Четвертый президент. Рассказы

Владимир Иванович Баранчиков (2024)

В сборнике опубликованы фантастическая повесть-предсказание «Четвертый президент», а также рассказы в жанре исторического реализма и юмора: "Ну и командировочка", "Везунчик Веня", " Невыдуманные рассказы", а также "Грани страха" — три новеллы в жанре хоррор. Завершает сборник фантастический рассказ "Дневник Инопланетянина". Владимир Баранчиков — писатель и поэт из Санкт-Петербурга. Опубликовал 16 книг на русском и четыре книги на английском языках. Проза автора отмечена на конкурсах: Международный литературный конкурс «Ступень к Парнасу»-2021, национальный литературный конкурс «Неформат» 2022, VI Международный конкурс «Славянское слово» 2023 — финалист фестиваля:; Международный фестиваль "Лебедь Белая", конкурс "Ее Величество книга" — финалист фестиваля 2024 года в Германии. Номинат национальной литературной премий «Поэт года» — 2023 и премии «Наследие» — 2024, награжден медалью «Михаил Лермонтов 210 лет».

Глава 5. Снова клиника

Оперативная служба благотворительного фонда"Добрый Доктор"утром 25 июня срочно разыскивала гражданина Ломакина Василия Петровича. По месту проживания субъект не находился, мобильный телефон не отвечал. Неофициальный запрос в справочную ГУВД Москвы дал информацию о пребывании означенного лица на перевоспитании в ИВС №1 на Петровке, 38. К двум часам дня по указанному адресу прибыл служебный микроавтобус марки"Мерседес Вито"с затемненными стеклами и госномером, выданном хлебозаводу № 22 города Москвы, что на улице Академика Павлова. Академик приехал за академиком — такого нарочно не придумаешь. Бравые ребята оперативно решили вопрос с начальством (неудивительно), забрали личные документы арестанта, вытащили неувядающего Ломакина с его вещичками и умозаключениями с насиженного места и усадили в кресло салона авто. У Васи было такое ощущение, что этот марш-бросок — просто новый режим лишения свободы.

— Хорошо, что хоть пообедать успел, — порадовался он. — Куда теперь везут?

Водитель и сопровождающий оказались мужиками серьезными и неконтактными, на приставания не обращали внимания и всем своим поведением демонстрировали нежелание чисто поговорить. Вася по звездам сориентировался, что везут куда-то на юг, подальше от Полярной звезды и Большой Медведицы.

— Значит, не в Шереметьево, и не в северную Венецию, — затосковал Василий. В прошлом году он с питерскими прилично погулял в"Невском Паласе": богатый ресторан, номера, девочки… Вспомнить приятно.

Автобус уже мчался в потоке по Профсоюзной и свернул направо, на улицу Миклухо-Маклая. Подъехали к комплексу серых шестиэтажных зданий, образующих в плане подобие пчелиных сот, на пятом этаже соседние корпуса соединялись двадцатиметровым стальным коридором. Судя по бетонным стенам и отсутствию архитектурных излишеств, какое-то казенное ведомство или больница, главное — решетки на окнах отсутствовали. Ну, узнику совести особо выбирать не приходится, куда послали, туда и посол. Въехали за металлическую ограду во двор, машина остановилась. Охранники молчали, сам мол соображай, на выход! Ломакин неторопливо вылез из автобуса с кожаным чемоданчиком, размял затекшие ноги и произнес с чувством:

— Аста ла виста, бейби!

Эти двое дубов почему-то относились к нему как к идиоту, от которого можно ожидать все, что угодно, поэтому никак не отреагировали на его реплику. Они, очевидно, не подозревали об академическом статусе Ломакина, да и испанский слышали не каждый день, так что не смогли уловить нюансы подлинного каталанского диалекта в исполнении Виктора Петровича. Несвятая троица дотопала до ступенек крыльца перед стеклянными дверями, над которыми виднелась неоновая вывеска"Клиника"Бьюти Пластик".

— Бьюти — это хорошо, это не ужасы казематов, — изрек про себя Василий. Вообще сегодня у него с самого утра было хорошее беспричинное настроение, и казалось, никакие черти не могли его испортить. Срок ареста закончился, разгадка головоломки близка, впереди — новые открытия! Он даже улыбнулся у стойки администратора счастливой, незабываемой улыбкой рокового красавца молоденькой девице в халате и колпаке с красным крестиком, а потом игриво подмигнул ей: как дела, крошка? Нет, это не флирт, просто таким способом в ее лице представитель научной элиты пытался выразить свое расположение к представителям слабого пола в целом, за исключением той очкастой из библиотеки.

Два охранника (чтоб не сбежал) препроводили Васю в знакомый нам кабинет научного руководителя и владельца клиники. Василий даже в коридоре не утратил своего игривого настроения, его лишь удивляла необъяснимая цель переезда — право, зачем же было так беспокоиться! Все было просто прекрасно, верный признак того, что беда маячит где-то неподалеку — говорят знающие люди. Веселая мина на физиономии Ломакина застыла и лишилась запала оптимизма, наткнувшись на серьезное выражение лица мужчины южных кровей, сидящего за большим рабочим столом. На столе лежали какие-то бумаги. Водитель автобуса присел на кресло у двери, второй бугай — у окна, а Ломакину указали место у стола, как раз напротив хозяина.

— Здравствуйте, Василий Петрович, — гость лишь успел ввернуть свое"Здрав…", но хозяин прервал его и невозмутимо продолжил, — Я рад вас приветствовать в нашей клинике. Меня зовут Ираклий Давидович, я главный врач медицинского центра.

Здесь дали возможность что-то сказать и академику, настроенному по инерции на лирический лад:

— Взаимно, Ираклий Давидович, рад знакомству с вами. Я…

Тут его снова бестактно перебили:

— Позвольте вас прервать… Вы знаете, почему вы здесь? Вас доставили сюда, поскольку есть существенная и срочная проблема, связанная с состоянием вашего здоровья.

— Моего здоровья? — Василий явно не устраивала навязываемая ему роль функционала, который сейчас будут дифференцировать. Первый акт драмы неумолимо разворачивался на его глазах. — А в чем дело?

— Как давно вы обследовались у врача, сдавали анализы, УЗИ? Отвечу за вас — давно. Однако по прибытии в ИВС на улице Петровка был сделан контрольный анализ крови — таков порядок. И вчера мне, как специалисту в области онкологии, переслали эти результаты по электронной почте. Взгляните…

Ираклий Давидович протянул Васе какие-то трафаретные формы с титульным листом, синими печатями, и заключением внизу: результаты тестирования выше нормы в 2-3 раза… У Василия стало сухо во рту, зарябило в глазах, он несколько секунд внимательно смотрел на эти столбики и строчки с циферками, но не хотел понимать ровным счетом ни-че-го. Совсем ни к месту в мозгу лингвиста зазвучали знакомые строчки:

— Ты помнишь, как все начиналось…

Видимо, ум академика не согласился воспринимать эти шокирующие новости объективно и адекватно, оберегал от страшного вывода и спасал себя и, по-дружески, самого Василия Петровича от апоплексического удара. Ломакину вдруг стало холодно, затряслись и руки и ноги, он пытался безуспешно остановить эту неконтролируемую пляску, но конечности ему уже не подчинялись. Врач среагировал быстро: налил воды в стакан и протянул его Василию. Стакан удалось удержать в руке, но кисть ходила ходуном вверх и вниз, вода расплескалась, и уже не зубы стучали по стеклу, как принято говорить, а именно стакан бил по зубам, не давая толком сделать глоток. Через минут пять, после корвалола и дыхательных упражнений под контролем Ираклия Давидовича, стало немного лучше, телесные вибрации исчезли. Василия Петровича сопроводили на кушетку, расстегнули воротник рубашки, под голову подложили маленькую подушку. С этой минуты охранники были уже не нужны, на страже уже стоял медицинский персонал клиники.

Пациента перевезли в отдельную палату, помогли переодеться в больничный наряд и уложили отдыхать. Через полчаса пришла процедурная медсестра в голубом хитоне, умело выкачала из вены три пробирки крови и унесла с собой. Оставила еще банки-склянки для анализов и рассказала что, куда и как. Все происходило будто не с ним, Василием Петровичем Ломакиным, а с кем-то другим, а сам Вася как бы наблюдал за этим со стороны на безопасном расстоянии, свесив ножки с белого облака на небе голубом. На душе была пустота, как после крупного проигрыша в казино: ни о чем не думать, ничего не видеть и ничего не слышать. Потом привезли то ли обед, то ли ужин на небольшом столике, Вася поковырял в тарелках обессоленую, безвкусную пищу, даже хлеб показался каким-то больничным. Когда увезли посуду, арестант прилег на кровать и устремил свой взор на потолок в поисках на нем трещинок и паутинок на белой краске — оценивал ситуацию. Видимо, он забылся и уснул без сновидений, когда его разбудили чьи-то шаги. Открыв глаза, он узрел демона в халате, очень похожего на Ираклия Давидовича, с бумажной папкой вроде скоросшивателя.

— Дело Ломакина В. П., — подумал Вася — с сарказмом у него было все в порядке. Да, это была его история болезни, его история. Врач расположился на стуле рядом с ним и приступил к промыванию мозгов:

— Как ваше самочувствие? Что беспокоит?

Мягкий, почти вкрадчивый тон эскулапа почему-то разозлил Василия.

— Вы меня беспокоите, любезный, — чуть не сорвалось с языка. — Спасибо, ничего не беспокоит.

— Ну и славно. Мы, как положено, уже сделали ряд анализов. Остальные — завтра утром, натощак. Вечером снимем кардиограмму, проведем биопсию, ну и пожалуй, на этом этапе пока все.

Ломакин молчал, как честный российский коррупционер в гестапо.

— Если все пойдет как надо, завтра будет проведена подготовка, а после завтра — операция…

Тут уж Вася не выдержал:

— Какая операция!? — воскликнул он с обидой и злостью. — Я не понимаю…

— Операция будет полосная, под общим наркозом, длительностью часа на три-четыре. Оперировать буду я со своими ассистентами. Наша клиника делает подобные дважды каждую неделю. Поверьте, риск ничтожный, прогноз благоприятный, тем более при ваших объективных показателях и этапе болезни.

— Какой болезни? А можно операцию не делать?

— Операцию можно отложить на некоторое время, но тогда вероятность положительного ее исхода существенно уменьшится. Но дело не только в этом, Василий Петрович. Мало сделать операцию, не менее важен послеоперационный период — недели две-три.

— А какой у меня диагноз? Ведь меня серьезно ничего не болело до сегодняшнего дня?

— Крепитесь, Василий Петрович! Я вынужден вас огорчить — у вас рак желудка третьей стадии, подтип А, если быть точным, — вздохнул врач. — Но мы вас вылечим, будьте уверены.

Легким, привычным жестом он дотронулся до Васиной руки. Вася побелел, умолк, предметы вокруг него стали терять четкие очертания, задрожали, окружающий его мир стал отдаляться и терять смысл своего существования. Понимая состояние больного, Деканосидзе попрощался, тихо вышел из комнаты и оставил его одного для осознания реалий бытия. Рядом с палатой на стуле дежурил симпатичный плечистый парень и смотрел картинки в своем телефоне. Через десять минут Татьяна,"невеста"Деканосидзе, получила сообщение по е-мейл:

— Буду дома к восьми часам. Целую, Ираклий.

Это означало, что все идет по плану. Игра продолжалась. Назавтра Ломакина быстро подготовили к операции, сделали необходимые процедуры, отвезли на каталке в операционную и провели общую анестезию. Пациента ввели в состояние глубокого сна, чувствительность и сознание полностью отсутствовали.