Спасители града Петрова

Владимир Каржавин (2020)

Роман рассказывает о первой победе русской армии в войне 1812 года, когда корпус генерала Витгенштейна, значительно уступая в численности, преградил двум французским корпусам дорогу на Санкт-Петербург в кровопролитном сражении близ села Клястицы. Его главный герой — офицер военной разведки капитан-артиллерист Ярцев, работая в тылу неприятеля под видом итальянского интенданта Донадони, сумел раздобыть самые секретные планы французского маршала Удино. С помощью хорошо налаженной связи они были незамедлительно переданы в штаб русского корпуса и помогли одолеть коварного врага. За эти успешные действия император Александр I назвал Витгенштейна спасителем града Петрова и единственному из всех участников войны с Наполеоном присвоил высокое звание генерала от кавалерии.

Пролог

Колёса вагона наигрывали привычную железнодорожную мелодию. Вагонные окна выходили на север, исправно работали вентиляторы, и июльская жара не ощущалась. В купе было трое. Четвёртый пассажир, который всю дорогу не отрывался от ноутбука, сошёл ночью на одной из станций.

— Так, значит, в Санкт-Петербург? — спросил седой мужчина с суровым взглядом слегка выцветших серых глаз.

— Вот решили, будем поступать, — ответила за молодого человека женщина приятного вида, по лицу которой без труда можно было определить, что она его любящая мама.

— И куда, если не секрет?

— Думаем, в финансово-экономический.

— Нет, мама, в университет! — решительно заявил молчавший до этого юноша; элегантные, едва приметные очки слегка двинулись на его лице. — Только в университет!

— Ну, хорошо, хорошо, Артём, пусть в университет. Но тогда, на юридический, ведь его заканчивал наш президент.

— Нет, мама, я хочу изучать историю.

С этими словами тот, кого звали Артём, не желая выяснять отношения при посторонних, встал и вышел из купе. Мама проводила его укоризненным взглядом и вздохом. Видно было, что диспут на тему: куда пойти учиться, остался в семье незавершённым.

— И в кого он у меня такой, — негромко произнесла женщина так, чтобы сыну не было слышно. — С 1-го класса отличник, имеет высокий ЕГЭ… Тётя его, моя родная сестра, заместитель декана в финансово-экономическом… Сейчас большинство молодёжи идёт в экономисты, юристы, управленцы, а мой заладил: история, история… хочу на исторический…

— Но это же хорошо, у парня есть мечта.

— Мечта? Что он будет иметь с этой мечты? Его отец — известный в городе адвокат. Я… кстати, извините, не представилась — Людмила Викторовна.

— Очень приятно, Багрянцев Иван Фёдорович.

— Взаимно… Так вот, я главный бухгалтер крупной фирмы. А кем будет наш единственный сын, если закончит исторический? Работником архива? Школьным учителем?

По лицу собеседника пробежала тень, но видно было, что он владеет своими эмоциями.

— Я не до конца представился: полковник в отставке, а ныне учитель истории гимназии № 2 города Пскова. Как говорится: прошу любить и жаловать.

Людмила Викторовна молчала. Видно было, что она крайне смущена своими поспешными выводами о значимости профессий.

— И ничуть не жалею, — добавил Багрянцев для убедительности.

— Но у вас, как у полковника, большая пенсия. Зачем же вам ещё учительствовать? — прервала молчание Людмила Викторовна. — Один наш хороший знакомый, тоже полковник в отставке, открыл в городе автосервис.

Багрянцев не ответил, не считал нужным. Но мог бы ответить, мог бы рассказать, что с детства любил историю, но после гибели отца, тоже человека в погонах, пошёл в военное училище.

Голос у Багрянцева был, как принято говорить, ярко выраженный, командирский. Его разговор с Людмилой Викторовной дошёл до стоящего в тамбуре Артёма.

— Так вы историк? — спросил он, вернувшись в купе.

Полковник в отставке с интересом посмотрел на молодого человека.

— Историк? Это сказано слишком громко. Я учитель истории и возглавляю местное общество краеведов.

По лицу Артёма было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. И всё-таки вопрос прозвучал:

— Простите, не могли бы вы меня немного поэкзаменовать?

— Каким образом?

— Ваш вопрос — мой ответ.

Багрянцев скупо улыбнулся: молодой человек был ему симпатичен.

— Давай, попробуем. А чья история тебя интересует больше: отечественная, зарубежная?

— Пожалуй, отечественная.

— А период?

— Период? С момента начала царствования Романовых.

— Кстати, в каком году был призван на царство первый из Романовых?

— В одна тысяча шестьсот тринадцатом, Михаил Романов.

— А завершилось правление династии?

— В одна тысяча семьсот шестьдесят первом.

— Ты уверен в этом? Не в девятьсот семнадцатом?

— Если подходить юридически, то нет. Династия Романовых завершилась с момента смерти императрицы Елизаветы Петровны. Заступивший на престол Пётр III был уже представителем Гольштейн-Готторпской династии, хотя считался Романовым.

Людмила Викторовна листала иллюстрированный журнал, временами поглядывая то на экзаменатора, то на экзаменуемого. Процесс отклонения сына от экономики и юриспруденции в сторону истории ей явно не нравился.

— Что ж, неплохо, пойдём дальше, — изрёк Багрянцев. — А вот скажи, чем принципиально отличается восстание Пугачёва от восстания Разина? Я имею в виду — в организационном плане.

На минуту Артём задумался. Крестьянские восстания с давних пор интересовали его. Разин, Болотников, Пугачёв… а в Европе — Жакерия, восстание Уота Тайлера… Он глянул в окно: мелькали деревья, поляны, просёлочные дороги.

— Наверное, тем, что у Стеньки Разина войско представляло большую шайку разбойников. У Пугачёва же было что-то, похожее на регулярную армию.

— Что конкретно?

— Планировались наступательные действия. Войско делилось на полки. Был свой Военный совет. Была армия.

— А причина?

— Думаю, простой казак был не в состоянии так организовать своё войско. Ему кто-то хорошо помог.

— Кто же?

— Не знаю. Материалы допросов сподвижников Пугачёва были уничтожены. Могу только предположить, что это были представители страны, заинтересованной в ослаблении Российской империи.

Теперь уже задумался Багрянцев. Он часто задавал этот вопрос и себе, и коллегам. И вот теперь слышит мнение будущего студента-историка.

— Что ж, неплохо, неплохо… Пора перейти в век XIX, к Наполеоновским войнам. Скажи, пожалуйста, кто и когда въезжал в Париж во главе русских войск?

— Император Александр I и Барклай-де-Толли.

— В чём заслуга генерала Витгенштейна?

Артём не ответил. В купе стало тихо; лишь по-прежнему мерно отстукивали вагонные колёса. Багрянцев понял: молодой человек не знает. Его охватила досада. Этот парень нравился ему всё больше и больше. И вот… А как хотелось, чтобы он ответил на этот вопрос, ведь кого ни спроси, никто не знает.

И Артёму было неловко. Чтобы как-то загладить своё незнание, он неуверенно проговорил:

— Могу ошибиться… Витгенштейн герой Бородинской битвы. По-моему, он был у кого-то начальником штаба. У Кутузова?

— Нет. Начальником главного штаба армии был Беннигсен, — тяжело вздохнул Багрянцев. — А я уж мысленно хотел тебе пятёрку поставить. Что же ты: генерала Витгенштейна при Бородино не было. Витгенштейна называли спасителем Петербурга, того самого Петербурга, куда вы с мамой направляетесь.

По утончённому лицу Артёма было видно, что сдаваться он никак не намерен:

— Подождите, подождите… Если бы я был Наполеоном, я какую-то часть войска двинул бы на Петербург. Он же был столицей.

— Ты мыслишь, как стратег, — невесело заметил Багрянцев. — Так оно и было. И дорогу французам на Петербург закрыл…

–…генерал Витгенштейн со своей армией.

–…со своим корпусом, это меньше армии. И воевал он сначала против двух, а затем против трёх корпусов наполеоновской армии.

— И победил?

— Так точно. Решил главную задачу: не пропустил французов на Петербург. Первая победа было под Клястицами, вторая под Полоцком. Это недалеко от того места, где мы сейчас едем. Остальные доблестные герои войны: Кутузов, Барклай, Багратион, Беннигсен в это время только отступали.

Наступило молчание. Артём чувствовал себя уязвлённым, а для учителя истории пропало желание задавать вопросы.

Будущий студент заговорил первым.

— Иван Фёдорович, а не могли бы вы мне подробнее рассказать о роли генерала Витгенштейна и его корпуса в защите Петербурга? Нам об этом на уроках истории ничего не рассказывали.

Багрянцев посмотрел на часы:

— Извини, но мне скоро выходить.

Он поднялся, достал с верхней полки дорожную сумку и, расстегнув молнию, вынул книгу:

— Если хочешь подробно изучить этот вопрос, рекомендую и дарю.

«Иван Багрянцев. Забытый герой незабытой войны», — прочитал Артём и перевернул обложку. На второй странице было небольшое фото автора с биографическими комментариями. Артём перевёл взгляд с фотографии на сидящего перед ним человека:

— Это вы? Вы написали?

— Так точно. Этой книге я посвятил более трёх лет.

Незаметно следившая за ними Людмила Викторовна отложила журнал:

— Оказывается, вы ещё и писатель.

Комплимент в свой адрес Багрянцева слегка смутил:

— Да какой я писатель… Я уже говорил и повторяю: я — учитель истории, краевед. Я только написал, а материалы к книге собирали многие, в том числе мои ученики. Единственное, о чём жалею, так это то, что назвал книгу в единственном числе.

— Как это?

— Следовало бы назвать во множественном числе: «Забытые герои незабытой войны». Главный герой конечно же он, Пётр Христианович Витгенштейн. Но не только он ковал победы. Это и его начальник штаба Довре, командиры дивизий Берг и Сазонов, бесстрашный кавалерист Кульнев и многие другие. И ещё разведка…

— В то время была разведка?

— Разведка в армии была ещё во времена Александра Македонского и Ганнибала. К примеру, Ганнибал одерживал победы не только благодаря своему таланту полководца, но и хорошо поставленной разведке. Сам он не раз, надев парик и прицепив фальшивую бороду, пробирался в стан врага, выведывая секреты.

Заглянувшая в купе проводница прервала разговор, напомнив, что Псков будет через 15 минут.

…На станции Артём вышел из вагона проводить Багрянцева. Иван Фёдорович внимательно оглядел провожающего. Кольнуло на сердце: у него были две дочери и три внучки. А как хотелось сына, потом внука. Выходит, не судьба. А в этом высоком худощавом парне в едва заметных очках, похоже, что-то есть.

— Ну-с, молодой человек с высоким ЕГЭ, агитировать поступать на исторический я тебя не буду. Ты взрослый, и тебе решать. Скажу только одно: кем бы ты ни стал, не знать историю своей страны стыдно.

Артём молчал, держал в руке книгу. Наконец решился:

— Простите, вы мне не подпишите?

— Конечно, подпишу. Кому?

— Артёму Ермолову.

–…будущему экономисту, юристу?

— Будущему историку.

Такой ответ Багрянцева устроил, но он не подал виду. Размашистым почерком он подписал свою книгу и вручил молодому человеку.

— Спасибо.

— А фамилия у тебя историческая. Надеюсь, знаешь, кто такой Ермолов?

— Обижаете…

Полковник в отставке, он же учитель истории и краевед Иван Фёдорович Багрянцев, весело подмигнул на прощание, подхватил свою дорожную сумку и по-военному твёрдо зашагал вдоль перрона. Артём Ермолов смотрел ему вслед, пока по станции не объявили об отходе поезда.