она итак шла к нему долго и мучительно.

— Но где тебя искать? — спросил Борис, все еще не веря в реальность происходящего.

— Нигде, — резко бросила Тамара. — Если ты мне вдруг понадобишься, я сама тебя найду. Но надеюсь, этого не случится.

Тамара подхватила в руки чемодан и стремительно вышла из квартиры, забыв закрыть за собой дверь. Несколько минут Борис потерянно смотрел ей вслед, затем все-таки догадался захлопнуть дверь и подошел к окну. Глянув вниз, он увидел Тамару. Она стояла рядом с плечистым крепким мужчиной и смотрела, как он аккуратно укладывает ее чемодан в багажник. Затем мужчина галантно распахнул перед его женой дверцу своего авто, и Тамара со счастливой улыбкой забралась в недра его огромной машины. Через несколько минут автомобиль тронулся с места и умчал Тамару в неизвестном направлении.

Борис, сгорбившись, опустился на стул и с безучастным видом уставился в пол. Сердце с бешенным ритмом колотилось в груди. Кажется, первый раз за всю свою жизнь, он почувствовал, что у него есть сердце. Чтобы хоть как-то унять его неуправляемый аллюр, Борис поплелся к шкафу, нашел там остатки водки, недопитой с какого-то праздника, налил себе полный стакан и залпом опрокинул в себя.

Внезапно раздался звонок в дверь. В надежде, что это вернулась жена, Борис бросился открывать. Но вместо Тамары он увидел незнакомого старика. Борис удивленно уставился на него.

— Вы кто?

— Меня зовут Николай Владимирович Гринев, — представился старик.

— Извините, никогда о вас не слышал. А кто вам нужен?

— Ордынцев Борис Александрович, — улыбнулся гость.

— Да, это я, — растерянно протянул Борис, не понимая цели визита старика.

— Вы-то мне и нужны, молодой человек. У меня к вам важный разговор. Можно мне войти?

Больше из уважения к его старости, чем из своего желания, Ордынцев распахнул пошире двери и впустил странного гостя в коридор.

— Извините, но мне сегодня не до разговоров. Давайте как-нибудь в другой раз. — Борис откровенно пытался избавиться от непрошенного гостя.

— Я понимаю, у любого могут быть разные неприятности. Но у меня нет выбора. Когда человеку столько лет, сколько мне, существует большое опасение, что другого раза может и не быть. — Гринев укоризненно смотрел на Бориса блеклыми голубыми глазами.

— А сколько вам? — поинтересовался тот скорее из вежливости.

— Девяносто, — с достоинством ответил Гринев.

Девяносто! — Ордынцев с изумлением уставился на него.

— Вы удивлены, — усмехнулся Гринев. — Вам кажется, что так долго не живут. Я и сам когда-то так думал. Но вот дожил. Так что видите, мне нужно поговорить с вами сегодня. Мне было не так-то легко дойти до вашего дома.

Гринев тяжело вздохнул.

— Ладно, проходите. — Ордынцев пригласил Гринева в комнату и предложил садиться.

— Да, в моем возрасте ничего другого и не остается. — Гринев осторожно опустил свое щуплое тело в кресло, как будто боялся в нем что-нибудь сломать.

— Может, хотите чаю? — предложил Ордынцев.

— Не откажусь, — согласился Гринев.

Но вместо чая Ордынцев отрешенно застыл, погруженный в свои мысли.

— Молодой человек, — осторожно окликнул его Гринев.

— Извините, я задумался, — встрепенулся Ордынцев. — Да, я же обещал чаю.

— Лучше в другой раз. Не будем терять время, — остановил его Гринев.

— Вы хотели мне что-то сказать, — напомнил ему Ордынцев.

— Сначала хочу задать вопрос: много ли вам известно о своем дедушке? — Гринев с интересом взглянул на Ордынцева.

— Не очень, — равнодушно пожал тот плечами. — Только знаете, мне сегодня не до деда и других родственников. Давайте как-нибудь в другой раз.

— Другого раза может не быть, — напомнил Гринев. — Поэтому придется сейчас. Уж извините, старика.

— Хорошо, я вас слушаю, — обреченно вздохнул Борис.

— Я был знаком с вашим дедушкой…, — начал Гринев.

— Вы? — изумился Ордынцев.

— Это было давно, семьдесят лет назад, — взгляд Гринева затуманился.

— Сколько же вам лет? — перебил его Ордынцев.

— Девяносто.

— Вот это да! — Удивился Ордынцев. — Поздравляю.

— Спасибо, — Гринев деликатно промолчал о том, что он уже говорил о своем возрасте буквально минут десять назад. — А теперь послушайте внимательно меня. С вашим дедушкой мы работали вместе. Он был выдающимся человеком, одним из самых лучших конструкторов. Хотя я был его значительно младше, но он доверял мне.

— Почему?

— Трудно сказать. Может, испытывал симпатию. Я же со своей стороны его боготворил. Уже тогда я понимал, что таких людей, как он, в мире единицы. Но однажды случилось то, что должно было случиться, за ним приехали. — Гринев скорбно замолчал, словно переживая снова те давние события.

— Вы хотите сказать, что его арестовали?

— Именно так, — подтвердил Гринев. — Ваш дед предчувствовал это. И буквально за пару дней он неожиданно появился у меня дома. Это было в первый и последний раз. Он был невероятно взволнован. Таким я его еще не видел. Мы уединились. Он мне поведал, что уже несколько лет разрабатывает одну идею, которая перевернет мир.

— Что за идея? — Глаза Ордынцева заинтересованно блеснули.

— Мне некогда рассказывать об этом подробно. Да я и не очень тогда понял. Но речь идет о двигателе, который работает на абсолютно новых принципах. Прошло чересчур много лет, и я помню далеко не все из его объяснений.

— Но хоть что-то вы помните? — Ордынцева не на шутку заинтересовал рассказ Гринева.

— Речь шла о двигателе, который для работы использует электричество.

— Не может быть! — Ордынцев взволнованно соскочил со с воего места и снова сел.

Гринев с интересом посмотрел на него и невозмутимо продолжал.

— У вашего деда были невероятные идеи. Но сейчас я должен вам сказать о другом. Предчувствуя арест, он спрятал свои чертежи.

— И вы знаете где? — Ордынцев снова вскочил с кресла.

— Выслушайте все по порядку, — отрицательно качнул головой Гринев. — Тогда он вручил мне кусок карты от этого места. И сказал, что есть еще два куска от нее, который он пока оставит у себя. И просил меня хранить свою часть.

— Но третья часть карты не позволяет узнать место, где спрятаны чертежи. Где же остальные два? — Ордынцев взволнованно смотрел на Гринева.

— За этим я к вам и пришел. После ареста о судьбе вашего деда мне ничего не было известно. Ходили разные слухи. Но тогда их было столько. Поэтому я терялся в догадках. Но все мои попытки хоть что-то выяснить, оказались тщетными. Я ничего не знал о нем до того вечера. Это произошло лет через десять после войны. В мой дом постучался человек.

— Это был мой дед?

— Это был незнакомый человек. Но он принес привет от вашего деда. И не только привет. Он сообщил, что ваш дед живет за границей, он получил большое наследство. И завещал его тому, кто принесет эти чертежи. Но произойти это должно не раньше 2000 года.

— Но сейчас как раз 2000 год, — заметил Ордынцев.

— Поэтому я здесь. Я слабею с каждым днем, — Гринев тяжко вздохнул. — И я хочу отдать вам свою часть плана.

— Она у вас?

— Было бы рискованно ее носить с собой, — заметил Гринев. — Нет. Я ее надежно спрятал. Спрятал у самого любимого мною человека. Ее давно нет, но она мне помогает до сих пор и хранит самое ценное, что есть у меня. Приходите ко мне завтра домой — и мы отправимся за картой.

— Непременно приду, — горячо воскликнул Ордынцев.

— Вот вам мой адрес, — протянул Гринев заранее заготовленный листок со своим адресом. — А теперь я пойду. А то внучка, если не застанет меня дома, будет волноваться.

Гринев поднялся.

— Вас проводить? — предложил Ордынцев.

— У меня хватит сил дойти самому. До свидания, — Гринев медленно и осторожно стал спускаться по лестнице. Ордынцев задумчиво смотрел ему вслед, пока тот не скрылся из виду.

2.

Париж 2000 год.

Солнце вынырнуло из-за облаков и ударило прямо по стеклам. Журналист Пьер де Винтер, возвращавшийся домой ранним утром после затянувшейся ночной вечеринки, недовольно сощурился и пошарил рукой в бардачке. Изрядно покопавшись в его недрах, он извлек оттуда солнечные очки и нацепил их на нос. Когда Пьер припарковался около своего дома светило уже било по стеклам прямой наводкой так, что не спасали даже защитные стекла. Радуясь, что, наконец-то, добрался до дома, Пьер вышел из машины и быстрым шагом направился к подъезду. В почтовом ящике он обнаружил конверт от неизвестного адресата, несколько газет и открытку. Пьер небрежно сунул все это под мышку и бегом взбежал на третий этаж.

Войдя в квартиру, он снял пиджак и бросил его на спинку кресла. Спать хотелось безумно, но Пьер преодолел искушение тут же упасть в кровать и с интересом начал просматривать корреспонденцию. Его внимание привлекла открытка. Она оказалась повесткой с приглашением прийти в прокуратуру. Пьер растерянно повертел бумагу в руках, пытаясь сообразить, что бы это могло значить. Внезапно взгляд его стал осмысленным. Он понял, что произошло.

— О, черт! — Пьер в ярости ударил кулаком по ручке кресла.

В здании прокуратуры было прохладно. Включенные на полную мощь кондиционеры, спасали от внезапной жары, такой необычной для ранней весны и захватившей Париж в свое полное и безраздельное господство.

Пьер остановился около кабинета отдела безопасности и с опасением толкнул дверь. Сотрудник отдела — лысый, тучный мужчина, оторвался от своих дел и внимательно уставился на Пьера.

Он долго и тщательно изучал предъявленную Пьером повестку, словно она заключала в себе какую-то загадку, затем аккуратно и не спеша занес ее номер в книгу регистрацию посетителей и только после этого предложил Пьеру садиться. Затем лысый и толстый извлек из стола сотовый и положил его на стол.

— Это ваш телефон? — деликатно поинтересовался он.

Конечно, Пьер сразу узнал свой сотовый, но не стал озвучивать этот факт, предусмотрительно решив помолчать до времени. Мало ли что.

— Можете не отвечать, — презрительно поджал губы лысый и толстый. — Нами установлено, что телефон принадлежит вам. Как и то, что вы организовали прослушивание зала заседаний кабинета министров с помощью этого телефона. Вы установили телефон на столе и настроили его на режим передачи информации. Как вам удалось проникнуть в зал заседаний?

Лысый и толстый впился в Пьера цепким колючим взглядом. Пьер сразу понял, что дальше играть в молчанку совершенно бессмысленно.

— Во время проводимого накануне «дня открытых дверей», — с трудом выдавил он из себя.

— Спешу поздравить вас, господин «диверсант», — губы лысого и толстого сложились в некое подобие улыбки. — Вашим планам не суждено было сбыться. Телефон был обнаружен сотрудниками спецслужб безопасности во время проведения штатного осмотра. Молитесь богу, что в телефоне не оказалось компрометирующих видеозаписей. Иначе вы бы сейчас сидели совсем в другом месте. Вы понимаете, о чем я?

— Да, разумеется, — выдохнул Пьер, подумав, что на этот раз, кажется, пронесло. Только бы шеф не узнал о его проколе. Но его надеждам не суждено было сбыться.

Атмосфера кабинета главного редактора журнала, где работал Пьер, была накалена до предела. В кабинете находились двое. Пьер, пристроившись на краешке кресла, как нашкодивший школяр, и главный редактор, в бешенстве мечущий в него все новые порции громов и молний.

— Что вы натворили! — орал главный, устрашающе вращая глазами. — Это скандал! Мне звонили из Комитета безопасности и предупредили, что если дело получит огласку, наш журнал будет закрыт! И правильно сделают, мы нарушили закон.

— Но это же была ваша идея — любыми средствами раздобыть этот материал, — отбивался, как мог, Пьер, прекрасно понимая всю бесполезность любых попыток хоть как-то оправдать себя.

— Любыми, это не значит противозаконными! — продолжал вопить редактор, как человек, у которого на пожаре сгорело все имущество.

— Да, но…

— Никаких но! Ничего не желаю слышать! С сегодняшнего дня вы уволены! — Главный редактор саданул по столу кулаком так, что в кабинете задрожали стекла.

3.

Пьер гнал по шоссе со скоростью сто двадцать километров в час. В ушах до сих пор стоял истошный вопль шефа о том, что он уволен. На душе было мерзко и отвратительно, как никогда. Пьер нажал на газ и увеличил скорость почти до предполетной. Ему не терпелось оказаться в доме своей матери, предпочитающей загородное уединение бестолковой, по ее словам, сутолоке и суете Парижа.

Наконец, глазам его открылась желанная картина: красивый старинный особняк с колоннами в обрамлении сочной яркой зелени деревьев и кустарников, за которыми угадывался небольшой пруд.

Пьер нашел мать в гостиной за чтением очередного любовного романа, которые она обожала и поглощала в неимоверном количестве. На саркастические замечания Пьера о том, что такая литература годится только для того, чтобы забивать ею пустые головы нервных и экзальтированных дамочек, мать всегда с достоинством отвечала, что предаваться иллюзиям, которыми в изобилии потчуют читателей авторы этих произведений, совсем не вредно, а иногда очень даже полезно. Потому что иллюзия это сон, а сон просто жизненно необходим человеку, чтобы восстановить растраченные силы и с избытком накопить новые. А сон наяву не менее полезен, чем настоящий.

Пьер ее объяснений не принимал. Для чего матери в ее возрасте нужна вся эта дребедень так и оставалось для него загадкой, разгадывать которую ему было просто и лень и не досуг.

Мать оторвалась от увлекательного чтения и с удивлением посмотрела на Пьера, появившегося на пороге гостиной.

— Сегодня уже суббота? Странно, утром я думала только четверг, — рассеянно произнесла она, все еще находясь во власти только что прочитанных строк. — Как быстро пролетела эта неделя. Я даже не заметила.

— Нет, мама. Сегодня, в самом деле, еще только четверг. — Пьер подошел к матери и нежно поцеловал ее в щеку. — Прости, это я явился не вовремя. И оторвал тебя от чтения.

— Ну, что ты, что ты, — засуетилась мать и захлопнула книгу. — Я тебе всегда рада. Сейчас ужинать будем. Жюли приготовила гусиную печенку — твою любимую. Как будто чувствовала, что ты приедешь.

— Мам, не лукавь. Я же знаю, ты тоже обожаешь эту печенку. И наверняка заказала ее себе на ужин.

— Я уже в таком возрасте, когда могу себе позволить некоторые гастрономические вольности, не думая о последствиях для фигуры, — грустно улыбнулась мать и поднялась с кресла, чтобы распорядиться об ужине.

Через полчаса они уже сидели в столовой за столом, накрытым туго накрахмаленной белоснежной скатертью и наслаждались едой из старинного фамильного серебра, который мать всегда приказывала доставать к приезду сына. В другие дни она довольствовалась обычным фарфором.

За ужином Пьер поделился с матерью событиями последних дней и о своем новом статусе безработного.

— И что ты намереваешься теперь делать? — осторожно спросила мать.

— Не искать новую работу, это точно! Мне надоело быть на вторых ролях, — в запальчивости выпалил Пьер. — Я сам хочу стать хозяином.

Пьер поймал вопросительный взгляд матери и поспешил пояснить свои слова.

— Я хочу издавать свой журнал. Свой! Понимаешь? Тогда никто и никогда больше не сможет указать мне на дверь.

— Но это же стоит огромных денег, — с сомнением покачала мать головой.

— Именно за этим я и приехал к тебе. Мама, расскажи мне о дедушкином завещании.

При упоминании о завещании лицо матери сделалось отчужденным. Какое-то время она молчала, затем нехотя начала говорить.

— Существует такое завещание. Только проку в этом никакого.

— Почему? — поинтересовался Пьер.

— Потому что твой дед совсем не думал о семье. Собственная дочь его интересовала меньше, чем какие-то сомнительные фантазии. Он посвящал им большую часть своего времени. А под конец жизни отец вообще сошел с ума и завещал все деньги какому-то проходимцу.

— Проходимцу? — Пьер не понял ни слова из рассказа матери.

— Вот именно. Проходимцу. Первому встречному. Тому, кто принесет плод безумной фантазии отца. Какие-то там чертежи, которые могут осчастливить не больше ни меньше, как все человечество. Как будто оно в этом нуждается.

— Чертежи? Странно, что ты об этом мне раньше не говорила.

— А о чем говорить? — Мать нервно передернула плечами, словно из-за двери подуло холодом. — Я не верю, что такие чертежи существуют. Они — плод болезненного воображения отца. Не каждому удается пережить известие о смертном приговоре. Он чудом остался жив…

— Я знаю эту историю, а вот про чертежи слышу первый раз. — Пьер с интересом уставился на мать, надеясь, что сейчас услышит что-нибудь действительно интересное.

— Забудь о них. Не стоит думать о фантоме.

— Кто знает, — задумчиво произнес Пьер. — А вдруг они все-таки существуют. Мам, что тебе еще известно об этом деле?

— Существует карта с планом местонахождения капсулы с чертежами. Эту карту отец разделил на три части. Одна из них находится у меня.

— Ты должна отдать ее мне! — горячо воскликнул Пьер.

— Я уже сказала: забудь об этом. Не трать времени впустую.

— Нет. Я сам должен убедиться, правда это или вымысел. Иначе я не смогу спокойно жить.

— Но это невозможно. Предположительно эти чертежи находятся в России.

— Значит я еду в Россию, — взгляд Пьера был полон непоколебимой решимости.

— Ты хочешь отправиться в Россию на поиски этих чертежей? — изумилась мать.

— Именно.

— Но ведь это безумие. Где ты будешь искать оставшиеся части карты?

— Я слышал у деда в Москве была семья.

— Да, но мне о них ничего не известно.

— Я разыщу их, — как одержимый твердил Пьер.

— Мальчик мой, ты затеваешь сомнительное предприятие, — пыталась образумить сына мать.

— У меня нет другого выхода.

— Ну, хорошо. Есть у меня адрес одного человека. Он тебе поможет. Тяжело вздохнув, с видом обреченной мать встала из-за стола и отправилась в свою комнату.

4.

Москва 2000 год.

Инга торопилась. На сегодняшний вечер у нее было намечено много планов. И среди этого вороха неотложных дел, ей надо было выкроить хотя бы часок, чтобы заскочить к деду. Он для нее был единственным близким человеком. Родителей Инга потеряла в раннем возрасте. Они были альпинистами и погибли в горах. С тех пор дед был ей и матерью и отцом в одном лице.

Инга улыбнулась, представляя, как обрадуется дед ее приезду. Последнее время она не часто баловала его своими визитами. Дед не обижался. Он понимал, что у его взрослой и красивой внучки помимо работы в частном сыскном агентстве, куда она устроилась год назад после окончания юридического института, существует еще и личная жизнь. И тратить время на старого и скучного зануду, как, лукавя, он часто сам себя называл, ей вовсе необязательно. Инга сердилась на деда за его стремление доставлять ей как можно меньше хлопот. Ох, уж эта известная Гриневская деликатность: никому и ни в чем не быть в тягость. Инга знала, что это у них в крови, своеобразное родовое клеймо. Инга сама была точно такой же. Отчаянное желание быть сильной и независимой, во всем и всегда полагаться только на себя. Даже защититься от хулиганов она должна была сама, никого не зовя на помощь.

В школе, когда другие девочки часами старательно разучивали скучные гаммы на фортепиано, занимались танцами или фигурным катанием, Инга предпочитала иные увлечения. Сначала она записалась в секцию стрельбы, а в старших классах увлеклась боевыми искусствами. Это увлечение осталось с ней и по сегодняшний день. Она с удовольствием посещала спортивный зал, где совершенствовала свои навыки в различных видах восточных единоборств.

Инга тряхнула челкой коротко стриженых волос и посмотрела на часы. Стрелки на циферблате показывали без двадцати семь. На встречу с дедом ей оставалось около часу времени. А ровно в восемь она должна быть в спортзале на очередной тренировке.

Припарковавшись во дворе дома, где проживал дед, Инга подхватила сумку и быстрым шагом направилась к подъезду. Она уже протянула было руку, чтобы открыть дверь, но в этот момент дверь сама распахнулась перед ней и из глубины подъезда выскочил мужчина странного вида. Он чуть не сбил Ингу с ног. Она едва успела отскочить в сторону. Вид у мужчины был совершенно безумный. Глаза выпучены, волосы в беспорядке, ворот рубашки расстегнут больше, чем позволяют даже самые смелые приличия.

— Вы хоть смотрели бы куда идете! — возмущенно крикнула Инга ему вслед, Но мужчина, казалось, ее даже не расслышал. Он бросился вниз по ступенькам и бегом припустился вдоль дома. Вскоре он скрылся за его углом.

Инга с удивлением проводила его взглядом и шагнула в подъезд. Пока она поднималась на пятый этаж, почему-то этот странный мужчина никак не шел у нее из головы.

Добравшись до квартиры, Инга достала ключ и приготовилась вставить его в замочную скважину, но не успела это сделать. Она обнаружила, что дверь слегка приоткрыта. Ей показалось это странным. Дед никогда не забывал закрывать за собой дверь. Он хоть и был в очень преклонном возрасте, но голова у него была до сих пор светлая, а мысли всегда четкие и ясные.

Инга встревожилась и, толкнув дверь, вошла в квартиру. Вихрем она пронеслась по всем комнатам, но деда нигде не было видно. Оглядевшись, Инга обнаружила, что в квартире все перевернуто, как будто тут недавно был обыск. Вещи в беспорядке валялись на полу, дверцы шкафов были раскрыты, книги с полок сброшены на пол. Инга испугалась. Что тут могло произойти? Кража? И деда нигде не видно. Вдруг ее внимание привлекло окно на кухне, обе створки которого были раскрыты настежь. Инга насторожилась. Дед никогда не открывал окно, только форточку.

Она побежала к окну и споткнулась о тело деда, распростертое на полу в неестественной позе. У Инги потемнело в глазах. Чувствуя, что случилось что-то страшное, она опустилась на колени, пощупала пульс и послушала дыхание. Дед был мертв, но рука его была еще теплая. Похоже, что трагедия произошла совсем недавно. Инга закричала от горя и отчаяния.

5.

Нью-Йорк 2000 год.

Здание корпорации, где работал Майкл Астахов, располагалось в самом центре Нью-Йорка в огромном многоэтажном здании на пересечении двух оживленных магистралей. Чтобы добраться до места работы из пригорода, где он проживал, ему приходилось тратить почти два часа времени. Но это не смущало Майкла. Ему не было жаль времени, потраченного на дорогу, потому что работу свою он любил, дорожил ею и не только потому что она обеспечивала ему достойный уровень жизни, но еще и потому, что досталась она ему по протекции отца. Ни при каких других условиях рассчитывать на такое место работы Майкл не мог. Даже высокий уровень профессионализма не сыграл бы в данном случае решающей роли, потому что руководство корпорации при приеме новых сотрудников руководствовалось принципами особой конфиденциальности. Каждый член компании должен был обладать высокой степенью благонадежности. А таким не мог быть человек с улицы, будь он хоть трижды супер профессионалом.

Бесшумный лифт вознес Майкла на пятнадцатый этаж, где располагался кабинет босса. Именно сегодня Майкл зачем-то срочно ему понадобился. Астахов волновался. Обычно он получал высочайшие распоряжения от своего непосредственного руководства. Встреча напрямую с боссом означала только одно: дело, которое будет поручено Майклу, носит особо важный и секретный характер.

Босс встретил Астахова сдержано, но доброжелательно, пригласил садиться.

— Вызывали меня, мистер Стентон? — осведомился Астахов, опускаясь в уютное кожаное кресло.

Чарльз Стентон кивнул.

— Вызывал. Располагайтесь. Кофе, коньяк, виски?

— Спасибо, ничего не нужно, — скромно отозвался Астахов.

Чарльз Стентон улыбнулся.

— Вы как всегда верны себе, Майкл. Сколько лет я уже вас знаю?

— Пятнадцать. Столько лет я работаю в корпорации, — четко, как на экзамене ответил Астахов.

— Надеюсь, вы не считаете, что это потерянное время? — поинтересовался Стентон.

— Нисколько сэр.

Стентон посмотрел на Астахова долгим взглядом.

— Сколько я вас помню, вы всегда были очень лаконичны. Это чисто русская черта?

— Не знаю, хотя я русский, но никогда в России не был.

— Мне это хорошо известно. Но теперь у вас появляется возможность возместить этот пробел. — Стентон многозначительно посмотрел на Майкла.

— Вы хотите отправить меня в Россию? — Астахов так разволновался, что приподнялся с кресла.

— Именно так. То, ради чего вы когда-то пришли к нам работать, начинается, — торжественно произнес Стентон.

— Слава богу, — сразу расслабился Майкл.

— Пока рано радоваться. Задание предстоит не из легких, — охладил Стентон пыл Астахова.

— Я понимаю. Но я готов. — Весь вид Астахова выражал непоколебимую решимость следовать указаниям Стентона.

— Вам будет открыт неограниченный бюджет, — пояснил Стентон. — Разумеется, в пределах разумного. К тому же мы не возражаем против использования любых методов достижения целей. Я подчеркиваю: любых. Но ни при каких обстоятельствах имя компании не должно фигурировать. Вы готовы к этому?

— Этим я занимался столько лет, — Астахов преданно посмотрел на Стентона.

— Мы знаем и ценим вас. Все необходимые инструкции вы еще получите. А пока готовьтесь к отъезду.

— Я не подведу, мистер Стентон, — горячо заверил босса Астахов.

6.

Москва 2000 год.

Самолет из Парижа приземлился в московском аэропорту. Из багажа у Пьера была только ручная кладь, поэтому, спустившись по трапу, он сразу направился к стоянке такси и взял машину. Пьер с интересом смотрел в окно, жадно впитывая в себя новые впечатления. Водитель бросал на Пьера короткие заинтересованные взгляды, угадав в нем иностранца. Ему не терпелось о чем-нибудь поговорить со своим пассажиром, но он сдерживал себя. Наконец, таксист не выдержал и начал разговор первым.

— Вы раньше бывали в Москве?

— Нет, первый раз, — ответил Пьер на хорошем русском языке. — Я представлял Москву иначе.

Таксист весело рассмеялся.

— Еще не так давно иностранцы думали, что мы до сих пор в лаптях ходим, а по улицам медведей водим.

— Я так не думал, — опроверг слова водителя Пьер, — но мне казалось, что в России очень плохие дороги и передвигаться тут можно только на внедорожниках.

— Вы бы еще сказали, что на самосвалах, — таксист высокомерно скривил губы.

— На самосвалах? Не слышал о таких машинах. Это новая модель внедорожника? — поинтересовался Пьер.

— Ага. Улучшенная, — хохотнул таксист.

Пьер сделал обиженное лицо. Он понимал, что над ним подтрунивают, но не мог сообразить почему. Пьер отвернулся к окну и молча стал наблюдать за мелькающим мимо пейзажем. Таксист больше не докучал ему, и остаток пути они ехали, думая каждый о своем.

Через час таксист затормозил у пятиэтажного дома.

— Все. Приехали. Вот ваш дом.

Пьер расплатился и вышел из машины. Войдя в подъезд, он неожиданно оказался в полумраке. Несмотря на то, что на улице вовсю светило солнце, здесь было прохладно и сумрачно, как в склепе. Пьер споткнулся о какую-то коробку, которую не заметил под ногами, чертыхнулся и, опираясь для пущей безопасности на перила, стал подниматься на пятый этаж.

Дверь квартиры оказалась распахнутой, а рядом с дверью стояла крышка гроба. Пьер еще раз сверил номер квартиры с имеющимся у него адресом, неуверенно потоптался у порога, размышляя, стоит ли сейчас входить и, решив, что лучше все же войти, раз пришел, шагнул в глубину квартиры. Пройдя прихожую, Пьер оказался в большой комнате, судя по всему, это была гостиная, но сейчас она напоминала траурный зал. Посредине комнаты на длинной скамье стоял гроб с покойным. Около гроба сидели люди в черных одеяниях.

На Пьера никто не обратил никакого внимания, и ему пришлось самому позаботиться о себе. Он нашел свободный стул, сел и осмотрелся. Внимание его привлекла молодая девушка. Видно было, что она больше всех убита горем. Девушка сидела рядом с гробом и неотрывно смотрела в лицо усопшего, словно старалась навеки запомнить его черты. Время от времени она принималась рыдать, затем резко успокаивалась и снова впивалась взглядом в умершего.

Размышляя к кому бы из присутствующих обратиться с интересующим его вопросом, Пьер заметил женщину, которая, в отличие от остальных, все время двигалась по квартире, то, появляясь в комнате, то исчезая. Вновь пришедшим она приносила стулья, кому-то предлагала стакан воды, с кем-то тихо разговаривала. Дождавшись, когда в очередной раз женщина вышла из комнаты, Пьер прошел за ней на кухню.

— Извините, мадам, можно вас спросить? — почтительно обратился к женщине Пьер.

Женщина с удивлением посмотрела на него, как будто Пьер сморозил какую-то глупость.

— Я соседка их, а не мадам. Вы меня с кем-то спутали, — строго поджала она губы.

— Помогите мне, пожалуйста, — взмолился Пьер. — Мне нужен Гринев Николай Владимирович. Я понимаю, что я не вовремя… Но мне обязательно нужно с ним поговорить. Вы мне скажите, кто из присутствующих Гринев, а я зайду как-нибудь в другой раз.

Женщина горестно покачала головой и вытерла сухие глаза кончиком платка, покрывавшего ее голову.

— Другого раза вам уже не будет. Если хотите в чем-то повиниться перед ним, идите прямо сейчас и просите прощения. Сейчас вам покойник все простит.

Пьер оторопело уставился на женщину.

— Так это он, там в гробу?

— Он сердешный. — Женщина вдруг громко всхлипнула и на этот раз вытерла самую настоящую слезу, скатившуюся по щеке. — Ингу жалко. Так убивается, так убивается. У нее кроме деда никого не было. Одна одинешенька осталась на всем белом свете.

Женщина тихо заплакала. Пьер растерянно смотрел на нее, пытаясь сообразить, что же ему делать дальше.

7.

Москва 2000 год

Пьер приехал на кладбище и присутствовал при всей церемонии погребения. К гробу он не подходил, а стоял поодаль и смотрел, как происходит последнее прощание близких с усопшим. Пришедших проводить покойного в последний путь было не так уж и много. Человек восемь собрались возле гроба, и каждый из присутствующих произносил теплые и проникновенные слова в адрес покойного. Только Инга ничего не говорила. Она стояла, вцепившись руками в край гроба, и до боли в глазах всматривалась в родные черты.

Началась заключительная часть церемонии. Все присутствующие по очереди подходили к покойному и прощались с ним. Когда все формальности были соблюдены, рабочие накрыли гроб крышкой и начали забивать ее гвоздями. Молчавшая до сих пор Инга, вскрикнула и громко зарыдала, бросилась к гробу, но двое мужчин подхватили ее за руки и оттащили от него. Инга уткнулась одному из них в плечо.

Пьер видел, как сотрясалась ее спина под тканью тонкого платья, и ему вдруг безумно захотелось, чтобы это у него на плече рыдала сейчас Инга, а не у этого громилы, который нежно и бережно прижимал к себе хрупкое тело девушки. Пьер поразился бредовой неожиданности своего спонтанно возникшего желания и постарался, как можно скорее подавить его в своем сознании.

Наконец, все закончилось. Дождавшись, когда Инга осталась одна, Пьер подошел к ней. Она стояла перед могильным холмиком с заплаканным лицом и сжимала в руках свою сумочку так, что побелели костяшки пальцев. Пьер никак не решался заговорить с ней. Наконец, он осмелился.

— Разрешите выразить мои соболезнования, — тихо проговорил Пьер.

— Спасибо, — безразлично ответила Инга, даже не взглянув в его сторону.

— Я не знал вашего дедушку лично, но мне рассказывал о нем мой дед. Он когда-то работал с Николаем Владимировичем.

Инга по-прежнему была безучастна. Какое-то время Пьер молчал, не зная о чем говорить дальше. Затем достал визитку и протянул ее Инге.

— Возьмите. Здесь телефон, по которому меня можно найти. Мне нужно обязательно с вами поговорить, Инга.

— Хорошо. — Инга, автоматически взяла визитку и сунула ее в сумочку, по-прежнему не глядя на Пьера.

Пьер направился к выходу, но оглянулся и посмотрел на Ингу. Она стояла в той же позе, в какой он ее оставил, и, как загипнотизированная смертью, смотрела в одну точку. Пьеру показалось, что она даже не поняла, что разговаривала только что с ним, что взяла его визитку. Он развернулся и направился обратно к Инге. Пьер решил еще раз напомнить ей о себе, как бы бестактно это не выглядело.

— Меня зовут Пьер. Пьер де Винтер, — Пьер старался говорить медленно и громко, четко выговаривая каждое слово. — Я француз. Приехал к вашему деду, чтобы поговорить об одном важном деле, но не успел. Теперь у меня надежда на вас. Инга, пожалуйста, позвоните мне.

— Хорошо, — Инга словно очнулась от спячки, и первый раз внимательно посмотрела на Пьера. Поняв, что его слова, наконец, дошли до нее, Пьер попрощался и, чтобы не выглядеть навязчивым, быстро удалился. Инга рассеянно смотрела ему вслед.

Внезапно среди людей она заметила мужчину. Что-то неуловимо знакомое было в его облике. Инга напрягла память и тут же вспомнила, что видела его, выходящим из подъезда, в день смерти деда. Ей показалось странным, что она снова обнаружила его на кладбище. Мужчина, поймав на себе пристальный взгляд Инги, побежал вдоль могил и быстро скрылся из виду. Инга бросилась за ним, но его нигде не было видно. Мужчина как сквозь землю провалился.

8.

Москва 2000 год

Инга повернула ключ в замке зажигания и задумалась, куда ей ехать. Из головы никак не шел тот странный незнакомец, который, как ей показалось, сбежал от нее на кладбище.

— Что бы это могло значить? — пыталась понять Инга. — Почему этот человек оказался на похоронах? Что это простое совпадение или…

Страшная догадка вдруг пронзила ее. Перед глазами замелькали картины того жуткого дня, когда погиб дед. Этот мужчина, выскочивший из подъезда с безумным видом, чуть не сбил ее с ног. Еще тогда он показался ей очень странным, но потом она совсем забыла о нем, потрясенная обрушившимся на нее горем. Почему он дважды встретился у нее на пути: в тот день и затем на кладбище? Инга пыталась собрать разрозненную мозаику всех этих картин в единую логическую цепочку. И все ее умозаключения сводились к одному: этот человек мог быть причастен к смерти деда. Хотя все и пытаются внушить ей, что это всего лишь несчастный случай, но Инга с самого начала чувствовала, что здесь что-то не так. Она поняла вдруг, куда ей надо ехать — в квартиру деда. Почему-то ей казалось, что именно там она отыщет ответы на мучившие ее вопросы.

Инга выжала сцепление и выехала на оживленную автостраду. Армия машин мгновенно приняла ее в свои нестройные ряды. Двигаясь в плотном потоке, Инга то и дело бросала взгляд в зеркало заднего вида. Через некоторое время она заметила, что ее преследует машина, в салоне которой сидело двое мужчин. Инга решила проверить так ли это или ей просто показалось. Она несколько раз останавливалась, выходила к ларьку купить сигареты. Другой раз вышла, чтобы купить бутылку минеральной воды. Потом позвонила по телефону и долго болтала ни о чем с подругой. Каждый раз преследователи останавливались неподалеку и терпеливо дожидались ее, затем продолжали ехать, как только она возобновляла движение. У Инги не осталось никаких сомнений: эти двое едут за ней.

Дождавшись, когда движение стало свободней, Инга решила оторваться от них. Резко увеличив скорость, она свернула в маленький переулок, затем промчалась через какие-то подворотни. В конце концов, она не обнаружила машины у себя на хвосте. Ей удалось оторваться от них. Еще немного покружив по городу и, убедившись, что больше ее никто не преследует, Инга припарковалась во дворе дедовского дома.

Поднявшись в квартиру, Инга долго не могла успокоиться. Она была возбуждена и выкурила сразу две сигареты: одну за другой. У нее не оставалось сомнений: слежка за ней как-то связана со смертью деда. Инга уже была почти уверена, что смерть деда не несчастный случай, а преднамеренное убийство. Вот только за что могли убрать деда? Кому могло это понадобиться? Инга в растерянности стояла посредине квартиры. Вдруг она вспомнила, что у деда был архив с документами, прикасаться к которому ей было запрещено строго настрого. У нее и в мыслях никогда не было нарушать этот запрет. Но сейчас ей необходимо было сделать это.

Инга зашла в кабинет деда. Порывшись в его столе, она разыскала архив. Взяла первую попавшуюся папку в руки и раскрыла пожелтевшие страницы. Инга листала записи и не находила в них ничего интересного. Это был дневник деда, и описаны в нем были дела давно минувших дней. Инга пролистывала тетрадь, взгляд ее отмечал проставленные даты — 1930, 1931-й и т. д. годы. Все это было так давно, кому сейчас интересно, что было в те времена.

Инга захлопнула тетрадь. Навряд ли эта седая древность может быть связана с трагическими событиями недавних дней. Она задумалась. Затем зачем-то снова открыла тетрадь, машинально пролистала страницы. Подчерк деда, сомнений никаких. «Мои воспоминания о графе де Винтере» прочитала она.

Никогда не слышала о нем, она может поклясться, что дед ни разу не произносил эту фамилию. Тогда почему она кажется такой знакомой? Где-то совсем недавно она как будто слышала ее. Вот только где? Внезапно ее осенило. Она вспомнила француза, который подошел к ней на кладбище. Инга подбежала к сумке, схватила ее и стала искать визитку. Вот она! Ну да, точно, это же тот иностранец, что был на похоронах. Пьер де Винтер. Странное совпадение. Вернее, это уже не совпадение, а закономерность. Вот только не понятно, какая. Этот француз…он, кажется, сказал, что приехал к ее деду и просил позвонить.

Инга снова стала перебирать архив деда и наткнулась на тетрадь с заинтересовавшим ее названием.

Конец ознакомительного фрагмента.