Прыжки, или Игра Великих. Фантастическая повесть

Владимир Зеленев

Фантастическая повесть познакомит читателя с необычными приключениями Ника, который смог развить в себе возможности по изменению внутреннего и внешнего мира. Другой взгляд на особенности реального мира.

Воспоминания Ника — откровения как предтеча странных событий

Единичные яркие воспоминания из дремучего детства Николая так странно сохранились и переплелись в его памяти, что скорее стали не точным воспроизведением случившегося, а неким калейдоскопом того что было на самом деле и придуманной позже оценки восприятия произошедших событий…

Где-то они были заботливо подкорректированы сознанием, а где-то напрочь стерты ластиком времени или соединились с фантазией на эту тему. Однако, Ник точно верил лишь в одно — что за всеми воспоминаниями: реальными и вымышленными всегда стоял образ — некое внутреннее состояние, неуловимое, тонкое и настоящее… Именно оно составляло формулу любого действия, мысли, поступка, произошедшего с ним на протяжении всей жизни.

Сначала он удивлялся, почему он не может вспомнить себя, свои ощущения, события, персонажи своего глубокого детства, например, в 1 — 2 — 3 — 4 года. Все, что осталось — размыто, как мутные редкие акварельные картинки, где между ними вставлены протяженные временные провалы, заполненные плотной пустотой, скрывающей все что угодно. Николая сильно раздражал этот факт, и он пытался разными способами вернуться в прошлое. Небольшое прояснение наступило, когда он отпустил от себя попытки вспомнить детали детства. Как мягкие яркие вспышки изредка освещают темный коридор, так и в памяти нашего героя стали проявляться серии картинок, связанных каким-то ощущением, эмоцией, звуком или запахом. Одни уходили быстро, исчезая, как утренний туман, другие же, напротив, оставались живучими и глубокими, как ступени в камнях… Но и те, и другие имели обесцвеченный вид, как иллюстрации из старинной книги.

Первое яркое воспоминание — вспышка — двери, ясли

Серое утро, конец осени. В трамвае пассажиры с напряженными лицами едут на металлургический комбинат. Николай едет с мамой в ясли, ему два года. Трамвай гремит, трясется и периодически резко тормозит. Все какое-то нелепое и неестественное. Это первая для мальчика поездка в ясли. Водитель резко затормозил, и мама еле успела подхватить малыша. Она вышла, держа одной рукой его, другой сумку в серое размытое пространство. Двери громыхнули на прощание и исчезли вместе с трамваем в утреннем прохладном тумане.

А дальше были ясли: приземистое, двухэтажное здание; длинные коридоры; нянечки в белых накрахмаленных халатах с запахом хлорки и манной каши. А еще большие белые двери со стеклянными вставками, покрашенными масляной краской. Маленький Ник стоял возле одной такой, в попытке открыть ее, как вдруг нянечка с другой стороны, не заметив кроху, резко открыла дверь — и…. Этот полет хорошо отпечатался в памяти мальчика — долгий и достаточно высокий для того, чтобы увидеть за окном громадный тополь, освещенный скромным осенним солнышком. Это был первый, значительный удар для Ника, который он запомнил. Помимо огромной шишки на пол головы ему запомнилась особенно яркая вспышка, белый свет, пронзивший крону дерева. С тех пор он очень осторожно и почтительно стал относится к подвижным деталям архитектуры — дверям.

Два детских сна, пришедших из прошлых жизней

Лет с четырех Николай стал видеть часто один и тот же сон — давящий, странный, загадочный. Как могло такое родиться в детском подсознании — загадка.

Черный, глубокий колодец, уходящий глубоко вниз, наполненный звенящей тишиной. В этом протяженном пустом пространстве висит лезвие меча, острием вверх. Оно очень острое и вытянутое, металл отполирован до зеркального блеска. Н него сверху очень медленно опускается камень, сам по себе. Чувствуется, что камень очень тяжелый, по форме он напоминает обкатанный стихией валун. В полной, театральной темноте освещен только клинок и булыжник. Он приближается к острию и начинает на него давить. Клинок начинает сгибаться, сначала едва заметно. Вслед за ним появляется еще один камень и еще, и еще… Они давят вместе всей массой все сильнее и сильнее… Ник чувствует сильное напряжение в клинке, затем и ему передается вся эта тяжесть — огромный вес валунов и напряжение металла, которое вот-вот выйдет из-под контроля и сломается. Но этого не происходит — напряжение, разлитое во сне, давит и душит мальчика, именно бесконечная протяженность и незавершенность, зависшая тягость ситуации…

И всегда на этом сон оканчивался каждый раз, оставляя очередную зарубку в памяти мальчика.

Второй сон Ника был менее драматичен, хотя веселым назвать его тоже не получается. Все происходящее немного напоминает трюм старого корабля, построенный из деревянных балок темного цвета, вместе с ним были еще люди, мальчик их не видел, но точно знал, что они где-то здесь. За стенками что-то плескалось, от этого деревянные блоки скрипели. В один прекрасный момент раздался сильный треск и грохот, часть стены разошлась, и солнечные лучи брызнули в темное помещение, а вместе с ними и вода. Мощным и быстрым потоком она ворвалась, заполняя видимое пространство, не давая ни малейшего шанса на спасение. Чаще всего на этом моменте мальчик просыпался, задыхаясь, в холодном поту, с трудом осознавая действительность. Странно, но в память вошел не ужас и драматизм пережитого, а вода, ее чистый и красивый цвет. Чистая, прозрачная с бирюзовым оттенком такой яркости, что можно увидеть только во сне.

Калейдоскоп воспоминаний Николая о волшебном луге

Луг, как чистый родник (Весна)

Чем старше Ник становился, тем чаще его посещали воспоминания детства, забытые на много-много лет. Однажды утром, проснувшись, в его сознании возникла картина забытого детства.

Ему восемь лет, он закончил первый класс, родители привезли его на каникулы в деревню. Он с бабушкой и двоюродным братом жил там три летних долгих месяца.

Утро, яркое солнце, большой зеленый луг, сверкающий росой как бриллиантами. Вода после половодья еще не сошла окончательно и стояла в низинах, небольших ямах и канавах. Когда-то в своё время здесь по осени стояли стога сена, и под них, для устойчивости выкапывали траншеи по кругу, оставляя серединку нетронутой. И в таких круглых озерцах с кристально чистой водой Ник нашел для себя притягательное зрелище.

Ах, как это здорово, рассматривать сквозь прозрачную воду пучки молодой травы, изучая ее изгибы, мельчайшие детали, пузырьки воздуха, как алмазы, раскиданные то там, то здесь. Это целый мир, сверкающий, волшебный, неземной.

В начале июня трава была еще не высокая, она покрывала ровным густым ковром всё поле. На нем кое-где открывались навстречу солнцу одуванчики и другие скромные полевые цветы. Вода в яме была настолько чистой, что под полуметровой толщиной можно было рассмотреть каждую травинку. И там, под водой, согретой летними лучами, кипела своя жизнь. Ник мог часами рассматривать, как по воде скользили водомерки, а в глубине проходили танцы личинок комаров. Для ребенка вода стала увеличительной линзой и подвижной субстанцией, дарящей всем букашкам жизнь. Тогда Ник ощутил ценность любых проявлений мира — от микроскопических до больших форм.

Через неделю все большие лужи высохли, оставив Нику светлое воспоминание о воде, дарящей жизнь.

Зимний луг, театр внутри реальности

Деревня Большая Кузьминовка: изба, пахнет углём и дровами, в сенцах застыла вода в ведре тонкой прозрачной корочкой и резкий чистый запах морозного воздуха….

Общее ощущение от детских зимних переживаний — остановка, пауза, застылость, красивый холодный сон…..

Острый клинок, рассекающий пространство….

Маленький Ник любил деревню своей бабушки больше всего за то, что можно было побыть без родителей, почувствовать себя взрослым, увидеть лес, речку, поля и огромное небо — все то, чего в городе не хватает. И конечно, возможность пусть небольшого, но путешествия. И те трепетные ощущения, которые оно приносит. В детстве нас посещают чувства полные, нерастраченные и посему глубокие, проникающие в самый центр человеческого существа. В те прекрасные времена маленький Николай не задумывался о таких глобальных вопросах, ему было интересно смотреть на природу и ощущать себя маленькой частью её.

То были зимние каникулы, и ему было всего 12 лет: он катался на коньках по замерзшему пруду, ходил на лыжах и читал старые книжки в избе своей бабушки. Вся родня свозила ненужные книжки в сарай: старые учебники, журналы «Юность», «Вокруг света», «Крокодил» и ненужные детские книги. Ник мог часами, не отрываясь, читать их от корки до корки.

И вот перед окончанием зимних каникул, он, начитавшись журнала «Юный натуралист» представил себя первооткрывателем Полярных кругов и прочих неизведанных земель, на ночь глядя и не смотря на жуткий мороз — 20—25 градусов, встал на лыжи и поехал кататься. Он сказал бабушке Настасье, чтобы она не волновалась, поскольку будет кататься возле дома. Изначально так всё и предполагалось. Смеркалось, маленькое солнце, засыпая, клонилось к холмам, подкрашивая чистый снег пурпуром и золотом. Николай бодро побежал через огороды, укрытыми толстыми снежными одеялами, к лесу, который стоял совсем рядом с околицей. Мороз, видя, что мальчик несется что есть силы, отпустил. Упругий снег прекрасно скользил, и как будто подталкивал лыжника вперед. Лес стоял плотно, под ветвистыми деревьями густой щетиной рос кустарник. Тем временем небо потемнело и снег сам стал светом, отражая остатки солнца. Мальчик скользил свозь заснеженную чащу, не замечая кружевного наряда деревьев. Когда же он выбился из сил и остановился, то понял, что здесь никогда не бывал. Крепкий наст, который служил ему помощником, вдруг сильно подвел его — на нем было невозможно было разобрать лыжню. Николай сначала кинулся определять стороны света, помня, что деревня располагается к северу, путая направление несколько раз. И вдруг перед собой на снегу он увидел свиристель, раскинувшую крылья в разные стороны, это такая лесная птица с задорным хохолком на головке с пестрым оперением. Тело было почти съедено, оставалась только голова и перья от хвоста и крыльев.

Будучи мнительным с самого юного возраста, Николай решил, что это знак, взял остатки свиристели, засунул в походную сумку и направился в прямо противоположную сторону. Силы уже были на исходе, когда он понял, что подобрался к опушке. Стволы стали расступаться, пропуская мальчика на чистое пространство. Это был деревенский луг, сейчас он выглядел по другому — загадочно и неестественно, как театральная сцена для сказки. Все пространство делилось ровно на две части — черное, бархатистое небо с бриллиантовой россыпью звезд и земля, укутанная мерцающим снежным покрывалом. Полная луна во всем своем великолепии смотрела на Ника и улыбалась. Именно ее холодный свет придавал пейзажу загадочность и то невыразимое чувство нереальности видимой картины. Это фантастическое зрелище настолько потрясло мальчика, что он буквально растворился в этой ночной феерии. Он пришел в себя от нестерпимого холода, который тонкими ледяными иглами вонзился в лицо и руки. Осмотревшись, Николай увидел совсем рядом околицу родной деревни и теплые огоньки окошек. Резко оттолкнулся палками от снега, он понесся к бабушкиному очагу, сохранив в сердце слепок пережитого опыта и великолепное оперение свиристели.

Луг как откровение (Лето) 10.08.22

Давно это было, Ник был молодым человеком в полном расцвете сил. После службы в армии, он продолжил обучение в колледже искусств. В это же самое время он женился. Трудностей быта он не замечал, хотя их хватало с избытком: редкие заработки, квартирный вопрос, сложная ситуация в обществе. Чуть позже, Ник закончил колледж и стал дипломированным специалистом в области дизайна интерьера. Мир казался безграничным, ему хотелось многое узнать и «объять необъятное».

Сам себе он казался очень взрослым и опытным во многих вопросах. Кто в молодости не был таким? Со стороны он мог показаться успешным молодым человеком, но это было не совсем так. Так уж сложилось; воспитание, внутренние убеждения были больше на стороне насыщения духовным опытом, чем материальным. Это впоследствии привело сначала к размолвке, а затем и к разводу со своей половинкой, несмотря на то что любил ее искренне и сильно. Но это случилось позже.

После окончания колледжа Ник, как это водится, неожиданно стал папой. И в этот момент он собрался съездить на несколько дней на родину, к своим родителям, поскольку уже целый год с ними не виделся. Его папа и мама проводили лето по большей части в деревне, неподалеку от города. Там был небольшой сад и огородик, где они и жили летом и осенью.

Николай по обыкновению, собрался порыбачить на реке. Был выходной, и они с двоюродным братом, выдвинулись на машине к месту, где клев в эту пору был особенно хорош.

Проезжая по грунтовке, Нику захотелось пройти босиком по пыльной дороге, как это часто случалось в детстве. И вот — его желание сбылось: Ник среди зеленого моря травы, не спеша направился к реке. Ноги утопали в теплой мельчайшей пыли, оставляя размытые следы. Настроение его можно было описать как спокойно-возвышенным, поскольку окружающий его пасторальный пейзаж вызывал умиротворение и негу. И вдруг, откуда не возьмись из травы возникло стадо коров, хотя минуту назад ему казалось, что он здесь абсолютно один. Неопределенность момента длилась недолго, поскольку разгадка скрывалась в траве: буренки после сытного обеда прилегли в высокую траву и оказались невидимы. Настроение Ника улетучилось так же быстро, как и посетило — очередная иллюзия рухнула только что. Он собрался продолжить свой путь, как вдруг заметил нечто странное — от одной коровки что-то отделилось сзади. Это что-то было крупным и бесформенным. Он еще больше удивился, когда увидел, что корова стала облизывать сей предмет. Вот это номер! Наконец-то до Ника дошло, что он присутствует при рождении теленка! Его заинтересовало все это действо, да так, что он не мог оторвать взгляда. Вот так рождается новая материя. Это было таинство, которое подарил ему Луг.

Все происходящее казалось ему странным и необыкновенным, как будто специально для него было развернуто действо — «занавес на сцене был разорван и явился истинный механизм происходящего». Как кинофильм только что снятый и показанный только ему… Сама идея сопричастности с чем-то неведомым, иным, сильно подействовала на Николая. Он вошел в странное состояние, вернее оно вошло в него извне и поглотило полностью, без остатка. Вроде бы он шел по тому же лугу, и был все тем же человеком, но видел и ощущал он все иначе, чем 15 минут назад. Да, его тело двигалось все тем же маршрутом, но внутри этого тела все было иным, не его. Как будто что-то звенящее, трепетало в нем, вызывая в сердце волны. Эти волны раз за разом проникали в Ника. Эта музыка представляла собой вибрации другого, высшего порядка.

У Ника закружилась голова и он сполз на траву, а затем и лег. Энергия медленными волнами отходила обратно, и он, глядя на высокие облака, почувствовал приятное опустошение, как будто избавился от кучи хлама внутри, иначе говоря — обменял обременяющее и тяжелое на светлое и радостное.

Послание Николай принял, а расшифровка осталась отложенной на неопределенное время…

Луг, как образ смерти и возрождения (Осень)

Ник давно стал взрослым, родители постарели. Он изредка приезжал к ним в гости. Он заканчивал на следующий год институт, и в конце августа, перед началом дипломного года обучения, отправился на родину. Его родители были пенсионеры и на все лето уезжали в деревню, где занимались огородом и садом. Так и в этот раз он приехал к ним в гости в деревню.

Стояла жара, не смотря на начало осени, и Ник сразу помчался на реку. Искупавшись, он решил прогуляться и пошел вдоль реки, затем он спонтанно изменил маршрут и оказался на лугу, том самом лугу, который навсегда застрял в его воспоминаниях. В этот раз он представлял собой апокалиптическое зрелище. Грунтовая дорога, разделила его на две части. Которая была ближе к лесу — вся выгорела, на пепелище торчали лишь невысокие кочки муравейников. Другая же сторона оказалась нетронутой огнем, на которой ветром колыхались подсыхающие стебли полыни.

Эта сцена, достаточно обычная для сельской местности, сильно всколыхнуло сердце Ника. Может быть тем, что она неожиданно всплыла перед ним, а может из-за контраста к благостной идиллии. Но как человек в определенном смысле настроенный мистически, Ник воспринял этот пейзаж, как некий знак, отправленный ему из глубин подсознания. Сначала ему показалось, что это всего лишь небольшой фрагмент луга, но чем дальше он шел, тем понимал, что масштаб события намного больше.

Однако, странная вещь: наш герой стал находить в пожарище нечто притягательное, что заставляло наслаждаться видом природной катастрофы. И он стал замечать, что сгорел лишь верхний, поверхностный слой растительности, а из-под черной выжженной травы выбиваются, сверкая, зелёные ростки.

Угольно-чёрный цвет вместе с ярко-зеленым создавал картину вечного взаимодействия двух сил, непрерывного движения между плюсом и минусом. Дуальность, извечная дуальность.

Ник возвратился в деревню с каким-то странным чувством: как будто он увидел окружающий мир, как некий механизм нечеловеческого, космического масштаба.

Через полгода его мама умерла от инсульта.

Сон матушки в детстве

Ник был уже достаточно взрослым, когда его мама рассказала сон, приснившийся ей в детстве. Его мама была родом из деревни Новочеркутино, где она выросла среди пшеничных и гречневых полей, с малолетства помогая родителям в огороде и по дому. Она никогда не рассказывала о своем детстве Николаю, но в тот вечер она вдруг решила поведать об одном прекрасном и странном сне, который приснился ей в возрасте примерно 10 лет.

Бескрайнее поле созревающей пшеницы простирается до самого горизонта, последний месяц лета и колосья уже налились и пожелтели. Девочка устроилась на большом мамином платке, посреди золотых колосьев. Ветер, теплый летний ветер колышет волны подсохших стеблей, как гриву огромного льва. Среди золота встречаются голубые васильки, которые как будто отражают в себе небо. И в его невероятной бездне проплывают островки облаков, чистых и пушистых… Девочка смотрит на небо, и вдруг, среди облаков она замечает проплывающее картины. Это не просто картины, это иконы — большие и малые. Все они сверкают и блестят, как будто сделанные из чистого золота: Божья Матерь, Святой Николай, Спаситель. Все они тихо и величественно проплывают среди облаков. И в этот момент на девочку опустилась радость и благостное умиротворение.

Для Николая этот случай был просто рассказом мамы, которая устала вечером и хотела поговорить с сыном. И лишь значительно позже Ник осознал, насколько это был необычный случай — ведь матушка его никогда не ходила в церковь и не рассказывала об этом. Это было для его мамы тем событием, которое она как драгоценность пронесла через всю жизнь и открыла лишь Нику.