Гоа

Владимир Ильичев (Сквер)

Ещё один год в Гоа. Не там, около Наскальных рисунков в Усгалимале, где туристы ныряют в старый карьер, а там, где обрыв стал берегом воздушной реки без истока, без устья, без явного дна. Наверное, география этой реки так же недоказуема, как теория плоской Земли. А потому — столь же очевидна для того, кто идёт вдоль берега, наступая на шашлычный уголь, подбирая потерянные людьми драгоценности… падая от усталости на песок… падая по неосторожности в неизвестность… поднимаясь… и не маясь… Гоа!

По-другому

А. Е.

Я тот ещё Наполеон.

Самолюбив! Талантлив! Мелок…

Нетленным чувством окрылён

среди летающих тарелок.

Великий тактик и стратег.

Надысь грозил пришельцам саблей.

Но что я вижу из-за тех

тарелок, дронов, дирижаблей?

Историк режет Красоту,

готовый к славе и дурдому.

А я, наверное, расту,

кромсая ревность по-другому.

Да что ни дом — то жёлтый дом

от непроглядности и смога,

лишь на погоне золотом

играет солнышко немного.

Не Изабель, но Анабель

меня на подвиги толкает,

и вновь ложится на пастель,

едва возвышусь над полками.

Как хорошо, что мне пока

не ближний свет — до полувека,

что дело ближе к сорока,

что век — инфо, а кожа — эко.

Как хорошо, что я отдал

врагу-мерзлятику пустыни…

Зима… Снег — та ещё вода.

Арбузы снятся мне! И дыни.